|
А.П. МанцевичРис. 2. План и разрез кургана Солоха: I — граница первоначальной насыпи кургана; II — граница насыпи кургана.(Открыть Рис. 2 в новом окне) |
Рис. 3. Общий вид кургана Солоха.(Открыть Рис. 3 в новом окне) |
том 1912 г. В картотеке А.А. Спицына никаких материалов по этому году нет; таким образом, следует руководствоваться исключительно данными печатного отчёта, очень скудно иллюстрированного чертежами и отчётами Б.В. Фармаковского и С.А. Половцовой.
Из упомянутых материалов следует, что курган имел высоту 18,10 м, а по А.А. Спицыну — В.В. Саханёву — 19,10 м. Слой чернозёма, разрезанный по горизонтали слоем жёлтой материковой глины, указывает на двукратное использование кургана, причём первоначальный курган был высотой, по Н.И. Веселовскому, 15 м; по А.А. Спицыну — 14,91 м (наброски в картотеке А.А. Спицына, листы 1-3).
Курган имел, согласно данным Н.И. Веселовского, «острую» (остроконечную) или, по определению С.А. Половцовой, коническую форму, причём вершина его была несколько сглажена для установки тригонометрического знака (рис. 2). Таким образом, насыпь не сохранилась в неприкосновенности: кроме срезанной верхушки, «повреждена у кургана северная пола ямами и западинами, которые, как оказалось по исследовании, произошли от грабительских ходов, проделанных древними хищниками для ограбления гробницы» [76, с. 40, 41]. Эти грабительские мины вели в северную камеру центрального погребения.
Курган раскапывался «с юга глухой траншеей, имевшей ширину вверху насыпи 16 м, по материку — 11,7 м»; согласно A.A. Спицыну, её ширина была 7 саж., длина 49 м.
Под слоем чернозёма в 3 м толщины «в верхней части кургана обнаружена куполообразная насыпь в виде слоя толщиной от 0,75 м до 0,265 м (по Спицыну, до 0,27 м. — A.M.), состоявшего из светло-жёлтой материковой земли, резко выделяющейся на чернозёмном фоне насыпи. Насыпь эта шла сплошь по всему кургану и не была перерезана раскопом сверху» [76, с. 41], (рис. 6). В отчёте 1913 г. Н.И. Веселовский даёт характеристику грунта насыпи кургана: «Выкидная земля, резко отделяющаяся от верхнего чёрного материка, из которого обыкновенно возводится насыпь, служит показателем и руководством для отыскания места курганных гробниц, потому что становится ясным, откуда и в каком направлении рабочие выкидывали землю; по величине выкидной земли можно судить о размерах сооружения; о глубине его по цвету и составу лёсса; видно, с какой стороны шла похоронная процессия для погребения покойника: там поверхность материка не будет завалена лёссом. Так все это и было у центральной могилы, которая с трёх сторон (южной, восточной и северной) была окружена как бы валом из лёсса...» [162, с. 150]. Далее он даёт следующую характеристику грунта материка: «В данной местности на глубине аршина от поверхности материка уже обнаруживается лёсс кирпичного цвета, затем он делается светлее, переходит в палевый цвет и содержит мелкие камешки алебастра или извести; на глубине 3-4 саж. лёсс делается чище и ещё светлее. При выкидывании из гробницы земли на поверхность материка она ложится в обратном порядке» [77, с. 104, примеч. 2].
Н.И. Веселовский дважды указывает в отчёте на наличие ничем не потревоженной амфоры для вина, стоявшей на материке вертикально впереди жёлтой насыпи в первоначальной траншее в самом начале её на расстоянии 40 м от центральной могилы [162, л. 151, 152].
У А.А. Спицына — В.В. Саханёва имеются и дополнительные данные к характеристике насыпи кургана: 8,5 саж. в высоту, дно траншеи 7 саж. ширины. Диаметр кургана 31 и 30 саж. «Весь курган имеет прослойку бе-
Рис. 4. План и разрез центральной катакомбы:
I — грабительский ход;
II — сырцовая перемычка;
1 — котёл; 2 — амфоры; 3 — тележка; 4 — табурет; 5 — чаша; 6 — амфора; 7 — килик.
(Открыть Рис. 4 в новом окне)
лой материковой земли до 6 вершков толщиною, сверх же насыпь чернозема ещё 1,5 саж. Таким образом, первоначальный курган имел в вышину всего 7 саж.» [163].
При прокладке траншеи в 1912 г. «под вершиною кургана в северной части обнаружилось погребальное сооружение, устроенное в материке, для чего первоначально была вырыта четырёхугольная яма и затем после углубления на 1,50 м устроены два помещения в виде подбойных могил, обращённых отверстиями одно к другому; одно (северное. — A.M.) помещение было устроено для покойника и вещей, другое (южное. — A.M.) исключительно для погребальных предметов крупных размеров» [76, с. 41, 42], (рис. 4). Судя по расположению материковой земли, выкинутой из склепа, похоронная процессия подошла к склепу с запада, потому что с этой стороны на материке не было выкидной земли и путь был свободен.
О точном местоположении этого погребального сооружения, размерах колодца данные отсутствуют. Судя по рисунку, ширина его по оси С-Ю 2,65 м. Глубина колодца 1,5 м оговаривается Н.И. Веселовским как неточная, «потому что края земли по обрезу осыпались и в древнее время и при новом раскопе» [161, л. 10]. И действительно, на рисунке до верхнего уровня южной камеры — 1,30 м, до верхнего уровня северной — 1,10 м, до верхнего уровня перемычки — 2,85 м.
Этот колодец, ориентированный, по-видимому, по сторонам света, согласно отчёту и чертежам, имел два подбойных помещения: северное (погребальная камера) и южное (кладовая). Длина гробницы 5,51 м, ширина 4,86 м, глубина «от материка спереди 5,66 м к задней стенке, т.е. на север, пол... понижался на 0,35 м. У южной стенки её канавка шириной 0,10 м, глуб. 0,18 м».
Кладовая имела 7,45 м длины, 3,96 м ширины вместе с уступом с северной стороны; глубина 5,17 м. Уступы имели ширину 0,50 м, высоту 1,06 м. Оба помещения были разделены перемычкой высотой 2,43 м, шириной 1,93 м, верхний уровень которой являлся одновременно и дном колодца.
В отчёте не указано, от дна какой камеры отсчитана высота перемычки, но, вероятно, измерение велось от уровня пола южной камеры, так как в северной высота этой перемычки около 2,60 м.
«На запад от перемычки (расстояние не указано. — A.M.) оказалось лошадиное погребение, вырытое в материке... Были погребены две лошади, каждая в особом помещении, отделявшемся от соседнего перемычкой из сырцового кирпича толщиной в 0,30 м».
«Гробница оказалась ограбленной в древнее время посредством подземной мины, шедшей с северной полы кургана (почему эта пола имела следы повреждений) вниз и проникшей в гробницу в С-В углу её. При расследовании мины обнаружилось, что поблизости были и другие мины, проложенные с тою же целью ограбления». Далее Н.И. Веселовский сообщает об обвале, засыпавшем гробницу, но «к счастью, там работы к тому времени уже были закончены» [76, с. 42].
У Н.И. Веселовского отсутствует указание на наличие человеческих скелетов или их остатков в обоих помещениях; между тем, по словам С.А. Половцовой, остатки человеческого скелета в виде нескольких разбросанных костей были найдены в ограбленной северной камере. В южной камере также могли находиться человеческие кости, хотя С.А. Половцова о них не упоминает. Б.В. Фармаковский считает, что в ограбленной северной камере было захоронение одного человека.
Упомянутые Н.И. Веселовским три амфоры из южной камеры своевременно в Эрмитаж не поступили, и обнаружить их не удалось ни в Херсонском музее, куда были переданы амфоры, найденные в 1913 г., ни в Эрмитаже среди позднейших поступлений. Известно, что отверстия их были замазаны гипсом, что на них были нанесены красной краской украшения в виде поясков, а на горлышках пометки или нумерация [161, л. 11; 76, с. 43]. О форме судить трудно, так как на фото видны только части горлышек, а размеры их Н.И. Веселовский определяет как «небольшие», тогда как А.А. Бобринский, наоборот, считает их «большими». Округлый венчик амфор, знаки красной краской на горлах и указание Б.В. Фармаковского, что эти амфоры были из красной глины, позволяют заключить, что это, по-видимому, амфоры II типа, подобные найденным в Солохе в 1913 г.
При сопоставлении данных Н.И. Веселовского с описаниями А.А. Бобринского, С.А. Половцовой и Б.В. Фармаковского видно, что разногласий между ними почти нет. Данные А.А. Бобринского чрезвычайно суммарны. При учёте расхождений нужно иметь в виду, что ближе всего по времени к моменту раскопок находятся отчёты А.А. Бобринского, С.А. Половцовой и Б.В. Фармаковского. Исходя из этого, следует отдавать предпочтение данным Б.В. Фармаковского и С.А. Половцовой.
Инвентарь северной камеры — золотые бляшки от парадного платья, игла, остродонная амфора с бронзовым черпаком, серебряный килик, стре-
лы, упоминаемые С.А. Половцовой и Б.В. Фармаковским, — не вызывает разногласий. Отсутствие сведений о бычьих костях у С.А. Половцовой можно объяснить случайным упущением, а упоминание Б.В. Фармаковским стеклянного браслета, вероятно, является ошибкой.
У Н.И. Веселовского говорится о золотых пластинках и плетёнке от деревянной чаши. Отсутствие сведений о чаше у Б.В. Фармаковского и С.А. Половцовой доказывает, что данные, которые они использовали в статьях 1913 г., Н.И. Веселовский сообщил им по памяти, забыв упомянуть о чаше.
Относительно колчана следует, вероятно, доверять указанию Б.В. Фармаковского на то, что он частично сохранился, вопреки замечанию Н.И. Веселовского, что от него не осталось следов (как увидим ниже, у Н.И. Веселовского это определение становится формулой и при описании некоторых других вещей).
В отношении инвентаря южной камеры имеются незначительные расхождения, при этом ввиду суммарности данных А.А. Бобринского и неполноты данных С.А. Половцовой следует основываться на сведениях Б.В. Фармаковского. В тексте и на чертеже Н.И. Веселовского указано, что инвентарь размещен вдоль южной стены. Б.В. Фармаковский, говоря, что вещи располагались вдоль северной стены, ошибался, так как с севера была перемычка; очевидно, он имел в виду южную стену.
Сведения о бронзовом котле, деревянном ковше, трёх замазанных гипсом амфорах, предмете в виде «жаровни», деревянном табурете и медном позолоченном сосуде не противоречивы. Правда, Н.И. Веселовский сообщает, что в котле, кроме бараньих, были ещё и бычьи кости, а С.А. Половцова — что в нём были только следы костей ягнёнка. Очевидно, следует считать, согласно А.А. Бобринскому и Б.В. Фармаковскому, что в котле были кости барана (может быть, целого); до настоящего времени они не сохранились.
Возможно, железный стержень, упоминаемый только Н.И. Веселовским, был обнаружен позднее, при просмотре костей животных, и не попал в более ранние отчёты А.А. Бобринского, С.А. Половцовой и Б.В. Фармаковского. Ценным является указание С.А. Половцовой на наличие железных скреп от деревянного табурета, которые имеются среди солохского инвентаря. А.А. Бобринский и Н.И. Веселовский указывают на наличие медного позолоченного сосуда «в виде горшка», а у С.А. Половцовой в её списке фигурируют два предмета: «красивая чашка из позолоченной бронзы» и «серебряная позолоченная чаша, напоминающая своей формой так называемые мегарские чашки» [83, с. 3].
Таким образом, инвентарь погребения 1912 г. можно реконструировать в следующем виде:
Северная камера (погребальная).
Без указания на местоположение:
1. Золотые бляшки от парадного платья в виде крестообразных фигур, человеческих голов, сфинксов, орлов.
2. Четыре золотые пластинки и плетенки от деревянной чаши.
3. Золотая игла.
В центре камеры:
4. Остродонная амфора.
5. Бронзовый черпак с головой лебедя па длинной ручке.
6. Серебряный плоский килик с надписью.
В западной части камеры:
7. Пачка бронзовых трёхгранных наконечников стрел.
8. Следы колчана.
9. Бычьи кости.
Южная камера (кладовая).
В юго-западном углу:
1. Бронзовый котёл на массивной ножке.
В нём:
2. Кости барана.
3. Деревянный ковш.
4. Железный заострённый стержень.
Далее вдоль стенки на восток:
5. Три амфоры с замазанными гипсом отверстиями. Сосуды украшены поясками, нанесенными красной краской.
6. Бронзовый предмет в виде жаровни на колёсиках.
7. Деревянный «табурет» с железными скрепами.
8. Бронзовый позолоченный сосуд, подобный по форме мегарской чаше.
Присутствие золотой иголки позволило Н.И. Веселовскому высказать предположение, что в исследованной гробнице была погребена женщина, по всей вероятности, жена царя. Нахождение при ней бронзовых наконечников стрел не противоречит такому предположению, так как в скифскую эпоху женщины отличались искусством в стрельбе из лука, что в своё время было отмечено многими писателями античной эпохи. Присутствие иглы, правда, не является достаточно убедительным аргументом в пользу предположения Н.И. Веселовского, тем более, что погребальная обстановка Солохи очень пострадала. Ничтожные остатки её говорят о богатых нашивках на платье или пологе, о серебряных и украшенных золотом деревянных сосудах, запасах питья (вино в амфоре), пищи (часть быка), вооружении (стрелы). Все эти предметы характерны для мужского погребального инвентаря. Следы скелета сохранились лишь в виде «нескольких разбросанных костей», о которых говорится только у С.А. Половцовой [145, с. 167].
В отличие от погребения в Солохе, в женском погребении северо-западной камеры Чертомлыкского кургана наряду с бронзовыми наконечниками стрел были найдены в качестве обычного женского инвентаря типичные предметы: подвески серёг — сфинксы, головные уборы, зеркало, костяной ларец, веретено.
В не тронутом кладоискателями кургане №35 между сёлами Бобрицей и Студенцом близ г. Канева [94, с. 112-115] возле одного из женских скелетов справа лежал деревянный обшитый кожей колчан с 21 бронзовым наконечником стрелы. В погребении с конём, где скелет человека был разрушен, присутствие копья и ножа позволяет определить погребение как мужское, хотя в нём были найдены и бронзовая игла, и мелкие желтые бусы.
Комплекс находок южного помещения при полном отсутствии драгоценных вещей подтверждает его назначение как кладовой.
Примерно в 2-х метрах к западу от погребения находилась конская могила прямоугольной формы. Длина её с запада на восток 2,12 м, ширина
1,88 м, глубина 1,52 м. Могила, перекрытая деревянными жердями, была разделена на два узких помещения перемычкой из сырцового кирпича толщиной 0,30 м в направлении с востока на запад. В каждом помещении (северное имело в ширину 0,82 м, южное — 0,76 м) лежал конь с поджатыми ногами спиной к северу, головой на восток. Дно было выложено сырцовым кирпичом.
Могила оказалась нетронутой, как и камера-кладовая. Оба коня имели почти одинаковые уздечки. У каждого вдоль черепа лежала длинная «золотая пластина, изображавшая распластанную рыбу, на которой оттиснуты небольшие рыбки и орлы». На висках лошадей были укреплены на уздечке золотые пластины, «изображавшие птичьи перья с завитком в виде птичьей головы. Эти золотые пластины составляли обивку деревянных резных фигур».
Кроме украшений, у обеих лошадей найдены железные удила, медные кольца и медные пряжки, по-видимому, от седла, совершенно истлевшего; на спинах лошадей были заметны куски белой блестящей ткани, собрать которую не представлялось возможным.
«Золотые рыбы помещались вдоль передней части головы лошади (от лба к ноздрям, причём рыба головой была обращена вверх и немного, на 0,01 м, выдавалась над черепной костью); уширенный хвост рыбы доходил до ноздрей лошади... Рыба прикреплялась к ремню уздечки при помощи двух железных скобок, которые концами проходили насквозь через деревянную форму и загибались по лицевой части в противоположные стороны, чтобы скобки не могли выскочить вон» [11, с. 96-103] *. [сноска: * Н.И. Веселовский ошибался: на рыбе-налобнике было не две, а четыре железные скобы.]
Загнутые концы скобок были покрыты золотой оболочкой и слегка отпечатались на ней с внутренней стороны, оставив следы ржавчины. Таким образом, место скобок определяется вполне отчётливо: на налобниках они были прикреплены на расстоянии 7 см от головы и на 9,0-9,5 см от хвоста рыб; при этом на каждом налобнике их было не две, а четыре: две у головы и две у хвоста. Это видно по двум парам заполненных ржавчиной углублений на внутренней стороне золотой оболочки налобников по сторонам верхнего плавника рыбы и двум парам углублений по сторонам маленькой рыбы под средним плавником.
Получает объяснение наличие девятого ушка, загадочное для Н.И. Веселовского. Оно принадлежало нащёчнику. У нащёчников было по одному ушку; у трёх других они утеряны.
Налобники прикреплялись к двум горизонтальным ремням, из них один проходил по лбу коня и продевался через два верхних ушка, другой — на 9 см выше ноздрей коня и продевался через пару нижних петель. Нащёчники находились на вертикальном ремне-оголовье.
Принадлежность налобников и нащёчников определённым уборам Н.И. Веселовским не указана, однако она определяется на основании веса предметов. При равных размерах налобник южного убора (кат. 16) весит 63,2 г, а северного (кат. 13) — 59,7 г. Из четырёх нащёчников два, более тяжелые (кат. 17, 18), весят 16,2 г и 17,6 г. Очевидно, они принадлежат более тяжёлому налобнику южного убора, тогда как два других нащёчника (кат. 14, 15), более лёгкие, весят 12,3 г и 12,1 г; следовательно, они составляли убор северного коня, отличавшийся ещё и более тонкими ушками.
«У северной лошади на носовой кости сохранилась плотно приставшая часть деревянного орла на золотой обивке» [11, с. 100, табл. II, 8]. Крылья и хвост птицы на налобнике другого, южного, коня из-за дефекта рельефов сглажены и имеют другой рисунок.