|
Ю.С. Худяков
|
|
|
Табл. II. Мечи.Группа I: 1, 2, 4 — тип 1; 3 — тип 2.(Открыть Табл. II в новом окне) |
Табл. III. Мечи.Группа II: 1 — тип 1; 2-5 — тип 2.(Открыть Табл. III в новом окне) |
Тип 2. Без перекрестья. В нашем собрании экземпляры 5-8. Обнаружены были в Минусинской котловине и Восточном Казахстане, в Бобровском могильнике II. Длина клинков от 60 до 75, высота рукояти от 7 до 9 см. Полоса широкая, уплощённая, с параллельными гранями, полого сужающаяся к остроугольному или округлому острию. Остриё экземпляра 7 обломано, экземпляра 6 деформировано, загнуто и затем, видимо, было распрямлено. Черен рукояти экземпляров 5 и 6 имеет по одному, а экземпляра 7 — два отверстия для крепления обкладки. В отверстиях черена рукоятки экземпляра 7 сохранились заклепки — бронзовые бляшки со шпеньками сердцевидной и прямоугольной формы с поперечными бороздками. [4] Черен рукояти экземпляра 8 образует кольцевое навершие с отверстием 1,5 см в диаметре, расположенное перпендикулярно полосе. Перекрестье было съемным и утрачено (табл. III, 2-4).
О бытовании мечей в Минусинской котловине в генетически предшествующую кыргызской таштыкскую эпоху можно судить по находкам съёмных костяных перекрестий и деревянных моделей. [5] Очевидно, мечи таштыкского времени имели короткий, ромбический в сечении клинок, восходящий к акинакам скифо-тагарской эпохи, первой ступени в эволюционном ряду рубяще-колющего оружия. Двулезвийность клинка и наличие костяного перекрестья позволяют предположить, что подобные мечи служили преимущественно колющим оружием, поскольку его конструкция ограничивала диапазон фехтовальных приёмов. По типологическим признакам к таштыкским мечам может быть отнесён экземпляр, найденный в Минусинской котловине близ с. Подсинее. Он имеет прямой короткий, ромбический в сечении клинок и цельнокованое с полосой треугольное перекрестье, концы которого лишь на 1,5 см возвышаются над лезвием. Если учесть толщину обкладки рукояти, то, вероятнее всего, это не перекрестье, а упор для пластинчатого перекрестья типа таштыкских костяных эфесов. Несомненно, меч с подобной длиной клинка и конструкцией перекрестья был колющим оружием.
С развитием защитного доспеха в таштыкскую эпоху [6] использование подобных мечей в условиях конного боя становилось малоэффективным. Этим обусловлены увеличение длины меча, изменение диапазона фехтовальных приемов. Наряду с удлинением происходит уплощение полосы, сужение
клинка для сохранения приемлемых весовых пропорций без ущерба для фехтования. Процесс видоизменения этого оружия был длительным. Так, в Сибири двулезвийные мечи в единичных экземплярах встречаются в памятниках, датируемых почти концом I тыс. н.э., [7] т.е. они сосуществовали с однолезвийными палашами. Судя по находкам из Бобровского могильника, верхней границей бытования мечей у кыргызов надо принять IX в. В Туве, на переднем крае борьбы с уйгурами, находки мечей неизвестны, а отдельные экземпляры происходят с периферии Кыргызского каганата — Западной Сибири, Алтая, Восточного Казахстана. Таким образом, время бытования мечей у кыргызов ограничивается VI-IX вв.
В это время также распространяется обряд ритуальной деформации рубяще-колющего оружия перед укладыванием его в могилу в качестве сопроводительного инвентаря, восходящий к таштыкской эпохе. Клинки мечей ещё не сгибались пополам, как это делалось позднее, что, вероятно, при массивности полосы было трудоёмко, а загибалось или обламывалось остриё клинка. Это свидетельствует о том, что двулезвийный меч всё ещё оставался преимущественно колющим оружием, для повреждения которого достаточно было надломить остриё.
Обоюдоострые мечи встречаются в синхронных, близких по культурно-хозяйственному типу кыргызским, памятниках на сопредельных территориях: Алтае, Западной Сибири, Казахстане. [8]
^ Палаши. Палаш — рубяще-колющее оружие с прямой однолезвийной рабочей частью — клинком. Все элементы палаша имеют те же характеристики, что и у меча. Необходимо отметить особые элементы палаша: спинка — грань клинка, противоположная лезвию; оковка — металлическая пластинка, спускающаяся язычком по лезвию от перекрестья и служащая для предохранения от повреждения деревянной основы ножен (табл. I, 2).
Иногда это оружие именуется «мечом», но чаще авторы указывают на его особенности: «однолезвийный палаш», «однолезвийный меч типа палаша», «однолезвийный меч». На наш взгляд, предпочтительнее называть такое оружие палашом, поскольку в этом определении содержится представление об однолезвийности клинка и отсутствии изгиба полосы.
О наличии в вооружении кыргызов в рассматриваемый период прямых однолезвийных палашей писали С.В. Киселёв, А.Д. Грач, Л.Г. Нечаева, Л.Р. Кызласов. [9]
Все экземпляры палашей в нашем собрании подразделяются на группы (по форме и сечению полосы) и на типы (по форме рукояти и перекрестья).
Группа I. Плоские однолезвийные. Характерная особенность данной группы палашей — плоская однолезвийная полоса с лезвием, параллельным спинке, полого сужающимся к округлому или остроугольному острию.
Тип 1. С крестообразным перекрестьем. В нашем собрании экземпляр 1. Найден в Минусинской котловине, в погребении в гроте на р. Есь. Длина клинка 80, высота рукояти 12 см. Полоса узкая, лезвие полого сужается к округлому острию. Клинок при подходе к перекрестью снабжён оковкой, спускающейся язычком по лезвию на 4,5 см. Оковка, вероятно, служила для предохранения от повреждения деревянной основы ножен. Черен рукояти прямой, пластинчатый. Сохранилась большая часть округлой в сечении деревянной обкладки рукояти, скреплённой с череном двумя заклёпками. Отношение высоты рукояти к высоте черена 3:2. Навершием служит округлая пятка рукояти с небольшим выступом в сторону лезвия. Навершие снабжено заклепкой с железным кольцом, куда, вероятно, продевалась ременная петля, с помощью которой на руке фехтующего закреплялось оружие. Это было особенно необходимо в случае сильного удара. Перекрестье — напускное, ромбическое в плане, имеющее ромбические расширения в центре и на концах, возвышающиеся бортиком над основой перекрестья (табл. IV, 1).
Тип 2. С пластинчатым перекрестьем. В нашем собрании экземпляры 2, 3. Найдены случайно в Минусинской котловине. Длина клинка от 70 до 82, высота рукояти от 8 до 12 см. Прямая полоса с лезвием, параллельным спинке, остроугольным или округлым острием. Черен рукояти прямой, пластинчатый. Экземпляр 2 снабжён пластинчатым навершием овальной формы. Конец черена экземпляра 3 имеет заклёпку со свободно вращающимся кольцом, в которое, возможно, продевалась ременная петля. Перекрестье прямое, пластинчатое, овальной или прямоугольной формы. Перекрестье этого экземпляра снабжено в правом нижнем углу двумя отверстиями, через которые, вероятно, могло крепиться к перекрестью какое-либо украшение или амулет (табл. IV, 2, 3).
Табл. IV. Палаши.
Группа I: 1 — тип 1; 2, 3 — тип 2; 5 — тип 3; группа II: 4 — тип 1; 6 — тип 4.
(Открыть Табл. IV в новом окне)
Тип 3. Без перекрестья. В нашем собрании экземпляры 5, 6. Происходят из Минусинской котловины, случайные находки. Длина клинка 80, высота рукояти 9 см. Прямая полоса с лезвием, параллельным спинке, завершающаяся остроугольным остриём. Полоса экземпляра 5 деформирована, согнута в четырёх местах от острия до середины клинка «гармошкой», вероятно, в целях обрядовой порчи оружия перед укладыванием в качестве сопроводительного инвентаря в погребение. Очевидно, уже после обнаружения полоса была относительно распрямлена. Черен рукояти прямой. У экземпляра 6 имеется отверстие для крепления обкладки рукояти. Перекрестье отсутствует. Возможно, оно было съёмным, либо утрачено вследствие изготовления из недолговечных материалов (табл. IV, 5).
Группа II. Плоские с обоюдоострым остриём. Характерная особенность данной группы палашей — наличие обоюдоострого острия клинка.
Тип 1. С крестообразным перекрестьем. В нашем собрании экземпляры 7, 8. Найдены в Туве в могильнике Тора-Тал-Арты (к. [10] СХ-59-4) и на Алтае в могильнике Яконур (к. 1). Длина клинка от 70 до 75, высота рукояти от 9 до 9,5 см. Прямая широкая полоса с лезвием, параллельным спинке, завершающаяся остроугольным остриём. Острие клинка расковано на два лезвия, конец острия экземпляра 8 обломан. Черен рукояти прямой, у экземпляра 8 имеется заклёпка для крепления обкладки рукояти. От перекрестья по лезвию у этого экземпляра прослеживается железная оковка в виде язычка размером 4,5 см. Перекрестье экземпляра 7 сохранилось не полностью. Оно напускное, узкое, ромбическое в плане, с ромбическими расширениями на концах. Перекрестье экземпляра 8 широкое, ромбическое в плане, с расширением в центре и широко раскованными концами в виде двойного боевого топорика [11] (табл. IV, 4; V, 1).
Тип 2. С ладьевидным перекрестьем. В нашем собрании экземпляры 9-11. Найдены в Минусинской котловине, Чёрная (к. 12) и в Туве в могильнике Тора-Тал-Арты (к. СХ-59-4). Длина клинка от 66 до 100, высота рукояти 8 см. Полоса прямая с лезвием, параллельным спинке, сужающаяся к обоюдоострому острию. Остриё клинка расковано на два лезвия. Полоса деформирована в целях обрядовой порчи оружия, согнута 2-3 раза. Под перекрестьем по лезвию спускается на 6-8 см бронзовая оковка. Черен рукояти экземпляров 9, 11 снабжён округлыми отверстиями с заклёпками для крепления обкладки рукояти. Перекрестье напускное, ромбическое в плане,
сужающееся к концам. Перекрестье экземпляра 11 имеет на стороне, обращённой к рукояти, неглубокий паз для крепления обкладки вокруг основания черена (табл. V, 2, 3; VI, 1).
Тип 3. С фигурной гардой. В нашем собрании экземпляр 12. Найден в Туве в могильнике Демир-Суг (к. 1). Длина клинка 75, высота рукояти 9,5 см. Полоса плоская с ромбическим утолщением, образующим ребро по оси клинка, с лезвием, параллельным спинке и полого сужающимся к округлому
|
|
Табл. V. Палаши.Группа II: 1 — тип 1; 2, 3 — тип 2.(Открыть Табл. V в новом окне) |
Табл. VI. Палаши.Группа II: 1 — тип 2; 2 — тип 3; 4 — тип 4.(Открыть Табл. VI в новом окне) |
острию. Остриё клинка расковано на два лезвия. Клинок деформирован, трижды согнут в целях обрядовой порчи оружия. Под перекрестьем полоса снабжена оковкой с фигурными вырезами и спускается язычком по лезвию на 5,5 см. В черене рукояти проделано два отверстия с заклепками в виде фигурной шляпки для крепления обкладки. Перекрестье овальное в плане, с ромбическим расширением по центру и шаровидными концами. На полосе сохранились две обоймы ножен в виде пластинчатых колец, соединённых со стороны спинки заклёпками со свободно вращающимися кольцами, в которые продевался ремень портупеи (табл. VI, 2).
Тип 4. Без перекрестья. В нашем собрании экземпляры 4, 13, 14. Найдены в Туве в могильнике Тора-Тал-Арты (к. 17) и случайно в Минусинской котловине. Все экземпляры сохранились не полностью Длина клинка наиболее сохранившегося экземпляра 4 — 68, высота рукояти 7,5 см. Полоса прямая
широкая, с лезвием, параллельным спинке, сужающимся к обоюдоострому острию. Конец острия у всех экземпляров обломан. У экземпляров 13 и 14 обломана и верхняя часть полосы с рукоятью, так что отнесение их к этому типу в значительной мере условно. У экземпляра 13 полоса согнута вдвое в целях обрядовой порчи оружия. У экземпляра 4 на полосе в месте крепления перекрестья имеется оковка, спускающаяся язычком по лезвию на 9 см. В верхней части черена рукояти проделано округлое отверстие для крепления обкладки. Отсутствие перекрестья объясняется тем, что оно могло быть съёмным или утрачено вследствие изготовления из недолговечных материалов (табл. IV, 6; VI, 3, 4).
С IX в. у кыргызов преобладает в качестве рубяще-колющего оружия палаш. Не исключено появление палаша на Среднем Енисее и в более раннее время, поскольку его находки известны на сопредельных территориях, но в кыргызских памятниках ранее IX в. он не встречается.
Для кыргызских палашей IX-X вв. при некоторых типологических различиях характерна плоская прямая полоса Наличие обоюдоострого острия у клинка свидетельствует, что в диапазоне фехтовальных приемов наряду с рубящими сохранили своё значение и колющие удары.
Палаши продолжают бытовать у кыргызов наряду с саблей и в XI-XII вв., претерпевая лишь некоторые конструктивные изменения. Так, ладьевидное перекрестье палаша из Чёрной имеет паз для закрепления обкладки рукояти, а ребро у клинка палаша из Демир-Суг, возможно, появилось в результате уплощения дол по граням. Клинок имеет фигурное перекрестье, напоминающее фигурные гарды экземпляров рубяще-колющего оружия неместного происхождения. Палаши встречаются в синхронных, близких по культурно-хозяйственному типу кыргызским, памятниках с сопредельных территории Алтая, Западной Сибири, Казахстана. [12]
^ Сабли. Сабля — рубяще-колющее оружие с прямой или изогнутой рабочей частью — клинком (табл. I, 3).
Все элементы этого вида холодного оружия имеют те же характеристики, что у меча и палаша. Хотелось бы отметить такую особенность. Рукоять, главным образом у более древних сабель, часто слегка отогнута к лезвию с тем, чтобы в момент удара сабельная полоса не образовывала тупого угла к
оси протянутой руки, а лежала бы в одной с ней горизонтальной плоскости. [13]
Благодаря изгибу полосы к наклону рукояти в сторону лезвия, сабля обладает рубяще-режущим действием. Удар имеет круговой характер, он получается скользящим и захватывает большую поверхность тела. [14]
Упоминания о бытовании сабель у кыргызов имеются в работах В.П. Левашовой, Л.А. Евтюховой, Л.П. Потапова, В.Г. Карцева, Р.В. Николаева, Д.Г. Савинова. [15]
Все экземпляры кыргызских сабель в нашем собрании подразделяются на группы (по форме полосы) и типы (по форме рукояти и перекрестья).
Группа I. Прямые. Характерная особенность сабель данной группы — наличие прямой полосы и изгиба рукояти в сторону лезвия.
Тип 1. С крестообразным перекрестьем. В нашем собрании экземпляр 2. Найден случайно в Минусинской котловине. Длина клинка 80, высота рукояти 8 см. Полоса, прямая узкая, с лезвием, параллельным спинке, завершается остроугольным остриём. Остриё клинка расковано на два лезвия. Под перекрестьем по лезвию спускается язычком на 2 см неширокая оковка. Черен рукояти изогнут в сторону лезвия и имеет два отверстия для крепления обкладки рукояти. Перекрестье напускное, ромбическое в плане, с ромбическим расширением в центре и к концам (табл. VII, 1).
Тип 2. С пластинчатым перекрестьем. В нашем собрании экземпляр 6. Найден в Минусинской котловине близ с. Аскиз. Длина клинка 64,5, высота рукояти 7 см. Прямая узкая полоса. Лезвие параллельно спинке, полого сужается к остроугольному острию. Острие клинка расковано на два лезвия. Перекрестье напускное, пластинчатое, с небольшим расширением по центру в сторону острия. Черен рукояти изогнут в сторону лезвия (табл. VII, 2).
Тип 3. С шипастым перекрестьем. В нашем собрании экземпляр 1. Найден случайно в Минусинской котловине. Длина клинка 84, высота рукояти 9 см. Прямая узкая полоса с лезвием, параллельным спинке, завершается остроугольным ост-
Табл. VII. Сабли.
Группа I: 1 — тип 1; 2 — тип 2; 3 — тип 3; 4 — тип 4; 5, 6 — тип 5.
(Открыть Табл. VII в новом окне)
риём. Остриё клинка расковано на два лезвия. Под перекрестьем по лезвию спускается язычком на 5 см оковка. Черен рукояти изогнут в сторону лезвия, снабжён двумя заклёпками для крепления обкладки рукояти. Одна из них имеет шляпку в виде крестообразной розетки с тремя сохранившимися концами из четырёх. Перекрестье напускное, брусковидное, с отходящими по обе стороны прямоугольными шипами, завершающимися кубовидными концами (табл. VII, 3).
Тип 4. С фигурной гардой. В нашем собрании экземпляр 3. Найден в Туве в могильнике Улуг-Хорум (Эйлиг-Хем III) (к. 2). Длина клинка 90, высота рукояти 9 см. Прямая узкая полоса с лезвием, параллельным спинке, полого сужается к остроугольному острию. Остриё клинка расковано на два лезвия. По обе стороны клинка вдоль спинки отчеканено по одной арабской куфической надписи. Гарда с опущенными в сторону острия шаровидными концами, с язычком в сторону рукояти богато украшена растительным орнаментом. На черене рукояти, изогнутом в сторону лезвия, проделано отверстие для крепления обкладки; шляпка заклёпки на нём имеет вид крестообразной розетки с четырьмя концами. На полосе сохранились две обоймы от ножен, одна из которых, верхняя, с пластинчатой петлёй для продевания ремня портупеи (табл. VII, 4).
Тип 5. Без перекрестья. В нашем собрании экземпляры 4, 5. Найдены случайно в Минусинской котловине. Длина клинка от 80 до 95, высота рукояти от 6 до 6,5 см. Прямая узкая полоса с лезвием, параллельным спинке, завершается остроугольным остриём. Остриё клинка расковано на два лезвия. Экземпляр 4 в месте крепления перекрестья имеет четыре заклёпки, предназначавшиеся, вероятно, для крепления оковки лезвия. Черен рукояти изогнут в сторону лезвия. Перекрестье отсутствует. Возможно, оно утрачено вследствие того, что было съёмным или изготовлялось из недолговечных материалов. Не исключено также, что рукояти сабель не имели перекрестий, как это наблюдается на некоторых каменных изваяниях [16] (табл. VII, 5, 6).
Группа II. Слабоизогнутые. Характерной особенностью этой группы сабель является изгиб полосы в сторону спинки ближе к острию.
Тип 1. С крестообразным перекрестьем. В нашем собрании экземпляры 8, 9. Найдены в Восточном Казахстане в Зевакинском могильнике (к. 97) и случайно в Минусинской котловине. Длина клинка от 84 до 95, высота рукояти от 8 до 12 см. Полоса широкая, с лезвием, параллельным спинке. Изгиб полосы начинается в нижней трети клинка при подходе к острию. Остриё клинков округлое или остроугольное, расковано на два лезвия. Экземпляр 8 снабжён оковкой, спускающейся от перекрестья язычком по лезвию на 8 см. Перекрестье напускное, ромбическое в плане, с расширением по центру и к концам. Перекрестье экземпляра 9 составлено из двух бронзовых пластин, украшенных ажурным растительным орнаментом. [17] Черен рукояти изогнут в сторону лезвия и имеет отверстие
Табл. VIII. Сабли.
Группа II: 1, 2 — тип 1; 3 — тип 2; 4-7 — 3.
(Открыть Табл. VIII в новом окне)
для крепления обкладки с заклёпкой, бронзовая шляпка которой напоминает шестилепестковую розетку. Навершие у экземпляра 9 сделано из бронзы в виде полуовала и украшено ажурным орнаментом. На полосе этого экземпляра сохранилось две пары бронзовых обойм ножен. Причём нижняя соединена петлёй в виде полуовала, повторяющей форму навершия и украшенной ажурным растительным орнаментом. Петля служила для продевания ремня портупеи (табл. VIII, 1, 2).
Тип 2. С пластинчатым перекрестьем. В нашем собрании экземпляр 10. Найден в Минусинской котловине в могильнике близ железнодорожной станции Минусинск (к. 9). Длина клинка 69, высота 8 см. Узкая полоса, большая часть которой прямая, с лезвием, параллельным спинке. Плавный изгиб полосы в сторону спинки начинается при подходе к острию.
Остриё остроугольное, расковано на два лезвия. Черен рукояти, выкованный из одной полосы с клинком, имеет форму сильно вытянутого треугольника с округлым отверстием у вершины для крепления обкладки. Перекрестье пластинчатое, имеет форму сильно вытянутого ромба с округлыми углами. От перекрестья по лезвию спускается декоративная железная оковка с фигурными вырезами. Сохранилась на полосе обойма ножен, эллипсовидная в плане. Её концы скреплены железным стержнем со свободно вращающимся кольцом. [18] В кольцо продевался ремень портупеи (табл. VIII, 3).
Тип 3. Без перекрестья. В нашем собрании экземпляры 7, 11-13. Найдены случайно в Минусинской котловине. Длина клинков от 50 до 100, высота от 3,5 до 10 см. Плоская полоса с лезвием, параллельным спинке, и изгибом в нижней трети клинка при подходе к острию. Остроугольное остриё клинка расковано на два лезвия. На полосе экземпляра 7 от места крепления перекрестья вдоль спинки отчеканена серебром арабская надпись. На черене рукояти, изогнутом в сторону лезвия, проделано три округлых отверстия для крепления обкладки рукояти.
Черен рукояти экземпляра 12 имеет с торца полукруглую выемку. Создаётся впечатление, что черен был обломан по линии отверстия для крепления обкладки. Перекрестье отсутствует. Возможно, оно утрачено вследствие того, что было съёмным или изготавливалось из недолговечных материалов (табл. VIII, 4-7).
Вопрос о распространении сабли в Южной Сибири неоднократно рассматривался в литературе. [19] В частности, высказывалось предположение, что появление этого оружия связано с возникновением жёсткого седла и стремян. [20]
«Применение сабли требует устойчивости воина в седле и на стременах и предоставляет ему большую манёвренность
в движениях, позволяющую дальше и вернее достигать противника. Скорость боя может быть весьма высокой, при этом целенаправленность ударов и поражающие качества оружия только повышаются. Этим объясняется неизменная связь сабли и конника, у которого она является значительно более выгодным и действенным оружием, чем у пехотинца». [21]
Сравнительная лёгкость сабельной полосы допускает более быстрые движения руки, нежели тяжёлый меч, и, несмотря на разницу в весе, кривой клинок немногим уступает прямому в силе удара, если его изгиб рассчитан правильно и с соблюдением надлежащего распределения центров тяжести и удара. [22]
Однако возникновение и распространение жёсткого седла со стременами не привело повсюду и автоматически к появлению сабли. Её стали применять в условиях манёвренной борьбы с участием больших масс конницы. Сабля была эффективным оружием ближнего боя лёгкой кавалерии у кочевых народов европейских степей.
С изобретением сабли и стремян лёгкая восточная кавалерия увеличила мощь своего удара и приобрела устойчивость в ближнем бою. [23]
Видимо, процесс конструктивных изменений рубяще-колющего оружия был длительным и характеризовался сосуществованием различных видов. Первые находки сабель в кыргызских памятниках относятся к периоду не ранее X в. [24] Употребление прямых и изогнутых сабель наряду с палашами, а также наличие среди самых ранних находок кыргызских сабель и образцов неместного происхождения позволяют заключить, что появление сабли у кыргызов обусловлено влиянием военного искусства Центральной и Средней Азии. По-видимому, знакомство и освоение нового оружия — это прямой результат и победы в войне с уйгурами, и успешных походов далеко на юг, в Восточный Туркестан, и расширения сферы торговых связей. Синхронное бытование у кыргызов палашей, прямых и изогнутых сабель свидетельствует о начальном моменте освоения нового, более совершенного оружия. Способствовали этому и значительная социальная и имущественная дифференциация кыргызского общества, этническая неоднородность населения, за счёт которого пополнялись воинские формирования Кыргызского каганата. В условиях, когда редкие и дорогие неместные образцы были практически недоступны для основной массы кыргызских воинов и особенно кыштымов, по-прежнему применяли палаши.
|
|
|
Таблица 1. Сводная таблица рубящего оружия.(Открыть Табл. 1 в новом окне) |
Таблица 2. Матрица встречаемости устойчивых признаков и групп рубящего оружия.(Открыть Табл. 2 в новом окне) |
Сабли встречаются в синхронных, близких по культурно-хозяйственному типу кыргызским, памятниках на сопредельных территориях: Алтае, Западной Сибири. [25]
Весь рассмотренный выше материал объединён в сводную таблицу (табл. 1). В количественном отношении его недостаточно для проведения статистических операций. Тем не менее, представляется возможным по матрице встречаемости устойчивых признаков типов (УПТ) и устойчивых признаков групп (УПГ) в соответствии с хронологически
Рис. 1. График изменения количества типов рубящего оружия по группам.(Открыть Рис. 1 в новом окне) |
Рис. 2. График изменения количества типов рубящего оружия по хронологическим периодам. n — количество типов; t — периоды, вв.(Открыть Рис. 2 в новом окне) |
документированным материалом вычленить и датировать типологически тождественные экземпляры из числа случайных находок. Сопоставление УПТ и УПГ по матрице позволяет типологически сблизить группу II палашей и группы I-II сабель (табл. 2). Выявленная характеристика исключительно важна для интерпретации и оценки типолого-эволюционного ряда в развитии рубяще-колющего оружия у кыргызов. Колебание количества типов по группам на графике (рис. 1) свидетельствует о росте типологического разнообразия от I к IV УПГ.
Существенную информацию даёт преобразование этого графика в типолого-хронологическую матрицу (табл. 3). Весьма чётко прослеживается тенденция возрастания количества типов по хронологическим периодам. Кривая, наглядно иллюстрирующая на предложенном графике (рис. 2) увеличение количества типов и среднетипового числа по периодам, при известной разнице амплитуд графически сопоставима с пиком колебаний типов по периодам у других видов оружия. Отмеченная тенденция может быть интерпетирована как усиление технологической разработки рубяще-колющего оружия, выразившейся в росте типологического разнообразия. В наибольшей степени эта тенденция проявилась во втором из рассматриваемых хронологическом периоде, когда, как уже отмечалось, происходило интенсивное технологическое освоение нового вида оружия — сабли.
Сравнительная редкость находок рубяще-колющего оружия по отношению к общему числу известных кыргызских памятников объясняется, вероятнее всего, его большой ценностью. Видимо, меч, палаш или саблю клали в могилу в тех случаях, когда хоронили состоятельных людей. Существует мнение, что дорогое рубяще-колющее оружие передавалось по наследству мужчине-воину и оставлялось в могиле, если покойный не имел мужского потомства.
Табл. 3. Типолого-хронологическая матрица рубящего оружия.
(Открыть Табл. 3 в новом окне)
Дабы обеспечить проникновение вслед за умершим его оружия в иной мир, оно подвергалось обрядовой порче. Возможно, таким образом пытались не только исключить «опасность» со стороны вооружённого покойника, но и уберечь могилы от ограбления. Важно отметить, что если в предшествующий период у мечей надламывалось остриё, то в IX-XII вв. в обрядовых целях наряду с надламыванием острия деформировалась
полоса. Последнее, несомненно, свидетельствует о возрастании рубящей функции оружия.
Приведённые соображения о большой ценности рубяще-колющего оружия позволяют отнести его к вооружению состоятельных лиц, феодализирующейся знати, профессиональных воинов-дружинников, из которых формировалась тяжёлая конница. Это подтверждается и набором предметов вооружения, положенных в качестве сопроводительного инвентаря в могилу вместе с рубяще-колющим оружием, и изображениями кыргызских воинов в тяжёлом защитном облачении с клинком у пояса. [26]
Сведения о рубяще-колющем оружии содержатся и в материалах о способах хранения и ношения енисейскими кыргызами мечей, палашей и сабель. Ввиду фрагментарности таких сведений целесообразно привести их суммарно по всем видам рубяще-колющего оружия, тем более что принципиальных различий в этом отношении нет.
Основным видом снаряжения, применяемого для хранения и ношения рубяще-колющего оружия, являются ножны. Обкладка ножен — рабочая их часть для приёма клинка, изготовлявшаяся из дерева и обтягивающаяся кожей. Навершие ножен — металлическая деталь для крепления нижнего конца ножен. Обойма ножен — несущая их часть для крепления обкладки. Петля обоймы ножен — деталь для продевания ремня портупеи (табл. I, 4).
О наличии у кыргызов ножен с деревянным каркасом, который скреплялся металлическими обоймами с петлями для ремня портупеи, свидетельствуют отдельные находки. В большинстве случаев ножны имели по две обоймы с петлями, реже — по две пары соединённых обойм. Нижний конец каркаса ножен скреплялся металлическим навершием. Поверхность обкладки раскрашивалась, а обоймы и навершие богато инкрустировались. В петли продевался ремень портупеи. Клинок носился на левом боку [27] в наклонном положении, чтобы удобнее было вынимать его ладонью правой руки, и чтобы он не мешал при ходьбе. Для этого верхний ремень портупеи делали короче нижнего. С целью предохранения деревянных ножен от повреждения лезвие у перекрестья снабжалось металлической оковкой, что в зачехлённом положении соответствовало гнезду верхней обоймы ножен.
^ Копья. Копьё — колющее древковое оружие ближнего боя. Наконечник — рабочая часть копья, служащая для нанесения колющего удара. Древко — несущая часть копья, предназначенная для направления удара. Перо — ударная проникающая
часть наконечника копья.
Табл. IX. Наступательное оружие ближнего боя.
1 — копьё, 2 — боевой топор; a — наконечник копья, b — древко копья, c — перо, d — насад, e — сторона, f — плечико, g — остриё, h — ребро, i — грань, j — тулья, k — втулка, l — топор, m — рукоять, n — лезвие, o — обух, p — проух.
(Открыть Табл. IX в новом окне)
Сторона — режущий острый край пера, обращённый к цели. Остриё — колющее окончание пера. Плечико — сторона пера, обращённая к втулке. Ребро-сторона пера, возвышающаяся по его центру. Грань — поверхность пера, ограниченная сторонами. Насад — несущая часть наконечника, с помощью которой он крепится к древку. Шейка — верхняя суженная часть насада, служащая основанием пера. Втулка — нижняя расширенная часть насада, в полости которой закрепляется древко (табл. IX, 1).
О бытовании у кыргызов копий, на древке которых крепились боевые флажки, свидетельствуют письменные источники, [28] изображения кыргызских воинов. [29] В историко-археологической литературе рассматривались вопросы о распространении копий у кыргызов и их роли в составе вооружения кыргызских конных воинов. Упоминания об этом имеются в работах В.В. Радлова, В.В. Бартольда, В.П. Левашовой, Л.А. Евтюховой, С.В. Киселёва, Л.П. Потапова, В.Г. Карцева, Л.Г. Нечаевой, Я.И. Сунчугашева, Н.А. Мальцевой, Л.Р. Кызласова, Н.Д. Архипова. [30] Относительно употребления копий кыргызами более определённо, нежели другие авторы, высказывался
С.В. Киселёв: «Копья, по-видимому, применялись в меньшем числе и находки их наконечников, имеющих вид массивной рогатины, сравнительно редки». [31]
От кыргызских копий до настоящего времени сохранились лишь втульчатые железные наконечники. Все наконечники копий в нашем собрании подразделены на группы (по форме сечения) и на типы (по форме пера).
Группа I. Ромбические. Характерная особенность данной группы наконечников копий — ромбическое сечение пера.
Тип 1. Асимметрично-ромбические. В нашем собрании экземпляры 1-6, 13, 15. Найдены в Туве в могильнике Саглы-Бажи I. (к. 0-60-IX), в Западной Сибири в могильнике Каменный мыс (к. 9), в Восточном Казахстане в Зевакинском могильнике (к. 97), в Минусинской котловине (случайные находки). Общая длина от 14 до 31, длина пера от 6 до 16 см.
По форме пера и соотношению длины пера и втулки можно выделить три варианта наконечников данного типа: а) наконечники с широким ромбическим пером, круто спускающимся к острию ударными гранями и покатыми плечиками, узкой высокой шейкой и длинной конусовидной втулкой, заканчивающейся широким раструбом; на втулке имеются отверстия для крепления к древку (табл. X, 1-3); б) наконечники с широким ромбическим пером, параллельными ударными гранями, полого спускающимися к округлому острию, покатыми плечиками, короткой шейкой и короткой втулкой, заканчивающейся широким раструбом с несомкнутым швом (табл. X, 5, 6); в) наконечники с узким ромбическим пером, удлинёнными ударными гранями и небольшими покатыми плечиками. Шейка короткая, втулка широкая, иногда короче пера, заканчивается ободком по нижнему краю. На втулке имеется отверстие для крепления к древку (табл. XI, 1, 2).
Тип 2. Удлинённо-треугольные. В нашем собрании экземпляры 7, 14. Найдены в Восточном Казахстане в Бобровском могильнике и в Туве близ пос. Сушь Пий-Хомского района (случайная находка). Общая длина 20, длина пера 9,5 см. Длинное узкое перо с параллельными ударными гранями, завершающееся небольшими прямоугольными плечиками. Высокая узкая шейка постепенно расширяется в воронкообразную втулку.
|
|
|
Табл. X. Наконечники копий.Группа I: 1-3, 5, 6 — тип 1; 7 — тип 2; 4, 8 — группа III.(Открыть Табл. X в новом окне) |
Табл. XI. Наконечники копий.Группа I: 1, 2 — тип 1; 3 — тип 2; 4-7 — группа II; 8 — группа IV.(Открыть Табл. XI в новом окне) |
По нижнему краю втулки проходит неширокий ободок. Втулка экземпляра 7 имеет широкий несомкнутый шов (табл. X, 7; XI, 3).
Группа II. Квадратные. Для наконечников копий данной группы характерно квадратное сечение пера. Их можно отнести к типу удлинённо-треугольных (пикам). В нашем собрании экземпляры 9-12 (пики). Найдены в Туве в Хем-чик-Бом (к. 19), Тора-Тал-Арты (к. СХ-59-4) и Шагонар. Общая длина от 11 до 25, длина пера от 4 до 14 см. Ударные грани наконечников с квадратным в сечении жаловидным пером плавно сужаются от шейки к острию. Тулья узкая, невысокая, постепенно расширяется в длинную втулку с широким несомкнутым швом. Экземпляры 9, 12 имеют отверстие для крепления на втулке (табл. XI, 4-7).
Группа III. Круглые. Характерной особенностью этой группы является круглое сечение пера. Их можно отнести к типу удлинённо-треугольных. В нашем собрании экземпляры 4, 8. Происходят из Минусинской котловины из с. Биджи (случайная находка) и из раскопок В.В. Радлова на р. Абакан близ с. Аскиз. Общая длина 20, длина пера 20 см. Ударные грани наконечников с округлым в сечении пером полого сужаются к остроугольному острию. Остриё экземпляра 8 обломано. Условно выделяемая шейка постепенно расширяется в конусовидную втулку с широким несомкнутым швом (табл. Х, 4, 8).
Группа IV. Трёхгранные. Наконечники копий данной группы отличаются от других трёхгранным сечением пера. Они относятся к типу удлинённо-треугольных. В нашем собрании экземпляр 16. Найден в Туве в могильнике Улуг-Хорум (Эйлиг-Хем III, к. 4). Общая длина 21, длина пера 13,5 см. Это наконечник с трёхгранным в сечении пером, односторонним лезвием и спинкой. По одной из ударных граней вдоль спинки пера пролегает неширокая дола. Перо завершается небольшими прямоугольными плечиками. Короткая и широкая втулка наконечника заканчивается ободком по нижнему краю и имеет отверстие для крепления к древку (табл. XI, 8).
В настоящее время мы располагаем немногими сведениями о бытовании копий на Среднем Енисее в предшествующую кыргызской таштыкскую эпоху. В Туве в могильнике Шурмак-тей, в погребении с трупосожжением, оставленном, по мнению Л.Р. Кызласова, ганьгунями-кыргызами, [32] обнаружен наконечник дротика с асимметрично-ромбическим листовидным пером, высокой конической шейкой, заканчивающейся широким раструбом — втулкой. [33] Близкий по форме наконечник дротика найден в Минусинской котловине близ с. Батени. [34]
Широким копьём с листовидным наконечником вооружён всадник, изображённый на камне Ташебинского чаа-таса, отнесенного В.П. Левашовой к таштыкскому времени. [35] Судя по этим немногочисленным данным, одной из наиболее ранних форм железных наконечников копий надо признать листовидную с широким асимметрично-ромбическим пером и пологими плечиками. Один из таких наконечников, возможно, также восходящий к таштыкскому времени, найден случайно в Минусинской котловине близ с. Юдино. [36] В VI-VIII вв. на Енисее и в Западной Сибири распространяются асимметрично-ромбические наконечники копий на длинной втулке и с высокой тульёй, но уже несколько иных пропорций. В форме пера наблюдаются существенные изменения: резко удлиняются ударные грани, вытягивается и сужается остриё, укорачиваются плечики. Копья, происходящие из Минусинской котловины, имеют ромбическое сечение пера, а среди обнаруженных западнее встречаются и уплощённо-линзовидные. [37] Поскольку все известные наконечники, бытовавшие у кыргызов в это время, однотипны, следует признать за ними универсальность применения. Сохраняя общую форму, наконечники VI-VIII вв. резко различаются по размерам; здесь можно выделить две группы — массивные и облегчённые. Вероятно, массивные применялись преимущественно против противника в защитном вооружении, облегчённые — против легковооружённого воина или для метания. Массивные бронебойные наконечники копий ещё не в полной мере отвечали своему функциональному назначению. Так, большая часть общей длины наконечника и, следовательно, его веса приходилась на длинную тулью и массивную втулку. Усиления бронебойных свойств наконечников достигали путём простого увеличения его размеров и веса.
В VIII-X вв. происходит дальнейшая дифференциация и специализация форм наконечников. Кыргызские бронебойные наконечники приобретают жаловидную форму. Перо имеет квадратное и в виде редкого исключения — округлое сечение. Ударные грани полностью сливаются с шейкой. Размеры по сравнению с массивными наконечниками VI-VIII вв. уменьшаются, но усовершенствованная конструкция позволяет использовать жаловидные пики для пробивания брони более эффективно. Вероятно, одной из причин создания жаловидных наконечников явилось утяжеление панцирных доспехов,
распространение чешуйчатых панцирей. [38] Основные образцы этого грозного оружия кыргызских древностей происходят из Тувы — района интенсивных боевых действий против уйгуров. На территориях западных земель, входивших в IX в. в состав Кыргызского каганата — в степном Алтае, Западной Сибири, а также в степях Причерноморья [39] были известны бронебойные наконечники несколько иной формы: с узким, ромбическим в сечении пером, ударные грани которого не полностью слились с шейкой, сохраняя небольшие плечики. Встречаются подобные наконечники и в памятниках сросткинской культуры. В кыргызских памятниках обнаружен лишь один такой наконечник (в Восточном Казахстане [40]), он мог явиться предметом прямого заимствования. Довольно близкие аналогии прослеживаются в памятниках Монголии, правда, тех из них, которые относятся к несколько более позднему времени. [41] Типологические различия не настолько существенны, чтобы сказаться на функциональном назначении: видимо, они связаны с традицией разных этнических общностей. Образцы из Монголии (Баин, Делдон-Болдок, Хара-Хорин) происходят из районов, бывших в IX в. зоной военных операций кыргызов в войне с уйгурами.
Пика — специализированное бронебойное оружие, у неё небольшая площадь поражения; при неточном попадании оставляет неширокую рану и, следовательно, малоэффективна в борьбе с манёвренным легковооружённым всадником. Очевидно, поэтому кыргызы, как и прежде, применяли наконечники копий с широким асимметрично-ромбическим пером. Пропорции их несколько изменились по сравнению с наконечниками предшествующего периода. Втулка становится короче, а остриё пера шире. Такой наконечник оставлял широкую кровоточащую рану. Находки подобных наконечников известны в кыргызских древностях из Западной Сибири [42] и Восточного Казахстана, [43] т.е. с западных границ каганата, где, видимо, необходимость борьбы с легковооружённой кимакской конницей была достаточно актуальна.
В кыргызских памятниках XI-XII вв. пики не обнаружены. Они встречаются в более поздних монгольских древнос-
тях. Предположение о том, что пики окончательно исчезли из вооружения кыргызов, было бы неверным. Очевидно, потребность в них уменьшилась.
В XI-XII вв. у кыргызов преобладают копья с узким ромбическим в сечении пером асимметрично-ромбической формы, вытянутым остриём и небольшими пологими плечиками. Пропорции в соотношении длины втулки и пера снова изменились: втулка стала ещё короче — у некоторых экземпляров она короче пера. Обнаружен лишь один наконечник с трёхгранным сечением пера, короткой втулкой и однолезвийным оформлением ударных граней.
Все названные наконечники копий XI-XII вв., имея узкое гранёное в сечении перо, могли довольно эффективно использоваться для пробивания брони. Но наряду с сохранением его высоких свойств за счёт небольшой ударной площади и монолитности формы пера обращается внимание на повышение режущих свойств. Особенно показателен в этом отношении однолезвийный наконечник. Очевидно, такие изменения были обусловлены развитием военного искусства кыргызов в новой остановке. Кыргызский каганат в XI-XII вв. распался на полунезависимые княжества, имевшие небольшие воинские формирования, которые уже не могли выставить значительного контингента тяжеловооружённых всадников с пиками, а без такого отряда действия небольшой группы панцирной кавалерии были малоэффективны.
Возрастает интенсивность боя, приёмы владения копьём становятся более разнообразными, применение древкового оружия перестаёт быть одноразовым актом. Бесспорным свидетельством этого является однолезвийный наконечник копья, поскольку для иных целей подобная форма неоправданна. Наконечники копий близких форм известны из синхронных кыргызским памятников с сопредельных территорий: Западной Сибири, Алтая, Монголии. [44]
На обнаруженных изображениях кыргызских воинов с копьями (в тех случаях, когда можно определить форму наконечника) зафиксированы наконечники асимметрично-ромбической формы, близкой к форме экземпляров IX-X, XI-XII вв., [45] что позволяет косвенным образом датировать изображения этим периодом.
Весь имеющийся по наконечникам копий материал объединен в сводную таблицу (табл. 4). В количественном отношении его недостаточно, чтобы получить при проведении статистического анализа вполне достоверные результаты.
Определённую информацию даёт преобразование сводной таблицы в типолого-хронологическую матрицу (табл. 5). В таблице учтён набор типов и вариантов по хронологическим
|
|
Таблица 4. Сводная таблица наконечников копий.(Открыть Табл. 4 в новом окне) |
Таблица 5. Типолого-хронологическая матрица наконечников копий.(Открыть Табл. 5 в новом окне) |
периодам, для которых, несмотря на изменения форм наконечников, характерно устойчивое бытование асимметрично-ромбических наконечников разных вариантов. Различия в соотношениях количества типо-вариантов по хронологическим периодам невелики, что на графике даёт стабильность в количестве типо-вариантов для всего рассматриваемого хроноло-
Рис. 3. График изменения количества типов наконечников копий по хронологическим периодам. Усл. обозначения см. на рис. 2.
(Открыть Рис. 3 в новом окне)
гического диапазона. Известный пик наблюдается для IX-X вв., когда количество типов возрастает. Примечательно, что этот рост приходится на специализированные бронебойные группы наконечников (рис. 3).
Отмеченную тенденцию можно интерпретировать как усиленную разработку бронебойных форм. Именно для этого периода характерны наиболее интенсивные военные мероприятия кыргызов. Такая тенденция свидетельствовала о возрастании роли панцирной кавалерии, вооружённой копьями, в войнах, которые вели кыргызы в это время.
Сравнительная редкость находок наконечников копий в кыргызских памятниках, наличие копий в наборе, характерном для тяжёлого вооружения воина, и функциональное их назначение как оружия, предназначенного преимущественно для пробивания брони, позволяют отнести копьё к комплексу вооружения тяжёлой панцирной конницы. Из предположения об использовании рассматриваемых наконечников в качестве боевого навершия кавалерийского копья следует, что их придавали длинным массивным древкам. Длина древков копий, судя по изображениям кыргызских воинов, варьирует по отношению к росту всадника от 2:1 до 3:2. [46] Ширина древков, вероятно, ненамного превышала диаметр нижнею края втулки. Диаметр втулки у кыргызских наконечников копий колеблется от 1,7 до 3,2 см.
Судя по изображениям, было выработано несколько вариантов боевого положения копья. В одном случае всадник изображён удерживающим древко одной полусогнутой рукой. Древко прижато к шее лошади, чем сообщалась дополнительная мощь силе удара. [47] В другом случае всадник, опустив поводья, держит древко копья двумя руками, сместив корпус левым или правым плечом вперёд. [48] Характерна посадка всадника с копьём в боевом положении: корпус слегка наклонён вперёд либо назад, чтобы предотвратить сильное обратное действие копья при ударе. При использовании копья против пехоты всадник держал древко на весу двумя руками для более удобного маневрирования по движущейся цели. [49]
Приёмы владения копьём определили боевое построение и тактические возможности ведения боя. Для панцирной конницы, вооружённой пиками, наиболее эффективна атака на неприятеля в тесно сомкнутом строю, когда наилучшим образом можно было использовать ударную мощь вооружения и свести до минимума его недостатки — ограниченную подвижность, а значит, и слабую маневренность. [50] Эта тактика ведения боя, вероятно, была наиболее характерной для тяжёлой конницы кыргызов в IX-X вв. Но в дальнейшем, с XI в., тактические приёмы, связанные с использованием копья, становятся более разнообразными. Применение копья перестаёт быть одноразовым актом.
Помимо своего прямого назначения копья с укреплёнными на древках «знаменами» [51] использовались в качестве опознавательных знаков, по которым воины могли ориентироваться в бою. Цветовая гамма известных сочетаний цветов на кыргызских знаменах (красного и зелёного [52]), вероятно, имела особую символику. Во всяком случае, название первого из этих цветов совпадает с реконструированными значениями этнонима «кыргыз». [53]
^ Боевые топоры. Боевой топор — рубящее оружие ближнего боя. Топор — рабочая часть боевого топора, предназначенная для нанесения рубящего удара. Рукоять — несущая часть боевого топора, предназначенная для направления удара. Лезвие — ударная рубящая часть топора. Обух — возвышение, служащее противовесом лезвию. Проух — отверстие для крепления рукояти (табл. IX, 2).
О бытовании боевых топоров у кыргызов свидетельствуют вещественные находки и изображения кыргызских воинов. [54]
Имеются упоминания о боевых топорах кыргызов и в литературе. [55]
Весь материал о топорах в нашем собрании подразделён на типы (по форме обуха), относящиеся к группе узколезвийных (по форме лезвия). Характерная особенность этих боевых топоров — небольшая ширина лезвия по отношению к длине топора. Сила удара увеличивалась за счёт сужения ударной площади.
Тип 1. Низкообушные. В нашем собрании экземпляры 1, 2, 4. Найдены в Туве, Бий-Хем (к. 24-2) и случайно в Минусинской котловине. Длина от 13,5 до 15,5, ширина лезвия от 3,5 до 6, высота обушка 0,7-2 см. Топор с узким вытянутым
Табл. XII. Боевые топоры.
1, 2, 4 — тип 1; 3, 5 — тип 2.
(Открыть Табл. XII в новом окне)
лезвием, слегка скошенным в сторону рукояти и расширяющимся от проуха к острию. Проух овальной и прямоугольной формы. Обух несколько скошен в сторону рукояти (табл. XII, 1, 2, 4).
Тип 2. Высокообушные. В нашем собрании экземпляры 3, 5. Найдены в Туве (Азас I) и южной части Красноярского края. Длина 12-15, ширина лезвия 4, высота обушка 3,5-4 см. Лезвие топора узкой вытянутой формы, слегка скошенное в сторону рукояти и расширяющееся от проуха к острию. Проушное отверстие овальное. Обух — молоток — смещён в сторону рукояти (табл. XII, 3, 5).
Благодаря более высокому обуху и узкой проушной части топоры типа 2 имеют более грацильные очертания по сравнению с массивными топорами типа 1.
Некоторые из рассматриваемых топоров отнесены в литературе к орудиям труда в качестве инструментов «плотника и столяра». [56] Не отрицая в принципе возможности хозяйственного использования кыргызских топоров, отметим узколезвийность и наличие высокого обуха как черты, традиционно связываемые с боевыми топорами. Применение боевых топоров в изучаемый период характерно для многих народов степной полосы Евразии: чжурчженей, киданей, алтайских тюрок, хазар, печенегов, булгар. [57]
Боевые топоры-чеканы применялись в Минусинской котловине довольно широко в тагарскую эпоху. О бытовании бое-
вых топоров непосредственно в предшествующую кыргызской таштыкскую эпоху данных нет.
Судя по датированным экземплярам, грацильные боевые топоры, типологически наиболее близкие к классическим татарским чеканам, известны у кыргызов с VII в. [58] Верхнюю дату установить пока не удалось. Но уже с IX в. в кыргызских памятниках встречаются более массивные низкообушные топоры. Если грацильные применялись в основном как боевые, то массивные могли использоваться более универсально, в том числе и для бытовых нужд в длительных походах, для починки оружия, сбруи.
Начиная с XIII в., в Туве известны вислообушные монгольские боевые топоры с широким лезвием. [59] По-видимому, эту дату надо считать верхней хронологической границей бытования узколезвийных топоров с обухом-молотком. Среди находок из памятников Дальнего Востока, Алтая, Восточной Европы экземпляры ранее XIII в. также не зафиксированы.
В литературе боевой топор связывается с набором вооружения всадника лёгкой конницы, «подвижной и стремительной, действующей рассыпным строем». [60] Это, однако, не исключает возможности применения такого оружия тяжеловооружённым воином. На Сулекской писанице топор изображён в руке тяжеловооружённого всадника.
Сравнительная редкость находок боевых топоров и отсутствие в комплексах, откуда происходят известные экземпляры, предметов из набора вооружения, специфического для тяжеловооружённых всадников, позволяют заключить, что боевые топоры являлись вспомогательным оружием ближнего боя и могли использоваться воинами как легковооружёнными, так и защищёнными панцирной бронёй. Боевой топор был наиболее эффективен во время затяжного кавалерийского боя, когда в тесной схватке отдельных групп длинное древковое оружие лишь мешало движению. [61] В ближнем бою, благодаря относительной лёгкости и большой убойной силе, боевым топором можно было при верно рассчитанном ударе проломить панцирь, нанести противнику глубокую рану. При равной величине замаха с рубящим клинком, несмотря на различие в весе, ударная мощь боевого топора выше за счёт сужения площади, по которой наносится удар.
Рукоять чекана изготовлялась из дерева. Судя по изображению всадника с Сулекской писанины, рукоять по длине
Таблица 6. Сводная таблица боевых топоров.
(Открыть Табл. 6 в новом окне)
несколько превосходит длину руки всадника от запястья до локтя. [62] Рукоять снабжена ременной петлёй, чтобы при сильном ударе не потерять оружие. Важно отметить, что боевой топор свободно висел на запястье руки воина, держащего обеими руками древко копья. Отчетливо видны расширяющееся лезвие и симметричный ему обух топора.
Боевые топоры встречаются в синхронных, близких по культурно-хозяйственному типу кыргызским, памятниках на сопредельных территориях, в частности на Алтае. [63]
Весь имеющийся материал может быть наглядно представлен в сводной таблице, преобразование которой из-за недостаточного количества экземпляров представляется нецелесообразным (табл. 6).
[1] Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири. — МИА, М., 1949, №9, с. 324.
[2] Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1961, с. 59.
[3] Евтюхова Л.А. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948, рис. 195.
[4] Арсланова Ф.X. Памятники Павлодарского Прииртышья (VII-XII вв.). — В кн.: Новое в археологии Казахстана. Алма-Ата, 1968, с. 103.
[5] Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха в истории Хакасско-Минусинской котловины. М., 1960, с. 139.
[6] Грязнов М.П. Миниатюры таштыкской культуры. — АС, Л., 1971, вып. 13, рис. 1.
[7] Музей НГПИ, 161/21; табл. V, 4; Музей ТГУ, 5959/15; табл. VI, 5.
[8] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.-Л., 1965, рис. 4. Могильников В.А. Елыкаевская коллекция Томского университета. — СА, 1968, №1, с. 265; Археологическая карта Казахстана. Алма-Ата, 1960, табл. 1, 67.
[9] Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири, с. 577; Грач А.Д., Нечаева Л.Г. Краткие итоги исследований первой группы археологического отряда ТКЭИЭ. — Учён. зап. ТНИИЯЛИ, Кызыл, 1960, вып. 8, с. 189; Кызласов Л.Р. Этапы средневековой истории Тувы. — ВМУ, 1964, сер. 9, с. 83.
[10] В дальнейшем к. — курганы.
[11] Нечаева Л.Г. Погребения с трупосожжением могильника Тора-Тал-Арты. — Тр. ТКАЭЭ, М.-Л., 1966, т. 2, с. 112.
[12] Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири, с. 312; Грязнов М.П. История древних племён Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка. — МИА, М.-Л., 1956, №48, с. 146; Уманский А.П. Могильники верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше. — В кн: Бронзовый и железный век Сибири Новосибирск, 1974, рис. 5, 2; Могильников В.А. Елыкаевская коллекция, с. 265; Арсланова Ф.X. Погребения тюркского времени в Восточном Казахстане. — В кн: Культура древних скотоводов и земледельцев Казахстана Алма-Ата, 1969, табл. I.
[13] Ленц Э. Указатель отделения средних веков и эпохи возрождения. Спб., 1908, ч. 1, с. 442.
[14] Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. М.-Л., 1966, вып. 1, с. 62.
[15] Левашова В.П. Из далёкого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939, с. 54; Евтюхова Л.А. Археологические памятники..., с. 106; Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев. М.-Л., 1953, с. 98; Карцев В.Г. О чём говорят курганы Енисея. Абакан, 1961, с. 75; Николаев Р.В. Средневековые курганы близ железнодорожной станции Минусинск. — СА, 1972, №2, с. 200; Савинов Д.Г. Культура населения Южной Сибири предмонгольского времени (X-XII вв.). Автореф. канд. дис. Л., 1974, с. 12.
[16] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии. — МИА, М., 1952, №24, с. 111.
[17] Арсланова Ф.X. Курганы с трупосожжением в Верхнем Прииртышье. — В кн.: Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата, 1972, рис. 2.
[18] Николаев Р.В Средневековые курганы..., с. 200.
[19] Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири, с. 293 [292].
[20] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния..., с. 112; Грач А.Д. Древнетюркские изваяния Тувы М., 1961, с. 63; Савинов Д.Г. Культура населения..., с. 12; Вайнштейн С.И. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры. — СЭ, 1966, №3, с. 78; Кызласов И.Л. О происхождении стремян. — СА, 1973, №3, с. 27; Амброз А.К. Стремена и сёдла раннего средневековья как хронологический показатель (IV-VIII вв.). — СА, 1973, №4, с. 98.
[21] Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие, вып. 1, с. 62.
[22] Ленц Э. Указатель..., с. 42.
[23] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, с. 113.
[24] Савинов Д.Г. Культура населения..., с. 12.
[25] Грязнов М.П. История древних племён..., табл. X, 2; Бояршинова З.Я. Погребальный ритуал в Басандайских курганах. — Басандайка. Тр.ТГУ и ТГПИ, Томск, 1974, рис. 58.
[26] Клеменц Д. Древности Минусинского музея. Атлас Томск, 1886. табл. VIII, 21.
[27] Евтюхова Л. А. Археологические памятники..., рис. 195.
[28] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950, ч. 1, с. 352.
[29] Евтюхова Л.А. Археологические памятники..., рис. 193.
[30] Радлов В.В. Сибирские древности. Спб., 1896, с. 55; Бартольд В.В. Киргизы. Исторический очерк. — Соч. М., 1969, т. 2, с. 495; Левашова В.П. Из далёкого прошлого..., с. 52; Евтюхова Л.А. Археологические памятники...,
(51/52)
с. 106; Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири, с. 325; Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев. М.-Л., 1953, с. 98; Карцев В.Г. О чём говорят курганы Енисея. Абакан, 1961, с. 93; Нечаева Л.Г. Погребения с трупосожжением..., с. 114; Сунчугашев Я.И. Краткие очерки из истории Хакасии. Абакан, 1968, с. 12; см. также: История Сибири. Л., 1968, т. 1, с. 299; Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969. с. 103; Архипов Н.Д. Военное дело у хакасов в VI-XII вв. — В кн.: Вопросы науки в трудах молодых учёных Якутии. Якутск, 1971, с. 66.
[31] Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири, с. 324 [325].
[32] Кызласов Л.Р. Этапы древней истории Тувы. — ВМУ. М., 1958, Сер. ист.-филол., №4, с. 97.
[33] Там же, табл. III, 138.
[34] Клеменц Д. Древности Минусинского музея, с. 160, табл. XIV, 5.
[35] Левашова В.П. Из далёкого прошлого..., с. 42.
[36] Клеменц Д. Древности Минусинского музея, с. 160, табл. XIV, 4.
[37] Комарова М.Н. Томский могильник, памятник истории древних племён лесной полосы Западной Сибири. — МИА, М., 1952, №24, рис. 27; Могильников В.А. Елыкаевская коллекция..., с. 263; Захаров А.А. Материалы по археологии Сибири. — Тр. ГИМ, М., 1926, вып. 1., табл. II, 16; Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ..., рис. 4, 5; АКМ 12793/40.
[38] Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. М.-Л., 1966, вып. 2, с. 16.
[39] Грязнов М.П. История древних племён..., табл. IV, 4; табл. VII, 1, 2; Могильников В.А. Елыкаевская коллекция..., рис. 1, 14; Плетнёва С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. — МИА. М.-Л., 1958, №62, рис. 9.
[40] Арсланова Ф.X. Памятники Павлодарского Прииртышья..., рис. 33.
[41] Владимирцов Б.Я. Этнолингвистические исследования в Урге, Ургинском и Кентейском районах. — В кн.: Северная Монголия. Л., 1927, вып. 2, рис. 1, 10; Древнемонгольские города. М., 1965, рис. 109, 2.
[42] Музей НГПИ, 232/1.
[43] Арсланова Ф.X. Курганы с трупосожжением..., табл. III, 19.
[44] Бояршинова З.Я. Погребальный ритуал…, с. 156, Грязнов М.П. Раскопки на Алтае. — СГЭ, 1940, вып. 1. с. 20, Haваан М. Клад железных предметов из Хара-Хорина. — MAC, М., 1962, рис. 16, 5.
[45] Евтюхова Л.А. Археологические памятники..., рис. 1. [ссылка неверна]
[46] Евтюхова Л. А. Археологические памятники.., рис. 187, 193.
[47] Там же, рис. 187.
[48] Там же, рис. 194, 195.
[49] Там же, рис. 193.
[50] Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. М., 1971, с. 74.
[51] Бичурин Н.Я. Собрание сведений…, ч. 1, с. 352.
[52] Кюнер Н.В. Китайские известия…, с. 60; Бартольд В.В. Киргизы, т. 2, с. 495.
[53] Петров К.И. К этимологии термина «кыргыз». — СЭ, 1964, №2, с. 81.
[54] См.: Кызласов Л.Р. История Тувы…, рис. 41.
[55] Appelgren-Kivalo H. Alt-altaische Kunstdenkmaler. Helsingfors, 1931, S. 6.
[56] Кызласов Л.Р. История Тувы..., с. 104.
[57] Медведев В.Е. Материалы раскопок могильника у с. Надеждинского. — В кн.: Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975, рис. 13, 10; Ларичев В.Е., Тюрюмина Л.В. Военное дело у киданей. — Там же, с. 103; Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ..., рис. 9, 11. Артамонов М.И. История хазар, с. 294; Плетнёва С.А. Печенеги, тюрки и половцы.., рис. 3, 10; Смирнов А.П. Очерки по истории древних булгар. — Тр. ГИМ, М., 1940, вып. 11, с. 97.
[58] Хоанг Ван Кхоан. Технология изготовлении железных и стальных орудий труда в Южной Сибири (VII в. до н.э. — ХII в. н.э.). — СА, 1974.
[59] Кызласов Л.Р. Этапы средневековой истории Тувы табл. III, 69.
[60] Мерперт Н.Я. Из истории оружия племён Восточной Европы в раннем средневековье. — СА, 1955, вып. 23, с. 143.
[61] Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие, вып. 2, с. 45.
[62] Кызласов Л.Р. История Тувы..., рис. 41.
[63] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ..., рис. 9, 11.