В.Я. Бутанаев, Ю.С. Худяков
История енисейских кыргызов.
// Абакан: ХГУ им. Н.Ф. Катанова, 2000. 272 с. ISBN 5-7810-0119-0
Часть II. Кыргызское государство (VI-XII вв.).
[ 4 ] Прощальный дар танского императора
кыргызскому кагану
(из истории дипломатии государства кыргызов на Енисее).
Со времени образования государства кыргызов на Енисее одной из его важнейших функций стало осуществление внешней политики. Главной целью этой политики на протяжении первых веков существования государства стало сохранение его самостоятельности в условиях постоянной угрозы со стороны центральноазиатских кочевых держав — древнетюркских, сейяньтосского и уйгурского каганатов. Помимо военных мер отстаивания своей независимости, важное значение имели дипломатические усилия правителей кыргызского государства. Одной из форм борьбы за независимое положение было принятие кыргызскими правителями титула кагана, что означало претензию на формальное равенство с тюркским или уйгурским каганом и стремление к гегемонии над кочевыми народами Центральной Азии. В VI-VIII вв. кыргызские правители неоднократно провозглашали себя каганами, что приводило к войнам с тюрками и уйгурами. В результате военных поражений правители кыргызского государства лишались каганского титула, сохраняя титул эльтебер или сылифа, или пицьсйе-тегин, ажо, то есть признавали неравноправное, зависимое положение от каганов древних тюрок и уйгуров.
Другими направлениями деятельности кыргызской дипломатии были попытки создания военных коалиций, направленных против господства тюркских и уйгурских каганов, поиск союзников в кочевом мире и установление прямых дипломатических, торговых и союзных отношений с империей Тан и Тибетом.
Кыргызское государство попало в вассальную зависимость от Первого Тюркского каганата в 555 г., вскоре после того, как был разгромлен Жужаньский каганат. [1] Вероятно, кыргызы подчинились могущественному Мухан-кагану добровольно, учитывая реальное соотношение сил, и тюркскому войску не понадобилось совершать походы в Минусинскую котловину. [2] Кыргызы были обязаны платить тюркам дань оружием, [3] оказавшись в тюркском государстве в таком же положении, в каком сами тюрки были в государстве жужаней. Иногда в качестве дани поставлялись и рабы. Известен случай, когда правитель западной части каганата Истеми преподнёс в дар византийскому послу в 569 г. пленницу «из народа кыргыз». [4] Зависимое положение кыргызов продолжалось до распада Первого Тюркского каганата в 581 г.. Кыргы-
(83/84)
зы не только вернули самостоятельность, но в 583 г. уже вынашивали планы активного военного вмешательства в события в Центральной Азии против господства тюрок. [5] Однако этим планам не суждено было осуществиться. Несмотря на крушение Восточного Тюркского каганата, кыргызы не смогли должным образом воспользоваться этой ситуацией и сохранить независимость. В 629 г. кыргызское государство попало в вассальную зависимость от Телесского каганата, во главе которого было племя сейяньто или сиров, предков кыпчаков. [6] Сейяньтоский каган получил право назначать в кыргызских землях «своего гйелифу для верховного надзора». [7] Вероятно, этот «гйелифа» — эльтебер был кыргызским правителем, признавшим вассальную зависимость от сейяньтоского кагана. Убедившись в том, что бороться с превосходящими силами центральноазиатских кочевых держав в одиночку бесперспективно, кыргызские правители стали искать сильных союзников. В 632 г. в кыргызские земли прибыло посольство от Танского императора Тайцзуна «с приказом об умиротворении», которое возглавлял посланник Ван Ихун. [8] «Приказ об умиротворении» означал предложение признать вассальную зависимость от империи Тан. Однако реализации этого намерения помешала завоевательная политика тюркского Чеби-хана, укрепившегося на Алтае, подчинившего своей власти карлуков и кыргызов. Лишь после разгрома и пленения Чеби-хана танскими войсками в 647 г. путь в Китай был открыт. [9] В 648 г., получив известие, что все телесские племена покорились империи Тан, кыргызский правитель «Старейшина Сылифа (эльтебер) Шибокюй Ачжань лично приехал к Двору». Император Тайцзун, «угощая его столом, сказал своим вельможам: “В прошлое время на мосту Вэй-цяо отрубили головы трём тукюесцам, хвалившимся множеством заслуг. Ныне Сылифа за столом, кажется, вышел из себя”». Несмотря на неприятный инцидент во время императорского застолья, китайской дипломатии удалось реализовать свой замысел. «Опьяневший Сылифа изъявил желание держать Ху-бань (быть вассалом). Император переименовал его владения областью Гянь-гунь. Сылифа получил военный чин и поставлен главноначальствующим в своей области, которая подчинена яньжаньскому наместнику». [10] Судя по этим сведениям, первоначально земли кыргызов были включены в дудуфу (наместничество) Янь-жань, созданное для управления племенем доланьгэ (теленгитами). [11] Однако, по другим данным, император Тайцзун не только пожаловал кыргызского правителя «чином генерала почётной гвардии левой руки (цзотунь вэйцзянь-цзюнь) и должностью генерал-губернатора (дуду)», но и учредил отдельную область Цзянь-кунь. [12] Впрочем, как отмечали исследователи, признание вассальной зависимости от империи Тан было чисто формальным актом, никакой реальной власти империя в кыргызских землях не имела. [13] С этого времени начался обмен посольствами между кыргызами и Танской империей. Как отмечено в источнике, до середины VIII в. прибытие кыргызских посольств и
(84/85)
«доставление дани» (дипломатических подарков) к Танскому императорскому двору не прекращалось. [14]
В 653 г. кыргызское посольство приезжало в Китай для выкупа своих соплеменников. В ответ на это посольство император Гаоцзун направил на Енисей посланника Фань Цзяна с дарами. В 675 г. кыргызское посольство доставило в Китай лошадей. [15]
Внешнеполитическая ситуация для кыргызов в Центральной Азии серьезно осложнилась в 679 г. после успешного восстания тюрок против господства империи Тан и восстановления Второго Восточного тюркского каганата. Против тюрок объединились китайцы, уйгуры, кыргызы, курыканы, татары, кидани и татабы. [16] По-видимому, кыргызскому правителю стало очевидно, что союза с далёкой империей Тан недостаточно, и он заручился поддержкой ближайших соседей, гелесских племён Центральной Азии. Несмотря на разгром союзной коалиции тюрками в 688 г., кыргызы, которые не участвовали в этом сражении, смогли укрепить свои позиции и возглавить антитюркские силы. После неудачного похода против кыргызов в 693 г. тюркский каган Капаган был вынужден признать за кыргызским правителем Барс-бегом титул кагана и даже попытался заключить с ним династийный союз, выдав за него замуж свою «младшую сестру-княжну». [17] Однако это лишь на время притупило острейшие противоречия между тюрками и кыргызами, боровшимися за господство над Центральной Азией. В 707 и 709 гг. в империю Тан дважды приезжали кыргызские посланцы. [18] В это время тюрки вели войну с империей и кыргызы оказались в новой антитюркской коалиции с тюргешами, чиками, азами и китайцами. Наибольшую опасность для тюрок в этот период представляли набравшие силу кыргызы. В 709 г. тюркское войско разгромило чиков и азов, захватив Туву и плацдарм для вторжения в кыргызские земли. Барс-бег не решился вмешаться, надеясь на неприступность своих земель за Саянскими горами. Однако зимой 710-711 гг. тюркское войско, совершив обходной манёвр, форсировало Саянский хребет и внезапно обрушилось на кыргызов. В результате поражения в Черни Сунга, кыргызское войско было разбито, погиб каган Барс-бег, а «народ его стал рабынями и рабами». [19] Кыргызское государство было завоевано, в Минусинской котловине были размещены тюркские войска. Однако управление было передано кыргызскому правителю. Уже в 711 г. в Китай прибыло кыргызское посольство. [20] Возможно, оно было отправлено ещё Барс-бегом до своей гибели в надежде на помощь. В 722 и 723 гг. в Китай прибыло два кыргызских посольства во главе с тегином Исибо Шэючжэ Биши Сыгинем и тегином Цзюйли Пиньхэчжун Сыгинем. [21]
В 724, 747 и 748 гг. кыргызы пригоняли в Китай для обмена лошадей. [22] В 731 г. на похороны Кюль-Тегина «от кыргызского хана пришёл Чур Тардуш Ынанчу». [23]
(85/86)
Однако, сохранив известную самостоятельность, кыргызы вплоть до падения Второго Восточного Тюркского каганата в 745 г. не участвовали в военных действиях в Центральной Азии. Даже когда в 715 г. у их южных границ восстали азы, они не пришли к ним на помощь, что позволило тюркам легко расправиться с восставшими. [24]
Вновь активно вмешаться в события в Центральной Азии кыргызы смогли лишь после крушения тюркской государственности, когда у них появился новый опасный противник — Уйгурский каганат. В 751 г. кыргызы выступили в союзе с чиками, огузами и карлуками против экспансии уйгурского кагана Моюн Чура. [25] Сначала уйгуры разбили чиков и «летучие отряды» кыргызов, а в 758 г. завоевали кыргызское государство, после чего кыргызские посольства «уже не могли проникнуть в Срединное государство». Кыргызский правитель признал свою вассальную зависимость от уйгурского кагана и принял от него титул «Пицьсйе Тунгйе Гинь». [26] Последствия этого поражения для кыргызов были очень тяжёлыми. Почти на сто лет были пресечены контакты кыргызской дипломатии с империей Тан, затруднены возможности установления союзных и торговых отношений с другими государствами. Не удивительно, что кыргызы использовали любую возможность для того, чтобы освободиться от уйгурского господства. Одна из таких возможностей представилась в 795 г., когда в Уйгурском каганате произошла смена власти, вместо представителя правящего уйгурского рода Яглакар на каганском престоле утвердился полководец Кутлуг из племени эдизов. Кыргызы не признали власть нового кагана и восстали. Несмотря на сложность ситуации внутри и на границах каганата, Кутлугу удалось нанести кыргызам страшное поражение, такое, что «государственные дела» в кыргызских землях прекратились, а «живых людей» не осталось. [27] Конечно, кыргызское государство не было полностью уничтожено, но лишилось самостоятельности на четверть века. Их правитель вновь лишился титула «хан». В источниках с IX в. он именуется «ажо». [28] Последующий период IX-X вв., вошедший в историю под названием «кыргызского великодержавия», стал важным этапом в развитии кыргызской дипломатии. «Великодержавию» предшествовала длительная и ожесточённая война с уйгурами, инициатива в которой принадлежала кыргызам. Помимо основательной подготовки, создания военно-административной системы деления войска и народа, подчинения северных таёжных племён и других мер военного характера, кыргызы учитывали благоприятную внешнеполитическую ситуацию. Начало войны совпало с ослаблением главного противника — Уйгурского каганата. Были установлены дружеские отношения с карлуками и тибетцами. Кыргызские правители заключили династийные союзы с тюргешами, а после их ухода с исторической арены — с карлуками. Сигналом к войне было принятие кыргызским правителем титула кагана. «Но только что хойху начали упадать, то Ажо сам объявил себя ханом, мать, урож-
(86/87)
дённую Туциши, — вдовствующею ханшею, жену, дочь Гэлу-шэху, ханшею». [29] Одним из проявлений упадка стали междоусобицы и частая смена каганов в Уйгурском каганате. За 20 лет войны на престоле сменилось 7 каганов. [30] Почти одновременно с кыргызами усилили натиск на уйгуров тибетцы. В 821 г. тибетское войско вторглось в долину р. Орхон, что едва не привело к гибели уйгурского государства. Однако уйгуры смогли отбиться. Война затянулась на долгие 20 лет. По мере того, как военная удача пришла на сторону кыргызов, Ажо, «надмеваясь победами», направил уйгурскому кагану знаменитое послание, которое как нельзя лучше характеризует стиль кыргызской дипломатии «эпохи великодержавия»: «Твоя судьба кончилась. Я скоро возьму золотую орду, поставлю перед нею моего коня, водружу моё знамя. Если можешь состязаться со мною, то немедленно приходи, если не можешь, то скорее уходи». [31] В каждой фразе этого послания звучит торжество победителя. Военные неудачи усилили нестабильность власти в Уйгурском каганате. В результате очередной междоусобицы на сторону кыргызов перешел со своим войском уйгурский полководец Пойлу Мохэ. Дорога на уйгурскую столицу была открыта. Уйгурская армия была разбита, столица взята, каган погиб. Кыргызы взяли в плен его хатун, китайскую царевну Тайхэ из династии Тан. Кыргызский каган перенёс свою ставку на «южную сторону гор Лао Шань» в Монголии. [32] Стремясь установить дипломатические контакты с империей Тан, кыргызский каган отправил принцессу Тайхэ в сопровождении военного эскорта во главе с Дулюй Шихэ в Китай. [33] Вероятно, он претендовал на прежние привилегии уйгуров. Принцесса Тайхэ стала важным фактором в военной и дипломатической борьбе. Уйгурские и телесские племена бежали от кыргызов по разным направлениям. Одна из групп, бежавшая к границам империи Тан, избрала каганом тегина У Цзе, которому удалось взять в жёны царевну Тайхэ. Став таким образом родственником танского императора, У Цзе серьёзно надеялся на его поддержку. Однако танское правительство стремилось подчинить уйгуров. Кыргызский каган, не имея сведения о судьбе царевны, выслал на её поиски военный отряд, а в Китай послал посольство во главе с Табу Хэцзу с письмом, в котором интересовался судьбой Тайхэ. [34] Китайцы пытались шантажировать этим фактом уйгуров, которые попытались начать войну с империей Тан, но потерпели поражение. Это усилило заинтересованность китайцев в союзе с кыргызами. В 843 г. произошёл самый интенсивный обмен посольствами между кыргызами и китайцами. В марте 843 г. в Китай прибыл посланник кыргызского кагана Чжуу Хэсу. В апреле к кыргызам был отправлен китайский посол Чжао Фань. В июне в Китай приехал кыргызский посол Вань Ухэ. В августе кыргызскому кагану было отправлено письмо императора. Копии императорских писем сохранились в архиве канцлера Ли Дэюя. В письмах императора содержатся настойчивые призывы к кыргызскому кагану напасть на уйгуров, уничтожить их,
(87/88)
«вырвать их с корнем, чтобы не вызывать последующих бедствий». [35] Эти настойчивые призывы возымели действие. В ответном письме кыргызский каган согласился «устранить зло между двух колонн». [36]
Однако кыргызы стали действовать по своему усмотрению, в 843 г. кыргызские войска вторглись в Восточный Туркестан и захватили города Аньси и Бэйтин, что едва не привело к войне с империей Тан. [37] Прибывшему в 844 г. новому кыргызскому посольству во главе с Дидэ Исынаньсжу был предложен «прекрасный план» по совместным действиям против уйгуров в Монголии и Маньчжурии. [38] По-видимому, танскому правительству удалось на некоторое время отвлечь внимание кыргызов от Восточного Туркестана. Император Вуцзун направил к кыргызам посла с грамотой, в которой каган был пожалован титулом Цзун-ин Хюн-ву Чен-мин хан. [39] Несмотря на заинтересованность в союзе с кыргызами, китайцы опасались их действительного усиления. Поэтому они призывали не принимать покорённых уйгуров, а уничтожать их. Общее мнение чиновников заключалось в том, что «для устранения будущих беспокойствий не для чего усиливать хягасов». [40] Кыргызский каган, победитель уйгуров, умер в 847 г.. Новому кагану император даровал титул Ин-ву Чен-мин. [41] В 848 г. новый каган послал войско во главе с министром Або против уйгуров, укрывшихся в землях шивэй. Он нанёс поражение шивэйцам, «затем собрал всех уйгуров, находившихся у шивэй, и вернул их на север от Гоби». [42] Судя по этому сообщению, кыргызские каганы стремились не истреблять, а подчинить своей власти уйгуров, бывших подданных побеждённых уйгурских каганов. Однако, по замечанию китайского хрониста, «хягас не мог совершенно покорить хойху». [43] Воспользовавшись ослаблением натиска кыргызов на Восточный Туркестан, уйгуры смогли создать там своё государство и захватить ряд городов, ранее подчинившихся кыргызам.
Характерные направления внешней политики Кыргызского каганата в «эпоху великодержавия» были вполне традиционными для центральноазиатских кочевых империй: подчинение своей власти всего кочевого населения Центральной Азии, установление контроля над восточно-туркестанским участком Великого шёлкового пути. Однако во взаимоотношениях китайцев с кыргызами существовали свои особенности. В дипломатической переписке императоров с кыргызскими каганами встречаются ссылки на давнее родство династии Тан и правящего каганского рода, который, согласно летописной традиции, происходил от китайского полководца Ли Лина, пленённого хуннами в I в. до н.э. [44]
Следы интенсивных дипломатических, а также торговых и культурных контактов между империей Тан и Кыргызским каганатом сохранились не только в китайских письменных источниках, относящихся к середине IX в.. В Минусинской котловине обнаружено большое количество танских монет, зеркал, чугунных отвалов, плугов и других предметов китайского производства. Монет было
(88/89)
завезено так много, что они использовались для местного денежного обращения. На одной из монет была обнаружена кыргызская руническая надпись с обозначением её достоинства — «одна расходная монета». [45]
Ещё одним свидетельством высокого уровня дипломатических контактов с империей Тан является уникальная находка мраморных табличек с китайскими надписями в окрестностях с. Райково. Как удалось установить Т. Мацумото, эти таблички «ай-сэ» с иероглифическими текстами являлись частью заупокойного подношения умершим императорам или членам их семей из династий Тан и Сун. [46] На них в стихотворной форме восхвалялись деяния умершего. Таблички, представлявшие большой, связный текст, укладывались в специальный ящик и помещались в могилу умершего. Всего одна надпись могла состоять из 50-и и более отдельных табличек. В Райково было найдено всего 5 табличек с отдельными фрагментами текста: №6640/1 — «как по названию, так и в действительности, пусть всё будет блестящим светом»; №6640/2 — «накладывая дань (на кого-нибудь), здесь управляем твоей границей и защищаем её, дым»; №6640/3 — «вот седьмой год Хиантон Великой династии Тан»; №6640/4 — «с благодеянием и искренностью пришёл, чувствуя нежность, заботясь, не могу (или не можем) не»; №6640/5 — «(самоотверженно), преподносили тебе свою красоту правдивости, как говорят в свете». [47] Перевод текстов содержит важную дату 866 г., упоминания о взимании дани и границе, и несколько фраз, восхваляющих неназванный персонаж. Т. Мацумото полагает, что эти таблички могли принадлежать китайскому губернатору, дуду Минусинской котловины, представителю высших слоёв китайского общества. [48] С таким предположением невозможно согласиться. В середине IX в. Кыргызский каганат находился на вершине своего могущества. Под властью кыргызских каганов находилась вся Центральная Азия, а танский император в своих посланиях восхвалял силу и могущество кыргызов и искал союза. Вряд ли в эти годы он мог послать управлять Минусинской котловиной китайского чиновника, тем более члена императорской фамилии. Если бы такой человек прибыл на Енисей и затем умер, его тело не стали бы хоронить на чужбине, а должны были доставить на родину. Вероятнее всего, эти таблички были адресованы кыргызскому кагану, носившему китайский титул Ин-ву Чен-мин-хан, который умер в 866 г.. Именно ему, как своему отдалённому родственнику, танский император мог преподнести в качестве прощального дара на траурной церемонии ящик с ай-сэ, в которых восхвалялись достоинства кагана, оказав тем самым ему небывалую почесть. [49] Судя по этому факту, при китайском императорском дворе часть высших сановников сохраняла интерес к военному союзу с Кыргызским каганатом. По некоторым данным, райковские таблички ай-сэ изготовлены из саянского мрамора. [50] Если это действительно так, то в составе танского посольства должны были быть не только чиновники, но и мастера-камнерезы, выполнившие ра-
(89/90)
боту на месте. Подобным образом Императорский двор снаряжал посольства на похороны тюркского принца Кюль-Тегина и тюркского кагана Бильге, направив скульпторов, приказав «иссечь надпись на каменном памятнике, построить храм и поставить статую его; на всех четырёх стенах написать виды сражений. Указано отправить шесть превосходных художников расписать всё отличною работой, чего в тукюесском государстве ещё не бывало». [51] Во втором случае было указано «учёному Ли Жун сочинить надпись на памятнике». [52] Вероятно, в составе посольства, прибывшего из Китая на похороны кагана кыргызов в 866 г., также были специалисты, призванные изготовить погребальный дар; чего в кыргызском государстве «ещё не бывало». В течение 860-873 гг. кыргызские посольства трижды приезжали ко двору империи Тан. [53] Однако в последующие годы дипломатические контакты с Китаем ослабли, поскольку основное внимание кыргызов было направлено на борьбу с уйгурами за Восточный Туркестан. В конце IX в. кыргызские войска совершают новые походы на юг и захватывают несколько городов. [54] При этом они сохраняли союзные отношения или дружественный нейтралитет с тибетцами и карлуками. [55]
В начале X в. кыргызы в союзе с тибетцами попытались вмешаться в междоусобицу в империи Тан.
После возвышения киданей и образования могущественной империи Ляо, Центральная Азия перешла под их владычество. Кыргызы сохранили свои владения в Саяно-Алтае и Восточном Туркестане, не связанные друг с другом Вероятно, енисейские кыргызы попали в зависимость от империи Ляо, ко двору которой они «постоянно присылали посланников и дань». [56] В последующие века кыргызское государство ослабело, распалось на два княжества — Киргиз и Кэм-Кэмджиут — и не могло противостоять натиску монголоязычных кочевников, киданей и найманов. [57] Когда в начале XIII в. к границам кыргызских княжеств подошли монгольские войска, князья не решились на борьбу и добровольно подчинились Чингиз-хану. «Они выразили покорность и били челом белыми кречетами-шинхот, белыми же меринами и белыми же соболями». [58] В последующие века все усилия кыргызской дипломатии были направлены на лавирование между различными группами монгольских претендентов на престол Великого хана и разными монгольскими улусами. [59]
(/208)
[2] Гумилёв Л.H. Древние тюрки. — М., 1967. — С. 31.
[4] Гумилёв Л.Н. Древние тюрки... С. 53.
[5] Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. — М., .1969. — С. 52.
[8] Супруненко Г.П. Некоторые источники по древней истории кыргызов // История и культура Китая. — М., 1974. — С. 240.
[11] Малявкин А.Г. Тактика танского государства в борьбе за гегемонию в восточной части Центральной Азии // Дальний Восток и соседние территории в средние века. — Новосибирск, 1980. — С. 118.
[12] Супруненко Г.П. Некоторые источники по древней истории кыргызов // История и культура Китая. — М., 1974. — С. 240-241.
[13] Супруненко Г.П. Из истории взаимоотношений танской империи с енисейскими кыргызами // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. — Новосибирск, 1975. — С. 61.
[14] Супруненко Г.П. Некоторые источники по древней истории кыргызов // История и культура Китая. — М., 1974. — С. 241.
[18] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 241.
[20] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 241.
[24] Кызласов Л.Р. История Тувы... — С. 53.
[25] Рамстедт Г.И. Перевод надписи «Селенгинского камня» // Труды ТКОПОИРГО. — СПб., 1914. — Т. 15. — Вып. 1. — С. 43.
[27] Худяков Ю.С. Бао-И или Кутлуг? // Бахрушинские чтения 1978 г. — Новосибирск, 1978. — С. 131.
(208/209)
[33] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 242.
[34] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 243.
[35] Супруненко Г.П. Документы об отношениях Китая с енисейскими кыргызами в источнике IX в. «Ли Вэй-гун Хойчан Ипинь Цзи» // Известия АН Киргиз. ССР, Фрунзе, 1963. Сер. обществ. наук. Т. 5. Вып. 1. — С. 72.
[36] Там же. С. 77.
[38] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 245.
[44] Супруненко Г.П. Из истории взаимоотношений танской империи с енисейскими кыргызами // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. — Новосибирск, 1975. — С. 61.
[46] Мацумото Т. О фрагментах мраморных табличек с иероглифами, найденных в окрестностях города Абакана в Южной Сибири // Археология, антропология и этнография Сибири. — Барнаул, 1996. — С. 213.
[47] Там же. С. 209.
[48] Там же. С. 218-219.
[49] Худяков Ю.С. Из истории дипломатической практики государства кыргызов на Енисее (в связи с находкой мраморных табличек у с. Райково) // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. — Новосибирск, 1996. — С. 241.
[50] Сообщение В.Я. Бутанаева.
[54] Бартольд В.В. Киргизы // Сочинения. — М., 1963. — С. 2. — Ч. 1. — С. 492.
[58] Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. — М.-Л., 1941. — С. 174-175.
[59] Худяков Ю.С. Кыргызы на просторах Азии. — Бишкек, 1995. — С. 82.
|