Ю.В. Тетерин

Древнетюркские погребения могильника Маркелов Мыс I.*

// Памятники древнетюркской культуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Новосибирск: 2000. С. 27-54.

* Работа выполнена по гранту РГНФ № 98-01-00338.

Сектор археологии лаборатории гуманитарных исследований Новосибирского государственного университета с 1988 г. проводит планомерные раскопки раннесредневекового могильника Маркелов Мыс І в Новосёловском районе Красноярского края. К настоящему времени на памятнике исследованы практически все видимые на поверхности погребальные и поминальные сооружения. Обнаружены объекты двух культурно-хронологических периодов: позднеташтыкского (IV-VI вв. н.э.) и средневекового (VIII-IX вв. н.э.). В числе последних раскопано 28 древнетюркских погребений взрослых и детей. Полученные материалы существенно расширяют наши представления о культуре древних тюрок среднего Енисея. [1] В данной статье публикуются материалы древнетюркских погребальных комплексов, изученных в 1989 г.

Могильник Маркелов Мыс I находится в 14 км к северу от районного центра Новосёлово и, примерно, в 1 км к западу от берега Красноярского водохранилища. Погребальные сооружения, в числе которых два больших таштыкских склепа, детское таштыкское кладбище и окружающие их древнетюркские и кыргызские могилы, тесно группируются у подошвы одноимённой горы (рис. I, б).

В современном состоянии площадь могильника представляла собой сплошной развал интенсивно задернованных камней, среди которых отдельные наиболее крупные сооружения выделялись в виде пологих возвышений и западин. Некоторые могилы угадывались в виде едва выступающих на поверхность скоплений задернованных камней. Многие объекты на поверхности вообще не прослеживались и выявлялись только в ходе снятия дёрна, последовательной расчистки и разборки каменных развалов. Данное обстоятельство обусловило и методику раскопок. Могильник исследовался сплошными, вплотную примыкающими друг к другу раскопами (рис. I, а).

До начала работ на западной окраине могильника фиксировалась насыпь из задернованного плитняка неправильно-прямоугольной

(27/28)

формы, размерами 4х8 м и высотой около 25 см, ориентированная длинной осью с ССВ на ЮЮЗ. В ней были видны две западины диаметром около 2 м и глубиной 0,2-0,3 м (в дальнейшем курганы № 2 и № 3). Насыпь была заключена в раскоп прямоугольной формы. В ходе раскопок рядом с курганами № 2 и № 3 выявилось ещё несколько сооружений, которые до начала работ на поверхности не прослеживались. С северо-востока к кургану № 2 вплотную примыкал курган № 5, а к кургану № 3 с юго-запада — выкладка № 4. Рядом с курганом № 5, с восточной стороны были обнаружены выкладка № 6 и детская могила № 7. В западной стенке раскопа была расчищена выкладка № 8. Для того, чтобы полностью вскрыть эти объекты, границы раскопа были расширены к северу и северо-востоку. Общие его размеры составили 6х13 м. В западной стенке и северо-восточном углу раскопа были сделаны дополнительные прирезки (рис. 2).

Расчищенный в раскопе каменный развал имел неправильно-прямоугольную форму. Длина его достигала 12 м, ширина 4-5 м. Границы между надмогильными сооружениями № 2-5 на этом горизонте практически не прослеживались. Разбирался развал по двум условным горизонтам. На уровне горизонта II выявились границы отдельных надмогильных сооружений и их первоначальная форма (рис. III). На уровне горизонта III, после частичной разборки, дополнительной расчистки и фиксации разрезов выявились особенности устройства надмогильных сооружений и их конструкция (рис. IV; V). Всего в раскопе было исследовано 8 различных объектов. Выкладки № 4, 6, 8 и детская могила № 7 относились к таштыкскому времени, и их материалы в данной статье не рассматриваются. В курганах № 2, 3, 5 обнаружены древнетюркские погребения в сопровождении коня и барана.

Курган № 2 располагался в центре каменной насыпи. Надмогильное сооружение после снятия дёрна и первой зачистки представляло собой развал из плитняка овальной формы, размерами 3,8х4,8 м, высотой около 0,3 м, ориентированный длинной осью по линии ЗСЗ-ВЮВ. Среди мелких и средних плит развала прослеживались отдельные более крупные плиты (рис. II). На уровне горизонта II выявились остатки первоначальной надмогильной выкладки прямоугольной формы, размерами 3,4х4 м. По периметру со-

(28/29)

оружения зафиксирована кладка из трёх-пяти слоёв крупных и массивных плит (рис. III).

Курган ограблен. В центре сооружения прослеживалась грабительская яма, заполненная мешаной супесью, гумусированными и светлыми материковыми включениями и беспорядочно лежащими камнями. Встречались также прокалённые прослойки супеси и глины. Плиты кладки частично сместились в заполнение могильной ямы. Очевидно, что первоначально пространство внутри кладки закладывалось в несколько слоёв плитами меньших размеров, которые со временем осели в заполнение могильной ямы, а затем были переброшены грабителями (рис. V, а, г). На уровне горизонта III расчищались остатки сохранившейся кладки вокруг могильной ямы и могильное пятно, заполненное плитняком (рис. IV).

Внутри кладки вскрыта могильная яма прямоугольной формы, с закруглёнными углами, размерами 1,4х2,2х0,8 м * [сноска: * Здесь и далее глубины могильных ям даются от уровня древней погребенной почвы, за которую принят нижний уровень плит надмогильного сооружения.], ориентированная длинной осью с ЗСЗ на ВЮВ. Дно могилы имеет разный уровень. Северная половина выше южной на 20 см. В заполнении и на дне могилы, главным образом в южной пониженной половине, обнаружены многочисленные разрозненные кости человека, коня и барана, а также фрагменты железных предметов и керамики (рис. VI, а). От скелета погребённого найдены два фрагмента черепа, две лучевые, фрагменты двух локтевых и одной плечевой кости, фаланги рук и ног, несколько рёбер и позвонков.

Наиболее многочисленны кости коня. Они составляют практически полный скелет взрослой особи. Из крупных костей нет лишь черепа. Часть беспорядочно лежащих конских костей расчищена на дне могилы, в южной пониженной части. В их числе две лопатки, кости передней ноги, рёбра и позвонки. Остальные найдены в заполнении. Отдельные кости, в первую очередь рёбра и позвонки шейного отдела, обожжены. Заупокойная мясная пища представлена костями барана. В их числе две челюсти, фрагменты черепа, тазовые, лопатка, кости ног, рёбра и многочисленные позвонки не менее чем от двух особей. Некоторые из них также обожжены.

На дне могилы среди перемешанных костей животных и человека найдена костяная подпружная пряжка (рис. VI, а; VIII, 8). Рядом

(29/30)

с ней три фрагмента керамики от сосуда вазообразной формы. Второй сосуд горшковидной формы, с обломанной верхней частью обнаружен у восточной стенки (рис. VI, а; VIII, 1, 2). Отдельные обломки железных предметов, найденные в заполнении, определяются как фрагменты ножа, стремени, наконечников стрел (рис. VIII, 5, 6, 9).

Курган 3 пристроен с южной стороны к кургану № 2. Надмогильное сооружение на уровне горизонта I представляло собой развал из плитняка неправильно-прямоугольной формы, размерами 3,5х5 м, высотой около 30 см, ориентированный длинной осью по линии ЗСЗ-ВЮВ. Среди мелких и средних плит развала фиксировались отдельные более крупные плиты (рис. II).

На уровне горизонта II выявились остатки первоначальной надмогильной выкладки овальной формы, размерами 3х4,5 м. По периметру сооружения были уложены крупные массивные плиты в 2-3 слоя. Кладка кургана № 3 в отличие от кургана № 2 сооружена из более толстых массивных плит, но количество слоёв в ней несколько меньше (рис. III).

Курган ограблен. В центре сооружения прослеживалась грабительская яма, заполненная мешаной супесью, гумусом, светлыми материковыми прослойками и камнями. Плиты северной стенки кладки частично сместились в заполнение могильной ямы. Так же как и в кургане № 2 первоначально пространство внутри кладки закладывалось плитами меньших размеров. Через некоторое время они осели в заполнение могильной ямы. Часть таких плит сохранилась у восточной стенки кладки. Центральная часть перекрытия была нарушена грабительским лазом (рис. V, а, в).

На уровне горизонта III были полностью расчищены остатки сохранившейся кладки вокруг могильной ямы и выявлены границы могильного пятна. Под каменным надмогильным сооружением обнаружено две могилы. Первая основная, содержащая погребение подростка в сопровождении барана, вскрыта внутри кладки, под могильным пятном. Вторая, представлявшая собой скопление сожжённых человеческих костей, обнаружена с внешней стороны у южной стенки надмогильного сооружения (рис. IV).

Могила № 1 представляет собой яму прямоугольной формы, с закруглёнными углами, размерами 1,2х1,7х0,8 м. Ориентирована длинной осью с ЗСЗ на ВЮВ. Дно могилы имеет разный уровень.

(30/31)

Южная треть могилы ниже северной на 10 см. В заполнении могильной ямы найдены рёбра, позвонки, бедренные кости подростка, а также фрагменты керамики от грубого сероглиняного сосуда и железный черешковый нож (рис. VI, б; VIII, 7).

На дне, в центре могилы, расчищен потревоженный скелет подростка. На месте сохранились правая рука, часть грудной клетки, тазовые кости и крестец, а также берцовые и кости стоп. На месте головы погребённого крупный фрагмент черепной крышки, нижняя челюсть и несколько фрагментов керамики. Рядом с плечом ещё один фрагмент черепа. Третий фрагмент находился правее двух первых, в пониженной части могилы. Слева от рёбер зафиксировано ещё несколько беспорядочно лежащих костей этого же погребённого: лопатка, позвонки, рёбра. Судя по костям, сохранившим своё первоначальное положение, подросток был уложен на спине, вытянуто, головой на ЗСЗ. С левой стороны от него, у северной стенки, находились остатки заупокойной мясной пищи — сохранившиеся в анатомическом порядке рёбра, задняя часть хребта с крестцом и задняя нога барана.

С правой стороны от погребённого, в пониженной части могильной ямы, обнаружен скелет барана, уложенный на правом боку, головой на ЗСЗ. Верхняя часть скелета потревожена, череп смещён со своего места и лежал на шейных позвонках и рёбрах. Сопроводительный инвентарь на дне могилы не обнаружен. Фрагменты керамики, найденные в заполнении и на дне могильной ямы, относились к одному сосуду тёмно-серого цвета горшковидной формы, аналогичному такому же сосуду из могилы № 2.

В могиле № 2 у южной стенки надмогильной выкладки, с наружной стороны, в небольшой ямке обнаружено компактное скопление кальцинированных человеческих костей. Диаметр скопления около 30 см. Многие кости имели достаточно крупные размеры и определялись как фрагменты тазовых, длинных костей и черепа. Сопроводительный инвентарь не обнаружен.

Курган № 5 располагался в 70 см от северной стенки кургана № 2. Надмогильное сооружение после снятия дёрна и первой зачистки представляло собой каменную выкладку прямоугольной формы, размерами 3х3,7 м, ориентированную длинной осью с ЗСЗ на ВЮВ. По краям выкладки прослеживались отдельные крупные массивные камни. Каменное сооружение практически не развали-

(31/32)

лось (рис. II). После частичной разборки и новой зачистки на уровне горизонта II по периметру выкладки выявилась кладка из крупных массивных блоков. Камни имели подтреугольные и неправильно-подпрямоугольные очертания и достигали в длину 0,5-1 м, в ширину 0,3-0,8 м и в толщину до 0,8 м. Внутри этой кладки в вертикальном и наклонном положении плотным слоем лежали мелкие и средние плиты, осевшие в заполнение могильной ямы. Каменное покрытие нарушено не было, следов ограбления не прослеживалось (рис. III; V, а, б).

На уровне горизонта III была полностью расчищена кладка из крупных песчаниковых блоков, сложенная вокруг могильной ямы. Были выявлены очертания могильного пятна, плотно забутованного плитняком (рис. IV). Под плитами, заполнявшими могильную яму, обнаружен мощный слой прокалённой материковой глины, углей и шлаков, достигавший дна могильной ямы. Толщина этого слоя 25-40 см. Наиболее сильный прокал наблюдался в северо-западной части могильной ямы (рис. IV; V, а, б).

Могильная яма прямоугольной формы, с закруглёнными углами, размерами 1,4х2,2х0,8 м. Дно могильной ямы имело разный уровень, северная его половина выше южной на 25 см. В могиле расчищено не потревоженное мужское погребение в сопровождении коня. В северной половине на возвышенной части находился скелет мужчины пожилого возраста. Погребённый был уложен на спине, вытянуто, головой на СЗ. Локтевая и лучевая кости левой руки покоились на тазовой кости. Скелет очень плохой сохранности. Правая половина туловища сильно обожжена. Наиболее интенсивно обгорели тазовые кости и прилегающая к нему часть позвоночника и грудной клетки с правой стороны, которые сохранились в мелких фрагментах. В виде отдельных фрагментов, но более крупных размеров сохранились кости правой руки и ноги. Череп частично обожжён и полностью раздавлен (рис. VII).

У головы погребённого было поставлено два глиняных сосуда (рис. VII, а, б). Один из них имел горшковидную форму, другой вазообразную (рис. VIII, 3, 4). У левого локтя найдена миниатюрная бронзовая пряжка с железным язычком (рис. VII, 1; X, 5). Между грудной клеткой и левым локтем, а также над поясничными позвонками зафиксировано два скопления сильно коррозированных железных предметов от поясной гарнитуры (рис. VII, 2, 3). Ещё не-

(32/33)

сколько подобных скоплений обнаружено в процессе разборки скелета под рёбрами и позвоночным столбом. Среди них вычленялись различные детали пояса: наконечник ремня, фрагменты щитков, поясных пластин-накладок (рис. X, 10-18). Между правым локтем и грудной клеткой найден железный нож и сохранившийся во фрагментах железный круглый предмет (кресало?) (рис. VII 4, 5; X, 1, 9). На тазовых костях зачищена железная овальная пряжка (рис. VII, 6; X, 7). Ещё одна пряжка округлой формы обнаружена у кисти правой руки погребённого (рис. VII, 7; X, 6).

В южной пониженной половине могильной ямы находилось сопроводительное погребение коня. Конь был уложен на брюхе с подогнутыми ногами, головой на ЗСЗ. Череп, шейный и грудной отдел позвоночника коня, часть рёбер и передние ноги сильно пострадали от огня и сохранились в мелких фрагментах. В зубах коня зажаты железные удила с эсовидными псалиями (рис. VII, 9; IX, 9). Под правой кистью погребённого расчищено железное стремя. Второе стремя обнаружено у южной стенки могилы, под остатками берестяного колчана (рис. VII, 8, 10; IX, 4, 5). На рёбрах коня, с правой и с левой стороны находились крупные железные распределители ремней с тремя щитками. Третий такой же распределитель был обнаружен рядом с позвоночником коня (рис. VII, 11, 12, 16; IX, 6, 7, 8). Здесь же на рёбрах, у позвоночника расчищена костяная подпружная пряжка. Ещё одна такая же костяная пряжка, но несколько меньших размеров, находилась рядом под рёбрами (рис. VII, 13, 14; IX, 2, 3). При разборке скелета коня среди рёбер найдены также железная пряжка с длинным щитком и наконечник ремня (рис. VII, 15; IX, 1; X, 14). У черепа коня и на рёбрах сохранились остатки берестяного колчана, в котором были обнаружены три разнотипных наконечника стрел. Еще один крупный кусок берёсты, вероятно, от этого же колчана найден у задних ног коня (рис. VII, 17-19; X, 2-4). Под берёстой, на рёбрах найден железный крюк (рис. X, 8).

Покойному была также положена обильная заупокойная мясная пища. Рядом с его левым коленом лежали кости коровы: лопатка и несколько разрубленных позвонков. Между черепом коня и правым локтем погребённого сохранились сильно обугленные фрагменты хребта барана. Рядом ещё три позвонка от другой особи. У раздавленного вазообразного сосуда ещё несколько бараньих костей, в том числе крестец и несколько позвонков. Фрагменты сильно обуг-

(33/34)

ленных костей ног барана зафиксированы также вдоль правой руки и частично правого бедра. Ещё одна баранья лопатка была найдена под правой задней ногой коня. Всего в могилу были положены части туши не менее 3 особей барана.

Наиболее необычной чертой для древнетюркской погребальной обрядности, зафиксированной в данном погребении, является частичное сожжение в могиле тела покойного и сопровождающей его туши коня. Можно достаточно уверенно определить место костра в могильной яме. Он разводился в западной её половине, между шеей коня и тазом погребённого. Наиболее сильно пострадали от огня кости коня и человека вокруг этого места. Не совсем ясно как разводился костёр — непосредственно над трупами человека и коня или через небольшую земляную прослойку из материковой глины, которая фиксировалась по всей площади могилы над погребением. Степень прокалённости этой прослойки почти над всей площадью могилы и обугленность ограниченного участка погребения свидетельствует скорее всего в пользу второго предположения.

Таким образом, в раскопе № I было исследовано три древнетюркских кургана, содержавших погребения двух взрослых людей с конём и одного подростка с бараном. Найденный в них сопроводительный инвентарь представлен обычным для древнетюркских погребений набором, в который входят предметы конской упряжи, вооружения, быта, детали одежды и поясов. Специфически среднеенисейской особенностью предметного комплекса следует считать обязательное наличие в каждом погребении глиняной посуды.

Последняя включает в себя два типа сосудов — вазообразные и горшковидные (рис. VIII, 1-4). Оба типа лепной техники изготовления, грубой выделки, неравномерного и некачественного обжига, тёмно-серого цвета. Вазообразные сосуды имеют отогнутый наружу венчик, узкое горло, раздутое тулово. Высота сосуда из кургана № 2 составляет 25 см, наибольший диаметр 17 см (рис. VIII, 1). Размеры сосуда из кургана № 5 соответственно 21 см и 16 см (рис. VIII, 4). Подобные сосуды, несомненно, являются подражанием широко известным кыргызским вазам, изготовленным на гончарном круге. Лепные имитации гончарных ваз бытовали в Минусинской котловине в течение всей второй половины I тыс. н.э. (с конца VI в., или с начала VII по X вв. н.э.). В могильниках типа чаа-тас они найдены в погребениях как по обряду трупосожжения, так и трупополо-

(34/35)

жения. [2] На среднем Енисее вазообразные сосуды обнаружены также и во многих древнетюркских могилах. [3]

Горшковидные сосуды имеют менее профилированное тулово и примерно равную высоту и диаметр. Размеры всех трёх сосудов практически совпадают: высота 16-17 см, наибольший диаметр 15 см (рис. VIII, 2, 3). Складывается впечатление, что они изготовлены рукой одного мастера. Сосуды этого типа появляются в Южной Сибири ещё в гунно-сарматское время, а во второй половине I тыс. н. э. в различных вариациях становятся ведущей формой глиняной посуды во всех археологических культурах.

К предметам конской упряжи относятся железные удила, стремена и роговые подпружные пряжки. Удила, найденные в кургане № 5, однокольчатые двусоставные, длина одного звена 8 см. Снабжены эсовидными стержневыми псалиями с выделенной петлёй-пластиной прямоугольной формы и округлым внешним краем. В одном звене удил вместе с псалием сохранилось зажатое дополнительное овальное кольцо (рис. IX, 9). Однокольчатые удила распространены на Саяно-Алтае с пазырыкского времени. Стержневые эсовидные псалии появляются в гунно-сарматскую эпоху. В раннем средневековье, с VII-VIII вв. такие псалии встречаются со скобами или петлями-пластинами и дополнительными кольцами. [4]

Стремена принадлежат к двум типам. В кургане № 5 найдены стремена округлой формы с выделенной прямоугольной пластиной с прорезью и широкой овальной подножкой, оформленной с нижней стороны нервюрой. Размеры этих экземпляров 13х21 см (рис. IX, 4, 5). В разграбленном кургане № 2 обнаружен фрагмент стремени с округлой петельчатой дужкой (рис. VIII, 5). Оба типа стремян были широко распространены в Саяно-Алтае в течение всей второй половины I тыс. н.э. [5]

Все роговые подпружные пряжки (3 экз.) имеют округлые головки и по две прорези: Т-образные в верхней части и прямоугольные в нижней части рамки. У двух экземпляров сохранились роговые язычки. Все три пряжки различаются размерами, пропорциями и формой дужки и щитка. Длина их 7-8 см, наибольшая ширина 4-5,5 см (рис. VIII, 8; IX, 2, 3). У двух из них нижняя часть рамки (щиток) имеет трапециевидную форму. Щиток отделён от округлой головки-дужки чётко выраженным перехватом с отверстием, в который вставлялся стержень для крепления язычка. У пряжки из кур-

(35/36)

гана № 2 головка овальная, вытянутая вдоль продольной оси, занимает две трети длины рамки (рис. VIII, 8). У пряжки из кургана № 5 размеры головки-дужки и щитка примерно одинаковы. Головка также имеет слегка овальную форму, но вытянутую вдоль поперечной оси рамки (рис. IX, 3). Ещё одна пряжка из этой же могилы отличается от двух предыдущих отсутствием чётко выраженного перехвата и плавным переходом от дужки к щитку (рис. IX, 2).

Подпружные роговые пряжки с вращающимся язычком появились в Южной Сибири в гунно-сарматскую эпоху, вероятно, уже во II-III вв. н.э. [6] Т-образная прорезь и округлая головка у таких пряжек, по мнению ряда исследователей, появляется в VIII-X вв. Для этого периода подобные пряжки характерны в первую очередь для памятников Тувы и Хакасии. [7]

Оружие в исследованных курганах представлено только тремя железными наконечниками стрел, найденными вместе с остатками берестяного колчана. Два из них, по классификации Ю.С. Худякова, относятся к группе трёхлопастных. Один удлинённо-ромбический, другой удлинённо-шестиугольный (рис. X, 2, 3). Третий наконечник сохранился хуже. Он относится к группе плоских и отличается треугольной формой пера и округлым остриём (рис. X, 4).

Первые два типа наконечников имеют многочисленные аналогии в различных археологических культурах Сибири и Центральной Азии, в том числе и в памятниках древних тюрок. Они использовались длительный период времени, с VI по X вв. н.э. Плоские наконечники начинают применяться с VIII в., но наибольшее распространение получают в начале II тыс. н.э. [8]

Из бытовых предметов в каждом погребении присутствовал железный нож, без которого в повседневной жизни не обходился ни один кочевник. Лучше всего сохранился нож из кургана № 5, хуже из кургана № 3. Третий нож в кургане № 2 обнаружен во фрагментах. Все они однотипны. Лезвие у них слегка выгнуто и составляет с черешком одну линию. На месте перехода черешка в обушок имеется небольшой выступ. Длина 10-16 см, наибольшая ширина около 2 см (рис. VIII, 6, 7; X, 1). Подобные ножи, по мнению Б.Б. Овчинниковой, бытуют с VI по IX вв. [9]

(36/37)

В кургане № 5 вместе с ножом на поясе погребённого найдены фрагменты железного, слегка выпуклого, круглого предмета, диаметром около 9 см. Возможно, это остатки кресала (рис. X, 9).

Все детали одежды и пояса из рассматриваемого предметного комплекса найдены в непотревоженном кургане № 5. К ним относятся пряжки, наконечники ремней, тройники, пластины-накладки, крюк. Все они железные, за исключением комбинированной миниатюрной пряжечки, у которой рамка бронзовая, а язычок железный (рис. X, 5). Отметим также, что часть этих предметов (пряжка со щитком, наконечник, тройники-распределители ремней, колчанный крюк) обнаружены рядом с остатками колчана среди костей скелета коня (рис. VII, предметы 11, 12, 15, 16). Принадлежность их к конской сбруе представляется маловероятной. Судя по материалам из древнетюркских погребений Горного Алтая и Тувы, они являются деталями крепления колчана и относятся ко второму («портупейному», «саадачному», «стрелковому») поясу. Мнение о наличии у тюрок таких поясов было высказано А.А. Гавриловой и аргументированно поддержано другими археологами. [10] По реконструкции, предложенной Г.В. Кубаревым, такие пояса состояли из пряжки, наконечника и трёх тройников-распределителей ремней. В некоторых случаях пряжка заменялась так называемым колчанным крюком. [11] Все элементы этого пояса присутствуют и в погребении, исследованном в кургане № 5 (рис. IX, 1, 6-8; X, 14). Единственное несоответствие с указанной реконструкцией состоит в том, что наряду с пряжкой под остатками колчана найден также и железный колчанный крюк (рис. X, 8).

В кургане № 5 найдено 4 пряжки. Две из них (округлой и овальной формы с подвижным вращающимся язычком) относятся к числу наиболее простых и универсальных типов, распространённых на степных просторах Евразии с конца I тыс. до н. э. до этнографической современности (рис. X, 6, 7). Комбинированная пряжка также имеет округлую форму рамки, но очень маленькие размеры (диаметр 7 мм) (рис. X, 5). Подобные миниатюрные пряжечки, которые встречаются чаще всего со щитком, появились уже в кудыргинское время и употреблялись до конца древнетюркской эпохи. [12] Четвёртая пряжка имеет округлую форму рамки, длинный, прямоугольный щиток с закругленным концом и подвижный язычок, закреплённый в вырезе щитка за основание рамки. Длина пряжки со

(37/38)

щитком 7 см (рис. IX, 1). Как считает Б.Б. Овчинникова, бронзовые пряжки этого типа появляются V-VI вв. н.э. После VII в. они продолжают существовать в несколько изменённом виде: у них удлиняется щиток, а основным материалом изготовления становится железо. [13]

Железные ременные наконечники (2 экз.) прямоугольной формы с округлым концом имеют размеры 2,5х3,5 см. Они различаются устройством и способом крепления к ремню. Наконечник, найденный на поясе погребённого, изготовлен из плоской железной пластины. Крепился к ремню с помощью трёх или четырёх стерженьков-заклёпок (рис. X, 13). Другой, обнаруженный с колчаном, также вырезан из одной пластины, но согнутой пополам. Ремень зажимался между двумя пластинами щитка (рис. X, 14). Оба типа наконечников появились ещё в предтюркское время и широко использовались от Кавказа до Сибири до конца I тыс. н.э. [14]

Гладкие поясные бляхи-оправы принадлежат к двум типам: прямоугольные и с округлым верхним краем. Крепились к ремню с помощью заклёпок. В нижней части имеют прямоугольные отверстия для подвесного ремешка. Размеры пластин 3x3 см. Сохранилось 4 сравнительно легко определимых экземпляра, остальные найдены во фрагментах (рис. X, 15-18). Гладкие поясные бляхи-оправы геометрических форм появляются у тюрок на катандинском этапе (в конце VII — начале VIII вв. н.э.) и бытуют до X в. [15] К деталям поясного набора относятся также овальная железная пластинка и фрагменты железной рамки (рис. X, 11, 12).

Железные распределители ремней представляют собой кольцо с тремя двойными пластинами, верхняя из которых имеет фигурную (расширенную у кольца и слегка зауженную к концу), а нижняя — подпрямоугольную форму. Необычны размеры найденных тройников; длина одного звена достигает 9 см, а длина двух звеньев и кольца 21 см (рис. IХ, 6-8). Тройники подобного типа, но меньших размеров были найдены в Туве. По мнению Ю.И. Трифонова, они также не имеют узких хронологических рамок и бытуют с VI по Х в. [16]

Сохранность крюка не очень хорошая, но, вероятно, он относится к типу крюков с ассиметрично-ромбической вертикальной пластиной (рис. X, 8). Подобные крюки также имеют аналогии в древнетюркских памятниках Саяно-Алтая. [17]

(38/39)

Подводя итог краткому типолого-хронологическому анализу предметного комплекса раскопанных курганов, можно сделать следующие выводы. Большинство категорий и типов сопроводительного инвентаря: вазообразные и горшковидные глиняные сосуды, стремена с выделенной пластиной и округлой петлёй-дужкой, трёхлопастные наконечники стрел, ножи, тройники с фигурными лопастями, округлые и овальные пряжки не имеют узких хронологических рамок бытования и встречаются на протяжении всей древнетюркской эпохи. Другие предметы: однокольчатые удила с петлями-пластинами и эсовидными псалиями, роговые подпружные пряжки с Т-образной прорезью и округлой головкой, плоские наконечники стрел — появляются у древних тюрок не ранее конца VII — начала VIII вв. и употребляются до X в. Важную роль в уточнении хронологии раскопанных курганов имеют материалы, происходящие из других древнетюркских погребений этого могильника. В кургане № 21 были найдены серебряные детали наборного пояса: наконечник ремня и бляха-оправа портальной формы с рельефным внешним краем. Оба предмета украшены прорезным растительным орнаментом, характерным для конца I тыс. н.э. [18] Учитывая все приведённые соображения, курганы № 2, 3, 5, также как и другие древнетюркские погребения могильника Маркелов Мыс I, следует датировать VIII-IX вв. н.э.

Исследованные на могильнике Маркелов Мыс I курганы позволяют реконструировать некоторые черты погребальной обрядности тюрок Минусинской котловины и выявить особенности, свойственные только среднеенисейским погребениям с конём. Прежде всего это касается таких её сторон, как выбор места погребения, планиграфия могильников, устройство погребальных сооружений, способ захоронения, набор предметов сопроводительного инвентаря.

Для захоронения своих сородичей древнетюркская родоплеменная группа, поселившаяся в междуречье Чулыма и Енисея, выбрала позднеташтыкское кладбище, находившееся у подошвы горы, которую местное русское население называет сейчас Маркелов Мыс. Вероятно, ко времени появления тюрок на этой территории таштыкское кладбище уже не функционировало. В центральных и южных районах Минусинской котловины тюрки часто хоронили своих умерших на крупных чаа-тасах (Перевозинском, Тепсейском, Койбальском и других). На данной территории могильники типа чаа-тас

(39/40)

неизвестны. Поэтому тюрки и выбрали могильник, хронологически близкий, а может быть даже и частично синхронный чаа-тасам южной части Минусинской котловины. Отметим в этой связи, что древнетюркские погребения исследованы и на других позднеташтыкских могильниках, где нет классических курганов чаа-тас (Маркелов Мыс II, Белый Яр II). [19]

Одной из отличительных особенностей планиграфии древнетюркских погребений могильника Маркелов Мыс I является их очень тесное расположение на сравнительно небольшой площади. Все исследованные курганы были устроены вокруг большого таштыкского склепа № 16. Они располагались отдельными группами, включавшими в себя от 3 до 10 курганов. Как правило, вокруг одного крупного кургана, содержащего мужское погребение с конём, группировались женские, детские могилы (например, к кургану № 12 примыкали могилы № 9-11, 14, 15, к кургану № 42 могилы № 44, 45, 50, 51). Курганы № 2, 3, 5 располагались в ряд, что можно рассматривать как вариант того же самого принципа размещения погребальных сооружений. Аналогичная цепочка древнетюркских курганов исследована на восточной окраине могильника (курганы № 76, 80, 82, 83) (рис. I, б). Возможно, курганы № 2, 3, 5 были первыми древнетюркскими объектами на этом кладбище.

Последовательность их сооружения представляется следующей. К тому времени, когда тюрки решили хоронить на могильнике своих умерших, на его западной окраине уже существовали выкладки № 4, 6, 8, содержащие погребения сожжённых человеческих костей на горизонте, и детская могила № 7. Возможно, что выкладок таштыкского времени (IV-VI вв. н. э.), первоначально, было больше, но часть из них была разобрана при сооружении древнетюркских курганов. В древнетюркское время (VIII-IX вв. н.э.) первым был сооружен курган № 2. Одновременно, или чуть позднее, с южной стороны к нему был пристроен курган № 3. Развалившиеся плиты надмогильного сооружения этого кургана перекрывали уже существовавшую здесь таштыкскую выкладку № 4. Несколько позднее рядом с курганом № 2, с северной стороны, был сооружён курган № 5.

Непосредственно для погребения вырывалась прямоугольная яма размерами 1,2-1,4х1,7-2,2х0,8 см, ориентированная длинной осью с ЗСЗ на ВЮВ. Во всех могилах дно в южной половине было глубже чем в северной на 15-25 см. В кургане № 5 был похоронен

(40/41)

мужчина пожилого возраста. В кургане № 2, судя по обряду погребения и сохранившимся костям, также был похоронен зрелый мужчина, а в кургане № 3 — подросток не старше 15-16 лет.

Умерших укладывали вдоль северной стенки, на возвышенной части, на спине, вытянуто. Головой ориентировали на северо-западный сектор горизонта. Северо-западная ориентировка представляется не случайной. На важную роль северного и западного секторов горизонта в древнетюркской погребальной практике указывал С.П. Нестеров. По его мнению, у тюркоязычных народов Саяно-Алтая с западом и севером ассоциировалась страна мёртвых. [20] В связи с этим необходимо отметить, что на полностью раскопанных древнетюркских могильниках Белый Яр II и Маркелов Мыс II господствует западная и северо-западная ориентировка погребённых. [21] Мужчин погребали в одежде, опоясанной наборным поясом, в состав которого входили пряжки, наконечники ремней, пластины-накладки, другие металлические детали. К поясу подвешивались ножи, сумочки и другие предметы.

Рядом с человеком, в пониженной части могильной ямы помещали снаряжённого, взнузданного коня. Он укладывался в характерной для древнетюркского погребального обряда позе, на брюхе с подогнутыми задними и передними ногами, головой также, как и человек, на СЗ. От сбруи коня сохранились различные железные и костяные предметы: удила с псалиями, стремена, роговые подпружные пряжки. На коня также укладывался второй пояс с колчаном или саадаком. В могиле с подростком в качестве верхового животного был помещён баран. Он уложен на боку и ориентирован головой на СЗ.

Покойные сопровождались обильной заупокойной пищей. В головах ставились глиняные сосуды, возможно, с молочной пищей и аракой. Мужские погребения сопровождались двумя сосудами грубой выделки, один из которых имитировал широко известные кыргызские вазы, другой имел обычную для средневековых памятников горшковидную форму. В могилу с подростком помещался один сосуд. На деревянных блюдах справа и слева от погребённого укладывали куски мяса жертвенных животных. В основном это были части туши 1-3 особей барана (задние части хребтов с курдюком, часть грудины, лопатка, передние и задние ноги) и мясо коровы (лопатки и части хребтов с ребром и одним-двумя позвонками).

(41/42)

Возможно, что часть кусков мяса находилась в сумочках, притороченных к седлу.

После окончания всех обрядов, связанных с помещением покойного в могилу, трупы человека и коня частично присыпались материковым выкидом из могильной ямы. Затем в могиле разводился костёр. Он горел достаточно долго. В результате кости коня и человека, находившиеся непосредственно под костром, сгорали почти полностью, а другие, расположенные дальше, оказывались сильно обугленными. Наиболее полно эта особенность обряда прослежена в непотревоженном кургане № 5. Следы костра и обожжённые кости фиксировались и в кургане № 2, а также в других древнетюркских погребениях этого могильника. [22]

На последнем этапе похорон могильная яма засыпалась до верха грунтом, вынутым при её рытье. Вокруг могилы сооружалась каменная кладка-крепида подпрямоугольной формы из крупных песчаниковых плит. В каждом кургане в устройстве такой кладки наблюдались некоторые различия. В кургане № 5 она была сложена из крупных каменных блоков, в кургане № 2 — из сравнительно тонких плит в 5-6 слоёв. В кургане № 3 в кладке насчитывалось не более 3-4 слоёв плит, но сами плиты были толще. Вся площадь внутри кладки заполнялась плитами меньших размеров. В результате надмогильное сооружение в законченном виде имело форму подпрямоугольной каменной платформы с аккуратно выровненной внешней стенкой, высотой около 0,5-0,6 м.

Ещё одной особенностью древнетюркских погребений, исследованных на могильнике Маркелов Мыс I, является наличие у стенок надмогильных сооружений сопутствующих захоронений по обряду трупосожжения на стороне, которые традиционно относят к енисейским кыргызам. Подобное захоронение кальцинированных человеческих костей, помещённых, вероятно, в каком-то мешочке в неглубокой ямке, было обнаружено у южной стенки кургана № 3. Оно было совершено одновременно или чуть позже основного захоронения подростка и имеет, скорее всего, подчинённый характер. Такие захоронения были исследованы и рядом с другими древнетюркскими курганами этого могильника. [23]

Отмеченные особенности погребального обряда древнетюркских курганов могильника Маркелов Мыс I не являются случайными. В том или ином виде они прослеживаются и на других памятниках

(42/43)

Минусинской котловины, где были исследованы древнетюркские погребения (Усть-Тесь, Кривинское, Тепсей III и другие). Наиболее полные аналогии погребальный обряд, изученный на этом памятнике, находит в материалах монографически раскопанных древнетюркских могильников Белый Яр II и Маркелов Мыс II. [24]

Примечания   ^

[1] Тетерин Ю.В. Новый памятник древнетюркской эпохи на Среднем Енисее // Проблемы археологии, истории, краеведения и этнографии Приенисейского края. Т. II. Красноярск, 1992. С. 24-26; Митько О.А., Тетерин Ю.В. О культурно-дифференцирующих признаках древнетюркских погребений на Среднем Енисее // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 1998. Т. 1. С. 396-404; Тетерин Ю.В. Погребение знатного тюрка на Среднем Енисее // Памятники культуры древних тюрок в Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1999. С. 113-129.

[2] Кызласов Л.Р., Мартынов С.В. Из истории производства посуды в Южной Сибири в VI-IХ вв. н.э. // Восточный Туркестан и Средняя Азия в системе культур древнего и средневекового Востока. М., 1986. С. 183-211.

[3] Митько О.А., Журавлёва А.Д. Древнетюркская керамика Среднего Енисея // Кузнецкая старина. Вып. 4. Новокузнецк, 1999. С. 87-90; Поселянин А.И., Киргинеков Э.Н., Тараканов В.В. Исследование средневекового могильника Белый Яр II // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Новосибирск, 1999. Вып. II. С. 97.

[4] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.-Л., 1965. С. 80-83; Грач А.Д., Савинов Д.Г., Длужневская Г.В. Енисейские кыргызы в центре Тувы. М., 1987. С. 33-34.

[5] Могильников В.А. Тюрки // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 37; Савинов Д.Г. Народы Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984. Табл. III. Рис. 15-16. Табл. IV. Рис. 18, 22. Табл. V. Рис. 16, 17.

[6] Мамадаков Ю.Т. О памятниках первой половины I тыс. н.э. в Горном Алтае // Археологические исследования на Алтае. Барнаул, 1987. С. 201-202; Тетерин Ю.В. Поясные наборы гунно-сарматской эпохи Горного Алтая // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. Барнаул, 1995. С. 134.

[7] Гаврилова А.А. Могилы поздних кочевников у г. Суханихи на Енисее // Советская археология. 1964. № 2. С. 169; Овчинникова Б.Б. Тюркские древности Саяно-Алтая в VI-X веках. Свердловск, 1990. С. 115.

[8] Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969. С. 98; Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Цен-
(43/44)
тральной Азии. Новосибирск, 1986. С. 148-150; Овчинникова Б.Б. Тюркские древности... С. 73-74.

[9] Овчинникова Б.Б. Тюркские древности... С. 55-56.

[10] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ... С. 39; Трифонов Ю.И. О берестяных колчанах Саяно-Алтая VI-X вв. в связи с их новыми находками в Туве // Военное дело древнего населения Северной Азии. Новосибирск, 1987. С. 193; Кубарев Г.В. К вопросу о саадачном или «стрелковом» поясе у древних тюрок Алтая // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 1998. Вып. № 3. С. 190-197.

[11] Кубарев Г.В. К вопросу о саадачном или «стрелковом» поясе... Рис. 2.

[12] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ... С. 39; Могильников В.А. Тюрки... С. 38.

[13] Овчинникова Б.Б. Тюркские древности... С. 25-28.

[14] Овчинникова Б.Б. Тюркские древности... С. 34-35; Тетерин Ю.В. Поясные наборы гунно-сарматской эпохи... С. 134-135.

[15] Савинов Д.Г. Народы [Южной] Сибири... С. 61.

[16] Трифонов Ю.И. О берестяных колчанах Саяно-Алтая... Рис. 2, 11, 12, 16, 17.

[17] Там же. С. 193.

[18] Тетерин Ю.В. Погребение знатного тюрка... Рис. 6, 1, 2.

[19] Митько О.А. Древнетюркские погребения могильника Маркелов Мыс II // Проблемы археологии, истории, краеведения и этнографии Красноярского края. Красноярск, 1992. Т. II. С. 46; Поселянин А.И. и др. Исследование средневекового могильника Белый Яр II... С. 88.

[20] Нестеров С.П. Конь в культах тюркоязычных племён Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск, 1990. С. 72.

[21] Поселянин А.И. и др. Исследование средневекового могильника Белый Яр II... С. 96; Митько О.А., Тетерин Ю.В. О культурно-дифференцирующих признаках... С. 401.

[22] Тетерин Ю.В. Погребение знатного тюрка... С. 116.

[23] Там же. С. 117.

[24] Поселянин А.И. и др. Исследование средневекового могильника Белый Яр II... С. 88-116; Митько О.А. Древнетюркские погребения... С. 46-48.

[ Иллюстрации ]   ^

наверх