П.П. Азбелев

Оглахтинская культура.

// Вестник СПбУ. Cерия 6 (Философия, политология, социология ...), 2007. Вып. 4. С. 381-388.

       (скачать текст статьи и содержание выпуска, .pdf, 2,37 Мб)

Культурная история древних племён Среднего Енисея — сложное переплетение местных традиций и инновационных потоков различного происхождения. В этой череде периодов постепенного накопления изменений и быстрых коренных трансформаций, обусловленных всякий раз новыми обстоятельствами, особое место занимает т.н. «таштыкская эпоха» — время на рубеже поздней древности и раннего средневековья, хронологически частично совпадающее с Великим переселением народов. Сложность историко-культурных процессов этого периода требует порой возвращаться к вопросам хронологии и периодизации, пересматривая и уточняя ранее высказывавшиеся идеи и концепции. Одному из спорных вопросов периодизации посвящена эта статья.

В состав таштыкской культуры включают: 1) грунтовые могилы оглахтинского типа; 2) склепы, большие и малые; 3) помины, примыкающие к могильникам. Кроме того, нужно упомянуть и другие типы памятников, которые пока можно рассматривать лишь в контексте анализа грунтовых могил и склепов. Поселения изучены плохо, [1] а теперь большинство из них и вовсе под водохранилищем. Петроглифы, хотя и многочисленны, пока не дают ничего сверх очевидного и иллюстративного. Для изучения вопросов датирования и периодизации они бесполезны, ибо сами датируются лишь через соотнесение с периодизациями, построенными по материалам погребений. [2] Часть исследователей считает таштыкской особую минусинскую группу изваяний, но их таштыкская принадлежность обоснованно оспорена; [3] учитывая внекомплексность этих стел, привлекать их к изучению общих вопросов нельзя, пока они сами не будут независимо и достоверно атрибутированы. То же касается и крайне малочисленных сооружений с подквадратными выкладками над могилами и жертвенниками, на основе которых С.В. Киселёв и Л.Р. Кызласов ошибочно выделяли особый, поздний этап развития таштыкской культуры. [4]

Итак, с позиций изучения вопросов хронологии и периодизации «таштыкская культура» — это прежде всего грунтовые могилы и склепы. История вопроса об относительной хронологии этих типов погребений и о культурном единстве (т.е. о периодизации) «таштыкской эпохи» разобрана Э.Б. Вадецкой, [5] и мы ограничимся довольно краткой сводкой [ред. вариант; д.б.: и здесь довольно краткой сводки] (см. таблицу). Даты и периодизации «таштыкской культуры» предлагали С.А. Теплоухов, С.В. Киселёв, Л.Р. Кызласов и М.П. Грязнов. [6] Установлено, что если грунтовые могильники относятся ко времени примерно от рубежа эр и как минимум до IV в. н.э., [7] то таштыкские склепы не древнее V в. [8] Таким образом, разрыв во времени между появлением на Среднем Енисее основных типов погребений «таштыкской эпохи» составляет около полутысячи лет. Корректировки дат были в целом учтены Э.Б. Вадецкой, которая уточнила периодизацию С.А. Теплоухова.

(381/382)

Привычное восприятие «таштыкской эпохи» — это противоречивый синтез идей теплоуховского «Опыта классификации...» и «синхронистической» теории Киселёва: таштыкская эпоха (культура) едина, но в своём развитии прошла два этапа, представленные соответственно двумя основными типами памятников. Для южносибирской археологии понятие «таштыкская эпоха» давно уже стало парадигматическим. Но если суммировать известные ныне факты и выводы, надёжно обоснованные разными исследователями, то складывается интересная и очевидная в своём значении картина.

1.  Грунтовые могилы оглахтинского типа — особый тип памятников с отчётливым своеобразием похоронной обрядности: общая для них система ритуалов уникальна, хотя по ряду черт они близки одной из погребальных традиций тесинского этапа.

2.  Грунтовые могилы образуют отдельные кладбища, лишь изредка приуроченные к более ранним памятникам и далеко не всегда служившие ориентиром для строителей таштыкских склепов.

3.  Грунтовые могилы оглахтинского типа в целом, как тип памятников, древнее таштыкских склепов и моложе тесинских могильников.

4.  Сопроводительный инвентарь имеет аналоги как в более ранних тесинских могилах, так и в более поздних таштыкских склепах, но в целом не повторяет ни один из известных культурных комплексов.

5.  В период склепных погребений ритуалы, свойственные грунтовым могилам, представлены в т.н. «малых склепах», внешне имитирующих большие.

Что же объединяет грунтовые могилы и склепы в одну археологическую культуру, кроме историографической привычки?

Как не раз отмечалось в литературе, применение термина «археологическая культура» к раннесредневековым южносибирским памятникам условно. Ссылаясь на С.А. Теплоухова, Э.Б. Вадецкая пишет: «под культурой подразумевается определённая группа могильников и курганов. Значит, грунтовые могильники и могильники со склепами объединяются в единую культуру тем более условно. Практически население этих этапов связано лишь двумя культурными традициями. Первая проявляется в керамике, ибо наряду с новыми формами сохраняются три ранние. Вторая традиция — в продолжающемся использовании в качестве урн для пепла человека мягких кожано-соломенных кукол, хотя чаще пепел клали в урны-бюсты». [9] Вместе с тем автор возвращается к понятию «таштыкская эпоха», вслед за Л.Р. Кызласовым вынося его в заглавие своего труда и не отвергая объединения грунтовых могил и склепов в рамках одной культуры.

Можно было бы избавиться от этой путаницы, отказавшись от слов «археологическая культура» и оперируя лишь типами памятников. Но такое упрощение вряд

(382/383)

ли плодотворно. Известная (и наиболее практичная) система понятий археологической науки, характеризуя [ред. правка; было — «определяя»] тип как устойчивое сочетание признаков, определяет археологическую культуру как устойчивое сочетание типов. [10] Это сохраняет смысл и тогда, когда речь идёт о типах памятников. Проблема заключается не в том, насколько условно понятие «археологическая культура», а в том, какую общность людей представляет данное устойчивое сочетание типов вещей и памятников, какова их иерархия, какие именно признаки и типы считать культурообразующими: часто одни и те же комплексы группируют по-разному даже при отсутствии споров по датам.

В минусинской археологии соотношение понятий тип погребальных памятников и археологическая культура для раннего средневековья отличается от их соотношения для ранних времён. Если в эпоху бронзы — раннего железа сменяющие друг друга типы памятников на Среднем Енисее, по сути, равнозначны археологическим культурам, то от хуннского и до монгольского времени типы погребений на Среднем Енисее уже сосуществуют. Для хуннского времени характерно одновременное бытование традиций погребения в подкурганных склепах и грунтовых могилах тесинского этапа; затем могилы «таштыкского переходного этапа» пересекаются во времени сперва с тесинскими склепами, [11] а позднее со склепами таштыкскими; в кыргызское время сначала сосуществуют традиции погребения в склепах таштыкского типа [12] и под оградами чаатасов, затем традиции оград и курганных могильников. При этих условиях упомянутого совпадения значений уже нет: «интерпретационная» периодизация по археологическим культурам отличается от «строгой» периодизации по типам погребений. Во многом повторяющиеся сочетания типов образуют в рамках каждой культуры новую иерархию, отражающую реалии иначе, нежели прежде, устроенного и по-другому развивавшегося общества, а поздние памятники ранней культуры неизбежно оказываются в составе поздней культуры. Для каждой культуры выделяются доминирующие, «культурообразующие» типы вещей и памятников, определяющие специфику периода, и ключ к корректной периодизации — в точном определении этих типов по следующему ряду обстоятельств.

Всякий погребальный комплекс в частности и система ритуалов в целом является в том числе и чётко структурированной знаковой системой, хранящей и транслирующей некоторые данные о погребённых. Выделяются три основных информационных блока, несущих сведения об этнической, общественной и политической принадлежности («подданстве») умерших. Признанные этнические индикаторы — обряд погребения (в самом узком смысле — что и как делали непосредственно с телом умершего) и бытовая часть сопроводительного инвентаря. Престижные, знаковые изделия: поясные и сбруйные наборы (своеобразный аналог нынешней военной форме, знаков различия и орденских планок), некоторые виды оружия, украшений и стили декора, — фиксируют уже статус погребённого (и культурно-политическую ориентацию общества в целом [13]); сходную информационную нагрузку несёт и надмогильное сооружение, памятник в обиходном смысле. Эти «внеэтнические» признаки, пронизывающие весьма различные комплексы, служат надёжными индикаторами общего социально-политического устройства, и, значит, единого общественного самосознания. Поэтому выделение археологических культур на материалах «эпохи сложения государств» [14] надёжнее всего основывать на признаках, фиксирующих надэтническую самоидентификацию древних; это прежде всего общее устройство погребальных памятников ведущего типа и «сквозной» престижный или просто обособленный вещевой комплекс.

Вещевой комплекс «таштыкской эпохи» определённо не един: ременные принадлежности и украшения из грунтовых могил и склепов принадлежат разным «временам»,

(383/384)

хуннскому и раннетюркскому; керамика, по меткому замечанию Теплоухова, «реагирует на появление другого быта» в пору строительства склепов; наземные сооружения и внутреннее устройство погребений представляют не только разнящиеся традиции похоронной обрядности, но и разные типы общественного устройства и миропонимания; подкреплённая абсолютными привязками относительная хронология «разводит» грунтовые могилы и склепы во времени. Если на первом этапе «таштыкской эпохи» грунтовые могилы — господствующий и изначально инородный тип, на фоне которого угасают «курганные» традиции тесинского этапа, то на втором — имитация «малыми склепами» внешних признаков больших склепов указывает на изменение иерархии типов памятников, причём специфика склепов, нового доминирующего типа, во многом определяется привнесёнными извне признаками. Наконец, изобразительная традиция «склепного» времени совершенно нова для Среднего Енисея: «пакет» образов и стилистических приёмов, эталонно представленный тепсейскими и ташебинскими миниатюрами, появился здесь в V в. уже вполне сформированным и оказал преобразующее воздействие на местную петроглифику. [15]

Вопрос о единстве «таштыкской эпохи» — не просто терминологический: за терминами здесь, как и в других случаях, стоит понимание сущности развития. Грунтовые могилы оглахтинского типа отличаются от склепов не менее, чем от тагаро-тесинских памятников. Потому, понимая развитие материальной культуры как вещественное отражение истории самоидентифицирующихся социумов, следует повысить таксономический статус этапов «таштыкской эпохи». Грунтовые могилы нельзя рассматривать как ранний этап развития «склепной» традиции: они оставлены иным обществом с иной материальной культурой, с множеством черт палеоэтнографического своеобразия, с иной социальной организацией, с иными представлениями о загробном мире — ведь разница между родовым погребением в склепе и семейным захоронением в грунтовой могиле запечатлела глубокие различия не только в общественном строе, но и в идеологии. Тенденция к обособлению культуры минусинских грунтовых могил намечена ещё Теплоуховым, а сейчас её уже можно считать выдержавшей проверку временем и научными спорами. Не отрицая черт неизбежной преемственности, обусловленных общим этническим субстратом, «человеческим материалом» обоих этапов «таштыкской эпохи», следует выделить на материалах грунтовых могил и склепов две археологические культуры, оставленные народами, по-разному воспринимавшими себя, окружающий мир и своё место в нём.

Культуре таштыкских склепов, «могил с бюстовыми масками» по Теплоухову, следует посвятить особую работу, уже кыргызоведческой направленности; [16] мы же остановимся на грунтовых могилах.

Наиболее известный памятник культуры грунтовых могил, безусловно, — Оглахтинский могильник. На фоне прочих он выглядит не самым типичным, но его своеобразие — следствие ландшафтно-климатических условий, предопределивших редкую сохранность органики. Хотя этот памятник известен более по словесным описаниям, нежели по академическим публикациям, он остаётся эталонным, и вполне правомерно называть выделяемую теперь культуру грунтовых могил оглахтинской.

Хронологические рамки оглахтинской культуры определяются как первая половина I тыс. н.э. Нижняя дата оглахтинской культуры должна уточняться на основе подробного сопоставления оглахтинских могил с тесинскими; ориентиром пока остаётся рубеж эр. Верхняя дата оглахтинской культуры известна: инновации V в. не вытеснили оглахтинские традиции, но вызвали их трансформацию. Черты оглахтинской обрядности еще видны в «малых склепах», но иерархия типов памятников уже иная.

(384/385)

Недавно заложены основы относительной хронологии могильников: опираясь на различия в деталях погребального обряда, Э.Б. Вадецкая выделяет три хронологических группы грунтовых могил. [17] От уточнения этих выводов зависит решение проблем преемственности развития, и главное не в том, чтобы продатировать (скажем, по С¹⁴) все могильники и расставить их в хронологическом порядке — важнее проследить археологическими средствами внутреннее развитие культуры. Наиболее перспективно сквозное комплексное изучение керамики (тесинской, оглахтинской, «склепной» и чаатасовской) с учётом локальных её особенностей.

Памятники оглахтинской культуры пока не могут быть связаны с тем или иным этносом. Они не принадлежат ни кыргызам-гяныунь, ни динлинам, и вряд ли подтвердится экстравагантная гипотеза об их сяньбийской принадлежности. [18] Скорее всего, этот народ в летописях вовсе не упомянут, ибо китайцы просто не знали о его существовании, [19] а редкие китайские вещи в оглахтинских могилах не говорят о взаимных контактах: это односторонний и, видимо, эпизодический импорт, объём которого, по наблюдениям Э.Б. Вадецкой, постепенно сокращался.

Уместно дать краткое описание ведущего типа памятников оглахтинской культуры. [20]

Могильники насчитывают десятки, а то и сотни погребений и поминов. Надмогильные сооружения первоначально имели вид холмиков, порой обложенных плитками; остатки сложных конструкций на могилах не обнаружены. Могилы прямоугольные или квадратные, от мелких до глубоких, трёхметровых. Ямы обкладывали берестяными полотнищами, на дне собирали сруб или раму с перекрытием; дерево, как и в тагарское время, порой оборачивали берёстой.

Похоронный обряд. Обычно в могиле несколько захоронений (ориентация — в ЮЗ секторе). Практиковалось два способа погребения: частичное мумифицирование и кремация. Мумии часто находят с масками, вылеплеными из гипса с примесями прямо на лице и оттого нереалистичными (резкое отличие от «склепной» традиции, отмеченное ещё Теплоуховым). По способу изготовления маски близки тесинским «глиняным головам». Иногда они починены; считают, что это указывает на интервал между изготовлением маски и погребением.

Если мумифицирование известно на Енисее ещё с сарагашенского времени, то трупосожжение — нечто новое для минусинских племён (единичные находки пепла в тесинских могилах ещё не фиксируют стойкой традиции). Пепел помещали в манекен — «куклу», сшитую из верхней одежды или просто из кожи или берёсты. Маски для «кукол» не типичны, т.е. в оглахтинское время обычай изготовления масок с кремацией не коррелирует (ещё одно отличие от традиций «склепного» времени); зато лица «кукол» раскрашены, причём сходно с росписью масок для мумий. Возможно, Л.Р. Кызласов верно угадывает мотивации оглахтинцев, когда пишет, что обычай прятать пепел в «куклы» («имитации» по его терминологии) «совмещает черты пришлого и местного обрядов, ибо содержит трупосожжение, сохраняя внешнее подобие трупоположения. Очевидно, что при похоронах люди пытались создать иллюзию единого обряда трупоположения, в ту эпоху превалировавшего среди местного населения, хотя часть новопоселенцев предпочитала вершить исконный для них обряд трупосожжений». [21] Замечено, что куклы обычно лежат у северной стенки могилы, а мумии — у южной. Есть мнение, что могилы устроены как своеобразные «загробные дома» с женской и мужской половинами. [22] Возможны и другие объяснения биритуальности: скажем, она может быть отражением экзогамной организации семейно-брачных отношений.

(385/386)

Находок мало. Прежде всего, это керамика, во многом сходная с тесинской и в меньшей степени — с сосудами из таштыкских склепов, деревянная и берестяная посуда. Часто встречаются булавки-«гвоздики» из кости и рога, иногда украшенные по-тесински. Есть находки железных крючков; сравнительно много бус, в том числе датирующих. Редки пряжки, в основном наследующие тесинским типам, обломки зеркал, модели кинжалов в ножнах, перекликающихся с пазырыкскими, китайские импорты.

Поселения и петроглифы оглахтинцев достоверно пока не выявлены. Недавно открыты татуировки оглахтинских мумий, привлекающие исследователя неблизкой ещё перспективой основательного изучения оглахтинской изобразительной традиции. [23]

Процесс становления оглахтинской культуры не вполне ясен. Уже отмечено сходство с оглахтинской традицией части тесинских могил; не следует ли считать их памятниками начального этапа оглахтинской культуры — времени смуты и смешения разнородных традиций? Далее, не раз указывались черты сходства в устройстве тесинских и таштыкских склепов, и вопрос о континуитете «склепной» традиции оказывается увязан с проблемой верхней даты тесинских склепов. Э.Б. Вадецкая датирует их осторожно: «самые ранние тесинские курганы по бусам датируются с I в. до н.э., а позднейшие, соответственно, не ранее II в.»; [24] но датирующие обстоятельства не исключают, что эти курганы строились на протяжении всей истории оглахтинской культуры. Если так, то картина этнокультурного развития минусинских племён первой половины I тыс. предстает почти драматической — не только пора становления, но и весь период существования оглахтинской культуры сопровождался медленным упадком местных «курганных» традиций, дошедших до крайней точки своего развития и столкнувшихся с мощным воздействием нескольких волн мигрантов.

Выделение оглахтинской культуры из «таштыкской эпохи» упорядочивает хронологическую классификацию раннесредневековых минусинских памятников, но может и внести новую путаницу, если оставить без внимания ещё один титульный памятник — Таштыкский могильник, раскопанный С.А. Теплоуховым (1925) и Э.Б. Вадецкой (1969, 1981). [25] Это памятник оглахтинской традиции, и лишь особенности обряда и отсутствие некоторых почти обязательных находок (вроде булавок-«гвоздиков») указывают на позднюю дату. Вадецкая включает его в число позднейших «по археологическим признакам». Значит, вроде бы и нет формальных причин сохранять за культурой склепов — «могил с бюстовыми масками» — название таштыкской. Возможно, было бы логично, повышая таксономический статус этапов «таштыкской эпохи», предложить новые названия каждой из выделяемых при этом культур. Однако традиций в науке еще никто не отменял, а слова «таштыкская культура» ассоциируются прежде всего со склепами, так что проще раскопать на ручье Таштык хотя бы один склеп и тем самым оправдать знаменитое название, чем отказаться от него. Так что вернее, полагаю, пока всё же условно сохранить за культурой склепов привычное название таштыкской (или культуры таштыкских склепов), а грунтовые могильники обособить под новым (но хорошо знакомым и понятным всякому специалисту) названием оглахтинской культуры.

Принятые сокращения.

АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа

МИА — Материалы и исследования по археологии СССР

МЭ — Материалы по этнографии

СА — Советская археология

СГЭ — Сообщения Государственного Эрмитажа

(386/387)

[1] См. обзор: Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. Л., 1986. С. 139-140.

[2] Малая информативность раннесредневековых минусинских петроглифов обусловлена, кроме прочего, методически неточным подходом к ним прежде всего как к памятникам искусства, тогда как изобразительная традиция варварских обществ искусством в современном смысле слова не является — это иной род деятельности человека, требующий особых аналитических приёмов; кроме того, есть болезненные проблемы качества копирования, учёта микропалимпсестов, трасологических данных и т.д.

[3] Историю вопроса см.: Панкова С.В. К вопросу об изваяниях, называемых таштыкскими. // Мировоззрение. Археология. Ритуал. Культура. СПб., 2000. С. 86-92.

[4] См. подробнее: Вадецкая Э.Б. Археологические памятники... С. 145; Панкова С.В. О памятниках «камешковского» этапа таштыкской культуры. // Курган: историко-культурные исследования и реконструкции. СПб., 1996. С. 41-43. Не исключено, что к этой же группе нужно отнести погребение на ул. Советской в Абакане (А.Н. Липский, 1946; № 65, Абакан XIII по списку Вадецкой, см.: Вадецкая Э.Б. Археологические памятники... С. 152) и похожий комплекс на Сосновом оз. в Бейском р-не Хакасии (раскопан в 1984).

[5] Вадецкая Э.Б. Археологические памятники... С. 129-131, 144-146; Она же. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. СПб., 1999. С. 7-10, 65-66.

[6] Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. // МЭ. 1929. Т. 4. Вып. 2. С. 51; Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири. // МИА. 1949. № 9. С. 264-267; Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха в истории Хакасско-Минусинской котловины. М., 1960. С. 75-116; Грязнов М.П. Миниатюры таштыкской культуры. // АСГЭ. 1971. Вып. 13. С. 94-106.

[7] Сводку по хронологии см.: Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 65-75.

[8] Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. Ч. II. // СА. 1971. № 3. С. 121-122; Вадецкая Э.Б. Археологические памятники... С. 144-146; Азбелев П.П. Типогенез характерных таштыкских пряжек. // Проблемы археологии, истории, краеведения и этнографии Приенисейского края: В 2 т. Т. II. Красноярск, 1992. Т. II. С. 48-52. Он же. Сибирские элементы восточноевропейского геральдического стиля. // Петербургский археологический вестник. 1993. Вып. 3. С. 89-93.

[9] Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 129. Ср.: С. 16 и 116-118 — о различиях между «коновязями» при грунтовых могильниках и «поминами» при склепах.

[10] Бочкарёв В.С. К вопросу о структуре археологического исследования. // Тезисы докладов сессии, посвященной итогам полевых археологических исследований 1972 года. Ташкент, 1973. С. 56-60. Он же. К вопросу о системе основных археологических понятий. // Предмет и объект археологии, и вопросы методики археологических исследований. Л., 1975. С. 34-42.

[11] О соотношении типов тесинских памятников см.: Кузьмин Н.Ю., Варламов О.Б. Особенности погребального обряда племён Минусинской котловины на рубеже эры: опыт реконструкции // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск, 1988; Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 164. Даты тесинских склепов см.: С. 147-154.

[12] Азбелев П.П. О верхней дате традиции таштыкских склепов. // Алтае-Саянская горная страна и история освоения её кочевниками. Барнаул, 2007. С. 33-36.

[13] Азбелев П.П. К интерпретации заимствования ремесленных традиций в среде центральноазиатских кочевников (I тыс. н.э.). // Древнее производство, ремесло и торговля по археологическим данным. М., 1988. С.75-76.

[14] Термин С.В. Киселёва (Киселёв С.В. Указ. соч. С. 273). Следует помнить, что «государствами», а то и «империями» варварского мира часто называют и потестарные образования. О термине «империи» см.: Кляшторный С.Г. Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб., 2005. С. 9-10.

[15] Поиск истоков таштыкского стиля в южносибирских петроглифах «посттагарского (“тагаро-таштыкского”) пласта» (Панкова С.В. К проблеме истоков таштыкского стиля. // Изобразительные памятники: стиль, эпоха, композиции. СПб., 2004. С. 325-329) вряд ли оправдан: специфические черты таштыкского стиля имеют безусловно центральноазиатское, а главное — непетроглифическое происхождение, и его проявления

(387/388)

в сибирских наскальных рисунках заведомо вторичны (чем и определяется реальная хронология соответствующих изображений).

[16] Таштыкские склепы соотносятся с раннекыргызским владением Цигу. См.: Савинов Д.Г. Владение Цигу древнетюркских генеалогических преданий и таштыкская культура. // Историко-культурные связи народов Южной Сибири. Абакан, 1988. С. 64-74.

[17] Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 66.

[18] Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951. С. 46-47.

[19] Поскольку оглахтинцы — исходно пришельцы на Енисее, их появление можно попытаться увязать с неким событием в Центральной Азии, обстоятельства которого способствовали уходу какого-то племени от хуннской угрозы в традиционном (и уже мифологизированном со времен шанъюя Модэ) северном направлении. Например, это могло быть одно из племён народа ухуань; хунну истребили его за разорение могил хуннских шанъюев, однако ничто не мешает допустить, что часть ухуаней бежала за Саяны. Конечно, такие соотнесения умозрительны, настаивать на них было бы неверно. Столь же отвлечённы и рассуждения о языковой принадлежности этих племён.

[20] Подробные описания см.: Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 13-47.

[21] Кызласов Л.Р., Панкова С.В. Татуировки древней мумии из Хакасии. // СГЭ. LXII. СПб., 2004. С. 63.

[22] Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 48.

[23] Панкова С.В. Новые образы таштыкского искусства и их параллели. // Археология Южной Сибири: идеи, методы, открытия. Красноярск, 2005. Это замечательное открытие выводит на первый план задачу скорейшего доследования Оглахтинской группы могильников: из-за климатических сдвигов последних лет сохранность татуировок на мумиях в нераскопанных ещё могилах оказывается под вопросом.

[24] Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха... С. 153.

[25] Описание см.: Там же. С. 229-230.

[ Summary ]

[ с. 411 ] Азбелев П.П. Оглахтинская культура. // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2007. Вып. 4. С. 381-388.

Статья призвана уточнить периодизацию культурной истории племён Минусинской котловины эпохи раннего средневековья. Суммируя выводы, обоснованные разными исследователями за последние десятилетия, и опираясь не на этническую преемственность, а на социально-культурные различия, автор предлагает повысить таксономический статус этапов «таштыкской эпохи»: ранний этап (грунтовые могилы I-V вв. н.э.) предлагается считать оглахтинской культурой, а за поздним (склепы V в. н.э. и позднее) - пока сохранить название таштыкской культуры.

[ с. 417 ] Azbelev P.P. Oglakhty culture. P. 381-388.

This author urges that the periodization of the cultural history of the tribes of the Minusinsk basin in the early medieval epoque be made more precise. Summarizing the findings proved by different researchers during the last decades and being guided not by the ethnical succession but also social and cultural differences, the author offers to raise the taxonomical status of the Tashtyk culture stages. The early stage (the ground tombs of the 1-4 centuries AD), from the author's point of view, should be considered Oglakhty culture. And the later one (the crypts of the 5 century AD and later) should be regarded for the time being as Tashtyk culture.

наверх