К.А. Акишев

Курган Иссык.
Искусство саков Казахстана.

// М.: «Искусство». 1978. 132 с.

Реконструкция и реставрация.

Обряд и обычай.

Реконструкция костюма.

Головной убор.

Одежда, наборный пояс и обувь.

Обряд и обычай.   ^

Хронологическое соотношение центрального и бокового захоронений в Иссыкском кургане устанавливается предположительно. Раскопки кургана не дали на этот вопрос прямого ответа, потому что центральная могила в результате неоднократного ограбления была полностью деформирована, а чрезвычайно рыхлый грунт (щебень и крупная галька) исключил возможность установления уровней залегания могильных ям. Возможно, что оба захоронения в кургане Иссык были одновременны или близки по времени. В последнем случае хронологический разрыв, видимо, был невелик, оба захоронения совершены в пределах одного столетия, но мы не должны исключать и вариант одновременного захоронения в обеих могилах. Нахождение обеих могил под одной насыпью свидетельствует о том, что захороненные в них из одной семьи или были в близких кровнородственных отношениях. Причины смерти их неизвестны, но совершенно бесспорно, что захороненный в боковой могиле не был лицом сопровождающим того, кому предназначалось центральное сооружение. Пышность захоронения и сказочное богатство одежды свидетельствуют, что в южной могиле находились останки человека, занимавшего высокое общественное положение.

Расположение могил, вероятно, находилось в прямой зависимости от имевшего место соподчинения низшего высшему в обществе и от взаимоотношения старшего и младшего в семье. Бесспорно, что в основной, то есть центральной могиле мог быть захоронен человек общественно более значимый, чем погребённый в боковой могиле.

Мы ничего не знаем об обряде погребения в центральной могиле, но можем утверждать, что оно было значительно пышнее и богаче южного. А в остальном, включая и конструкцию погребального сооружения, обряд в обоих случаях был идентичен, поэтому по реконструкции погребального обряда в южной могиле можно судить и о центральной.

Последовательность возведения погребального сооружения в кургане Иссык представляется следующим образом. На выбранном участке вырывалась могильная яма прямоугольной формы, ориентированная длинной осью с запада на восток. В конкретном случае размер ямы равен примерно 4×3,5 м, глубина устанавливается точно — 2,7 м. На дне котлована возводилось бревенчатое сооружение — погребальная камера. Высота её была намного меньше глубины могильной ямы, поэтому, как мы отмечали, верхние брёвна были обнаружены на 1,2 м ниже поверхности грунта. Конструкция погребальной камеры проста: брёвна определённой длины укладывались горизонтально друг на друга, образуя стенки камеры. На углах брёвна, составляющие продольные (длинные) и поперечные (короткие) стены камеры, не связаны между собой, а лишь соприкасаются друг с другом. Однако существовал

(40/41)

приём укладки, предотвращающий завал брёвен. Торцовые концы брёвен продольных и поперечных стен камеры на углах поочерёдно заходят друг за друга. Причём если в западной части камеры в левом углу концы брёвен продольной стены упираются в брёвна поперечной стены с внутренней стороны, то в правом углу концы брёвен второй продольной стены заходят за брёвна этой же поперечной стены, а в другой, восточной половине камеры повторяется этот же приём, только порядок сопряжения брёвен на углах камеры обратный.

Высота стен погребальной камеры равна толщине пяти рядов брёвен. Сверху камера была перекрыта одним рядом брёвен, уложенных поперёк могилы. Всего брёвен наката десять. На дне камеры вдоль её длинных стен настлан пол из хорошо обработанных досок. Общее количество досок также десять. При настилке пола доски хорошо подгонялись друг к другу, образуя ровную поверхность. Непосредственно на полу размещались усопший и погребальный инвентарь в том порядке, который мы обнаружили при раскопках. По-видимому, место на полу, предназначенное для покойного, покрывалось матерчатой подстилкой, расшитой мелкими золотыми бляшками. Последние мы обнаружили по сторонам костяка, особенно много их на участке пола, находящегося между скелетом и деревянными сосудами. На подстилку положен усопший, облачённый в блестящую парадную форму при полном вооружении. По существовавшему ритуалу, покойного укладывали на спину в вытянутом положении, головой на запад, лицом вверх (судя по сохранившейся в первоначальном положении начельной части головного убора). Вдоль правого бедра, рукоятью у пояса (скорее всего подвешенный к ремню), плашмя к бедру был помещён железный меч в деревянных ножнах, окрашенных в красный цвет. Ремни привязи или портупеи украшали три золотые пронизи, одна из них — с рельефным изображением головы тигра. С левой стороны на туловище у пояса был помещён железный кинжал в деревянных ножнах, обтянутых кожей и украшенных двумя золотыми пластинами с изображениями скачущих лося и лошади, двумя цилиндрическими бляхами — распределителями ремней с рельефами свернувшегося волка. Рядом с покойником, у локтя левой руки, лежала стрела с золотым «наконечником», здесь же, но выше локтя, — нагайка, рукоятка которой спирально обтянута широкой золотой лентой, ещё выше — остатки туалетной сумочки, в которой находились бронзовое зеркало и кусочек красной краски.

Усопший закрывался дощатой крышкой, о чём свидетельствует слой древесной трухи на костяке и железные кольцевые скобы, скреплявшие доски на стыках.

Затем на полу камеры размещали посуду с заупокойной пищей и ритуальные сосуды. Всего в могиле находились тридцать один сосуд, черпак и ложка. Возможно, что не все сосуды были наполнены пищей и напитками; часть из них ставилась пустыми как запасные на случай надобности, отдельные миски имели ритуальное значение или были в своё время наполнены ритуальными напитками. К последним явно относятся серебряная чашечка с надписью и бронзовая с позолотой чаша, поставленная обособленно от других. Кстати, в ней лежало несколько золотых фигурных пластин, напоминающих клюв и когти хищной птицы. Кости животных — остатки мясной пищи, столь обязательные почти для всех раскопанных в этом регионе захоронений сакского времени, — не обнаружены ни в одном из сосудов.

В размещении посуды выдержан определённый порядок. У южной стены камеры помещалась деревянная посуда, причём у самой стенки на заднем плане в два ряда поставлены рядом четыре блюда, а на переднем плане — миски и черпак. У западной стены в один ряд, вплотную друг к другу, выстроены глиняные кувшины, а перед ними миски. Среди мисок располагались группой две серебряные чаши и ложка. Бронзовая чаша была поставлена в стороне от остальных, у изголовья захороненного.

Участок пола у восточной стены камеры был свободен от вещей, а между телом покойного и деревянными сосудами оставлялся проход. Очевидно, вход в камеру был с восточной стороны, что подтверждается примером известных сакских

(41/42)

Бесшатырских курганов. [38] После совершения всего ритуала камеру перекрывали поперёк положенными короткими брёвнами, засыпали землёй, вынутой во время рытья могилы, а затем возводили насыпь кургана.

Современному человеку трудно представить все подробности погребального обряда той далёкой эпохи. Как один из вариантов завершающего этапа ритуала можно предположить такой вариант. Многолюдная траурная процессия медленно движется к месту погребения. Впереди мужчины, возможно жрецы, несут погребальные носилки с телом усопшего, с которых, ниспадая, колышется в такт движению расшитая золотом накидка, за ней вереница людей из тридцати одного человека (по числу сосудов, поставленных в могилу), несут ритуальные сосуды и сосуды с пищей. А далее нескончаемым потоком следуют родственники, воины, соплеменники, съехавшиеся со всех концов подвластной территории. Погребальное сооружение давно готово, и находящиеся здесь служители культа ждут часа, когда тело будет передано им и они завершат процесс таинственно-торжественного отправления в загадочный мир, называемый небытиём. Вот наконец похоронная процессия достигает конечной цели. Вся огромная толпа, в том числе и родственники, остаются наверху, в яму спускаются лишь жрецы с телом, чтобы уложить его в отведённом месте в камере, предварительно подстелив под него снятую с носилок накидку. Они размещают на полу камеры многочисленные сосуды в том порядке, в котором мы застали их во время наших раскопок более двух тысяч трёхсот лет спустя. Они же закроют камеру брёвнами, и только тогда тысячи соплеменников примут участие в возведении огромной насыпи погребального кургана. Так могло быть. Мы ничего не знаем, по-видимому, никогда не узнаем во всех подробностях обо всём этом сложном обряде культа предков, культа мёртвых. «Летопись» кургана ничего не сохранила для нас и о совершённых жертвоприношениях и тризнах. Они, конечно, были, но совершались вне кургана, где-то в других местах.

К сожалению, письменные источники мало помогают в реконструкции погребального обряда сакских племён. Зато известны подробности культа мёртвых предков у скифов. Геродот детально описывает обряды захоронения и скифского царя и «всех прочих скифов»-простолюдинов, подчёркивая, что они свято почитают могилы предков, а на могиле приносят жертву мечу и солнцу. [39]

О ритуалах азиатских саков в источниках сведений ещё меньше. Только благодаря сообщению другого греческого историка, Ктесия (около 400 г. до н.э.), стало известно, что саки над прахом своей царицы Зарины возвели грандиозный курган и на нем поставили её золотую статую. [40] Эти сведения очень важны, но их слишком мало для реконструкции сакского погребального обряда. Поэтому большое значение приобретают археологические данные. Именно они дают возможность сравнительно объективно воспроизвести картину одного из возможных вариантов бытовавшего в древности погребального обряда.

(42/43)

Реконструкция костюма.   ^

Полная сохранность Иссыкского захоронения даёт исследователю редкую возможность детально восстановить не только погребальный обряд, но и реконструировать форму головного убора, одежду и обувь, расположение на них предметов украшений и иных атрибутов, реконструировать форму оружия и украшение ножен и как конечный итог — технически выполнить модель одеяния погребенного в натуральную величину.

Перейдём к реконструкции одеяния иссыкского сака. Это была одежда, которую носили в дни торжественных приёмов, массовых собраний и парадных смотров. Для повседневной носки она слишком роскошна и слишком неудобна, а существование специальной погребальной одежды маловероятно. Она была предназначена для поражения воображения живых, возвеличивала высшего над низшим.

Головной убор.   ^

Предлагаемая реконструкция головного убора основана на данных археологических и письменных источников. Так, для определения размера головного убора по археологическим данным может быть использована информация, извлечённая из системы размещения предметов украшения, сохранившихся в первоначальном порядке на площади их нахождения в момент раскопок. По этим данным представилось возможным установить с большой долей точности основные размеры головного убора, диаметр и высоту.

Диаметр окружности головного убора устанавливается почти точно по золотой диадеме, опоясывающей его в наиболее широкой части. Он равен 22 см, что соответствует диаметру головного убора с поправкой ±1-1,5 см на толщину ткани основы. Высота головного убора может быть установлена менее точно, чем диаметр, со значительной долей допуска. Она определяется по расстоянию от сохранившихся в первоначальном положении украшений начельной части до миниатюрной статуэтки архара, венчавшей головной убор. По этим данным высота должна быть определена в 60-65 см.

(43/44)

Предположительно может быть реконструирована и форма головного убора. Вероятно, он был конусовидным или цилиндрическим. В пользу первой формы можно привести значительно больше свидетельств, чем для доказательства второго варианта формы. Конкретные сведения по интересующей нас теме могут быть извлечены из накширустемской и бехистунской надписей (Иран) и выбраны по крупицам из многотомного труда Геродота. Из этих источников известно, что из трёх групп азиатских саков может быть выделена лишь одна — саки-тиграхауда, которая всегда «носит шапку острой», [41] хотя саки двух других групп носили такие же шапки. [42] На Бехистунской скале изображён сак Скунха в остроконечной шапке. На рельефе из ападаны в Персеполе также изображены саки в остроконечных колпаках. Археологические находки антропоморфных изображений из металла и глины, происходящие из разных районов расселения азиатских саков и европейских скифов, значительно дополняют письменные известия и вносят ясность в изучаемый вопрос. Вспомним и золотые вотивные пластины с изображениями воинов-жрецов в шапках с острым концом из Аму-Дарьинского клада, [43] человеческие головы в остроконечных головных уборах из Халчаяна, [44] изображения скифов в конусовидных колпаках на сосудах из Куль-Обы [45] и другие.

Таким образом, очевидно, что остроконечные шапки носили не только саки-тиграхауда, но и представители всех других сакских племён и даже европейские скифы. Однако при сравнении изображений головных уборов саков разных групп выявляется одна деталь, позволяющая судить о том, что при большом сходстве головные уборы различных сакских племён и скифов имели существенные отличия. Так, на статуэтке сака из Аму-Дарьинского клада острый конец шапки заломлен вниз, а на скульптуре сака из Халчаяна и скифов, изображённых на куль-обской вазе, — низкие конусовидные колпаки и т.д. Головные уборы саков бехистунских и персепольских рельефов — высокие, прямостоящие конусовидные, высотой до 70 см. Мы считаем, что эти изображения воспроизводят облик саков, которым древние авторы присвоили этнокон [этникон] «саки-тиграхауда» или «саки-ортокарибантии». [46]

В дальнейшем, в отличие от остроконечных шапок среднеазиатских саков и европейских скифов, головной убор саков-тиграхауда мы будем называть «стреловидными» шапками. Некоторые аргументы в пользу этимологии «saka-tigrahauda», как «саки в стреловидных шапках», будут приведены в третьей главе работы.

Одним из доводов в пользу стреловидности формы головного убора иссыкского сака может быть миниатюрная статуэтка архара, которая, судя по месту нахождения, венчала головной убор. Размеры статуэтки и способ её крепления с помощью маленькой пластинки вынуждают к единственно возможному выводу о том, что она могла крепиться к острому окончанию верха головного убора.

И наконец, обратимся к выяснению причины широкого распространения конусовидной формы головного убора в сакское время, впрочем, не только в это время, но и в более позднее, у многих азиатских кочевников. Причина одна — простота исполнения этой формы из того специфического материала (войлок, кожа, берёста), которым располагали эти племена.

Таким образом, вполне вероятно, что иссыкский головной убор имел форму колпака с высоким узким верхом и с низом в виде треуха, закрывающего затылок и щеки и завязывающегося под подбородком.

После реконструкции формы головного убора представляется возможным установить порядок размещения на нём золотых украшений. Эта задача облегчается тем, что система расположения пластин, блях, бляшек и других видов украшений зафиксирована точно в момент раскопок.

При реконструкции внешнего вида не только анфаса, но и всего головного убора чрезвычайно важен такой факт, как парность однотипных украшений. Это верный признак симметричного распределения их на головном уборе.

Основу декоративного оформления лицевой стороны иссыкского головного убора составляет его начельная часть, взятая нами монолитом. Она выполнена в виде протомы рогатых лошадиных голов, соединённых единым крылатым туловищем. Свободное пространство за протомами лошадей заполняют две пластины, имитирующие конские фигуры без крупов и задних конечностей. Выше этих фигур коней расположены две длинные прямоугольные пластины, заканчивающиеся по обеим концам пластинами треугольной формы. Над верхними концами длинных пластин помещены небольшие парные фигурные пластинки.

Главную часть убранства лицевой стороны колпака составляют две длинные золотые пластины в виде птичьих крыльев и пара длинных (длина их почти вдвое больше длины крыльев) стреловидных украшений, состоящих из древков, оплетённых узкой золотой лентой, и листовидных наверший. Украшения в виде перьев и стрел попарно размещены выше протом лошадей, и каждая пара, состоящая из двух перьев и двух стрел, составляет единое целое. Под каждой такой парой находится по одной треугольной пластинке. Четыре треугольной формы пластинки размещены по одной линии. Все пластинки с гладкой поверхностью расписаны красной краской. В целом убранство лицевой стороны создаёт впечатляющую картину вычурности, пышности и парадности головного убора.

Убранство остальных сторон иссыкского головного убора восстанавливается так же детально.

Парность однотипных блях и положение их в момент раскопок — единственное, на что можно опираться при восстановлении композиции рисунка. Однако часть

(45/46)

блях и пластин, украшавших другие стороны шапки, не находилась на месте своего первоначального положения, поэтому в восстановлении картины убранства боковых и затылочной сторон допускаются догадки и предположения. За основу построения узора принято зональное круговое размещение украшений по поверхности колпака. Поводом к этому решению послужило местоположение упомянутой выше диадемы, опоясывавшей головной убор в наиболее широкой части — в месте соединения верха и низа. Вторую зону составляла золотая зубчатая лента, имитирующая горный пейзаж. Она сохранила своё первоначальное положение вокруг шапки выше диадемы. На ней, как бы в седловине между островерхими горными пиками, закреплены украшения, имитирующие древо жизни с сидящими наверху птицами. Одно из этих деревьев сохранилось в первоначальном положении на зубчатой ленте. В свободной полосе между лентой с деревьями и диадемой размещалась третья зона из шести круглых бляшек с изображением морды льва.

Таким образом, боковые и затылочные стороны верха головного убора опоясывали три зоны орнаментального рисунка, составленные из разных золотых пластин и бляшек: пояс из зубчатой ленты — «мотив горного пейзажа» с деревьями и птицами, пояс из круглых зооморфных бляшек и пояс из диадемы. Таким образом, конусовидный верх головного убора был украшен лишь в нижней части.

Гораздо ярче и эффектней был орнаментирован низ головного убора. Система расположения блях также зональная. Первую (ниже диадемы) зону составляют пять бляшек в виде плоскостных изображений горных козлов, расположенных симметрично по паре с каждого бока и пятая на затылке, между ними помещены две бляхи, изображающие хищника кошачьей породы — барса. Ниже идёт вторая зона украшений, состоящая из трёх блях в виде фигур снежных барсов и пластин с мотивами горного пейзажа. Парные бляхи-барсы с мотивом гор расположены по боковым сторонам шапки. Одинарная бляха-барс с двумя пластинами с мотивами горного пейзажа по бокам размещена на затылочной части головного убора. И наконец, последняя (нижняя) зона украшений состоит из пяти ажурных фигурных пластинок лекаловидной формы. Из них две парные находились по бокам, а одинарная — на затылочной части головного убора.

При реконструкции формы и убранства иссыкского головного убора (а он оказался самым сложным для реставрации) сделано всё возможное, чтобы обосновать данными, полученными при раскопках, размещение каждой из блях и пластинок. Однако, к сожалению, не обошлось и без предположений, но всё же в целом реконструкция по возможности максимально приближена к подлиннику. Основа головного убора была, по-видимому, войлочно-матерчатая, не исключено употребление кожи.

(46/47)

Одежда, наборный пояс и обувь.   ^

Ввиду хорошей сохранности в первоначальном положении предметов украшения форма одежды, порядок размещения бляшек на ней устанавливаются легко. Погребённый был одет в короткий кожаный кафтан без отложного ворота и лацканов. Судя по сохранившимся кусочкам кожи, она была окрашена в коричневый или красный цвет. Весь кафтан был обшит фигурными треугольными золотыми бляшками, имевшими твёрдую основу из тонких медных (бронзовых) пластинок. В размещении бляшек прослеживается определённая система: они расположены горизонтальной линией, составляя цепочку бляшек вершинами вверх, соприкасающихся друг с другом нижними концами, а следующий нижний ряд бляшек касается предыдущего (верхнего) вершинами в месте соединения их концов. В таком порядке размещены бляшки по всей поверхности кафтана. Ворот, борта кафтана и низ полы, линия предплечья и низ рукавов орнаментированы бляхами четырёхугольной

(47/48)

(48/49)

формы с изображениями морды хищника кошачьей породы. Как уже говорилось, они двух разновидностей: с горизонтальными и вертикальными планками. Причём бляхами первой разновидности украшались части кафтана (низ полы, низ и предплечья рукавов), требующие горизонтального размещения блях. При таком расположении верхние и нижние планки блях составляли две сплошные горизонтальные полосы. Бляхи же с вертикальными планками украшали сверху вниз ворот (линию вокруг шеи) и борта таким образом, что боковые планки составляли две непрерывные вертикальные линии. Примерный размер кафтана 46-48.

По хорошей сохранности первоначального положения бляхе горизонтальными и вертикальными планками устанавливается, что кафтан запахивался налево и не доходил до колен.

Верхняя одежда с застёжкой налево характерна для большинства сакских и скифских племён, по крайней мере на всех известных антропоморфных изображениях этого времени у одежды правая пола заходит на левую. В одежде с запахом налево изображены саки на персепольских рельефах, [47] скифы-воины на золотом гребне из кургана Солоха, скиф с кубком в руках на золотой пластине из Куль-Обы и скифы в композиционных сценах на золотом сосуде из Куль-Обы: скифы за врачеванием, беседующие скифы, скиф, натягивающий лук. [48]

На всех этих изображениях кафтаны облегающие, с узкими рукавами, но удлинённые, доходящие до колен или немного ниже. Этим они отличаются от иссыкского короткого кафтана, не закрывающего колен.

Однако известна находка остатков короткого кафтана (длиной 90 см) из второго Пазырыкского кургана. Пазырыкский кафтан сшит из собольего меха. Его наружная сторона выделана, как замша. Кафтан украшен по спине и подолу кожаными аппликациями с закреплёнными на них золотыми бляшками. [49] Известны другие находки остатков верхней одежды из меха и тонкого белого войлока, происходящие из других Пазырыкских [50] и Катандинского [51] курганов.

Таким образом, иссыкский кафтан, в отличие от всех известных, был роскошной одеждой, сплошь украшенной золотыми бляхами, и скорее напоминал сверкающий чешуйчатый панцирь, чем просто кафтан.

Под слоем бляшек, украшавших перёд кафтана и лицевую сторону рукавов, было обнаружено множество мелких бляшек разных форм, лежащих поверх оборотных треугольных бляшек, украшавших спину и локтевые стороны рукавов кафтана. Особенно много их в области груди и рук, даже у левой руки частично сохранился мотив узора, представляющий собой сочетание бляшек различных форм. Всё это даёт основания полагать, что на погребённом под кафтаном была нательная рубаха. Она не сохранилась. По расположению мелких золо-

(49/50)

тых бляшек можно утверждать, что рукава её были расшиты узорами из сочетания бляшек разных форм, а низ рукавов и ворот были украшены фигурными бляхами прямоугольной формы. По-видимому, нательная рубаха заправлялась в штаны.

Существование нательных мужских рубах у племён алтайско-семиреченской зоны доказывается находками одной целой рубахи и остатков от другой во втором кургане Пазырыка. С.И. Руденко пишет, что они были сшиты из тонкой и толстой белой ткани из волокон конопли или кендыря, а по швам были окантованы красной шерстяной тесьмой. [52]

Одежду иссыкского сака дополняли штаны, также украшенные бляшками. В первоначальном положении сохранились мелкие прямоугольной формы узкие золотые бляшки, нашитые в виде продольного канта по линии внешних и внутренних швов штанин. Такие же бляшки украшали пояс штанов. По-видимому, штаны были сшиты из плотной ткани, возможно, из кожи, об этом говорит чёткая сплошная линия расположения бляшек, сохранившихся в том положении, в каком они были нашиты на штаны. По расстоянию между внешней и внутренней полосками бляшек устанавливается ширина штанины. Она была равна 20-25 см.

Поверх кафтана находился наборный пояс.

Парадный пояс, украшенный шестнадцатью золотыми бляхами-накладками, был тяжёлый и массивный. Три большие прямоугольной формы бляхи, выполненные в виде лежащей фигуры оленя, судя по месту находки, были закреплены на концах ремня. Одна из них находилась с левой стороны, а две, являющиеся зеркальными отражениями первой, — с правой. Остальную часть ремня украшали тринадцать малых блях в виде головы оленя с парными лопастями рогов. Причём пять из них — с оленьими головами, повёрнутыми направо, так же, как у двух больших блях-оленей, размещались с правой стороны на ремне. А восемь остальных малых блях являлись их зеркальными отражениями, размещались с левой стороны. Уже отмечалось, что все бляхи-накладки имели на обратной стороне припаянные прямоугольные петельки из четырёхгранной серебряной проволоки. У больших блях их было по четыре, а у малых по две.

Реконструкция ремня представляется в следующем виде. Основу составляла длинная лента из толстой кожи, в которой прорезались отверстия, по форме, количеству и порядку расположения строго соответствующие петелькам на бляхах-накладках. Затем петельки блях вставлялись в эти отверстия, а через них (петли) продергивались два кожаных (сыромятных?) ремешка, длиной превышающие основу. Узкие ремешки, таким образом, служили и для закрепления блях на основе и для завязывания ремня на талии. Так как пряжек для застёгивания не найдено, естественно предположить, что ремень завязывался ремешками. Длина ремня, полученная при реконструкции, равна 0,95-1 м.

68. Наборный пояс. Реконструкция.

A composite belt (reconstruction).

(Открыть в новом окне)

(50/51)

69. Костюм сака. Реконструкция автора.

A Saka’s dress (reconstruction by the author).

(Открыть в новом окне)

(51/52)

Наборные пояса типа иссыкского, украшенные серебряными и бронзовыми бляхами и подвесками, были широко распространены у евразийских кочевников с VII-VI вв. до н.э. и вплоть до позднего средневековья. Они были излюбленной частью одежды у казахов, киргизов, башкир и других народов ещё в XIX — начале XX в. [53]

Штанины брюк заправлялись в сапоги с длинными голенищами.

Обувь тоже была богато украшена золотыми треугольными бляшками. Они сохранились в непотревоженном положении на костях левой ноги. По расположению бляшек удалось реконструировать форму обуви, установить длину голенища. Несомненно, это были сапоги с длинными, немного не доходящими до колен голенищами, украшенными золотыми бляшками такой же формы, как на кафтане. Верх и низ голенищ по линии головок окантован мелкими прямоугольными бляшками. По-видимому, полосы из таких же бляшек проходили по головке сапог вокруг стопы.

У евразийских кочевников штаны и сапоги как часть одежды появляются ещё в глубокой древности. Ещё Геродот в перечне одежды саков указывает на их остроконечные шапки и штаны. [54]

У скифов, судя по изображениям на куль-обском сосуде, штаны были двух типов: узкие и широкие; они заправлялись в полусапожки с короткими голенищами. [55]

На рельефе из ападаны в Персеполе видно, что обувь у саков-тиграхауда бескаблучная. На рельефе линия голенищ совпадает с линией полы кафтана, так что можно предполагать, что они доходили до колен. На золотых пластинах из Амударьинского клада саки изображены в орнаментированных кафтанах и сапогах с выделенными каблуками и длинными голенищами. [56]

Меховая мужская обувь с длинными голенищами обнаружена в Каракольском кургане на Алтае, а в Пазырыкском кургане — длинные войлочные чулки с орнаментированным верхом. [57]

Таким образом, по археологическим находкам может быть установлено, что сакская обувь была двух типов: с длинными и с короткими голенищами, шилась она из меха и войлока. Возможно, что из этих же материалов в сакское время шились и мужские штаны. Находки остатков их при раскопках курганов в Ноин-Уле (Северная Монголия) свидетельствуют о том, что в более поздний период, в эпоху хуннов, мужчины носили шерстяные и шёлковые штаны и войлочные кафтаны. [58] В Катандинском кургане на Алтае, относящемся к V-VI вв. н.э., также найдены штаны, сшитые из плотной шерстяной ткани, и сапоги из войлока. [59] Таким образом, в результате проведённых реконструктивных работ мы представляем всё одеяние иссыкского сака.

Полная экипировка захороненного в кургане Иссык представляется так: на голове была высокая стреловидная шапка с низом в виде треуха, застёгнутая под подбородком, богато украшенная золотыми бляхами и пластинами; в мочке левого уха находилась золотая серьга с зернью и подвесками из голубой бирюзы; на шее золотая кольчатая гривна; на теле — нижняя рубаха, орнаментированная по груди и рукавам причудливыми узорами из сочетания золотых бляшек разных форм, поверх неё кожаный красноватого цвета короткий кафтан, сплошь обшитый золотыми бляхами и бляшками; на пальцах рук — два золотых перстня; кафтан подпоясан тяжёлым наборным поясом, сверкающим шестнадцатью массивными бляхами-накладками, выполненными в зооморфном стиле; справа к нему подвешен длинный железный меч в красных ножнах, а слева — железный кинжал-акинак в ножнах, обложенных золотыми пластинами; на ногах узкие шерстяные или кожаные штаны, по швам обшитые золотыми бляшками; штаны заправлены в войлочные или кожаные сапоги с высокими голенищами, украшенными золотыми фигурными бляшками. В таком сказочно богатом одеянии был захоронен иссыкский сак-тиграхауда.

(/79)

[38] Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней долины реки Или, с. 35.

[39] Геродот. История в девяти книгах. Л., 1972, с. 204-205, 218-219, 220.

[40] Всемирная история, т. 2. М., 1956, с. 170.

[41] Струве В.В. Поход Дария I на саков-массагетов. — «Известия АН СССР», 1946, №3, с. 233; Дандамаев М.А. Иран при первых Ахеменидах. М., 1963, с. 269.

[42] Геродот. История в девяти книгах, с. 332-333; Струве В.В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л., 1968, с. 56.

[43] Dalton О.M. The treusure [treasure] of the Oxus with, other examples of early orientale Metalwork. London, 1964.

[44] Пугаченкова Г.А. Халчаян. Ташкент, 1966; Пугаченкова Г.А. Скульптура Халчаяна. М., 1971, рис. 19, 20.

[45] Граков Б.Н. Скифы. М., 1971, табл. VIII-IX.

[46] Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней долины реки Или, с. 18-19.

[47] Дьяконов M.M. Очерк истории древнего Ирана. М., 1961, рис. 15.

[48] Граков Б.Н. Скифы, табл. III, VIII-IX, XIIIe.

[49] Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время, с. 105-106.

[50] Там же.

[51] Видонова Е.С. Катандинский халат. — «Труды ГИМ». Вып. 8, 1938.

[52] Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время, с. 104-105.

[53] Захарова И.В., Ходжаева P.Д. Казахская национальная одежда. Алма-Ата, 1964, с. 56-59, рис. 12, 29.

[54] Геродот. История в девяти книгах, с. 323.

[55] Граков Б.Н. Скифы, табл. III, VIII-IX.

[56] Dalton О.М. The treasure of the Oxus…

[57] Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время, с. 111-112.

[58] Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М.-Л., 1962, с. 39-40, 44.

[59] Гаврилова А.А. Могильник Кудырге [Кудыргэ] как источник по истории алтайских племён. М.-Л., 1965, с. 54, рис. 4.

наверх