М.Г. Магомедов
Костяные накладки седла из Верхнечирюртовского могильника.
В последние годы в Приморском Дагестане ведутся раскопки обширного Верхнечирюртовского городища, расположенного у пролома хребтов, откуда р. Сулак вырывается на равнину. Городище занимало стратегически важный пункт на Прикаспийском пути, бывшем основной магистралью кочевников для вторжений в страны Закавказья и Переднего Востока. Протянувшись на расстоянии до 1 км вдоль обоих берегов реки, городище замыкает выход из Чирюртовской долины, естественно защищенной с трёх сторон отрогами предгорных хребтов. С открытой приморской стороны оно было укреплено массивными оборонительными сооружениями. [1] Верхнечирюртовское городище, как нам кажется, следует отождествлять с ранней столицей Хазарии — городом Беленджером. [2]
(275/276)
К его остаткам примыкают и несколько одновременных могильников. Различные по своим конструкциям, но общие по характеру представленного в них инвентаря погребения этих могильников отражают этническую и социальную пестроту обитателей города. Могильники с захоронениями в грунтовых ямах, в подбойных
Рис. 1.
Вещи из катакомбы под курганом 17:
1 — обломок сабли; 2 — сердоликовая бусина; 3 — серебряный крючок; 4 — железный нож; 5 — остатки древка стрел; 6, 9 — железная пряжка; 7, 8, 10, 11 — наконечники стрел; 12, 13, 14 — костяные накладки на седло; 15 — деревянная полка седла; 16 — план и разрез катакомбы; 2-14 — разные масштабы.
могилах и бескурганных катакомбах протянулись вдоль р. Сулак к югу от городища. Основной могильник с захоронениями в подкурганных катакомбах простирается к северу и северо-востоку от городища у подножья приморских хребтов. Протянувшись более чем на 3 км, он примечателен крупными размерами курганных насыпей, достигавших нередко более 50 м в диаметре и до 5-6 м высоты. Значительны по размерам и тщательно сооружены и погребальные камеры, достигавшие 3-4 м длины и до 2 м ширины. Сводчатые или двухскатные потолки камер достигают иногда 2 м высоты и напоминают по форме интерьер кочевнических кибиток. Эти их особенности и, главное, богатый погребальный инвентарь, выявленный в катакомбах, свидетельствуют о принадлежности могильника наиболее привилегированной части обитателей городища, возможно, собственно хазарам.
(276/277)
Настоящая статья посвящена уникальным находкам из погребения этого могильника, исследованного под номером 17 на северо-восточной окраине курганного поля. [3]
Насыпь кургана диаметром около 24 м состояла из плотно слежавшегося суглинка и достигала 1,6 м высоты. В центре находилось погребение. Дромос погребения имел глубину до 2,2 м, ширину 1 м и был вытянут на 3 м с юга на север (рис. 1, 16). Он был заполнен рыхлой землёй, смешанной с фрагментами костей и рваными камнями, количество которых возрастало в северной части. Под скоплением камня сохранились и остатки основания разобранной грабителями стены, которой был замурован сводчатый вход в погребальную камеру (как раз на эту стену приходится геометрический центр насыпи). Среди обильной растительной трухи и человеческих костей, встречавшихся при расчистке остатков этой стены, были найдены золотая византийская монета и сердоликовая цилиндрическая бусина с рифлёной поверхностью (рис. 1, 2). Подчетырёхугольная в плане и несколько вытянутая к востоку погребальная камера, вырытая, как и дромос, в толще материковой глины, углублена на 20 см ниже дна дромоса. Её длина 2,15 м, ширина 1,6 м, высота двухскатного потолка в средней части 1,25 м и по бокам 0,85 м. По всей камере были разбросаны фрагменты человеческих костей вперемежку с деревянной, костной, а также растительной трухой, являвшейся остатками камышовой подстилки под погребённым. Среди них найдены и некоторые предметы погребального инвентаря, оставленные на месте грабителями (рис. 1). В дальнем северо-восточном углу камеры лежали сваленные в кучу фрагменты однолезвийной, слабоизогнутой сабли (изгиб сабли составляет 1,5 см на 18 см длины концевой части сабли). Обломки эти примечательны тем, что являются наиболее ранними образцами оружия нового типа, широко распространившегося в степном мире с VIII в. [4] Вместе с ними лежали обломки ножей, двух железных пряжек и серебряного крючка. Здесь же найдены массивные двух- и трёхлопастные железные черешковые наконечники стрел, всего 8 экз. Некоторые из них имеют на лопастях отверстия. Трёхлопастные стрелы довольно часто встречаются в катакомбах Верхнечирюртовского могильника. Они как наиболее распространённый тип стрел раннесредневековой эпохи представлены на огромных просторах Юго-Восточной Европы, Средней Азии и Сибири. [5] Особый интерес представляют истлевшие остатки седла, сваленные в кучу у северной стенки камеры. От него сохранились незначительные остатки кожи, деревянная основа одной седельной полки (рис. 1, 15) и фрагменты костяных накладок седла, украшенных различными рисунками (рис. 1, 12-14). Форма седельной полки позволяет отнести её к остаткам седла древнего типа с дугообразной передней лукой. [6]
Тонкие костяные пластинки, наиболее крупная из которых имеет дугообразную форму, украшены рядом кружочков, выделяющихся белым цветом на фоне, покрытом чёрной краской. Небольшие фрагменты с растительным орнаментом, выявленные здесь, имеют близкие аналогии в облицовке задней луки седла с могильника Кудыргэ. [7]
(277/278)
Рис. 2.
Деталь костяной накладки с изображением всадника (фото).
Относительно хорошо сохранились остатки двух накладок с выгравированными на них сценами охоты (рис. 2, 3). Они выполнены ножом или резцом по гладкой поверхности кости. Для большей выразительности контуры рисунков, по-видимому, были заполнены красками, от которых сохранились слабо заметные остатки чёрного цвета.
На одной из накладок (рис. 2 и 3, 2) со слабым изгибом и толщиной около 2 мм сохранилась часть изображения всадника. Судя по приподнятому правому локтю, он стреляет из лука. С головы его ниспадают до пояса семь кос, туго перевязанных у концов. Всадник вооружён коротким кривым кинжалом со скошенной рукоятью с брусковым навершием и длинной слабоизогнутой саблей, прикреплённой к поясу с помощью портупеи. Рядом подвешен изогнутый футляр для лука — горит. Над горитом неясные следы, возможно, колчана со стрелами. От седла неясно видны передняя и задняя лука и чётко различимые подпружные и подхвостные ремни. Две железные пряжки, найденные в самой катакомбе, могут косвенно свидетельствовать об использовании седла с двумя подпругами, необходимыми для езды по горам. Горизонтальные черты, возможно, являются следом копья: оно висит на ремне за спиной всадника, как их носили тюрки. [8]
Мастерство древнего художника особо ярко выражается в изображении лошади. Она выполнена в летящем галопе, с большим реализмом подчёркнуты мельчайшие детали напряжённых мышц левой ноги, вытянутой параллельно правой. Хвост связан в узел. Чётко изображённый тамговидный знак на крупе лошади (стрелы на фоне двух пересекающихся линий) является, очевидно, указателем родо-племенной принадлежности её хозяина.
Вторая накладка (рис. 3, 1), несколько меньших размеров, имеет ленточную форму со слабым изгибом и составляет около 2 мм толщины. Плохо сохранившиеся её концы также исключают возможность полного воссоз-
(278/279)
Рис. 3.
Костяные накладки на седло из камеры катакомбы 17:
1 — узкая накладка с изображением гепарда (волка?) и кабана; 2 — накладка с изображением всадника.
дания сложного сюжета изображений. Центральное место на нём занимают изображения фигур вепря и гепарда (или волка?), устремившихся в противоположные стороны. Вепрь, направленный в правую сторону, изображён в стремительном беге. Щетина изображена короткими резными линиями. Ощетинившаяся грива и приподнятый хвост подчёркивают ярость вепря. Параллельно и близко изображённые друг к другу передние и задние ноги его выходят за пределы окантовки накладки, тем не менее мастер дал их полные очертания. Вепрь устремился на охотника, от изображения которого сохранились лишь кисть руки, часть лука, остриё стрелы и ухо лошади. В противоположную от вепря сторону устремился гепард (или волк?) с раскрытой пастью. Маленькая голова, длинные ноги и, главное, большие невтяжные когти свидетельствуют о том, что это именно гепард. Изображённая в броске лишь передняя часть гепарда передана столь реально, что позволяет представить весь его облик.
От изображения на левом крыле накладки сохранилась часть талии охотника, затянутая ремнём, колчан и левая рука, вытянутая вперёд с зажатым древком сложного лука. Стрела с массивным наконечником, направленная в гепарда, и несколько наклонившаяся вперёд талия всадника как бы подсказывают, что туго натянутая тетива должна решить исход этого поединка. От изображения лошади сохранилась лишь лобная часть головы, уши лошади навострены; мастер подчеркнул напряжённость момента. Среди непонятных линий, сохранившихся на накладке перед всадником, можно различить лишь свободно брошенную на шею лошади уздечку. Обращает внимание несоразмерность руки с уцелевшей фигурой всадника. Всадник сделан в более мелком масштабе. Прослеживаются контуры его протянутой вперёд руки, длинная одежда и согнутая в колене выдвинутая вперёд нога. Рука с луком, вероятно, принадлежит второму, более крупному всаднику. Плохая сохранность не позволяет решить: связано ли это с переделкой рисунка или были изображены взрослый воин с мальчиком?
Описанные накладки с Верхнечирюртовского могильника являются уникальными произведениями раннесредневекового искусства, аналогии которым можно найти лишь в деталях. По стилю выполнения и сюжету
(279/280)
они выступают как бы промежуточным звеном между искусством кочевников Азии и сасанидского Ирана. С последними их объединяют общность древних мотивов сцен охоты, запечатлённых на многочисленных серебряных блюдах, в большом количестве происходящих из Дагестана. [9]
Крепление сабли налучья и колчана к поясу с помощью портупеи является приёмом, характерным для снаряжения воинов по всей Азии. [10] Зато на произведениях сасанидского искусства лошади, как правило, изображены со связанными в узел хвостами. [11]
Однако в стиле изображения между ними имеются и существенные различия. Созерцательно застывшие и более стилизованные изображения, особенно характерные для конца сасанидской эпохи, [12] выполнены на металле. Верхнечирюртовские рисунки выгравированы на кости, чего мы не знаем в сасанидском искусстве, и отличаются от последних подчёркнутым динамизмом движений. В этом плане наиболее близкими аналогиями им являются роговые седельные накладки из Кудыргинского могильника [13] и рисунки на тепсейских планках. [14] Однако и эти памятники изобразительного искусства, восходящие своими корнями к героическому эпосу ранних кочевников, [15] выглядят по сравнению с верхнечирюртовскими упрощённо-схематичными, выполненными с применением несколько условных приёмов.
Верхнечирюртовские накладки отражают более высокую ступень изобразительного искусства, основа которой восходит к традициям ранних кочевников, но претерпела влияние стереотипных канонов сасанидского искусства. Этот явный синкретизм проявляется не только в композициях, в стиле исполнения, но и в конкретных деталях, запечатлённых на них. Например, хвост лошади по сасанидскому обычаю завязан сложным узлом, неизвестным на кочевнических изображениях Сибири и среднего Дуная. Напряжённые мышцы задней ноги лошади и кабана переданы, согласно сасанидской манере, поперечными дужками. Но на иранских блюдах их концы направлены вперёд, а на верхнечирюртовской накладке — назад. Кабан близок также сасанидским образцам (шерсть передана рядами штрихов, щетина на хребте — вертикальными штрихами). Но и здесь трактовка мотива иная: на иранских блюдах щетина на хребте наклонена вперёд, на костяной пластинке — назад. Эти, на первый взгляд, незначительные отступления от сасанидской традиции сделаны художником сознательно, чтобы подчеркнуть стремительность движения вперёд. С той же целью изображение лошади более вытянуто по горизонтали, чем на сасанидских чашах и рельефах. Художники Ирана и Беленджера ставили перед собой разные задачи. Сасанидские охотничьи сцены не были жанровыми картинками. Они предназначались прославлять величие и мощь царской власти. В самых напряжённых схватках их герой как бы плавает в воздухе, часто даже его лицо обращено к зрителю. Художники подчёркивали силу царя и побеждаемых им зверей. Иное дело в искусстве кочевников. Здесь прославляется не божественность царской власти, а удаль богатырей, полнота жизни и борьбы. Основное в публикуемых изображениях — не отдельные художественные приёмы искусства Ирана, а отражение быта местных кочевников. С ним связано оружие всадника,
(280/281)
особенно неизвестная в Иране, Средней Азии и Китае изогнутая сабля, а также причёска из распущенных по плечам кос. [16]
Эти особенности, воплощённые на верхнечирюртовских накладках, на которых как бы переплелось искусство двух миров, обусловлены конкретными историческими причинами. Накладки вполне могли быть творением местного ремесленника, хорошо знакомого с навыками сасанидского изобразительного искусства и работавшего на хазарскую знать, удовлетворяя их вкусы и запросы. Подобное происхождение их подкрепляется найденной вместе с ними византийской монетой, которая датируется 582-602 гг. [17]
VII — начало VIII в. можно считать временем создания этих накладок. Это период тесных хазаро-сасанидских и хазаро-албанских контактов, когда интересы разных государств неоднократно переплетались на территории приморского Дагестана.
Возникает вопрос: не является ли изображение верхнечирюртовского всадника именно с косами уточнением этнического лица (заказчика)? Обычай заплетать волосы в косы отмечает Каганкатваци в отношении хазар вообще, не уточняя при этом конкретных косоносцев. [18] В одном месте он называет Джебгу-кагана, наместника царя севера, предводителя звероподобного народа косоносцев, в другом он пишет о бритоголовых и косоносцах, подвластных царю севера, и, наконец, описывая штурм хазарами Дербента, он пишет, что они устремились в бой в образе женщин с распущенными волосами. [19] Среди хазарских племён, осевших в приморских районах северо-восточного Дагестана, косоносцами могли быть и авары, чьи волнистые волосы, заплетённые в косы, исторически засвидетельствованы. [20] Авары-косоносцы, проникшие из далеких восточных империй в северокавказские степи, [21] не все, по-видимому, ушли затем на Дунай, где также известны их изображения с косами. [22] Часть авар осталась, очевидно, в составе хазарского каганата. С их возможным пребыванием в Дагестане исследователи связывают и происхождение имён раннефеодальных правителей Серира, таких, как Авар, Баяр. [23]
Таким образом, верхнечирюртовские накладки являются не только яркими произведениями изобразительного искусства, но и ценными источниками для понимания этнокультурных процессов, происходивших в Прикаспийской Хазарии в VII-VIII вв.
[3] М.Г. Магомедов. Отчёт о работе Северного отряда Дагестанской археологической экспедиции в 1969 г. Махачкала, 1970. Рукописный фонд Дагестанского филиала АН СССР, ИИЯЛ, д. №274.
[7] А.А. Гаврилова. Ук. соч., стр. 63, рис. 8.
[9] И.А. Орбели. Избранные труды. Ереван, 1963, стр. 283; И.А. Орбели, К.В. Тревер. Сасанидский металл. М.-Л., 1935, стр 16.
[11] И.А. Орбели, К.В. Тревер. Ук.соч. (см. иллюстрации).
[13] А.А. Гаврилова. Ук.соч., стр. 35.
[15] М.П. Грязнов. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири. АСбГЭ, 3, 1961, стр. 21; его же. Ук.соч., стр. 104.
[17] Монеты с Верхнечирюртовского могильника определены В.В. Кропоткиным, за что приношу ему глубокую благодарность.
[21] М.И. Артамонов. История хазар. Л., 1962, стр. 103.
[22] Laszlo Gyula. A «kettös honfoglalás»-ról. Archaeologiai értesitő, 97, 2. Budapest, 1970, стр. 176, рис. 7.
|