В.Я. Бутанаев, Ю.С. Худяков
История енисейских кыргызов.
// Абакан: ХГУ им. Н.Ф. Катанова, 2000. 272 с. ISBN 5-7810-0119-0
Часть I. Водоворот проблем.
[ 1 ] История изучения.
Сведения о расселении, различных сторонах жизни, быта, хозяйства, духовной культуры кыргызов, об участии их в событиях военной и политической истории Азии, содержащиеся в источниках, очень фрагментарны и нередко противоречивы.
Первые упоминания о кыргызах содержатся в китайских исторических сочинениях, относящихся к периоду правления Ханьской династии. В поле зрения летописцев кыргызы попадают в конце III века до н.э., когда они были покорены первым известным завоевателем Центральной Азии, создателем хуннской державы, шаньюем Модэ. С этого времени исторические судьбы кыргызов оказались в течение нескольких столетий связанными с племенами динлинов, боровшихся против хуннов и сяньбийцев.
В отдельные периоды древние кыргызы-гяньгуни внезапно исчезали из поля зрения летописцев, чтобы снова занять своё место в борьбе кочевых племён против новых кочевых империй. Когда в середине VI века на развалинах государства жуань-жуаней был создан Великий Тюркский каганат, к деяниям его правителей было приковано внимание придворных летописцев во всех пограничных странах от Византии до Китая. Среди этих писаний иногда отдельными крупицами проскальзывают упоминания о кыргызах, проживавших на берегах Среднего Енисея. С возникновением в конце VII века древнетюркской рунической письменности, в надписях, призванных увековечить деяния тюркских каганов и полководцев, приводятся драматические сообщения о походе тюркского войска через Саяны, о гибели кыргызского кагана Барс-бега, о покорении его народа. В VII [опечатка, надо: VIII] веке тюркское владычество сменилось уйгурским. Длительная борьба кыргызов с уйгурами нашла отражение в уйгурских и кыргызских рунических текстах.
(7/8)
Победа кыргызов в войне с уйгурами в 840 году привлекла к ним внимание в Танской империи, Тибете, Средней Азии. Благодаря выдающимся военным успехам и созданию обширного государства, раскинувшегося на просторах Центральной Азии, кыргызы и их культура оставили заметный след в истории многих народов. Сведения о кыргызах IX века значительно подробнее того, что было ранее о них известно. Вслед за этим «звёздным часом» кыргызской истории наступили распад каганата, разделение единого этноса на две обособленные группы, утрата собственной письменности, невнимание со стороны составителей летописных и географических сочинений в других государствах. Новый всплеск интереса к кыргызам породил роковой для них XIII век, когда они, равно как и другие кочевые народы стали объектом завоеваний набиравшего силу монгольского государства. С конца XIV века кыргызские земли вновь покрылись неизвестностью вплоть до трагического для них XVIII столетия, когда после длительной, изнурительной борьбы меж двух огней, монгольскими государствами и Россией, ослабленному и малочисленному народу пришлось покинуть долину Среднего Енисея. Эти события освещены в русских источниках.
В середине II тыс. н.э. кыргызы, длительное время остававшиеся в неизвестности на землях Восточного Туркестана, нашли родину в Западном Тянь-Шане, сплотив вокруг своего этнического ядра местные и пришлые тюркские и монгольские племена. Эти исторические события найдут отражение в грандиозном эпосе «Манас».
Так в течение всей древней и средневековой истории сведения о кыргызах то выходят на передний план, то совсем исчезают со страниц источников. Далеко не всегда периоды широкой известности и небытия совпадают со взлётами и падениями исторической судьбы. Иногда это связано со смутными периодами в истории стран, где сохранялась устойчивая письменная традиция.
Столетия прошедшего кыргызами исторического пути оставили заметный след в самобытной культуре, памятники которой — курганы, поселения, клады, петроглифы, надписи — разбросаны по всей Центральной Азии. Так же, как и свидетельства современников, они могут дать ответ на многие неясные вопросы кыргызской истории.
Не прошло и двух десятилетий со времени исчезновения кыргызов как самостоятельного этноса с берегов Енисея, а их памятники впервые привлекли внимание европейских учёных, попавших в заповедные места Минусинских степей по горячим следам недавних событий. В поле зрения учёных путешественников попали кыргызские курганы, крепости, памятники письменности и искусства. Сойдя с арены непосредственного исторического действия, енисейские кыргызы без задержки попали на страницы исторических повествований. И по мере того, как последние их исторические деяния в
(8/9)
Минусинских степях уходят всё дальше в прошлое, интерес к ним не падает, а возрастает. Новые открытия заставляют продолжать поиск.
Впервые в поле зрения современной науки следы исторического пребывания кыргызов на Енисее попали в первую треть XVIII века, менее двух десятилетий после того, как они были уведены в Джунгарию.
Посланные в Сибирь экспедиции Российской академии должны были заниматься, в первую очередь, оценкой природных ресурсов, климата, флоры и фауны, изучать население различных районов. Широта кругозора и разносторонняя образованность европейских учёных, принимавших участие в экспедициях, позволила им обратить внимание на памятники древности, положить начало изучению средневековой истории Южной Сибири.
Первое путешествие по степям Минусинской котловины в 1721-1722 годы совершил Даниэль Готлиб Мессершмидт. В составе экспедиции работали Филипп Иоганн Табберт фон Страленберг, Карл Шульман и др. Среди обнаруженных памятников были многочисленные курганы, каменные изваяния, наскальные рисунки, надписи и др. В январе 1722 года Д.Г. Мессершмидтом и Ф.И. Страленбергом был впервые на территории Сибири раскопан земляной курган с целью выяснения его внутреннего устройства. [1] Особое внимание путешественников привлекли письмена, названные «руническими» по сходству с древнегерманскими рунами. В ходе работ было собрано значительное количество древних вещей, зафиксированы сведения, полученные от бугровщиков. Собранные материалы положили начало изучению южносибирских древностей. Осмысление результатов работ в трудах Д.Г. Мессершмидта и Ф.И. Страленберга способствовало росту интереса к сибирской истории. Некоторые из зафиксированных экспедицией изваяний, петроглифов, находок в дальнейшем не сохранились и известны только по рисункам.
В 1739 году в Минусинской котловине начала свои исследования экспедиция, возглавляемая «отцом сибирской истории», историографом Российской империи, академиком Герардом Фридрихом Миллером. В путешествии по Минусинским степям участвовал Иоганн Георг Гмелин. Экспедиция во многом повторила маршруты, проведенные ранее Д.Г. Мессершмидтом и Ф.И. Страленбергом. В процессе работы копировались рунические надписи, каменные изваяния, фиксировались и раскапывались курганы, проводились расспросы бугровщиков, покупались отдельные находки. Часть этих предметов, переданных в Кунсткамеру, сохранилась до настоящего времени. [2] Г.Ф. Миллером был собран обширный фонд документов, относящихся к истории енисейских кыргызов XVII — начала XVIII вв. И.Г. Гмелиным на основании собственных наблюдений и расспросов бугровщиков была предложена классификация погребальных памятников, в составе которой некоторые типы относятся к кыргызской культуре: маяки, сланцы и кыргызские могилы (хыргыс cööктepi). [3]
(9/10)
В 1771-1772 годы Минусинские степи посетил Питер Симон Паллас. [4] Им были зафиксированы и подробно описаны многочисленные курганы, писаницы, изваяния, городища, древние рудники, надписи. Некоторые памятники были им обнаружены впервые.
В середине XVIII века в научный оборот вошли сведения китайских источников по истории кочевников Центральной Азии, опубликованные Ж. Дегинем. Внимание к древностям Сибири нашло отражение в трудах Иоганна Готлиба Георги, Иоганна Сиверса, Иоганна Фишера. [5] В трудах И.Е. Фишера и И.Г. Георги впервые был поставлен вопрос о тождестве кыргызов Енисея и Тянь-Шаня.
«Век просвещения» оказался весьма плодотворным для изучения сибирских древностей, в особенности Южной Сибири, основного района обитания енисейских кыргызов. Были открыты, зафиксированы, частично введены в научный оборот средневековые курганы, изваяния, петроглифы, крепостные сооружения, надписи. Проделаны первые опыты классификации средневековых погребальных памятников. Началось накопление археологических коллекций в музейных собраниях. Были проделаны первые опыты определения хронологической и этнокультурной принадлежности археологических памятников, среди которых были выделены «киргизские могилы».
Возникшие направления в изучении истории и культуры кыргызов получили своё дальнейшее развитие в XIX веке. В начале девятнадцатого столетия вопросы переселения енисейских кыргызов в Восточный Туркестан и их соотношения с тянь-шаньскими кыргызами затрагивались в трудах Юлиуса Клапрота и Карла Риттера. (Иакинф) Бичурин высказал предположение о том, что Тянь-Шань и Восточный Туркестан являются родиной кыргызов, которые ниоткуда не переселялись, а жили в этом регионе издавна. [6] Наряду с кыргызами-бурутами он выделял подразделение «киргиз» в составе калмыков. [7] Чокан Валиханов, посетивший места обитания кыргызов и впервые записавший часть эпоса «Манас», считал, что вопрос о переселении кыргызов нельзя считать решённым. По его данным, кыргызы обитали на Тянь-Шане до XVIII в. [8]
В 1826 году археологические исследования на Алтае проводил Карл Фридрих Ледебур. Среди собранных им находок имеются предметы, относящиеся к эпохе средневековья. [9] Описание средневековых находок из алтайских курганов, характерных для кыргызской и кимакской культур, содержится в работах Г.И. Спасского. [10] Классифицируя городища и курганы, он выделял среди них «киргизские». [11]
В 1847 году археологические изыскания в Южной Сибири проводил Маттиус Кастрен. Им было раскопано несколько средневековых курганов в различных районах Минусинской котловины. Он скопировал рунические надписи. М.А. Кастрен связал эти надписи с финно-уграми. [12]
(10/11)
В середине XIX века сведения китайских источников о древних и средневековых кыргызах были обобщены Вильгельмом Шоттом. [13] Бичурин перевёл сведения о кочевых народах Центральной Азии на русский язык. [14] Древние горные выработки, курганы и каменные изваяния Алтая рассматривались в труде Э.И. Эйхвальда, который приписывал эти памятники «чуди» древним финнам. [15] В 1860-е годы средневековые памятники Алтая, Енисея и Чулыма исследовал Вильгельм Радлов. Крупнейший специалист в области тюркского языкознания, фольклористики и этнографии, В. Радлов проводил раскопки с целью реконструкции процесса этногенеза тюркских народов. Им создана периодизация древних и средневековых памятников Южной Сибири. Он первым попытался соотнести некоторые из раскопанных объектов с кыргызской культурой. [16] Проведя исследования на Тянь-Шане, он высказал ряд гипотез о возможности переселения кыргызов в предмонгольский или монгольский период. [17]
В XIX веке в ряде городов Сибири возникли музеи, ставшие хранителями древностей. Для накопления материалов кыргызской культуры большое значение имело создание в 1877 году Минусинского музея, в котором за последующие десятилетия сформировалась крупнейшая коллекция средневековых находок. В организации археологических исследований на территории Сибири и Центральной Азии принимали участие научные общества и учреждения: Географическое общество, Археологическая комиссия, Русское археологическое общество. Большую роль в изучении древностей сыграли местные краеведы, любители археологии, ссыльные. В конце XIX — начале XX веков значительные раскопки различных курганов, включая средневековые, произвел в Минусинской котловине и Туве А.В. Адрианов. [18] Д.А. Клеменц составил первый каталог предметов Минусинского музея, предложил свою классификацию курганов Енисея. [19] Свой вклад в изучение средневековых курганов и крепостей внёс И.П. Кузнецов-Красноярский. [20] Вопреки устоявшейся традиции он отрицал принадлежность памятников кыргызам, считая, что на этих землях не могло существовать «настолько сильное государство, которое могло бы наводить страх и трепет на своих соседей и держать в повиновении воинственных среднеазиатских кочевников». [21]
В 1887-1889 годы на территории Южной Сибири работала финская экспедиция, возглавляемая Иоганном Рейнгольдом Аспелиным. Она копировала петроглифы, изваяния, рунические надписи. Участники экспедиции Аксель Олай Карл Гейкель раскопал несколько средневековых курганов в Минусинской котловине. Материалы экспедиции были изданы Отто Ялмаром Аппельгрен-Кивало в 1931 году. [22]
В 1890 году Густав Рамстедт обнаружил в Монголии каменный курган с рунической надписью, повествующей о деяниях кыргызского буюрука в период завоевания Центральной Азии в IX веке. [23]
(11/12)
Н.А. Аристов высказал предположение об автохтонном происхождении кыргызов, обитавших с 1 тыс. до н.э. между Тянь-Шанем и Танну-Ола и их этническом родстве с усунями. [24]
В 1920-е годы в связи с развёртыванием национально-государственного строительства у народов Сибири и Средней Азии значительно возрос интерес к их истории.
В 1925 году Н.Н. Козьмин попытался обосновать правомерность принятия коренным населением Минусинской котловины в качестве этнонима термина «хакасы», противопоставив средневековых «кыргызов-кочевников» и «хакасов-земледельцев». [25]
В 1926 году Г.Е. Грумм-Гржимайло обобщил сведения письменных источников по истории Центральной Азии. Происхождение кыргызов он связывал с европеоидной расой. В своей книге он упоминает ряд событий средневековой истории кыргызов. [26]
Сведения китайских, арабских, персидских и древнетюркских источников о кыргызах были обобщены В.В. Бартольдом в работе, вышедшей в свет в 1927 году. Он подробно охарактеризовал различные периоды в истории кыргызов. Особенно много внимания было уделено периоду создания кыргызского каганата IX-X вв., справедливо названным В.В. Бартольдом временем «киргизского великодержавия». [27] Исследователь по-разному рассматривал вопрос о миграции кыргызов с Енисея на Тянь-Шань. В своей обобщающей работе высказал мнение, что завоевания кыргызов в Восточном Туркестане в IX-X вв. носили временный характер, а окончательное переселение произошло в XV веке. В.В. Бартольд являлся современником той хакасской интеллигенции, которая, согласно его сведениям, для себя «извлекла из китайских источников слово “хакас”, зная, что так называли китайцы народ, живший прежде в Минусинском крае и имевший некоторое политическое значение, но не зная, что этим названием неправильно обозначались киргизы, которых теперь в Минусинском крае нет». [28]
В 1929 году С.А. Теплоухов создал классификацию культур Минусинской котловины, в которой были выделены памятники, относящиеся к четырём периодам эпохи средневековья, с VI по XIV вв. Среди них были выделены кыргызские курганы — чаа-тасы, курганы «алтайских турков», погребения предмонгольского и монгольского времени. [29] Эта схема «совершила революцию в сибирский, да и не только в сибирской археологии». [30] Все последующее изучение археологической культуры енисейских кыргызов и других средневековых культур Минусинской котловины опиралось на классификацию, разработанную С.А. Теплоуховым. Результаты этой работы легли в основу классификаций, предложенных С.В. Киселёвым и Л.А. Евтюховой. Как справедливо отметила Э.Б. Вадецкая — «...в целом раскопки С.В. Киселёва подтвердили классификацию С.А. Теплоухова на массовом материале.» [31]
(12/13)
В своих работах С.В. Киселёв выделил два периода существования кыргызской культуры. Много внимания он уделял социально-экономической проблематике кыргызского общества. [32] Однако, как выяснилось позже, привлекаемые для анализа рунические надписи, датируются не серединой, а последними веками 1 тыс. н.э. Совместно с Л.А. Евтюховой он выдвинул гипотезу о переходе кыргызов в IX веке на обряд погребения с конём, что не подтвердилось дальнейшими исследованиями. [33] Характеризуя события средневековой истории Минусинской котловины, С.В. Киселёв, Л.А. Евтюхова и В.П. Левашева употребляли для обозначения населения термины «кыргызы», «кыргызы (хакасы)», «кыргызы-хакасы» [34] и т.д. Однако в одной из своих работ С.В. Киселёв и Л.А. Евтюхова разъяснили, что термин «хакас есть китайская транскрипция термина кыргыз». [35]
А.Н. Бернштам, много лет изучавший археологические памятники Кыргызстана, выдвинул предположение о многоэтапном переселении кыргызов с Енисея на Тянь-Шань на протяжении периодов древности и средневековья. [36] Принимая мнение С.В. Киселёва и Л.А. Евтюховой о переходе кыргызов на обряд погребения с конём, он считал памятниками енисейских кыргызов на Тянь-Шане захоронения с конём, типа раскопанного им на могильнике Аламышик. [37] К числу предметов кыргызской культуры IX-X вв. А.Н. Бернштам относил предметы торевтики из Кочкорского клада. [38]
В 1953-55-е годы в Киргизии работала Киргизская археолого-этнографическая экспедиция, целью которой было изучение этногенеза и культурогенеза кыргызов. В 1956 году была проведена научная сессия, посвящённая этногенезу кыргызского народа. Выступавшие на ней антропологи, археологи, этнографы, историки, востоковеды высказывали различные точки зрения на происхождение кыргызского народа. В итоге дискуссии её участники согласились с тем, что кыргызский народ и его культура сформировались из разных компонентов, местного среднеазиатского и пришлого центральноазиатского. [39]
В 1950-60-е годы развернулось исследование археологических памятников в Туве, в числе которых была большая серия кыргызских курганов IX-XII вв. Большой вклад в их изучение внесли сотрудники Тувинской комплексной археолого-этнографической и Саяно-Тувинской экспедиций Л.П. Потапов, С.И. Вайнштейн, А.Д. Грач, Д.Г. Савинов и др. Ряд памятников был раскопан Л.Р. Кызласовым в Туве и Хакасии. В результате активных поисков и развернувшейся дискуссии о хронологии и этнокультурной принадлежности курганов с погребениями по обряду кремации в Туве к концу 1960-х годов были выделены кыргызские памятники IX-X и XI-XII вв., проанализированы рунические надписи и тамги, охарактеризованы этнокультурные процессы и исторические события в Центральной Азии в конце I — начале II тыс. н.э.. Границы распространения кыргызской культуры в Саяно-Алтае были рассмотре-
(13/14)
ны в работах С.И. Вайнштейна и Л.Р. Кызласова, [40] вопросы датировки и этнокультурной принадлежности рунических памятников в трудах И.А. Батманова, Э.Б. Арагачи, Л.Р. Кызласова, [41] этнокультурные процессы исследовались Д.Г. Савиновым. [42] Результаты работ нашли отражение в обобщающих трудах «История Тувы» [43] и «История Сибири». [44] Весомые достижения, достигнутые учёными в изучении кыргызской культуры IX-XII вв., на территории Тувы и Минусинской котловины в 1950-60-е годы осложнились попытками Л.Р. Кызласова вычеркнуть имя кыргызов из истории и приписать их историю и культуру мифическим «древним хакасам». Впервые с изложением своей точки зрения о «древних хакасах» он выступил в 1954 году [45] и в дальнейшем неоднократно пытался её пропагандировать в своих статьях и книге по средневековой истории Тувы. [46] Эти ничем не оправданные попытки вычеркнуть из истории енисейских кыргызов, приписав их исторические деяния придуманным «древним хакасам», вызвали категорические возражения со стороны учёных: синолога С.Е. Яхонтова, [47] арабиста О.К. Караева, [48] историка Н.А. Сердобова [49] и др. Некоторые колебания по поводу соотношения терминов «кыргыз» и «хакас» в средневековых источниках допускали С.Е. Малов, [50] Н.В. Кюнер, [51] Л.П. Потапов. [52] Однако ни один из них не поддержал точку зрения Л.Р. Кызласова. Научное сообщество отвергло его попытки заменить кыргызов «древними хакасами». Его точку зрения в 1960-е годы принял только хакасский учёный К.Г. Копкоев. [53] Несмотря на острый характер, дискуссия сыграла большую положительную роль в изучении истории енисейских кыргызов, отстояв научную истину от националистических спекуляций. В 1961 году К.И. Петров выступил с развёрнутым обоснованием своей точки зрения о переселении на Тянь-Шань в монгольское время кыпчакских племён Алтая, принявших этноним «кыргыз». [54] Эта гипотеза вызвала возражения со стороны С.М. Абрамзона. [55]
В работах С.В. Бахрушина, [56] А. Арзыматова, [57] А. Абдыкалыкова, [58] Л.П. Потапова [59] были подробно проанализированы события истории енисейских кыргызов в XVII веке и их угона в Джунгарию. К.Г. Копкоев пытался умалить значение угона и ликвидации кыргызской государственности на Енисее, поскольку вслед за Л.Р. Кызласовым считал кыргызов не этносом, а только аристократическим династийным родом. [60] В процессе дискуссии было выяснено, что часть енисейских кыргызов смогла избежать угона, часть вернулась в Саяно-Алтай, а остальные осели в Джунгарии.
В статьях К.И. Петрова, [61] Н.А. Баскакова, [62] Ю.А. Зуева [63] рассматривался вопрос об этимологии этнонима «кыргыз».
В 1971 году С.М. Абрамзон выпустил книгу, в которой обобщил этнографические материалы, характеризующие этническую историю кыргызов на Тянь-Шане. [64]
(14/15)
В 1970-80-е годы продолжалось изучение памятников культуры енисейских кыргызов в Северной и Центральной Азии. В Туве кыргызские памятники исследовались Г.В. Длужневской, [65] в Минусинской котловине — Д.Г. Савиновым, Л.P. и И.Л. Кызласовыми, [66] на Алтае — В.А. Могильниковым, Д.Г. Савиновым, Ю.П. Алёхиным, [67] в Прииртышье — Ф.Х. Арслановой, Ю.И. Трифоновым, Б.А. Кониковым, [68] в Приобье — Т.Н. Троицкой, И.В. Сальниковой, [69] в Притомье — О.Б. Беликовой, А.М. Илюшиным, [70] в Забайкалье — Е.В. Ковычевым. [71] Отдельные погребения с типичным для кыргызской культуры инвентарём были обнаружены в таёжных районах Енисея, Кана, Ангары.
Расширение географии кыргызоведческих исследований способствовало росту источниковой базы, уточнению границ распространения кыргызской культуры, возрастанию интереса к кыргызской проблематике в сибирской археологии. С середины 1970-х годов изучением кыргызских памятников Южной Сибири занимаются археологи Сибирского Отделения Российской Академии Наук. С 1975 года раскопки кыргызских памятников в Минусинской котловине проводит Ю.С. Худяков. [72] В последующие годы полевыми изысканиями были охвачены Тува, Горный Алтай, Монголия, совершена поездка но Восточному Туркестану. С 1982 года поиск памятников кыргызской культуры позднего средневековья проводит С.Г. Скобелев. [73] Изучением кыргызских памятников на Енисее и долине р. Ус занимается О.А. Митько. [74] Отдельные вопросы, касающиеся изучения кыргызской культуры, рассматривались в работах Ю.А. Плотникова, Л.М. Хаславской, М.В. Мороз, С.А. Ким, О.В. Кратко.
В последние годы изучением кыргызских памятников в Минусинской котловине занимался археолог П.П. Азбелев из Санкт-Петербурга. [75] Этнографические и фольклорные источники, свидетельствующие о пребывании кыргызов на Енисее, были проанализированы В.Я. Бутанаевым. [76] Вопреки точке зрения Л.Р. Кызласова, он подтвердил данными из хакасской этнографии и исторического фольклора мнение большинства учёных о том, что кыргызы, обитавшие на Енисее, были самостоятельным этносом, а термин «хакас» никогда в прошлом не употреблялся в качестве этнонима.
Впервые, на основе новых источников, он пришёл к заключению, что в период позднего средневековья енисейские кыргызы создали этнополитическое образование «Хонгорай», ныне сохранившееся в качестве старинного самоназвания хакасов в форме «хоорай». [77] Совместно с историком А. Абдыкалыковым В.Я. Бутанаев опубликовал материалы по истории кыргызов XVII — нач. XVIII вв., где раскрываются сложные взаимоотношения южносибирских номадов с Российским и Монгольским государствами, угон их в Джунгарию и гибель этого древнего этноса. [78]
(15/16)
Этнокультурные аспекты кыргызского эпоса «Манас», включая данные о происхождении кыргызов, анализировались в работах И.Б. Молдобаева. [79] Расширение кыргызоведческих исследований и появление новых научных центров, изучающих культуру кыргызов, способствовали активному обмену мнениями по наиболее актуальным проблемам кыргызоведения, решению проблем военного дела кыргызов, хронологии и периодизации памятников кыргызской культуры, границ её распространения и др.
В работах Л.Р. и И.Л. Кызласовых отказ от исторически обоснованного этнонима «кыргызы» в пользу искусственного словосочетания «древние хакасы неминуемо привёл их к искажению многих исторических реалий и неустранимым противоречиям. Из их сочинений трудно сделать определённый вывод, что должны были представлять из себя пресловутые «древние хакасы». В ряде статей Л.Р. Кызласов уверял, что в состав «древних хакасов» входило «тюркоязычное ядро», включающее кыргызов, угорские и самодийские роды. [80] Самоназвание их было самодийским, язык — тюркским, антропологический тип — европеоидным. Однако позднее он стал утверждать, что южносамодийские, кетоязычные и угорские племена «не являются хакасскими». А И.Л. Кызласов фактически дезавуировал в качестве определяющего этнографического признака «древнехакасский погребальный обряд трупосожжения», включив в число «древнехакасских» минусинские погребения по обряду ингумации. [81] Стремясь подогнать уровень развития «древнехакасской» культуры под стандартные определения цивилизации, Л.Р. и И.Л. Кызласовы всячески подчёркивают роль «городов» и «орошаемого земледелия», якобы являющегося основой хозяйства «древних хакасов». [82] Для этого материалы культуры «древних хакасов» противопоставляются схожим комплексом других культур тюркоязычных кочевников Центральной Азии. «Древнехакасская цивилизация» выделяется в качестве некоего особого «северного центра исторической активности народов», являвшегося «срединным звеном» между «цивилизациями и культурами Запада и Востока» и одновременно особым «саяно-алтайским очагом цивилизации и культуры». [83] В то же время Л.Р. и И.Л. Кызласовы относят «древнехакасскую культуру» к «западному азиатскому культурному ареалу». [84] Эти звонкие, но лишённые каких-либо оснований эпитеты наглядно демонстрируют искусственность мифической «древнехакасской цивилизации», при конструировании которой была утрачена всякая связь с исторической реальностью.
Для того, чтобы несколько ослабить критику в адрес «древнехакасской цивилизации» и создать некое подобие «новизны» в изучении средневековых памятников Южной Сибири, Л.Р. и И.Л. Кызласовы с середины 1970-х годов начали подразделять культуру енисейских кыргызов на несколько самостоятельных культур: чаатас, тюхтятскую, аскизскую, а сами культуры на этапы и периоды. [85] Подобное деление культуры енисейских кыргызов предложено
(16/17)
без каких бы то ни было оснований, что вызвало ряд возражений у специалистов. Разумеется, на протяжении средневековья кыргызская культура не оставалась неизменной, она прошла в своём развитии нескольких этапов, но это не даёт оснований выделять несколько самостоятельных археологических культур.
Несмотря на значительные сложности, связанные с преодолением навязываемой Кызласовыми научному сообществу концепции «древнехакасской цивилизации», кыргызоведение в последнее десятилетие сделало большой шаг вперёд. Важным событием в научной жизни стала V Всесоюзная тюркологическая конференция, проходившая в г. Фрунзе (Бишкек) в 1988 году, на которой активно обсуждались вопросы этногенеза кыргызского народа. В поступлениях и докладах Э.Р. Тенишева, А.М. Мокеева, В.П. Мокрынина, С.Г. Кляшторного, О. Караева, Т.К. Чороева, В.Я. Бутанаева, Ю.И. Трифонова, Ю.С. Худякова рассматривались вопросы происхождения и развития кыргызского этноса и его культуры. [86]
Для координации кыргызоведческих исследований в различных научных центрах был создан Координационный совет по изучению этногенеза и культурогенеза кыргызов, который должен объединить усилия учёных, изучавших историческое прошлое кыргызов по археологическим, историческим, этнографическим, лингвистическим, антропологическим источникам. [87] Решение проблем истории кыргызов выходит за пределы интереса одного этноса к своему прошлому, эта часть истории всей Азии, часть всемирной истории. Понимание закономерностей исторического пути кыргызского этноса поможет в осмыслении исторических судеб и других тюрко-монгольских народов. Это должно способствовать преодолению негативных тенденций и расширить возможности для развития культуры и сотрудничества.
Для выяснения роли енисейских кыргызов в этногенезе и культурогенезе современного кыргызского, хакасского, алтайского, тувинского и других тюркских этносов недостаточно изучения только кыргызской археологической культуры. В последние десятилетия на Енисее активно исследуются памятники древних тюрок, уйгуров, различных групп киштымов, относящиеся к периодам раннего и развитого средневековья. Важной задачей остается изучение памятников позднего средневековья и этнографической современности, которые ещё не систематизированы на должном уровне. Решение сложных проблем этногенеза и этнической истории современного хакасского народа невозможно без привлечения материалов этнографии, топонимики, лингвистики и антропологии. [88]
(/193)
[1] Вадецкая Э.Б. К истории археологического изучения Минусинских котловин. // Известия Лаборатории археологических исследований. — Кемерово, 1973 — вып. 6. — С. 96; Белокобыльский Ю.Г. Бронзовый и ранний железный век Южной Сибири. — Новосибирск, 1986. — С. 12.
[6] Бичурин Н.Я. Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии. — СПб., 1829. — С. 28.
[7] Бичурин Н.Я. Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. — СПб., 1834. — С. 132.
[8] Валиханов Ч.Ч. Записки о киргизах // Собрание сочинений. — Алма-Ата, 1985. — Т. 2. — С. 54-65.
[9] Уманский А.П. Археологические раскопки Ледебура в Горном Алтае // УЗГАНИИЯЛ. Горно-Алтайск, 1964. — Вып. 6. — С. 43.
[10] Дёмин М.А. Первооткрыватели древностей. — Барнаул, 1989. — С. 47.
[11] Белокобыльский Ю.Г. Там же. — С. 45.
[12] Вадецкая Э.Б. Там же. — С. 107.
[13] Schott W. Uber die achten Kirgisen // AKRAW — Berlin, 1865. — S. 432-461.
[14] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. — СПб., 1851. — Ч. 1.
[15] Эйхвальд Э.И. О чудских копях // Труды Восточного отделения Императорского археологического общества. — СПб., 1858. — Ч. 3 — С. 30-35.
[16] Радлов В.В. Сибирские древности. — СПб., 1896. — С. 58-62.
[17] Радлов В.В. Этнографический обзор турецких племён Сибири и Монголии. — Иркутск, 1929. — С. 20.
[18] Адрианов А.В. Выборки из дневников курганных раскопок в Минусинском крае. — Минусинск, 1902-1924. — С. 41-44, 53-54, 58-61, 68.
[20] Кузнецов И. Древние могилы Минусинского округа. — Томск, 1889. — С. 15, 17, 20, 21.
(193/194)
[21] Там же. — С. 35-36.
[22] Appelgren-Kivalo Н. Alt-altaische Kunstdenkmaler — Helsingfors, 1931.
[24] Аристов Н.А. Опыт выяснения этнического состава киргиз-казаков Большой Орды и каракиргизов на основании родословных сказаний и сведений о существующих родовых делениях и родовых тамгах, а также исторических данных и начинающихся антропологических исследований // Живая старина. — СПб., 1894. — Вып 3 и 4.
[25] Козьмин Н.Н. Хакасы. — Иркутск, 1925 — С. 11.
[27] Бартольд В.В. Киргизы // Сочинения. — М., 1963. — Т.2. — Ч.2 — 1. — С. 489.
[28] Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии. // Сочинения. — М., 1969. — Т. 5. — С. 41.
[30] Вадецкая Э.Б. Там же. — С. 138.
[33] Евтюхова Л.А. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). — Абакан, 1948. — С. 60-67.
[34] Левашова В.П. Два могильника кыргыз-хакасов // МИА — М., 1952. — №24. — С. 121; Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири // МИА — М.-Л.; 1949. — №9. — С. 314; Евтюхова Л.А. Там же. — С. 3.
[35] Евтюхова Л.А., Киселёв С.В. Чаа-тас у села Копёны // Труды ГИМ — М., 1940. — Вып. 10. — С. 24.
[36] Бернштам А.Н. История кыргыз и Киргизстана с древнейших времён до монгольского завоевания // КСИИМК — М.-Л., 1947. — Вып. 16. — С. 176-177.
[37] Бернштам А Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Аптая // МИА — М.-Л., 1952. — № 26. — С. 88.
[38] Там же. — С. 89-91.
[39] Труды киргизской археолого-этнографической экспедиции. — Фрунзе, 1959. — Т. 3 — С. 233.
[40] Вайнштейн С.И. Об исторических границах расселения кыргызов в Южной Сибири // УЗТНИИЯЛИ — Кызыл, 1957. — Вып. 5 — С. 216; Кызласов Л.Р. О южных границах государства древних хакасов в 9-12 вв. // УЗХНИИЯЛИ — Абакан, 1960. — Вып. 8. С. 58-62.
[41] 41. Батманов И.А., Арагачи З.Б., Бабушкин Г.Ф. Современная и древняя енисеика. — Фрунзе, 1962; Кызласов Л.Р. Новая датировка памятников енисейской письменности // Советская археология — 1960. — №3 — С. 98.
[42] Савинов Д.Г. Об изменении этнического состава Южной Сибири по данным археологических памятников предмонгольского времени // Этническая история народов Азии. — М., 1972. — С. 260-263; Савинов Д.Г. К вопросу этнографии севера Центральной Азии в предмонгольское время // Проблемы отечественной и всеобщей истории. — Л., 1973 — Вып. 2 — С. 24.
[45] Кызласов Л.Р. [рец. на:] Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев. — М.-Л., 1953 // Вопросы истории. — 1954. — №7. — С. 151.
[46] Кызласов Л.Р. К вопросу об этногенезе хакасов // УЗХНИИЯЛИ. — Абакан, 1959. — Вып. 7 — С. 72-92; Кызласов Л.Р. Взаимоотношение терминов «хакас» и «кыргыз» в
(194/195)
письменных источниках 6-12 веков // Народы Азии и Африки — 1968 — №4 — С. 88-97; Он же. Взаимоотношение терминов «хакас» и «кыргыз» в письменных источниках исков // УЗХНИИЯЛИ — Абакан, 1969. — Вып. 8. — С. 5-20; Он же. История Тувы в средние века. — М., 1969.
[48] Караев О. К вопросу о терминах кыргыз и хакас // Народы Азии и Африки. — 1970. — №4. — С. 255-259.
[49] Сердобов Н.А. О некоторых вопросах этнической истории народов Южной Сибири // Советская этнография. — 1970. — 4. — С. 53-58.
[51] Кюнер Н.В. Китайские историки-летописцы о хакасах // УЗХНИИЯЛИ — Абакан, 1954. — С. 121.
[53] Копкоев К.Г. «Енисейские кыргызы» и этногенез хакасов // УЗХНИИЯЛИ — Абакан, 1969. — Вып. 13. — С. 21-38.
[54] Петров К.И. К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотношения с ойратами. — Фрунзе, 1961. — С. 17.
[55] Караев О. К вопросу о передвижении киргизов на Тянь-Шань и ассимиляция ими местных племён в 13-15 вв. // Советская этнография. — 1966. — №4. — С. 255-259; Абрамзон С.М. Киргизы // Народы Средней Азии и Казахстана. — М., 1963. — Т. 2. — С. 164-165.
[56] Бахрушин С.В. Енисейские киргизы в 17 в. // Научные труды. — М., 1955. — Т. — Ч. — С. 176-224.
[57] Арзыматов А. Из истории политических отношений енисейских киргизов с Россией в 18 в. — первой половине 19 в. — Фрунзе, 1966. — С. 66-68.
[58] Абдыкалыков А. Енисейские киргизы в 17 веке. — Фрунзе, 1968. — С. 129.
[60] Копкоев К.Г. Об угоне «енисейских кыргызов» в Джунгарию в начале 18 века // УЗХНИИЯЛИ — Абакан, 1965. — Вып. 11. — С. 65-85.
[61] Петров К.И. К этимологии термина «кыргыз» // Советская этнография. — 1964 — №2. — С. 81-91.
[62] Баскаков Н.А. К вопросу о происхождении этнонима «кыргыз» // Советская этнография. — 1964. — №2. — С. 92-93.
[63] Зуев Ю.А. Киргизы-буруты // Советская этнография. — 1970. — №4. — С. 74-86.
[67] Могильников В.А. Археологические исследования на Верхнем Алее // Археология и краеведение Алтая. — Барнаул, 1972. — С. 30-42; Савинов Д.Г. Памятники енисейских кыргызов в Горном Алтае // Вопросы истории Горного Алтая. — Горно-Алтайск, 1979 — Вып. 1. — С. 161-169; Алёхин Ю.П. Енисейские кыргызы на юго-западном Алтае // Памятники кыргызской культуры в Северной и Центральной Азии. — Новосибирск, 1990. — С. 62-66.
(195/196)
[68] Арсланова Ф.Х. Курганы с трупосожжением в Верхнем Прииртышье // Поиски и раскопки в Казахстане — Алма-Ата, 1972. — С. 56-75; Трифонов Ю.И. Два погребения в могильнике Джартас // Археология эпохи камня и металла Сибири. — Новосибирск, 1983. — С. 123-130; Коников Б.А. Новые материалы 1 тыс. н.э. из лесостепного и таёжного Прииртышья // Этнокультурные явления в Западной Сибири. — Томск, 1978. — С. 68-69.
[69] Троицкая Т.Н., Новиков А.В., Сальников И.В. Погребения с сожжением могильника Каменный Мыс // Вопросы древней истории Южной Сибири. — Абакан, 1984. — С. 91-92.
[70] Беликова О.Б. Курган 53 Змеинкинского могильника на Чулыме // Древние памятники Северной Азии и их охранные раскопки. — Новосибирск, 1988. — С. 116-125; Илюшин A.M. Погребения по обряду кремации на могильнике Ур-Бедари // Памятники кыргызской культуры в Северной и Центральной Азии. — Новосибирск, 1990. — С. 46-53.
[72] Худяков Ю.С. Кыргызы на Табате. — Новосибирск, 1982; Он же. Кыргызы на Енисее. — Новосибирск, 1986; Он же. Вооружение енисейских кыргызов 6-12 вв. Новосибирск, 1980; Он же. Кыргызы в Монголии // Олон Улсын Монголч 4 Эрдентний иж Хурал. — Уланбаатар, 1985. — бот 1 — С. 349-353; Он же. Кыргызы в Центральной Азии // Вопросы этнической истории кыргызского народа. — Фрунзе, 1989. — С. 29- 40; Он же. Кыргызы в Горном Алтае // Проблемы изучения древней и средневековой истории Горного Алтая. — Горно-Алтайск, 1990. — С. 186-195.
[73] Афанасьева Е.В., Ельцова С.Л., Скобелев С.Г. Поздние археологические памятники Енисея // Древние памятники Северной Азии и их охранные раскопки. — Новосибирск, 1988 — С. 138-139.
[74] Митько О.А. Средневековое население долины р. Ус // Источники по средневековой истории Кыргызстана и сопредельных областей Средней и Центральной Азии. — Бишкек, 1991. — С. 74-76.
[76] Бутанаев В.Я. Историческая судьба енисейских кыргызов по данным фольклора народов Южной Сибири // Вопросы этнической истории киргизского народа. — Фрунзе, 1989. — С. 66-77.
[77] Бутанаев В.Я. Этническая история хакасов в 17-19 вв. — М., 1990. — С. 16-19; Он же. Этническая история хакасов. — Абакан, 1998. — С. 25-47; Бутанаев В.Я., Абдыкалыков А. Материалы по истории Хакасии 17 — начала 18 вв. — Абакан, 1995. С. 9-28.
[78] Бутанаев В.Я. Абдыкалыков А. Материалы по истории Хакасии 17 — начала 18 вв.
[79] Молдобасв И.В. Этническая и культурная общность киргизов с народами Саяно- Алтая // Вопросы этнической истории киргизского народа. — Фрунзе, 1989. — С. 90- 113.
[80] Кызласов Л.Р. К вопросу об этногенезе... — С. 81-982.
[81] Кызласов Л.Р. Курганы средневековых хакасов... — С. 206-207.
[85] Там же. — С. 157; Кызласов И.Л. Аскизская культура (средневековые хакасы 10-14 вв.) // Степи Евразии в эпоху средневековья. — М., 1981. — С. 204.
(196/197)
[87] Тюркология — 88. — Фрунзе, 1988.
|