А.П. Манцевич
Курган Солоха.
// Л.: «Искусство». 1987. 144 с.
Полный скан с OCR: .pdf, 7,84 Мб (найдено в сети)
Оглавление
Пояснение к каталогу. — 28
Каталог
Находки 1912 года. — 30
Находки 1913 года. — 46
Приложение.
Сопоставление данных об инвентаре погребения, раскопанного в 1912 г. — 126
Сопоставление данных об инвентаре погребения, раскопанного в 1913 г. — 128
Каталог утраченных находок
Находки 1912 года. — 134
Находки 1913 года. — 135
[ Предисловие. ] ^
Анастасия Петровна Манцевич (1899-1982), кандидат исторических наук, была крупным специалистом в области древней истории Северного Причерноморья, блестящим знатоком скифской, фракийской и античной культуры. Её перу принадлежит около 70 работ, напечатанных в разных советских и зарубежных изданиях. Основным направлением научной деятельности А.П. Манцевич был всесторонний анализ отдельных категорий изделий скифской культуры, всемирно известных шедевров эллино-скифской торевтики, хранящихся в Эрмитаже. А.П. Манцевич были присущи прекрасное владение материалом, широкая эрудиция, знание и понимание древних вещей. Исключительное значение в её научных исследованиях имели проблемы фрако-скифских связей, взаимовлияние варварской и греческой культур. Она неоднократно представляла советскую скифологию на международных симпозиумах: в Болгарии (1962, 1976), Югославии (1971), Румынии (1976), где её доклады неизменно привлекали большое внимание учёных.
Особое место в творчестве А.П. Манцевич занимал курган Солоха. Первая работа, посвящённая датировке этого скифского памятника, была опубликована ею в 1945 г. И затем на протяжении почти сорока лет А.П. Манцевич постоянно обращалась к различным материалам кургана, прежде всего уделяя внимание уникальным изделиям древних мастеров: золотому гребню, гориту, парадному мечу и др.
Вся научная жизнь А.П. Манцевич была связана с Эрмитажем.
Она пришла в Эрмитаж в 1924 г. после окончания Ленинградского государственного университета. Свою работу в му-
(3/4)
зее она начала научным сотрудником скифской секции Эллино-скифского отделения, а в 1931 г. — в год организации Отдела истории первобытной культуры — возглавила её. В годы Великой Отечественной войны Анастасия Петровна Манцевич участвовала в эвакуации коллекций Эрмитажа, в 1941-1942 гг. находилась в блокадном Ленинграде. В послевоенные годы А.П. Манцевич постоянно занималась научной обработкой разнообразного скифского материала.
С 1942 по 1944 г. работала в госпиталях Ленинградского фронта и города Петропавловска. В послевоенные годы А.П. Манцевич продолжала свою плодотворную работу по изучению скифских древностей, хранящихся в Эрмитаже и добытых новыми раскопками скифских курганов в Северном Причерноморье. Она всегда была в курсе новых археологических открытий, мгновенно откликалась на них и предлагала свои оценки.
Долгие годы А.П. Манцевич являлась членом Общества дружбы СССР — Болгария.
А.П. Манцевич всегда широко делилась своими знаниями и опытом как со специалистами, так и с начинающими молодыми учёными.
Книга «Курган Солоха» подводит итог многолетней деятельности А.П. Манцевич по исследованию курганов скифской знати.
Б.Б. Пиотровский, Г.И. Смирнова
Заключение. ^
Особенностью центрального погребения Солохи является его двухкамерность, тогда как боковое погребение имеет тип катакомбы с дромосом. Форма погребальных сооружений степной полосы Северного Причерноморья часто оказывается случайной потому, что земляной склеп плохо сохраняется, очертания его не всегда правильно улавливаются исследователем. Более яркие примеры в этом смысле дают погребения Неаполя Скифского, открытые П.Н. Шульцем, и склепы с территории Боспорского царства, где природные скалы или специальные сооружения из штучного камня не только сохранили форму погребальных склепов, но и роспись на их стенах.
Советской науке принадлежит заслуга выяснения на новом огромном археологическом материале конкретных этнических и хозяйственных объединений племенного состава Скифии, но в этой области ещё предстоит сделать многое.
Если же на востоке можно говорить об ираноязычном составе населения Скифии на примере осетин, то на западе земледельческие группы с их топонимикой указывают на несомненные славянские корни в языке (напр., Пората-Прут). То же самое можно предполагать и в отношении тавров, хотя вопрос о них не изучен в должной мере.
Значение кургана Солоха для изучения культуры Скифии чрезвычайно велико, тем более что он теснейшим образом связан с синхронными памятниками Киевщины и Полтавщины. Связи, как показал анализ материала, доходят до Олинфа и островов Эгейского моря, не говоря уже о Западном Причерноморье.
Инвентарь погребений кургана Солоха дает пёструю картину. Он распадается на две группы:
1. Предметы античного характера, формы и стиля: 12 амфор, чернолаковый килик, кнемиды, шлем, таз и сито, гребень, фиала, шейный обруч, бляшки, горит, тележка.
При том что они обычно изготовлены из драгоценных металлов, им присущи или характерная форма (напр., ритон, шаровидные сосуды или сосуд со сценами охоты), или специфическая функция (напр., бляшки, горит, обруч, шейный убор-сетка, тележка), или необычный сюжет (охота на львов, «братание», сцены битвы персонажей в негреческих костюмах на горите). Они исполнены с различной степенью мастерства, в зависимости от того, являются ли массовыми или уникальными.
Наличие таких сюжетов, как сфинкс, грифон, лотосы, пальметки, объясняется близостью и контактом с античным миром, однако они не дают права считать сами вещи греческими изделиями; место их производства, вероятно, локализуется в районе северного побережья Эгейского моря.
2. Самая большая группа памятников — предметы «варварской» продукции, главным образом золотые украшения: браслеты, игла, деревян-
(122/123)
ные сосуды (загадочно отсутствие в нетронутом боковом погребении перстней и «точильного» камня) и предметы вооружения: панцирь, пояс, мечи, стрелы, щит (кроме шлема, кнемид и горита), а также бронзовые котлы, ковши (бронзовый и деревянный), ножи и предметы конского снаряжения, за исключением серебряных нащёчников и налобников, о западночерноморском происхождении которых писал Д. Верчу [118, с. 211].
Если среди предметов импорта бронзовый таз, сито и кнемиды являются типичными для античного искусства и культуры и лишены каких-либо локальных особенностей, то другие предметы импорта позволяют приурочить их к более или менее определённому пункту производства: амфоры первого типа связываются с Халкидикой (Тероной или Мендой), второго типа — с Олинфом. Чернолаковый килик связан также с мастерской Олинфа. * Шлем, хотя и подвергся коренным изменениям последним владельцем, всё же сохранил следы античного шлема.
Предметы звериного стиля, найденные в кургане Солоха, не стоят особняком в ряду аналогичных по времени и месту произведений искусства, но вместе с тем они вносят вклад в эту сокровищницу своими оригинальными формами, сюжетами, например рукоять и ножны меча, бляшки с изображением лося, конские уборы в виде рыб, наконец, деревянные сосуды с изображением рыб, головы хищника и птиц.
Все эти предметы представляют богатый материал для характеристики искусства резьбы по дереву, где наиболее ярко проявлялось творчество мастеров звериного стиля и где можно найти ряд вариантов каждого сюжета, будь то голова птицы, льва или оленя или целая фигура оленя, льва, рыбы, птицы. Они показывают жизнь и силу этого искусства ещё в конце V в., оригинальность его стиля и техники.
Анализ предметов инвентаря кургана Солоха вскрыл взаимоотношения кочевников Северного Причерноморья с окружающим его миром. В этом плане большое значение имеют находки звериного стиля из могильника Частые курганы под Воронежем как промежуточное звено в цепи между Трансильванией, Приднепровьем и Ананьинской культурой.
На материале кургана Солоха выявляются многообразные связи верхушки общества Северного Причерноморья в скифскую эпоху с югом, что подтверждают новые открытия на Украине.
Изучение кургана Солоха показало, насколько велик и плодотворен оказался вклад «варварства» в античную культуру, того «варварства», которое впоследствии опрокинуло античный мир.
* От редакции. Крупнейшие специалисты по античной керамической таре опровергли точку зрения А.П. Манцевич на локализацию центров производства амфор Солохи (см., напр.: Брашинский И.В. Греческий керамический импорт на Нижнем Дону. Л., 1980, с. 26-28). Также нет никаких оснований связывать чернолаковый килик из впускного погребения с мастерской Олинфа. Местом его изготовления, по мнению большинства специалистов, была Аттика.
(123/124)
Послесловие редакции. ^
Анастасия Петровна Манцевич (1899-1982) не успела завершить работу над рукописью своей книги «Солоха». Подготавливая к публикации этот замечательный памятник, она постоянно вносила дополнения и изменения в уже отработанные разделы монографии. Этим объясняется некоторая стилистическая и композиционная неровность текста, которую по удалось полностью преодолеть и при редакционной подготовке книги.
Научные интересы А.П. Манцевич были чрезвычайно широки (см., напр., [44-58]). Помимо исследования материалов самого дорогого ей скифского кургана Солоха, ее всегда особо интересовали и были близки своей сложностью и дискуссионностыо проблемы скифо-греческих и скифо-фракийских отношений, взаимопроникновения элементов варварского и эллинского искусства. Специалистам-скифологам хорошо известна настойчивость, а иногда даже пристрастность, с которыми А.П. Манцевич выявляла элементы фракийской культуры в скифских памятниках Северного Причерноморья. Многие из её «фракийских» атрибуций не представляются скифологам вполне убедительными, хотя А.П. Манцевич была одним из лучших знатоков скифских вещей. Но А.П. Манцевич оказалась, несомненно, права в одном: взаимовлияние скифского и фракийского мира было значительно более глубоким, чем это обычно представлялось. Находки большого числа фракийских изделий в скифских памятниках, сделанные в последние годы украинскими археологами, подтверждают основную научную идею А.П. Манцевич.
Особое внимание, которое А.П. Манцевич уделяла памятникам Фракии и севера Балканского полуострова, отразилось и на содержании рукописи «Солоха». Почти в каждой каталожной статье в разделе «место изготовления» автором было указано «Фракия» или «север Балканского полуострова». Поскольку же аргументированы эти положения были не всегда в достаточной мере убедительно, при подготовке к печати эта рубрика была полностью изъята из каталожных описаний. Значительно сокращены также «Введение» и заключительные разделы монографии за счет явно нарушающих композицию книги экскурсов в историю Македонии и Фракии. Это касается и содержания некоторых статей каталога. В главы о работах 1912 и 1913 гг. были перенесены из каталога сведения о конских могилах. В целом же структура каталога сохранена в неизменном виде.
Любое исследование памятников такого класса, как скифский «царский» курган, обязательно должно ответить на вопросы: когда и кто был погребён под насыпью кургана. Солоху А.П. Манцевич считала «усыпальницей скифской знатной семьи», не останавливаясь специально и подробно на определении социального статуса погребённых. Но её предположение о существовании родственных отношений между погребенными подтверждается и новейшими исследованиями скифских погребальных памятников.
Менее ясна позиция А.П. Манцевич в отношении пола погребённого или погребённых в первичной Могиле Солохи. В описании золотой иглы из этой могилы (кат. 6) она высказала предположение о возможном захоронении в ней женщины. В разделе же о соотношении центральной и боковой могил А.П. Манцевич предположила, что
(124/125)
погребены были в них либо братья, либо отец и сын, то есть мужчины. Комбинируя эти два вывода, можно высказать мысль о том, что А.П. Манцевич считала вероятным совершение парного захоронения в центральной могиле. И то, что в первичной могиле был погребен мужчина или мужчина совместно с женщиной, подтверждают данные В.А. Рябовой и E.E. Фиалко [92; 104], согласно которым деревянные сосуды с золотыми аппликациями (как и найденный в могиле Солохи — кат. 5) не встречаются в женских погребениях.
Признавая практическую одновременность двух солохских могил, А.П. Манцевич отнесла их сооружение к рубежу V-IV вв. до н.э. Представляется, что это — несколько зауженная дата для обоих комплексов, что, кстати, следует и из датировок ряда находок, предложенных самой А.П. Манцевич. Наиболее близкий по времени к Солохе памятник, вероятно, — Бердянский курган [106]. Сходство обнаруживается как в характере конструкции погребальных сооружений (для центральной могилы Солохи), так и в вещевом инвентаре. Дата Бердянского кургана не может быть пока установлена точно; ясен лишь его «широкий» диапазон — первая половина IV в. до н.э. Дополнительным основанием для некоторого омоложения Солохи служит близость обоих погребений к Чмырёвой Могиле, что было специально отмечено и А.П. Манцевич. Чмырёва Могила, в свою очередь, чрезвычайно тесно связана с такими памятниками, как Цимбалка и Толстая Могила, относящимися ко времени не ранее середины IV в. до н.э. Дату в пределах первой половины IV в. до н.э. (во всяком случае, для впускного погребения) подтверждает и находка чернолакового килика (кат. 67), попавшего в Скифию не ранее первой четверти IV в. до н.э.
В заключение нужно сказать, что, несмотря на спорность некоторых положений и выводов А.П. Манцевич, что само по себе вполне естественно, полная публикация комплекса кургана Солоха, наконец, позволит всем специалистам должным образом и в полной мере оценить этот памятник.
|