главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки
М.В. ВоробьёвДревняя Корея (историко-археологический очерк)// М.: Издательство восточной литературы, 1961. 194 с.
Глава III. Ранний железный век.
[ Введение. — 67 ] Культура Лолана. — 68 Культура Когурё. — 83 Культура Пэкче. — 99 Культура Силла. — 107 Заключение. — 124
Культура Когурё.
Памятники и находки ^
Племена, а позднее государство Когурё известны по китайским летописям уже давно, с периода энеолита. В интересующую нас эпоху Когурё играло первенствующую роль на полуострове. Именно на его долю выпало вести наиболее ожесточённую борьбу с ханьскими колониями и префектурами. Позднее в решительной схватке с войсками танского Китая Когурё было разбито. Это произошло накануне объединения страны, подготовленного Когурё, но законченного государством Силла. Почти до конца периода трёх государств когурёская культура считалась наиболее развитой на полуострове. Близость к Китаю позволяла когурё ранее других племён освоить элементы китайской цивилизации и стать своеобразным транзитным пунктом на пути проникновения её на юг (карта II).
К сожалению, памятники этой крайне интересной культуры известны нам хуже, нежели древности юга страны. Во время вражеских нашествий многие крепости, дворцы, курганы были уничтожены. Кладоискатели ограбили уцелевшие в войнах курганы. Поэтому вещественный археологический материал культуры Когурё очень беден, в основном подъёмный. К тому же памятники, относящиеся к древнейшему периоду народа Когурё, — ко времени обитания его в бассейне р. Муданьцзян, — не изучены вовсе. Поэтому наши знания о материальной культуре когурёсцев, даже пополненные сведениями из письменных источников, недостаточны.
Наиболее древние из изученных памятников Когурё относятся к так называемому второму периоду истории когурёсцев, когда в районе г. Цзиань, на среднем течении р. Амноккан, была основана первая столица государства Когурё Куннэсон (Хвандо). Древний город исчез, от него остался лишь внешний вал королевского дворца, сложенный из камня. В плане дворец имеет вид квадрата со стороной около 125 м и общей площадью 6 га. Стены, окружающие здание, в основании достигают толщины 9 м при высоте 6 м. Структура стены сложная: внизу — крепко сбитая глина, наверху — камни, обеспечивающие сохранность стены. Снаружи есть ров, на стенах зубцы. Юго-западный и северо-восточный углы вала слегка округлой формы. Во всех стенах есть ворота, они помещаются не в центре стен и не расположены друг против друга. Снаружи западные и восточные ворота защищены контрфорсами. От ворот идут дороги. От северных и южных ворот дороги идут под прямым углом к стене, не встречаясь и не доходя до противоположных стен. Только западные и восточные ворота соединены дорогой, пересекающей наискось всё сооружение. В северо-западной части дворца замечены круглые башенные базы. На поверхности собрано много позднекогурёской черепицы (Чжан Юй-хуань, 1958; Као Tsun-yi, 1940; «Тёсэн косэки цуфу», 1915, т. 1; Сэкино, 1914; Chavannes, 1907).
Недалеко от крепости в горах, находится замок, каменная стела и поля погребений. Замок стоит на берегу р. Тунгоу в 15 км от столицы и имеет почти прямоугольные очертания. Стены, сложенные из камня, достигают 5,5 м толщины, а в высоту примерно 4 м. Общая их протяженность 8 км. На возвышении у стен есть специальные квадратные площадки, на которых некогда стояли метательные машины. Обнаружены остатки наблюдательных вышек. Внутри укрепления находятся площадки, усыпанные когурёской черепицей. Это, по-видимому, остатки жилищ. В крепости берёт своё начало приток Тунгоу, снабжавший население питьевой водой. В центре есть остатки большого здания, к которому ведёт дорога. Пока не удалось отождествить дворец и крепость с сооружениями, описанными в исторических хрониках. Однако обычное для когурёского градостроительства прикрытие столицы горной крепостью, куда могли укрыться царь и его приближённые, свидетельствует о том, что здесь была столица (Kao Tsun-yi, 1940). Стела — ещё одно подтверждение правильности этого мнения (Chavannes, 1907). Она воздвигнута когурёским царем Хотэваном в 414 г. и восхваляет его заслуги в деле завоевания соседних территорий, покорения народов и создания обширного государства. Стела содержит около 1800 иероглифов (около 200 из них утрачено) и свидетельствует о высоком развитии письменности в Когурё (рис. XXVI, 5).
Поле курганов тянется на 12 км с востока на запад и на 4 км с юга на север. Количество курганов огромно. Некоторые археологи насчитывают их несколько десятков тысяч (Тории, Сэкино). Почти все они разграблены. Среди курганов, несомненно, есть царские. Некоторые из курганов с каменным покрытием, раскопанные в Тунгоу, заслуживают особого внимания. Среди них видное место занимает так называемая «Могила полководца» (Чанкунчхон). Она находится на высоком месте, с которого хорошо видны восточные ворота старой крепости, стела и важнейшие курганы. Наземная часть представляет собой квадратную в плане пирамиду. Она имеет семь ступеней и заканчивается небольшой площадкой. Каждая ступень сложена из огромных, грубо отёсанных гранитных блоков. Общая высота пирамиды около 13,5 м. Как уже упоминалось, на вершине есть небольшая площадка с базами и отверстиями в полу. Возможно, здесь некогда была молельня. Каменная камера сооружена примерно на высоте третьего яруса. К ней ведет коридор. И камера, и коридор сложены из каменных блоков. Камера относится к горизонтальному типу. На стенах, образованных из шести рядов каменных глыб, есть каменные кронштейны. Громадная глыба образует потолок. На полу сооружены две подставки для гробов; вероятно, здесь были погребены супруги. Однако ни гробы, ни инвентарь не сохранились (Умэхара, 1947; Sekino, 1917, Chavannes, 1907).
Ещё более грандиозным сооружением был «Большой царский курган» (Тэванчхон). Сейчас от него остались лишь гигантские глыбы основания. Видимо, он тоже представлял собой семиступенчатую пирамиду с квадратным основанием, сторона которого достигала 60 м. Вокруг кургана (примерно в 100-250 м) возведена каменная ограда, ныне высотой около 1 м и шириной 3-5 м. Внутреннее пространство вокруг пирамиды вымощено камнем. Сзади пирамиды в 20 м находится каменная насыпь (98х18 м) высотой не свыше 1 м. Подобные насыпи есть вблизи всех крупных курганов. Это, по-видимому, остатки мелких одиночных курганов, слившиеся со временем в одну длинную насыпь. В ограде есть остатки фундаментов и черепица; здесь, вероятно, находилась кумирня. Расположение и размеры кургана позволяют предположить, что именно о нём упоминается в надписи на стеле: «Мавзолей царя Хотэвана стоит неподвижно, как гора, и крепко, как утёс» (Умэхара, 1947). «Курган с тремя камерами» (Самсилчхон) имеет сравнительно небольшую земляную насыпь, под которой скрываются три камеры. С ЗЮЗ к ним ведет коридор, сложенный из плит (1,0х5,0 м). Наружный выход завален булыжником, внутренний закрыт плитами. Камера № 1, в которую ведёт коридор, имеет в плане форму квадрата (2,7х2,7 м); слева от неё находится камера № 2 (3,0х3,0 м), а слева от последней — камера № 3 (2.45х2,0 м). Высота камер примерно одинаковая — 3,1-3,2 м. Стены сложены из каменных блоков. На верху стен по углам положены три-пять рядов треугольных плит. Это — кронштейны, или подушки, служащие опорой для плит, которые образуют колодезный потолок, заканчивающийся плоской плитой. Стены и потолок покрыты штукатуркой. Верхняя часть стен и потолок украшены фресками. В первой камере по углам сохранились изображения колонн и балок, на стенах нарисованы человеческие фигуры, стоящие друг перед другом, процессия, сцена охоты; всадники, нападающие на замок; дом с трёхскатной крышей, а в нём супруги. На потолке изображен шатёр. В камере № 4, помимо архитектурных рисунков, видны фигуры гигантов, поддерживающих потолок, воины в латах, сцены охоты. На лицевой поверхности первого уступа потолка изображены четыре мифических животных, на втором — цветы лотоса, на третьем — облака, на четвёртом — единороги, птица с головой зверя, на пятом — небожители, играющие на лютне, будда, две переплетённые змеи и олень. Плита потолка, его угловые и боковые поверхности покрыты изображениями лотосов, солнца, луны, звёзд. Фрески камеры № 3 мало отличаются от только что описанных. На некоторых деталях фресок чувствуется влияние буддийского искусства пещерного храма Юньган и других северовейских памятников. Курган относится к началу V в. н.э. (Kao Tsun-yi, 1940; Сэкино, 1914, стр. 301). Можно бегло охарактеризовать ещё несколько курганов с фресками из района г. Цзиань. В «Кургане борцов» (Какчочхон) есть коридор, прихожая и погребальная камера. На левой стене коридора нарисована собака, охраняющая вход в камеру. Стены прихожей покрыты архитектурно-декоративными узорами. Сюжеты фресок погребальной камеры довольно разнообразны. На южной стене изображено дерево со сплетёнными ветвями (символ взаимной любви супругов), на северной — человеческие фигуры и дом, на восточной — сцена борьбы, сидящие в здании человеческие фигуры, высокое дерево, на западной — деревья, экипаж, осёдланные и вьючные лошади. На кронштейнах и потолке нарисованы солнце, луна, звезды, языки пламени, арабески. В погребальной камере «Кургана четырёх гениев» (Сасинчхон) на каждой стене изображён один из четырёх гениев в образе животных и птиц. На кронштейнах и уступах потолка среди арабесок, жимолости, облаков видны драконы, олени, тигры, кони, лебеди с летящими на них небожителями, птица со звериной головой, чудовище с человеческой головой, телом птицы и со змеиным хвостом. Здесь же нарисованы лотосы, звезды, луна, солнце. В «Кургане с танцорами» (Муёнчхон) стены передней разрисованы архитектурными деталями, седлами, фигурками мальчиков. В погребальной камере на южной стене изображены деревья и облака, на северной — пир в шатре (виден стол с яствами и 13 пирующих), дом с двумя коньками и девочка, на восточной — всадник с мальчиком, танцующие мужчина и женщина, на западной — сцена охоты и колесница, запряжённая быками. Кронштейны и потолок покрыты треугольными языками пламени (первый ярус), бутонами и распустившимися цветами лотоса (второй ярус), лотосами (третий ярус), изображениями солнца, луны, звезд, летящих облаков, борцов (четвёртый ярус), сидящими на возвышении фигурами супругов с лютней, четырёх гениев, коней, птиц с человеческим лицом, петухов (рис. XXVII, 1). В «Кургане с кольцевым орнаментом» (Хванмунчхон) все стены погребальной камеры расписаны кругами или кольцами, а потолок — фигурами четырёх гениев. На стенах коридора видны изображения странных животных. В «Кургане опадающих лотосов» (Саннёнхвачхон) на стенах камеры нарисованы распустившиеся цветы лотоса, а на кронштейнах — опадающие лепестки. Стены «Кургана черепаховых щитков» (Квикапчхон) покрыты шестиугольниками, имитирующими стилизованный узор щитков черепахи. Внутри шестиугольников изображены лотосы. В «Кургане красавицы» (Миинчхон) единственным украшением является фигура женщины, нарисованной во весь рост (Ким Ён Чжун, 1958, стр. 42-56; Хве Хва Пхён, 1956, рис. 4-6; Сайто, 1943, стр. 65-68).
Наиболее богатые и хорошо изученные памятники эпохи Когурё находятся в районе современного Пхеньяна, где располагалась вторая столица Когурё (с 427 г.). Именно в этот период происходит расцвет культуры Когурё. В окрестностях Пхеньяна мы находим те же типы памятников, что и у Тунгоу (крепости с дворцами, горные замки, городища, курганы). (Ким Ён Тхэ, 1954; Хван О, 1949; «Тёсэн косэки цуфу», 1915, т. II, Асами, 1914).
В 16 км к северо-востоку от Пхеньяна есть развалины дворца когурёских царей, известного под названием Ангаккун. Это — квадратное земляное сооружение площадью 5-6 га. За ним в 800 м возвышается гора, где обнаружены остатки укрепления с каменными стенами. Характерно, что здесь, как и в Тунгоу, горная крепость прикрывала городское или дворцовое сооружение. Эта крепость неправильных очертаний занимает площадь около 3 кв.км. Другое, земляное городище находится на берегу р. Тэдонган. Оно такого же размера, что и дворец, находящийся между этими двумя укреплениями. Ближе к Пхеньяну, у деревни Чхонам, расположена крепость с остатками главных ворот и башен, базами, фундаментами зданий, стен. Она как бы защищает путь вверх по р. Тэдонган к дворцу и к лежащим за ним курганам.
Главная же крепость-город находится ближе к устью, на правом берегу р. Тэдонган, как раз напротив так называемого управления Лолана; крепость занимает огромную территорию (около 10 кв.км), своими огромными очертаниями напоминающую полумесяц — это самая распространённая форма корейских укреплений. Она воздвигнута в том месте, где р. Тэдонган делает резкий поворот. Местоположение её очень удобно: с юга и с востока крепость защищена дугой р. Тэдонган, а с запада и севера — её притоком р. Потхонган. Не довольствуясь естественной преградой, когурёсцы соорудили вокруг крепости огромные валы, тянущиеся по берегу р. Тэдонган и в некотором отдалении от извилистых берегов р. Потхонган. Внутри крепость тремя валами разделена на четыре участка. Самый маленький (около 0,5 кв.км) занимает узкую северную её часть, здесь найдены остатки царского дворца. Два следующих участка (по 2,5 кв.км каждый) образуют внутреннюю крепость (возможно, к ним следует отнести и первый участок). На их территории сохранились развалины строений, которые считаются царскими дворцами. На следующем участке — цент- ральном городище (площадь 4,5 кв.км) обнаружены следы валов, делящих городище на равные квадратные участки. Таких квадратов (0,2х0,2 км) около пятидесяти. По традиции их считают остатками полей так называемой колодезной системы. За внешней стеной, на территории, примыкающей к р. Тэдонган и её притоку, находится внешнее городище (Чхэ Хи Гук, 1957; Sekino and others, 1929-1930).
Появляются религиозные сооружения, которые нам неизвестны в Тунгоу. В верхнем течении р. Тэдонган, на правом её берегу, у деревни Чхонамни, сохранились развалины когурёского храма. У южной подошвы холма замечены остатки ворот, которые мощёной дорогой связаны с восьмиугольным павильоном, расположенным к северу от ворот. К востоку и к западу от павильона заметны остатки фундамента. К северу же от него сохранился фундамент главного храма. Южное и северное подножия холма, расположенные между ними центральные ворота, павильон с пагодой и главный храм — всё находится на одной линии.
К северо-востоку от главного храма обнаружены остатки храма для проповедей. Планировкой он напоминает японский храм «Четырёх небесных царей». Найденные здесь антефиксы фронтальной черепицы украшены изображением цветка лотоса или жимолости, цилиндрическая черепица иногда покрыта арабесками, но обычно она не имеет никакого орнамента, кроме оттисков матерчатой формы. Кирпич либо серый, с геометрическим узором, как в Лолане, либо красноватый, с изображением лотосов (Коман, 1952, стр. 413-414).
Но самыми величественными памятниками эпохи Когурё являются, несомненно, курганы («Тёсэн...», 1915, т. II). Южнее Пхеньяна, у деревни Ухён, находятся три кургана, носящих общее название «Саммё». Крупнейший из них, так называемый «Большой царский курган» (Тэванчхон), возвышается над равниной на 10 м и имеет в поперечнике около 18 м. Исторические хроники считают его мавзолеем царя Янвона и относят время его сооружения к 565 г. В отличие от других крупных когурёских курганов под насыпью находится всего лишь одна погребальная камера, небольшая по площади (3х3 м). Однако внутреннее оборудование камеры искупает её скромные размеры. Вне камеры слева и справа от выхода лежат две огромные гранитные плиты, сверху гладкие, а с боков украшенные выгравированными изображениями листьев. Потолок камеры сделан из больших плит, положенных крестообразно, и имеет колодезную, или пирамидальную, форму. На каменных стенах превосходно сохранились фрески, нанесённые на штукатурку (глину, смешанную с мелкоизрубленной соломой). Растительные краски наносились не непосредственно на штукатурку, а на специальную охристую грунтовку желтовато-бурого цвета. На южной стене, в которой прорезана дверь, нарисованы два красных грифа, охраняющих вход. Их головы повернуты к дверному проёму, из клювов вырывается пламя, крылья напряжены, перья хвоста угрожающе растопырены, на лапах крылышки. Дверной проём обрамлён бордюром. На северной стене, против входа, изображён чёрно-синий дракон в черепаховом панцире, сражающийся со змеёй. Если вспомнить, что в китайской мифологии черепаха символизирует счастливую и долгую жизнь, а змея олицетворяет злое начало, то эта сцена приобретает смысл борьбы между добром и злом, духом и телом, жизнью и смертью. На западной стене изображён большой тигр, а на восточной — голубой дракон. Четыре фрески поражают размером и мастерством исполнения. Мотив четырёх священных животных — один из распространённейших мотивов когурёских фресок. Несомненно, он имел сложный символический и геомантический смысл. Художник наделил этих животных чертами мифических существ, что ставило их, по мнению людей того времени, в один ряд с покойниками — тоже обитателями другого мира.
Роспись покрывает не только стены, но и плиты, образующие потолок. В нижнем ряду изображены листья и цветы, выше — горы, леса, цветы, птицы, феи, небожители и облака. Все эти рисунки выполнены тонкими линиями, краски выдержаны в нежных тонах: голубом, розовом, зеленоватом, золотистом. Особенно грациозна летящая фигура небожителя с венком на голове, исполненная в индийском стиле. Ещё выше нарисованы фантастические существа: фениксы, единороги, пегасы и пр., а в самом верхнем ряду — две чудо-птицы, рыбы, звери, как бы летящие в облаках. Боковые поверхности плит потолка тоже украшены цветами, листьями, летящими птицами, геометрическими фигурами. Сюжет нигде не повторяется. Чувствуется единство замысла художника, стремившегося представить вселенную от неживой земной природы до потустороннего мира: нижний ряд — растения, второй ряд — отдельные цветы, горы н пейзаж, духи и животные в покое, третий — мифиче- ский зверь, несущийся над цветами, стебли которых уходят в нижние ряды, четвёртый — облака и летящие фениксы, пятый — божественный дракон. Неповторимые по мастерству, свежести красок, богатству сюжета, фрески являются одним из древнейших памятников живописи на Дальнем Востоке (Ли Ё Сон, 1955, стр. 51; Eckardt, 1926; Сэкнно, 1913. стр. 1-10).
Недалеко от Пхеньяна, у деревни Носанни, в уезде Тэдон, находится «Курган с лошадью в доспехах» (Кэмачхон). Под насыпью, сильно размытой, сливающейся с очертаниями холма, на котором она воздвигнута, обнаружена одиночная каменная камера. К юго-восточной стене её ведёт коридор. Размеры камеры 2,85х2,5 м, высота стен 1,6 м, высота потолка — 3,0 м. Коридор имеет длину 3,1 м и высоту 1,5 м. Ширина его в разных местах различна: 0,9-1,25 м. На стенах камеры сооружены два ряда подпорок, на которые опирается четырёхярусный колодцеобразный потолок, сложенный из треугольных плит. На оштукатуренной поверхности каменных стен видна роспись. Наиболее известная фреска находится на первой подпорке: одетые в яркие красные одежды люди ведут под уздцы лошадь под красным чепраком и со странным декоративным хвостовым украшением. Судя по надписи на стене, это — изображение лошади владельца кургана. На другой подпорке нарисованы три одинаковые фигуры в малиновых кафтанах, жёлтых шароварах и шапках с красными шариками, торжественно несущие бунчуки. На одном из уступов потолка видны женские фигуры в платьях желтоватого цвета с красной отделкой. В центре обоих кронштейнов-подпорок изображено солнце, а на второй подпорке — лунный диск, на котором нарисована какая-то фигура, мешающая шестом в котле. Промежутки между рисунками на подпорках покрыты растительно-спиральным узором жёлтого и красного цвета, контур которого обведён чёрными линиями (Sekino and others, 1929-1930, figs 474-489; Sekino 1917, 1914).
Интересен находками так называемый «Большой курган» (Тэчхон) в уезде Тэдон (провинция Пхёнан-намдо). Под сферической насыпью высотой около 7,5 м, некогда окаймлённой грядой камней, на уровне почвы находится почти квадратная каменная камера (2,8х2,5 м). К юго-западной стене её подходит длинный коридор (около 6 м при средней ширине 0,9 м). Высота камеры до потолка 3,75 м, высота стен 2,1 м. Потолок в коридоре несколько не доходит до верхнего уровня стен камеры, его высота в среднем 1,8 м. В основание камеры положены огромные глыбы камня, служащие одновременно фундаментом и полом. Стены камеры сложены из больших грубо отёсанных плит, а стены коридора — из более мелких и необработанных. Потолок коридора сделан из больших хорошо пригнанных плит. Особенно тщательно выложены каменными брусьями дверные проёмы. В камере огромные плиты образуют специальное возвышение для гроба. Здесь найдено три коротких гвоздя с крупными круглыми и выпуклыми шляпками, плоский диск с квадратной прорезью в центре, служивший, возможно, подставкой, небольшой ножик с прямым лезвием и спинкой, части упряжи. Все предметы изготовлены из железа. Собранные фрагменты керамики позволяют воссоздать внешний облик сосудов. Интересны две вазы, высокие и узкие, с небольшим плоским днищем, длинной, красиво изогнутой шейкой и двумя ручками по бокам; одна из ваз сохранила следы жёлтой глазури. Здесь же найдены выпуклая крышка со следами жёлтой глазури, круглый плоский столик, или подставка на трех коротких и маленьких ножках в виде копыт, простая мелкая тарелка, две массивные расписные крышки с прямоугольно поставленными закраинами, красивой ручкой-пуговкой, поверхность на крышке украшена двумя лепными изображениями верёвки. Есть фрагменты двух интересных поделок из камня: ножка очень сложной формы (с пазами, шпингалетами и пр.) и подушка в виде плиты с высеченным на ней углублением для головы и плеч (Sekino and others, 1929-1930, figs 504-539).
У деревни Хонамни в уезде Тэдон находится курган «Четырёх богов» (Сасинчхон). Под невысокой насыпью на склоне холма, несколько в стороне от её центра, расположена каменная камера. Она имеет в плане почти квадратные очертания (3,2х3,6 м). Высота слегка наклонённых внутрь стен 1,9 м, а высота потолка 2,9 м. К южной относительно длинной стене камеры подходит короткий, по высокий коридор (2,6х1,4х2,0 м). Стены камеры сложены из шести рядов толстых правильных каменных плит и заканчиваются трехярусным колодцеобразным потолком. Внешний конец коридора открывается небольшим лазом квадратной формы, прикрытым плитой. Дверные проёмы снабжены двумя прямоугольными плитами-дверьми. При тщательных и довольно широких по площади раскопках были замечены интересные детали в конструкции насыпи. На южном крае её выложена гряда крупного дикого камня, составляющая как бы часть большого наружного четырехугольника со стороной около 40 м. Возможно, она должна была предохранять насыпь от сползания вниз по склону. Ближе к камере под насыпью выложена галечная дорожка, четырёхугольником обрамляющая камеру. Ширина этой полосы около 2,5-3,0 м. Камера находится точно в центре этого внутреннего четырёхугольника (сторона его равна 33 м).
Стены камеры оштукатурены и покрыты фресками с изображением четырёх богов или гениев, уже охарактеризованных раньше, при разборе фресок «Большого царского кургана». В данном кургане этот сюжет разработан несколько иначе: две птицы (на южной стене) похожи на лебедей; у дракона (на восточной стене) змеевидное тело без чешуи и огромная голова с острыми крупными зубами, фантастическими усами и кудрями; голова белого тигра (на западной стене) очень похожа на голову дракона и отличается только ушами и полосатой шкурой; наконец, борьба черепахи со змеёй представлена (на северной стене) в более спокойной манере, а сама черепаха выполнена реалистично. В кургане подобраны мелкие осколки лакированного предмета, позолоченная ажурная пряжка из бронзы квадратной формы с петельками, железный кельт и некрупный наконечник копья, довольно длинные железные гвозди, квадратные в сечении и с бронзовыми позолоченными шляпками, округлыми или плоскими (Sekino and others, 1929-1930, figs 564-569).
«Курган небесных царей и духов земли» (Чхонванчисннчхон) находится в волости Пукчхан в уезде Сунчхон (провинция Пхёнан-намдо). Под земляной сферической насыпью высотой 5 м обнаружено сложное сооружение, которое имело погребальную камеру, прихожую, состоящую из трёх частей и соединённую с погребальной камерой переходом, и коридор. Камеры и коридор расположены крестообразно: коридор, средняя прихожая и погребальная камера образуют продольную линию, а три камеры прихожей — поперечную. Наружный коридор подходит к длинной южной стене передней (рис. XXVI, 1, 2), его ширина 1,1 м, а длина на этом отрезке — 1,9 м. Стены, пол и потолок коридора выложены гладкими толстыми плитами. Через хорошо оформленный дверной проём мы попадаем в большую прихожую с гладкими стенами (длиной 4,2 м и высотой 2,9 м), вверху слегка склонёнными внутрь, и ровным горизонтальным потолком. У прихожей есть две небольшие пристройки более сложной архитектуры. Пол западной пристройки слегка приподнят (на 20 см), потолочные перекрытия держатся на целой системе балок. Сам потолок значительно сложнее колодезной конструкции и представляет собой переход к арочному своду: сильно склоняющиеся внутрь стены сверху покрыты каменной плитой У восточной пристройки в отличие от западной нет приподнятого пола, потолок колодезной конструкции и в связи с этим отсутствует система балок. Небольшой и очень просто оформленный переход длиной около 1,2 м, ведёт в погребальную камеру с потолком чрезвычайно сложной формы. Сама камера почти квадратная (2,8х3,1 м). Значительная часть пола камеры приподнята на 20 см. Высота стен 1,5 м, потолка — 3,4 м. Потолок состоит из трёх ярусов. Нижний ярус покоится на восьми кронштейнах-подкладках, лежащих на стенах (из них четыре треугольной формы лежат по углам). Этот ярус сложен из шести крупных, слегка сужающихся кверху плит. В местах соединения специальные кронштейны поддерживают следующий ярус из восьми плит меньшего размера. Третий и последний ярус состоит из трёх рядов плит, образующих обычную колодезную форму потолка, внизу перехваченного крестообразной перемычкой. Таким образом, первый и второй ярусы создают двуступенчатый купол потолка колодезного типа. Каменные кронштейны сохранились по углам под треугольными плитами подкладок. Стены покрыты штукатуркой и расписаны фресками. Фрески пристроек не сохранились, но роспись погребальной камеры уцелела во всём своём великолепии. Стены украшены орнаментом, напоминающим пчелиные соты или черепашьи щитки, в примыкающих друг к другу шестиугольниках нарисованы цветы лотоса. Все детали потолка также расписаны. Боковая сторона кронштейна-подкладки, бордюр между первым и вторым ярусами, консоли, перемычки и плиты колодезной части потолка покрыты растительным узором. Наиболее интересные фрески находятся на плитах первого яруса потолка: на каждой из шести плит изображены различные фантастические птицы (фениксы, грифы, птица-дракон и птица с зверинной головой и т.п.), змея с двумя человеческими головами, Нюйва — жена сказочного императора, гений земли и небесный царь. Последний одет в красные одежды и держит красный штандарт. Он сидит на мифической красной птице с зелёными крыльями. На плитах второго яруса нарисованы небесные светила. Замыкающая плита сделана в виде небесного свода. По конструкции потолка и фрескам курган не имеет себе равных (Sekino and others, 1929-1930, figs 581-613).
В той же провинции Пхёнан-намдо, в уезде Сунчхон, близ деревни Йонбон, в 1953 г. был раскопан интересный курган («Тэдонган...», 1958, стр. 4-10). Планировка каменного погребального сооружения весьма необычна. Два входа (из них в сущности только восточный подлинный) примыкают к широкой стене галереи, которая заканчивается небольшими комнатками (общая длина галереи с комнатами почти 8 м). От противоположной стены галереи отдельные двери ведут в четыре изолированные и параллельные друг другу камеры равной величины (3,0х1,2 м), вытянутые по линии север — юг. У галереи, боковых каморок и у четырех камер потолки колодезного типа (высота около 2 м). На стенах кое-где сохранились фрески, изображающие замок, четырёх гениев и т.д. Вещественные находки непримечательны. Своеобразна курганная насыпь. Она имеет общую протяжённость около 20 м. Под ней, вытянувшись в ряд с запада на восток, находилось семь гробниц, сложенных из крупных грубо обработанных плит. Гробницы имеют прямоугольные очертания (длина 3,0-1,9 м, ширина 1,4-0,9 м, высота 1,6-0,8 м). У южней короткой стороны каждой из них есть небольшой каменный тамбур — прототип коридора настоящей камеры. Ширина его 1,0-0,7 м, глубина 1,0-0,6 м. В погребениях найдено два небольших железных зеркала (гробница № 5) и хорошо сохранившийся горшок с узким горлышком (Sekino and others, 1929-1930, figs 638-662).
У деревни Мэсанни в окрестностях г. Нампхо (провинция Пхёнан-намдо) находится группа из двадцати курганов. Из них наиболее известен так называемый «Охотничий курган» (Сурёпчхон). Земляная насыпь кургана низкая и расплывшаяся. Каменная камера, почти квадратная в плане (3,3х3,0 м), сообщается с внешним миром коридором, идущим от её южной стены. Стены в верхней части слегка склоняются внутрь и заканчиваются уступчатым потолком. На оштукатуренной поверхности стен изображены четыре священных животных, фигуры людей и лошадь. В верхней части восточной стены видны очертания солнца и трёхногой птицы, на западной стене изображена знаменитая сцена охоты: всадник с натянутым луком преследует двух оленей, над ними луна и жаба. На северной стене нарисованы четыре человека, сидящих под балдахином с колокольчиками. Это — хозяин мавзолея н три его жены. В их одежде можно заметить следы влияния китайского искусства эпохи шести династий. Уступы потолка расписаны звездами, цветами, листьями и геометрическими фигурами. Этот курган один из древних. Он относится к V в. н.э. (Сэкино, 1914, стр. 10-11). У деревни Хвасан (в уезде Кансо провинция Пхёнан-намдо) находится курган «Большого лотоса» (Тэёнхвачхон). Он состоит из погребальной и вспомогательной камер, расположенных в ряд и соединённых коридором. Вспомогательная камера небольших размеров (2,4х1,5 м). На боковых её стенах имеются ниши прямоугольной формы. Стены, изгибаясь вовнутрь, образуют арочный потолок высотой 2,15 м. Стены и потолок оштукатурены. По углам стен изображены колонны, а вверху — балки, на южной стене — фигуры людей, преследующих какое-то животное; на западной — человеческая фигура, сидящая на возвышении под балдахином. Под ней нарисованы лотосы, а по бокам — стоящие люди. На этой же стене есть стилизованные изображения иероглифа «царь». Справа и слева от ниши видны две фигуры (мужская и женская), на восточной стене — те же фигуры, вокруг них разбросаны языки пламени. По углам над нарисованными колоннами выделяются змеевидные огнедышащие фигуры. Вверху изображены отшельники в горах. Коридор, ведущий из вспомогательной камеры в главную, тоже покрыт фресками. Углы в погребальной камере украшены теми же архитектурными деталями, что и в прихожей. На южной стене нарисован феникс в окружении летящих облаков, на западной — сосны на скалах, два всадника в роще, животное, похожее на тигра. На северной стене сохранилась часть неба и две сидящие фигуры. В живописи кургана уже чувствуется влияние буддизма. Однако в кургане ещё не встречается орнамент жимолости, характерный для буддийской школы живописи династии Северная Вэй. В рисунках господствует узор лепестков лотоса, который позволяет отнести курган примерно к V в. н.э. (Сэкино, 1914, стр. 11-14).
Прямоугольная погребальная камера соседнего «Звездного кургана» (Сончхон) вытянута в направлении с севера на юг (2,3х2,0 м). Она сравнительно высокая (2,7 м). Колодезный потолок образован сближающимися стенами и системой плит, положенных обычным в таких случаях способом. По углам камеры нарисованы архитектурные детали. На южной стене над входом изображен феникс или красный гриф, на западной — стран- ного вида лотос в обрамлении жимолости, на восточной — голубой дракон, на северной — воин в чёрном. Боковые стороны плит потолка разрисованы простыми арабесками звёздной формы, на центральном потолочном камне нарисован лотос с восьмью лепестками. Конструкция и техника сооружения камеры весьма ординарны, фрески тоже довольно обычны. Интерес представляют лишь балки с драконами, редкое изображение лотоса, специфичный узор звёзд. Время строительства кургана — IV в. (Сэкино, 1914, стр. 14-16).
Заслуживают внимания два кургана у деревни Анчжи в уезде Йонган (провинция Пхёнан-намдо). Первый из них, «Большой курган» (Тэчхон), расположен на естественном возвышении. Под насыпью скрываются: погребальная камера (3,6х3,6х4,3 м), прихожая (5,2х1,7х3,7 м) и коридор. Стены прихожей наверху сложены из двух рядов брусьев-кронштейнов, причём верхний ряд разделён на три части; на каждой из них имеется два слоя плоских треугольных плит. Выше идут плиты потолка. В погребальной камере конструкция перехода от стен к потолку та же, но плоские треугольные плиты настланы в три ряда. Справа и слева от входа в прихожую устроены в стенах ниши, по углам начерчены архитектурные детали (колонны, балки и пр.). На плитах потолка змеевидные фигуры сочетаются с изображениями чёрных птиц; фрески на стенах не сохранились.
Так называемый «Курган с двумя колоннами» (Ссанёнчхон) утратил большую часть своей насыпи, однако хорошо сохранились камеры. Коридор длиной в 2,8 м ведет в прихожую квадратных очертаний (2,3х2,3 м). Небольшим переходом прихожая соединена с погребальной камерой (3,0х2,9 м). В переходе расположены две знаменитые восьмиугольные колонны (рис. XXVIII, 1). Потолок в обеих камерах сложен из трёх рядов подкладок и двух рядов треугольных плит. Стены сделаны из дикого камня и покрыты обмазкой. Колонны также оштукатурены и расписаны. На стенах коридора сохранились изображения человеческих фигур. На восточной нарисована парадная повозка, запряжённая быками, а рядом всадник в латах, далее процессия из 30 человек, один из них бьёт в большой барабан; на западной — тоже повозка, всадники, барабанщик, танцоры с копьями (всего около 30 фигур). На потолке, возможно, были изображены облака. В прихожей по бокам от входа на стенах можно различить фигуры воинов, на западной и восточной стенах — очертания белого тигра и голубого дракона. Человеческие фигуры нарисованы и на южной стене от входа в погребальную камеру. По углам изображены капители колонн, на первом ярусе потолка — арабески, на втором — фениксы и облака, на третьем — арабески, на угловатых н плоских кронштейнах — странные фигуры, на потолочном камне — лотос. Колонны имеют базы и капители. На поверхности их жёлтой краской на красном фоне нарисованы свернувшиеся драконы. По углам погребальной камеры изображены подпорки с балками и пр. Плиты потолка расписаны так же, как и в прихожей. На северной стене находится одна из замечательных фресок: сидящие в павильоне супруги. Каменные ступеньки крыши и другие детали павильона выписаны очень тщательно. Над павильоном нарисован балдахин с куполообразным покрытием и с грифом над ним, по бокам — колонны со звериными мордами наверху, а внизу — сидящие мужские и женские фигуры. На восточной стене видны девять фигур, идущих по направлению к сидящей паре. Среди них есть монахи. На западной стене изображён род балдахина или небесного купола, а под ним какие-то фигуры. Эти фрески замечательны тем, что они знакомят нас с бытом того времени. По технике они близки к фрескам эпохи шести династий. Курган по всем этим признакам может быть датирован VI в. н.э. (Хве Хва Пхён, 1956, рис. 7; Ю Чжин Мен, 1951; Сэкино, 1914, стр. 18-22).
«Курган с богом в нише» (Камсинчхон) у деревни Синдок в уезде Йонган имеет погребальную камеру и переднюю. На южной стене передней изображены люди, на северной — пир, на восточной — человеческие фигуры среди языков пламени, духи и божества. В верхней части стен нарисованы языки пламени, облака, горные вершины, отшельники, всадники. В погребальной камере на стенах изображены сидящие люди, горная роща, сцены охоты (Сайто, 1943, стр. 70-74). Недавно в самом Пхеньяне была обнаружена система из двух камер с фресками бытового типа. В камере сохранились золотая пуговица, брошка, серьги, бубенцы (Хан Хер Ир, 1954).
У деревни Качании в уезде Чынсан в 1956 г. был раскопан курган. Под его насыпью оказалась система камер. Три небольшие комнаты связаны с погребальной камерой коридором. Они расположены параллельно склепу н служат прихожими. Во всех четырёх помещениях обычный колодезный потолок. Кое-где видны следы фресок: драконы, языки пламени, фестоны. Находки единичны и маловыразительны (Чхэ Хи Гук, 1959).
Не менее интересны курганы, расположенные у деревни Санчжи в уезде Анак провинции Хванхэ-пукто (Су Бо, 1952; То Ю Хо, 1949). Под округлой насыпью кургана № 1 скрывается единственная камера (2,5х1,9х3,0 м). Стены сложены из хорошо пригнанных каменных блоков, промазанных извёсткой. Коридор длиной 1,6 м подходит к камере с юга. Потолок колодезного типа. Фрески сохранились лишь на стенах камеры. На северной стене изображён павильон с флигелями, крытый черепицей, двухъярусная башня, соединённая с павильоном галереей. На фасаде дворца нарисованы три двери. Эта архитектурная деталь характерна для парадных построек того времени. Колонны-капители, кронштейны, балки и т.д. переданы разной толщины линиями и разными красками. На восточной стене можно ещё различить четыре колесницы, запряжённые быками, и восемь человек сопровождающих, которые движутся на юг. Некоторые члены свиты несут красные штандарты. Процессия продолжается на южной стене и кончается у западной. На западной стене запечатлены охотничьи сцены: всадники скачут на низеньких лошадках, стреляя из луков.
Уступы потолка украшены языками пламени, листьями папоротника, цветами лотоса, элементами растительного орнамента, фигурами фениксов, быков, павлинов, крылатых птиц, изображениями солнца, луны, звезд, планет, созвездий, сидящими небожителями, геометрическими фигурами. Изображение усадьбы, выполненной в стиле китайской феодальной архитектуры (тройное членение здания и трое ворот), говорит о высоком положении, которое занимал покойник в когурёском обществе. Об этом же свидетельствует роспись стен (огромная процессия, военная охрана, поместье, пышная охота), а также символическое украшение потолка, прославляющее силу, роскошь, богатство и родство с представителями потустороннего мира богов и гениев («Анак...», 1957; Ли Ё Сон, 1949; То Ю Хо, 1952).
Курган № 2 скрывает под насыпью одиночную камеру (3х3 м). Стены сложены из каменных блоков, загрунтованы и расписаны. На западной стене изображён стражник с поднятым мечом, охраняющим вход, на восточной — летящая прекрасная фея в длинном свободном платье с нимбом вокруг головы и цветком лотоса в руках. На западной стене видны весёлые лица детей. Поверхность и уступы потолка, карнизы расписаны обычными комбинациями растительных узоров и геометрических фигур («Анак...». 1957; То Ю Хо, 1950 а).
Один из самых знаменитых курганов этой зоны — курган № 3 принадлежит к лучшим образцам когурёских погребальных сооружений («Анак...», 1958; Чон Чжу Нон, 1951; Ли Тхэ Чжун, 1949). Диаметр земляной насыпи около 32 м, высота 6 м. Достопримечательностью кургана являются его подземные камеры и фрески. Всё содержимое камер расхищено грабителями. Склепы высечены в мягкой скале, стены выложены серым известняком, а под фресками — полированными плитами, достигающими в длину 5 м. Погребальные камеры ориентированы на юг и состоят из коридора, передней, правой, левой, задней камер и галереи, образующих крест. Полезная площадь всех камер 70 кв.м, протяженность 10 м, ширина 8 м, высота 3,5 м. Две прямоугольные колонны высятся при входе в коридор. Вход закрыт двумя огромными створками дверей. Коридор, скорее вестибюль, интересен своими стенами, выложенными мелкими плитками. В коридоре и камере потолок колодезного типа: по верхнему краю стен положены плиты, уступами сходящиеся внутрь. Огромные каменные двери, массивные, но легко распахивающиеся, ведут из коридора в переднюю. Они не имеют дверей, но оформлены парами колонн (восьми- или четырёхугольных). Кроме того, из северо-восточного угла передней можно попасть в галерею, которая окружает заднюю комнату. Пол этой комнаты несколько приподнят, в её стене есть ниша с колоннами. Видимо, задняя комната служила погребальной камерой.
Стены, потолок, карнизы и колонны покрыты фресками. Вытянутые в одну линию, они достигают 140 м. Контуры рисунка нанесены прямо на полированную поверхность плит и закрашены красной, чёрной, голубой, жёлтой и белой красками. Есть попытка воспроизвести светотень. Помимо орнаментальных мотивов довольно обычного типа, занимающих около 30 % площади фресок, есть бытовые сцены. На западной и южной стенах западной комнаты нарисован хозяин гробницы с женой и его дом. В комнате с красными занавесками на возвышении восседает хозяин с веером в руке. Сбоку стоят приближённые с жезлами, кистями для письма и свитками. Над каждым написано его звание. На соседней стене в окружении прислужниц изображена жена хозяина. На ней богатая красная кофта и жёлтая юбка, голова украшена высокой прической с жемчужными шпильками. При входе в западную комнату красной краской нарисованы два воина. На этой же стене помещена эпитафия, из которой мы узнаем, что здесь погребён наместник Тонсу, умерший в 357 г. На южной стене передней изображён музыкант, группа воинов со знаменем, на восточной стене — схватка двух борцов. В восточной комнате на западной стене нарисованы служанки, толкущие зерно в ступке, веющие зерно, достающие воду из колодца, на восточной — кухня, где кухарки разжигают огонь в очаге и готовят пищу, а во дворе видны собаки и птицы, мясная кладовая с тушами, сараи с двумя колесницами (парадной и простой телегой), стойла с длинной кормушкой, три быка и три лошади. По северной и восточной стенам галереи тянется торжественная процессия (длина фрески — 10 м). На колеснице с белым навесом сидит хозяин. По бокам идёт охрана (лучники, алебардщики, конники), сзади и спереди — копьеносцы и щитоносцы несут флаги и знамена. Во главе и в хвосте шествия на лошадях движутся музыканты с ударными и духовыми инструментами. Непосредственно перед колесницей наместника двигаются чиновники, знаменосцы, конюхи, пажи, танцовщицы, барабанщики, звонари. Фрески северной комнаты не сохранились. Видны лишь два музыканта и танцор, по внешности не похожий на корейца.
Что касается личности погребённого в кургане и точной даты захоронения, то в этом вопросе нет единого мнения («Анак...», 1957а; Ким Ён Чжун, 1957). Предполагают, что здесь погребён Тонсу, служивший брату My Ян-вана — государя Раннего Янь. После изгнания My Ян-вана Тонсу бежал в 336 г. в Когурё, где и умер, возможно, в 357 г. (в этом месте эпитафия попорчена). Цзиньский почерк эпитафии, цзиньские годы правления и китайская титулатура наместника не позволяют считать последнего типичным представителем когурёской знати.
В провинции Канвондо, у деревни Анбённи, открыт курган — довольно редкое явление в этих краях (Ян Ик Ней, 1958). Под полуразрушенными насыпями скрываются пять каменных камер, сложенных из сравнительно некрупных плит (3,75х1,5x2,0-1,5 м). Потолком камеры служат большие толстые плиты, положенные прямо на стены, слегка сходящиеся кверху. Камеры ориентированы на север. Внутри имеется четкое разграничение между местом для гроба и для инвентаря (что подчёркивается разницей в уровне пола). Найдены сосуды разнообразного типа на высоких поддонах и железные наконечники стрел. Типы памятников и изделий. ^
Мы уже упоминали, что большинство курганов когурёсцев было разграблено, видимо, уже в VI-VII вв. Нужно отметить, что разграбление могил иногда имело ритуальное значение. В «Бэйши» сообщается, что вельможа «Муюн Хуан раскопал могилу отца его (врага. — М.В.), взял мать и жену его, все сокровища и до 50 тысяч душ мужского и женского пола, сожёг домы, разрушил стены города и возвратился» (Бичурин, 1950, т. II, стр. 53). Наши сведения о предметах материальной культуры были бы ограничены скупыми упоминаниями о них в хрониках, если бы в курганах не сохранились фрески — ценные источники для изучения быта когурёсцев, их имущества, духовной и религиозной жизни.
Значительного развития достигает в то время строительное искусство (Пак Хван Сик, 1956; Ким Джек Хи, 1952). Возводятся огромные крепости, окружённые валами и рвами (крепость в излучине р. Тэдонган). Для сооружения их выбирали место в излучинах рек, берега которых соединялись прямым валом и рвом таким образом, что получалось укрепление в форме полумесяца (типичная для корейских крепостей форма). Оно включало внутреннюю крепость, башни, бастионы, дворцы, административные, хозяйственные и жилые здания, а также водоёмы и поля. Укрепления, возводимые на равнине, имеют очертания правильного квадрата с четырьмя воротами (укреплённый дворец Ангаккун). Когурёсцы мастерски строили горные замки. Вершиной строительного искусства когурёсцев, несомненно, являлись ансамбли городского и крепостного типа. Такой ансамбль существовал в Тунгоу, где располагалась старая столица Куннэсон, окружённая валами. Сам царь жил в укреплённом дворце в некотором отдалении от города, видимо, желая сохранить свою независимость от знати, населявшей столицу.
Невдалеке от царского дворца располагалась горная крепость, где царь мог переждать опасность. Такова же планировка ансамбля у Пхеньяна. Он только более обширен и сложен. Между городом-крепостью и царским дворцом и между берегом реки и дворцом было дополнительно возведено по укреплению. Вокруг крепости когурёсцы насыпали земляные валы, часто укрепляя их сверху камнем, иногда складывали стены из дикого камня. Башни, вышки, контрфорсы, площадки для метательных орудий усиливали оборонитель- ную мощь крепостей (Ли Ё Сон, 1956; Ким Ён Тхэ, 1954).
Когурёсцы очень рано начали сооружать городища и города. По «Бэйши», ещё в начале I в. до н.э. местный вождь Молай «построил город на восточной меже; почему и городок сей назван Чжайгэулэу; Гэулэу есть название города Гюйли». Этот же источник следующим образом описывает столицу Когурё VI в. н.э.: «Сей город изгибается по направлению горы: на юг простирается до реки Пхэ-шуй. В городе хранится только хлеб в амбарах и вещи — от неприятельских набегов... Владетель имеет особливое здание подле города, но не живёт в нём. Кроме сего, есть дворцовый город Гонэй-чень и город Хань-чень, также составляющий местопребывание государя. Это называется там тремя резиденциями. Ещё находится несколько десятков городов в Ляодун и Хюан-тху» (Бичурин, 1950. т. II, стр. 51, 57-58). Приведённый отрывок хорошо иллюстрирует развитие градостроительного искусства в Когурё.
Отдельные строения, располагавшиеся на территории городов, крепостей и городищ, весьма разнообразны по характеру. Царь и знать жили в настоящих дворцах, построенных из дерева на каменных фундаментах. Судя по изображениям на фресках, они представляли собой лёгкие сооружения на столбах и колоннах, иногда с верандой. Эти здания имели двух- и трёхскатные крыши, крытые черепицей. Многие части строений возводились из кирпича. Однако не следует думать, что все здания когурёсцев напоминали изображённые на фресках. Наряду с роскошными замками существовали жилища бедноты. Они, по словам «Таншу», совсем не похожи на дворцы: «Живут по горным долинам, хижины покрываются травою. Только государев дворец, присутственные места и храмы покрыты черепицей» (Бичурин, 1950, стр. 99-100). Естественно, что до нас не могли дойти жилища бедноты. В условиях сурового климата Северной Кореи строения необходимо было отапливать. Здания богачей обогревались печами, китайскими канами, переносными жаровнями, «простолюдины в середине зимы делают длинные нары, отапливаемые для теплоты» (там же, стр. 100).
Храмы той эпохи делятся на два типа: храмы-кумирни, воздвигнутые в честь местных богов, и новые буддийские храмы. Это зафиксировано и в «Бэйшу»: «Содержат буддийский закон; поклоняются духам. Много идолопоклоннических храмов» (там же, стр. 59). Храмы старой, родовой религии не дошли до нас (все они лёгкого типа), однако кое-где сохранились развалины буддийских храмов и пагод. В 3,5 км к северо-востоку от Пхеньяна находится храмовый ансамбль: остатки восьмиугольной пагоды, ворота, мощёная дорога, связывающая пагоду с воротами, павильон, главный храм с кирпичным полом, зал для проповедей. Все это вытянуто в один ряд по линии север — юг.
Некоторые виды строительного материала и архитектурные детали имеют особое значение, и на них следует остановиться отдельно (Ли Ё Сон, 1956; Сайто, 1943). Камень был наиболее излюбленным строительным материалом когурёсцев, причём использовали не только хорошо отёсанные блоки и плиты гранита, но и дикий или полуобработанный камень. Из камня делали стены зданий и гробниц, призматические треугольные детали потолка, кронштейны и консоли, каменные круглые базы для деревянных колонн, сами колонны (гладкие, шести- или четырёхугольные, с капителями). Кирпич, по-видимому, был менее распространён. Среди найденных экземпляров есть кирпичи, украшенные геометрическими фигурами (Хван Ук, 1958; Torii, 1896). Черепица встречается довольно часто. Она того же типа, что и на памятниках Лолана. Фронтальная черепица имеет свои особенности: она украшена типично когурёским узором — изображением распустившегося цветка лотоса в плане (рис. XXXIX, 5). Существует несколько вариантов этого узора: а) в центре выпуклый кружок, обрамлённый двумя рельефными кольцами; от них отходят шесть или восемь пар прямых рельефных линий, которые соединяются с ребристыми кольцами, идущими по краю круглой поверхности, в промежутках помещены шесть или восемь рельефных миндалин с парой выпуклых точек на самих миндалинах или по бокам от них; б) то же, но ребристые линии не парные, а одиночные, миндалины массивнее; в) количество миндалевидных лепестков уменьшается до четырёх, их очертание и контуры усложняются, как и линии декоративного узора между лепестками; г) четыре лепестка превращаются в контурные сердцевидные очертания, внутри которых помещена крестообразная фигура. Более редким мотивом является гирлянда из завитков вокруг центрального кружка или пяти-шести фигур в виде петель вязания вокруг звезды, расположенной в центре (Ли Ё Сон, 1956, 1955; «Чосон...», 1956).
Большого искусства требовало возведение грандиозных курганов. Общей характерной особенностью когурёских курганов этого времени является соединение нескольких камер под одной насыпью. Коридор подходит к погребальным камерам с юго-западной стороны. Каменные стены оштукатурены, некоторые из них покрыты фресками. Среди курганов можно выделить два основных типа: с земляными и с каменными насыпями. Курганы с каменными насыпями известны двух вариантов: в виде пирамид и в виде стола, четыре стены которого и крыша составлены из огромных плит. Последнее сооружение несколько напоминает дольмен. Оно имеет одну камеру, не украшенную фресками. Курганы с земляными сферическими насыпями тоже представлены двумя разновидностями: ямным погребением под насыпью и камерами. Камеры с фресками встречаются только под земляными насыпями. Они имеют квадратное очертание (в среднем 3х3 м при высоте 2 м). Стены сложены из нескольких рядов грубо отёсанных плит. На стенах положены каменные кронштейны, а на них — плиты потолка: по углам треугольные, по сторонам — прямоугольные. Сложенный таким образом потолок состоял из трех-пяти ярусов плит, сближающихся кверху и заканчивающихся плитой-крышкой. Эта так называемая колодезная конструкция потолка в некоторых случаях представляет переход к арочному своду. В курганах с фресками поверхность уступов потолка покрывается росписями, причем при выборе сюжетов исходят из того, что потолок — это небесный свод в миниатюре. Пол в камерах выстилается плитами, иногда из плит делается подставка для гроба (рис. XXVI, 1, 2). В отдельных случаях в камере сооружались ниши, галереи, колонны, каменные двери. Гробы не сохранились, по-видимому, они были деревянными (иногда они покрывались лаком) (Ян Хун, 1958; Чон Бэк Ун, 1957; Чхэ Хи Гук, 1959а, 1957а; Умэхара, 1947).
Особый интерес представляют фрески. По ним можно судить о сложном заупокойном культе, о многогранном художественном восприятии мира, о развитой идеологической системе, о большой социальной дифференциации в среде когурёсцев (Джарылгасинова, 1959; Чон Чжу Нон, 1958-1959; Ким Ен Чжун, 1958; Тен Дю Вон, 1957; Ю Хен Дюк, 1953: Ван Сунь, 1950; Hamada, 1936). Сюжеты фресок могут быть объединены в несколько групп: 1) мифологические, 2) геомантические, 3) этнографические, 4) архитектурные и декоративные, 5) орнаментальные (рис. XXVII).
Первая группа (изображения солнца, луны, планет, созвездий, звёзд) связана с жизнью неба. Мы встречаем их на китайских каменных барельефах, на одежде, на зеркалах начиная с эпохи Хань и до эпохи шести династий. Таким образом, происхождение сюжетов этой группы китайское. Важнейшее место среди сюжетов второй группы занимает мотив четырёх гениев. Он изредка использовался в орнаменте на зеркалах и черепице. В курганах Лолана зафиксировано несколько случаев воспроизведения отдельных деталей этого мотива на кирпичах и металлических пластинках гроба. Мотив четырёх гениев имел ещё сложный геомантический смысл. Каждое животное связывалось с особой стороной горизонта, а все четыре в совокупности олицетворяли окружающий мир. Строгое их размещение по сторонам горизонта должно было свидетельствовать о правильном выборе места для погребения. Каждое из четырёх существ заключало в себе особый комплекс благопожелательных идей. Расположение их на стенах перед глазами умершего должно было обеспечить ему мир и безопасность. Различную символику, относящуюся к нескольким религиозным системам, несут в себе и другие сюжеты второй группы: чудовищные звери и птицы, часто сочетающие в себе элементы нескольких живых существ (рыба с крыльями, птица с человечьей головой или с головой змеи и т.п.), связаны с пережитками анимизма; летящие феи, небожители, небесные цари — с учением даосизма, будды, отшельники — с верованиями буддизма.
Следующие три группы сюжетов дают нам основные сведения о материальной культуре Когурё. Сюжеты на бытовые темы (третья группа) появляются ещё в погребениях эпохи Хань: супружеская чета, восседающая на возвышении, парадная охота, поместье, парад, пир, погребальная процессия, поминки, танцы, борьба. Сюжеты этой группы прославляли подвиги покойного (воинские стычки), его могущество (парад), его богатство (дворец), его щедрость (пир), либо изображали часть погребальных обрядов (погребальная процессия, поминки, танцы, борьба). В «Бэйши» тоже сообщается, что «при погребении провожают гроб с бубнами, пляскою и музыкою» (Бичурин, 1950, т. II, стр. 591). К четвёртой группе относятся изображения дворцов с двух- и трёхскатной крышей, тремя дверьми, верандой н каменной лестницей, замков, башен, павильонов с возвышением-троном для супругов и с куполообразным потолком, шатров, а также изображения архитектурных деталей (баз, колонн, капителей, кронштейнов, консолей, карнизов, фризов, балок и т.п.). Интересна попытка воспроизведения объёмных архитектурных конструкций средствами плоскостной живописи. К последней группе относятся изображения цветов, розеток, геометрических фигур и т.д. Среди цветов чаще всего встречается лотос — символ блеска, чистоты и гармонии в буддизме. Жимолость и лилии более связаны с даосистскими воззрениями. Широко распространены изображения летящего облака и языков пламени. Треугольник с цветком лотоса, фениксами, волютами, листьями — основная геометрическая фигура, используемая в украшениях.
По технике исполнения фрески являются сочетанием контурной и живописной манеры. Очертания предмета наносились линией, а поверхность расписывалась разными цветами.
Основными красками были чёрная, белая, красная, алая, жёлтая, зелёная, синяя, золотистая.
Вещи, орудия, оружие когурёсцев мы знаем плохо. Согласно «Бэйши» их «оружие несколько сходно с оружием Срединного государства», в «Наньши» мы находим дополнения к этим сведениям: «Уважают телесную силу и искусство действовать луком со стрелами, саблею и копьём. Имеют броню и шлемы...» В глухих районах ещё пользовались каменными наконечниками стрел. В «Наньши» сказано, что в 458 г. некто «представил сушеньские стрелы с каменными копьецами» (Бичурин, 1950, т. II, стр. 58, 40). Судя по фрескам в курганах (Чон Чжу Нон, 1958-1959, 1958а; Ен Чхан Ель, 1958; Тен Дян Сек, 1953), стрелы были парадные, боевые, охотничьи. Они снабжались оперением и железными наконечниками различной формы. Для хранения стрел делались колчаны из кожи. Копья и пики имели разнообразные наконечники и украшения из конского волоса. Мечи, простые короткие, а также длинные парадные, являлись важнейшим оружием. Защитное вооружение представлено кольчугами и латами, а также своеобразными «брюками» из мелких пластинок. Шлемы закрывали не только голову, но и шею. На некоторых шлемах есть украшения из конского волоса или металлические крылья, похожие на те, которые сохранились на силланских коронах. Щиты были удлинённо-прямоугольной формы.
Одежда и украшения когурёсцев известны довольно хорошо. «Бэйши» сообщает: «...Носят холщёвое, шёлковое и меховое одеяние... носят на голове сифын, похожий на китайский колпак. Приказные втыкают два птичьих пера. Знатные носят шляпу, называемую сугу. Она делается из тёмно-красного ло [1] и оправляется золотом и серебром. Одеяние состоит из кафтана с широкими рукавами и широких шальвар. Подпоясываются ремнём. Башмаки из жёлтой кожи. Женщины носят короткие рубашки, юбки и верхнее длинное платье... Их нарядное одеяние шёлковое, вышитое золотом и серебром» (Бичурин, 1950, т. II, стр. 57-59). В «Таншу» сказано: «Владетель носит разноцветное одеяние; шляпу из белого ло, кожаный обложенный золотом пояс. Вельможи носят шляпы тёмного ло и даже тёмно-красного ло с птичьими перьями по сторонам, обложенные золотом и серебром. Кафтан с широкими рукавами, шальвары с большим отверстием, пояс белой кожи, башмаки жёлтой кожи. Простолюдины одеваются в шерстяное платье, носят колпаки. Девицы накрываются платком» (там же, стр. 99). Описание одежды вполне соответствует виденному на фресках и помогает определить классовую принадлежность изображённых на них людей. Золотые ажурные пластинки, бронзовые кольца и браслеты, ушные подвески, бляшки, уцелевшие в курганах, относятся к украшениям когурёской знати (рис. XXVIII, 2).
Широкой известностью в Когурё пользовалась керамика: простая — гладкая серая, очень крепкая, и парадная, со следами жёлто-бурой поливы; изделия из лака и из драгоценных металлов; разнообразные музыкальные инструменты (Чон Чжу Нон, 1957). Согласно «Бэйши» «из музыкальных орудий есть пятиструнные гусли, гармоника, свирель о девяти отверстиях, флейта, бубен и камышовая дудка для согласования» (там же, стр. 58-59). Хозяйство и производственные отношения. ^
Наиболее ранние сведения о хозяйстве когурёсцев относятся ко времени обитания их по р. Хуньцзян, где они разводили и дрессировали боевых коней для пуё. Природные условия в этих местах неблагоприятны для экономического развития племени. «Наньши» сообщает: «В сей стране много больших гор и глубоких долин, но нет равнин и озёр. Народ живет при горах: пользуется водой горных потоков. Хотя ведут осёдлую жизнь, но добрых пашенных земель мало; и поэтому в пище и в питии воздержаны» (Бичурин, 1950, т. II, стр. 38).
Одним из крупных событий в жизни когурёсцев следует считать переселение племени в 37 г. до н.э. в район Чанчуня. Эта дата стала считаться временем образования государства Когурё. Именно у Чанчуня племя начало вести подлинно осёдлую жизнь, развивать скотоводство и земледелие. Здесь когурёсцы познакомились с шелководством («носят холщёвое, шёлковое и меховое одеяние»), но, согласно «Бэйши», «шелководство и земледелие недостаточны для содержания...» Поэтому сезонная родовая охота по-прежнему играла важную роль: «На весенней и осенней облаве сам владетель бывает» (там же, стр. 57). После завоевания племени окчо, жившего на побережье залива Петра Великого, у когурёсцев появились в изобилии рыба и соль (27 г. до н.э.). Однако основным занятием когурёсцев было скотоводство, главным образом коневодство. «Таншу» подчеркивает, что особенно тяжёлое наказание устанавливалось за кражу скота: «Укравший быка или лошадь берётся в невольники» (там же, стр. 100).
Довольно значительного развития земледелие достигло лишь после переселения племени в район слияния рек Хуньцзян и Амноккан, где была основана столица Куннэсон (3 г. до н.э.). Здесь, в просторной долине, сеяли все «5 сортов злаков», охотились на оленей в окрестных лесах, ловили рыбу и черепах в реках. По рекам они получали дань от покоренных племён и вели обмен с китайскими префектурами. Несмотря на развитие земледелия, скотоводство и охота всегда играли важную роль в Когурё. В VI-VII вв. в состав государства, помимо когурёсцев, входил ряд племён с различными хозяйственными укладами: кочевники-скотоводы сяньби и фуюй, рыболовы и охотники окчо и ыпру, охотники ё и мэк, земледельцы — обитатели китайской префектуры Лолан. Однако продукты земледелия, видимо, имели всеобщее распространение в государстве. «Бэйши» и «Суйшу» сообщают, что налоги собирались зерном; в «Таншу» рассказывается, что основной добычей, взятой в 645 г. Когурё, был хлеб: «100 тыс. мешков в Гай-мэу-чен, 500 тыс. мешков в Ляо-дун-чен» (там же, стр. 58, 82, 107-108).
Одной из важнейших отраслей хозяйства Когурё, имевшей особое значение для обмена с Китаем и племенами полуострова, было ремесло. Ремесленные изделия, описанные нами в двух предыдущих разделах, свидетельствуют о культурном и экономическом превосходстве Когурё в Корее. Первое место среди ремёсел занимала обработка шёлка-сырца, конопли и шерсти (прядение, ткачество, окраска ткани), второе место — выделка мехов и кож. Важную роль играли обработка камня, обжиг кирпича, изготовление черепицы. Хорошо было поставлено оружейное дело, изготовление лошадиной упряжи, повозок, украшений и пр.
Производственные отношения в Когурё весьма сложны и ещё недостаточно выяснены. На ранних ступенях развития когурёского общества патриархальная община ещё только начинала разлагаться. Частые войны повлекли за собой захват и присвоение военачальниками земель, трофеев и рабов. Возросшая численность населения и нехватка свободных земель и выгонов, развитие ремесел с последующим разделением труда — всё это быстро привело к имущественной и классовой дифференциации. Согласно «Самкук саги» захваченные земли формально становились собственностью царя, фактическое же право владения на эту землю чаще всего сохранялось за общинниками, которые обязаны были, однако, вносить налог или дань. Часть земель раздавалась военачальникам и приближённым царя на не вполне ясных для нас условиях. Через специальных инспекторов царь пытался контролировать положение в пожалованных землях. Вероятно, рабский труд почти не применялся в земледелии. Точнее говоря, письменные источники Кореи вообще не содержат никаких сведений об использовании рабов в производстве.
Важный материал о производственных отношениях в Когурё даёт налоговая система. Согласно «Бэйши» «...подать холстами собирается по пяти концов, просом по пяти мешков. С ремесленных подать берется однажды в три года. Десять человек платят один конец тонкого холста. Достаточное семейство платит мешок, среднее — семь, а низшее — пять доу». [2]
«Суйшу» содержит почти идентичный текст. В нём лишь уточнено, что подать холстами, просом и пр. берётся с человека; слово «ремесленный» заменено словом «бездомовный», и налог в доу прямо назван поземельным (Бичурин, 1950, т. II, стр. 58, 82). Согласно сведениям из хроник существовало два вида обложения: подать, взимаемая с каждого человека, и налог, собираемый с семьи. Кроме того, была введена трудовая повинность. Подать была значительно выше налога. Налог имел ярко выраженный поземельный характер. Он взимался с семьи — хозяйственной единицы. Налоговая ставка зависела не от урожая, а от богатства семьи, т.е. налоговая система уже фиксировала устойчивое имущественное неравенство в общине. Подать взималась хлебом и холстом с каждого члена об- щины, независимо от того, чем он занимался. Следует особо подчеркнуть, что первоначально ремесленники пользовались льготами при уплате подати. Они платили подать лишь холстом, независимо от рода занятия. Абсолютные цифры налоговых ставок весьма высоки и могли выплачиваться лишь при наличии круговой поруки в общине. Налоговое бремя было одной из причин обезземеливания крестьян. Не случайно, что в более поздней редакции налоговой системы упоминается уже про «бездомовых», которые облагаются всё же тем налогом, который ранее платили ремесленники. Хозяйства чиновников и знати были освобождены от налогов. Тяжёлая налоговая система и вела к обнищанию крестьян. Об этом говорят сведения о мятежах, о переселениях народа в другие районы, о неурожаях и голоде. Правительство вынуждено было выдавать крестьянам семенной хлеб. По указу 190 г., «ежегодно с 3-го летнего по 7-й осенний месяц выдавать государственный рис. Судя по количеству едоков в крестьянских семьях, определять размер ссуды. К 10-му зимнему месяцу возвращать ссуду. И сделать эту систему постоянной» («Самкук саги», глава 16).
Таким образом, производственные отношения в Когурё основывались на эксплуатации государством и знатью зависимых общинников-земледельцев, которые обязаны были вносить в царскую казну подати и налоги и работать на строительстве городов, дворцов, дорог, курганов, крепостей. Роль феодальных поместий в это время неясна, несмотря на признаки их существования, так же, как неясна роль рабов в производстве («Чосон кодэса», 1951, стр. 37-49; Бичурин,1950, т. II. стр. 37-41, 50-62, 81-87, 98-123). Структура общества. ^
В начале раннего железного века когурёсцы ещё сохраняли многие черты племенного строя. Когурёские роды по-прежнему объединялись в пять племенных союзов, которые имели своих вождей и воинские отряды. Знать составляла довольно многочисленную правящую верхушку. Согласно летописям в Когурё насчитывалось в то время 30 тыс. домов. Однако «те, кто сидят и едят, составляют 10 тыс. домов, простолюдины издалека несут им рис, муку, рыбу, соль и снабжают их» (Бичурин. 1950, т. II, стр. 38). Таким образом, треть населения была уже оторвана от производства и жила за счёт эксплуатации «простолюдинов». Классовое расслоение все усиливалось. Система управления Когурё вначале опиралась на родовые съезды и советы старейшин, но уже Чумон, первый легендарный царь Когурё, положил начало принципу наследования власти, передав престол сыну. Этим закончился период образования общеплеменного союза, во главе которого встало сильнейшее племя: «Прежде государь был из колена Сяону; но по малосилию уступил колену Гуйлэу» (там же). Чумон быстро распространил свою власть на всю долину р. Хуньцзян. С 3 г. н.э. когурёсцы прочно обосновались в среднем течении р. Амноккан, создав там свой опорный пункт — Куннэсон. Успешное экономическое развитие, усиление власти и увеличение богатства царя, знати и военачальников в результате успешных войн разрушили остатки патриархально-родовой системы. В обществе устанавливается социальная иерархия: царь, знать, простолюдины, рабы.
Общеплеменной вождь и военачальник, вначале лишь условно называемый царём, всё более и более приобретает функции последнего. Знать крепнет и усиливается. Значительно меняется положение простолюдинов: в их среде происходит выделение ряда более мелких общественных групп. В частности увеличивается контингент рабов. Пробившись к Японскому морю, покорив окчо и сяньби, когурёсцы расширили свою территорию. Завоеванные земли были розданы в управление наместникам и военачальникам, родовым или племенным вождям. Фактически земля оставалась во владении тех, кто её обрабатывал, даже если это были члены покорённых племён. Нет никаких сведений о сгоне их с земли или превращении в рабов. Они как и всё население облагались налогами. Структура управления этого периода известна плохо. Есть сведения, что существовали чиновники, одной из функций которых была судейская: «Важного преступника немедленно предают смерти, а семейство его берут в казну» (там же). Экономический и политический гнет вызывал возмущение; так, в 48 г. простолюдины убили царских приближённых, а в 148 г. эта же учесть постигла самого царя.
В середине IV в. армия сяньби обрушилась на Когурё, захватила столицу и увела с собой более 50 тыс. пленных. В это время когурёсцы добились крупного успеха: в 313 г. они разгромили префектуру Лолан. Блестящие победы царя Хотэвана позволили перенести столицу на место нынешнего Пхеньяна (427 г.). Для обуздания завоеванных племен нужна была стройная и прочная госу- дарственная система. Руководящее положение в стране занимала гражданская и военная знать. В 385 г. были разделены гражданские и военные чиновники. Согласно «Таншу», «чиновники разделяются на двенадцать степеней... низшие называются Цзиньи-тэху да-хюн. Цзиньи — значит “прежние люди” (т.е. столбовые дворяне или аристократы. — И.Б.). Они занимаются справлением государственных дел и через три года сменяются, а если хорошо служат, то не сменяются» (там же, стр. 98-99). Таким образом, родовая знать находилась на низших ступенях иерархии и сменялась. В той же летописи есть замечание, что вопрос о замещении должности часто решался дракой среди претендентов, а царь во дворце «ожидает победителя». Чиновники служили в многочисленных государственных учреждениях и управлениях: столичных, окружных и уездных, городских, в военных округах, в пяти вольных корпусах. Они получали плату натурой и значительно реже — поместьями и землями.
Всё податное население должно было платить государственные налоги (поземельный и личный) и нести трудовую повинность. Особенно тяжела была трудовая повинность. В начале IV в. жители, согнанные на постройку дворца, подняли мятеж. О каких-либо налогах в пользу феодалов и вообще о феодальном хозяйстве мы ничего не знаем.
Одним из средств управления был уголовный кодекс. Согласно «Бэйши» «по уголовным их законам бунтовщиков и заговорщиков привязывают к столбу, жгут огнём и потом отсекают им головы; семейство их отписывают в казну. За покраденное платят в десять крат. Ежели кто по бедности не в состоянии заплатить казённый или частный долг, то для уплаты продают обоего пола детей его в неволю. Наказания строго исполняются, и потому мало преступников бывает» (там же, стр. 58). В «Таншу» мы находим следующие дополнительные сведения: «Потерявшим сражение, покорившимся неприятелю, убийцам и грабителям отрубают голову... укравший быка или лошадь берётся в невольники» (там же, стр. 100). Здесь зафиксированы все преступления, свойственные классовому обществу (мятеж против государя, посягательство на частную собственность, измена, убийство), и все наказания, характерные для него (смертная казнь, продажа в частное рабство воров и государственное феодальное закрепощение недоимщиков). Когурёский царь стремился использовать внешние связи для укрепления своего государства и своей власти в стране. Этому способствовало получение им разнообразных чинов и пожалований в Китае (особенно титула вана — независимого правителя), принятие китайской инвеституры в 413 г. и принятие буддизма как государственной религии.
Многие основные вопросы общественного устройства Когурё ещё не ясны, но, по-видимому, в IV-V вв. происходило оформление институтов государства с сильной центральной властью («Чосон тхонса», 1956, т. I. стр. 29-80; Хан Гир Он, 1947, стр. 291-310). Внешние связи и специфика культуры. ^
В формировании культуры Когурё решающее значение имели два фактора: внутреннее развитие страны и проникновение чужеземной культуры, в основном китайской. Однако сложившаяся культура Когурё воспрепятствовала китаизации страны, освоив, а иногда совершенно растворив в себе эти чужеродные элементы.
Несомненно, культурные и политические связи с Китаем имели большое значение для Когурё («Чосон кодэса», 1951; Юй Сунь 1951; Бичурин, 1950, т. II, стр. 50-61). Отношения Когурё с государствами Китая были довольно изменчивы. Периоды мирных связей часто прерывались ожесточёнными войнами. В начальный период своего существования Когурё вело постоянные войны с Лоланом и префектурами Ляодуна. Однако в IV-V вв. после падения Лолана и укрепления позиции Когурё, установились довольно мирные отношения между ним и северными династиями Китая: Восточной Цзинь, Северной Янь и Поздней Янь, Поздней Вэй. Впоследствии Когурё присоединило многие территории этих государств. Оно поддерживало связи и с южными династиями Китая. Однако эти связи часто прерывались из-за захватов когурёсцами китайского и подчинённого Китаю населения и предоставления убежища беглецам. «Бэйши» отмечает, что на рубеже III в. царь Когурё «принял к себе около 500 семейств беглых ху[сцев]» (там же, стр. 52). Согласно «Таншу» Китай в 618 г. «заключил... мирный договор, по которому гаолисцы (когурёсцы), находившиеся в Срединном государстве, препровождались обратно, а жителей Срединного государства, находившихся в Гаоли, приказал возвратить ...таковых нашлось около 10000 человек» (там же, стр. 100).
Во внешних отношениях между государствами Китая и Когурё большую роль играл обмен подарками. Эти подарки иногда являлись знаком уважения, иногда завуалированным обменом редкостями. Часто для Когурё они носили характер дани или платы за получаемые царем чины и звания. Так, по «Бэйши», в V в. «в царствование династии Юаньвэй посланники с данью один за другим следовали. Они ежегодно привозили 200 гинов золота и 400 гинов серебра» (там же. стр. 54), а в начале VI в. правитель Когурё «удвоил количество представляемой дани. Равным образом и награждение несколько увеличено» (там же, стр. 55).
Стремясь укрепить своё положение дружбой с Китаем или получить от последнего прямую военную помощь, когурёские цари просили о пожаловании титулов. В 491 г. после смерти когурёского царя из Китая прислали «...министра Ли Ань с грамотою на посмертные титулы и сверх того дали посмертное наименование Кхан (Мирный)» (там же стр. 55). В 597 г. царь «просил возвести его в достоинство Ван», т.е. независимого государя. Официально Когурё приняло китайскую инвеституру в 413 г. Поэтому в грозном указе 527 г. император династии Суй обращается к царю Когурё как к вассалу: «Государь! Ты ежегодно отправляешь посланника ко двору с данью, и хотя признаёшь себя вассалом, но не со всей искренностью выполняешь долг... Ты... притесняешь мохэсцев, стесняешь киданей... Скрыто производил торговлю и подкупом обольщал низких людей, частно [под рукою] собирал ратников, бежавших в малые владения. Не явно ли, что ты старался скрывать приготовления к войне. А чтоб не узнали об этом за границею, для сего производил грабежи... Для чего... стеснять чиновников, опасаясь, чтоб они не разведывали?.. Ты... посылал конников убивать пограничных жителей, часто подкупал злоумышленников рассеивать ложные слухи. Пожаловал тебя государь землями, дал тебе царское достоинство... Но ты, государь, единственно питал недоверчивость ко мне...» (там же, стр. 83-84). Впрочем, политическую зависимость Когурё от Китая не следует преувеличивать, она была во многом формальной.
Более прочной и важной была культурная связь. В 372 г. Когурё по образцу Китая учредило училище для юношей. В 414 г. была воздвигнута стела царя Хотэвана, содержащая около 1800 китайских иероглифов, что свидетельствует о знакомстве с письменностью. Китайское «Пятикнижие», учебники, буквари, а также религиозная китайская литература были широко известны в Когурё. В начале VII в., согласно «Таншу», «император приказал Даосам отправиться в Гаоли (Когурё) с идолами и уставом для преподавания учения мудреца Лао-цзы. Гянь-ву (царь Когурё. — М.В.) чрезвычайно был доволен и купно с вельможами слушал учение — иногда в нескольких тысячах человек» (там же, стр. 100). Когурёская культура оказывала немалое влияние на династии Северного Китая и племена Маньчжурии. Однако оно ещё не изучено. Культура Когурё была ведущей на полуострове. Она ощущалась с большой силой в Пэкче и Силла и даже в Японии (Kirn Chang-soon. 1946, p. 181-193; Ishida, 1928). В IV в. Когурё послало в подарок Японии железные щиты, в 605 г. — золото, в 618 г. — барабаны, лошадей, верблюдов и пленных китайцев. В 590 и 610 гг. когурёские монахи отправлялись в Японию проповедовать буддизм. Таким образом, Когурё имело довольно развитую самобытную культуру. Об этом свидетельствуют грандиозные курганы с великолепными фресками, наиболее ранние из которых датируются IV в. (Чу Ен Хон, 1959). Эти фрески обнаруживают большой художественный вкус и высокое мастерство исполнения.
[1] Толстая шёлковая ткань.[2] 1 современный доу = 10 л. — М.В.
наверх |
главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки