В.И. Распопова
Согдийский город и кочевая степь в VII-VIII вв.
// Археологическое изучение Средней Азии. / КСИА.. Вып. 122. М.: 1970. С. 86-91.
На огромной территории от Тихого океана до Средней Европы в VI-VIII вв. были распространены сходные, а в некоторых случаях даже идентичные типы вооружения, украшений, посуды из драгоценных металлов (рис. 5). Эти предметы происходят как из памятников, связанных с кочевыми народами — тюрками, аварами, хазарами и др., так и из памятников осёдлых народов — персов, согдийцев, китайцев. Обычно сходство вещей, которое сразу бросается в глаза, объясняли переселениями кочевых племён. Однако их разительное сходство у разных и часто враждовавших между собой народов показывает, что они не являются признаками этнической принадлежности, тем более что на этой огромной территории засвидетельствованы разнообразные погребальные обряды, очень различные типы поселений, совершенно различная керамика.
Все три рассматриваемые категории вещей связаны с воинской, аристократической средой раннесредневекового общества.
Письменные источники VI-VII вв. сохранили восторженные описания ставок тюркских каганов, причем в оценке роскоши кочевых предводителей сходятся как византийские, так и китайские путешественники. Произведения торевтики, которые видел в ставке тюркского кагана византийский посол, не уступали произведениям византийских мастеров. На западе кочевого мира мы имеем археологические материалы, позволяющие представить образ жизни аварских и болгарских князей. Д. Ласло в своей монографии об аварском обществе [1] показал, что в княжеских могилах имеется определённый набор вещей, обязательными принадлежностями которого являлись серебряные или золотые сосуды для питья, оружие — меч, лук, колчан со стрелами, два пояса, богато украшенные золотыми бляшками. В этих же могилах встречаются предметы роскоши иноземного происхождения. Набор таких же вещей характерен и для могил воинов, причём рангу воина соответствует определённый металл — не золото, как у князей, а серебро с позолотой, бронза с серебрением. Во многом аналогичный набор вещей характерен и для богатых погребений востока кочевого мира тюрков и кыргызов.
О вооружении тюркских народов мы можем судить по археологическим находкам и изобразительному материалу (каменные изваяния, наскальные изображения и т.п.). Обязательными предметами снаряжения и
(86/87)
Рис. 5. Снаряжение воина и металлические сосуды VI-VIII вв.
[ Рис. и подпись на С. 87. ]
1 — Иран, конная статуя в гроте Таки-Бустан, меч из Дейламана;
2 — Южная Сибирь, Сулекская писаница;
3 — Авары (по Д. Ласло, fig, 61, tabl. XI, XLII);
4 — Перещепино (по Д. Ласло, fig. 83);
5 — Китай и Япония. Снаряжение воина по рельефу из погребения императора Тай Цзуна. Сосуды эпохи Тан. Меч и пояс из Шосоина;
6 — Алтай (по А.А. Гавриловой — «Могильник Кудыргэ». М.-Л., 1965, табл. XXXI, 40, 41, 55, 56);
7 — Семиречье, каменное изваяние.
(87/88)
вооружения всадника-кочевника были сёдла со стременами, сложный лук, который носили в спущенном виде в узком длинном налучье, колчан, обычно расширяющийся книзу, в который стрелы клали остриями вверх. Колчан и налучье подвешивались к поясу. Кроме этого пояса у воина был и другой, на котором висели меч или сабля и кинжал. Пояса украшались наборными бляшками. Меч подвешивался наклонно на двух ремнях с левой стороны. Часто вооружение дополнялось копьём, топориком. Оборонительные доспехи состояли из длинного пластинчатого или кольчужного панциря, шлема с бармицей и нащёчниками, небольшого круглого щита, подвешенного через плечо на длинной петле (рис. 5, 2).
Войска кочевников VI-VII вв. представляли собой дружины с тактикой боя, рассчитанной на индивидуальную силу и выучку. Распространение стремян и сёдел с твёрдой основой делало удар копьём тюркского воина более сильным, таранным.
Стреляли из лука с большой меткостью и силой удара по индивидуальной цели. Ношение лука в спущенном виде давало возможность сохранить всю силу лука для выстрела, а благодаря расширяющемуся книзу колчану оперение стрел не мялось и стрела имела хороший стабилизатор. Наклонная подвеска меча, колчана и налучья позволяла воину в случае необходимости вести бой спешившись. Наличие второго, стрелкового пояса, видимо, связано с тем, что в бою лук и колчан легко было сменить.
Нельзя представлять себе конницу VI-VII вв. по образцу более поздней. Недостатком конницы VI-VII вв. была невозможность быстрого перехода от рукопашного боя к стрелковому. Но для своего времени это было сильное войско.
Военное дело кочевников оказало определённое влияние на развитие военного дела государств оседлых народов в VI-VII вв. Византийский военный специалист первой половины VII в. Маврикий в своём сочинении «Стратегикон» постоянно напоминает византийским полководцам о необходимости применения опыта аваров и тюрок. Эти наставления касаются прежде всего снаряжения: «Одежда самих воинов должна быть просторна, длинна и красива, как у аваров»; «...прикрытие морд и грудей лошадей латами, хотя бы из лоскутьев, как у аваров, которые предохраняли бы шеи и груди лошадей, в особенности у тех всадников, которые во время боя должны быть впереди. При сёдлах должно быть два железных стремени, аркан и мешок для провианта. Четыре кисточки на спине лошади, одна на голове и одна под подбородком»; «палатки хорошо шить на манер аварских или турецких, так как таковые и красивее, и удобнее». [2]
Маврикий так же внимательно учитывает тактические приёмы кочевников. Как и древние, «располагаются в боевом порядке теперь турки и авары... Они выстраивают боевой порядок не в одну линию, как римляне [имеются в виду византийцы. — В.Р.] и персы...». [3] Иранские современники Маврикия претендовали на то, что они в своем конном искусстве не уступают тюркам. [4]
В гроте Таки-Бустан имеется изображение, как полагают, Хосрова II (590-628 гг.) на коне и в полном вооружении (рис. 5, 1). Конь защищён именно так, как советовал Маврикий: грудь, шея и морда коня покрыты доспехом из мелких пластинок, прошнурованных тонкими ремнями. Хосров II одет в кольчугу, поверх которой два наборных пояса. К нижнему поясу справа на двух ремешках подвешен колчан, несколько расширяющийся книзу, открытый сверху. Из колчана торчат стрелы вверх
(88/89)
наконечниками. С левой стороны было узкое налучье, от которого виден только верхний конец. На длинной петле, спускающейся с шеи, висит небольшой круглый щит. Щит, видимо, имел металлическую оковку по краю, металлический умбон и шесть полос по радиусам. Лицо царя закрыто кольчужной сеткой. На голове — царский шлем. В правой руке всадник держал копьё. Меча не видно, так как он находился на левой стороне. На охотничьем рельефе Таки-Бустана тот же Хосров изображен с мечом, подвешенным на двух ремешках, и с луком в руках. Видны наборные пояса с многочисленными подвесками. Таким образом, Таки-Бустан наглядно показывает влияние кочевнического вооружения в Иране. Вооружение более раннего времени в сасанидском Иране было другим: один пояс и портупея, с помощью которой меч подвешен вертикально, колчан также подвешен вертикально на бедре, налучья не было, панцирь был коротким — доходил только до бедра; поножи — из узких горизонтальных полос металла или толстой кожи и такие же наручи, заменявшиеся иногда кольчужными.
Вооружение воинов, изображенных в живописи и скульптуре храмов Восточного Туркестана, имеет ту же тенденцию развития. Но новый тип вооружения не был принесен сюда в готовом виде, а развивался постепенно в течение V-VII вв.
Черты раннесасанидского типа вооружения засвидетельствованы в согдийской терракоте и росписях II храма Пенджикента, которые могут быть отнесены к VI в.
Интересные материалы для истории развития вооружения дают стенные росписи Афрасиаба, которые датируются VII в. На этих росписях интересно сочетание старого и нового типов вооружения. Новым являются стремена и наборные пояса, но сохраняется ещё, по-видимому, вертикальная подвеска меча с помощью портупеи. К той же портупее подвешен кинжал в вогнутых в середине ножнах. Архаические черты вооружения, изображённого на афрасиабских росписях, близки к некоторым росписям Восточного Туркестана.
Важный изобразительный материал по истории вооружения дают росписи Пенджикента и Варахши, датированные в основном концом VII — началом VIII в. Здесь в согдийском вооружении мы находим все черты, отмеченные нами при описании тюркского воина, однако вооружение согдийцев имело и много своеобразных черт. Мы остановимся здесь лишь на них. Согдийская конница была более тяжело вооружённой, чем тюркская. Защитное вооружение согдийца состояло из пластинчатого (так называемого ламеллярного) или кольчужного (очень плотного плетения), или часто того и другого вместе доспехов длиной до середины голени. Грудь и плечи иногда защищены, видимо, доспехом с кожаным покрытием. Кожа-гато [так в тексте; видимо, д.б.: «Кожа богато»] орнаментирована. Ноги и руки согдийцев защищены двустворчатыми шарнирными поножами и наручами из узких металлических пластинок. Шлемы имели каркасную конструкцию, такую же, как у многих ранних европейских шлемов. К шлему добавлялись нащёчники из узких металлических пластин и кольчужная бармица. Иногда у воина была кольчужная сетка на лице. Видимо, с этим тяжёлым доспехом связан и ряд особенностей военного дела согдийцев. Таковы узкие колющие мечи, которые неизвестны у других народов раннего средневековья. Развитый защитный доспех привёл к распространению бронебойных наконечников стрел. В стрелковом вооружении согдийцев имеются некоторые отличия от тюркского. У согдийцев в налучье было обычно два лука. Наряду с тюркским типом колчана имеется и колчан, расширяющийся кверху, с торчащим из него оперением стрел.
Согдийская конница, как можно судить по росписям Пенджикента, атаковала в сомкнутом строю с копьями наперевес. Возможность держать строй обеспечивалась строгими удилами мундштучного типа. Часто при-
(89/90)
менялись металлические намордники. Такого рода мундштучные удила применялись тяжёлой конницей в Иране в парфянское и сасанидское время. Тюрки, осёдлые народы Восточного Туркестана и народы Юго-Восточной Европы применяли удила с псалиями. Таким образом, применение разного типа удил связано с разной тактикой боя — массированного удара сомкнутого ряда всадников и более подвижной, более индивидуальной по своему характеру тактикой кочевников. Согдийцам были известны удила с псалиями: есть их находки в Пенджикенте, они изображены на росписи Красного зала Варахши. В батальных сценах лошадь всегда изображена с мундштучными удилами.
Видимо, завоеватели Согда и Ирана — арабы заимствовали у своих врагов их вооружение. Так, в Каср-ал-Хайр-ал-Гарби найдена фреска, на которой изображён всадник с двумя поясами, луком, налучьем и колчаном согдийского типа. [5] Ноги всадника вдеты в стремена. У лошади — удила мундштучного типа.
В Пенджикенте раскопан ряд кузнечных и бронзолитейных мастерских, в которых изготовлялись оружие и предметы украшения. Согдийцам были известны все основные типы украшений, которые носили тюрки в VII-VIII вв., а также украшения, которых не было у тюрок. Так, например, в Пенджикенте были широко распространены кольца и перстни, которые весьма редки у кочевников. И даже в таких кочевнических вещах, как поясные наборы, в Согде имеются своеобразные украшения. Согдийские бронзолитейщики работали на вкус и по заказу кочевников, обогащая эти изделия элементами земледельческой орнаментации. Наглядным примером этому являются поясные наконечники и накладки с орнаментом в виде виноградной лозы, найденные в тюркских погребениях Семиречья и Томска, а также идентичные образцы из Самарканда и Пенджикента. Эти части поясных наборов, видимо, изготавливались в мастерских согдийских городов. Как показали анализ поясных наборов Согда и сравнение их с поясами тюркских народов, пояс VI-VIII вв. не является признаком этноса. Поражает быстрая смена типов поясных украшений, которая происходит в конце VII в. на большой территории степей, и появление этих вещей в осёдлых памятниках. Новые формы появляются вполне сформировавшимися и стандартизированными. Выделяются три основных ареала поясных наборов: Паннония — Аварское государство, Юго-Восточная Европа — Хазарский каганат, Центральная и Средняя Азия — возродившиеся к концу VII в. тюркские государства. По-видимому, быстрые изменения поясных наборов теснее связаны с судьбами государственных объединений, чем с судьбами отдельных племён. [6] Потребность в стандартизированных поясных наборах, когда каждый воин имел пояс, могла быть удовлетворена только при наличии развитого городского ремесла. Ремесленники могли работать как у себя в городе, так и переселяться в ставки каганов.
Политические объединения кочевников, переходивших от союзов племён к государственным объединениям, использовали опыт своих осёдлых соседей и подданных в создании государственного аппарата и во многом перенимали быт и идеологию оседлой аристократии. Роль согдийцев при каганских дворах исследована С.Г. Кляшторным. [7]
Общность некоторых областей материальной культуры осёдлых народов Средней Азии и кочевников-тюрок связана с известной общностью интересов согдийских городов и тюркских каганов. Колонизационная деятельность согдийцев и их международная торговля по путям, проходив-
(90/91)
шим через степь, была политически выгодна и приносила доходы тюркским каганам, которые покровительствовали согдийцам.
Изучение взаимоотношений кочевников степей и городов Средней Азии даёт возможность нового подхода к одной из сложных проблем археологии Средней Европы — вопросу о втором Аварском каганате. [8] В конце VII в. в Карпатской котловине на смену штампованным поясным наборам приходят литые, орнаментированные лозой и грифоном. В это же время в небольшом количестве появляется так называемая «жёлтая керамика», не имеющая аналогий в местном материале. Ряд исследователей полагают, что изменения связаны с приходом какого-то нового народа, прародину которого искали на Каме. Однако это у хронистов того времени, которые внимательно следили за событиями на своих границах, не отмечается. Археологические находки Прикамья не дают материалов для локализации там прародины второй волны аваров. Ряд исследователей отрицают эту вторую волну. Однако перемена поясных наборов имеется, и её надо объяснить. Д. Бяликова на основании изучения «жёлтой керамики» ставит вопрос о среднеазиатско-аварских связях. [9] Й. Вернер обратил внимание на сходство среднеазиатско-сибирских частей поясных наборов с литыми накладками и наконечниками, украшенными грифоном или лозой, с территории Дунайского бассейна. [10]
Ремесленные изделия с территории Карпатской котловины, находящие аналогии в среднеазиатско-сибирском материале, могут быть связаны с появлением в этой области какой-то небольшой группы мастеров из Согда. Предприимчивые согдийские ремесленники и купцы селились в весьма отдалённых от их родины областях: в Китае, Туве, Монголии. В 576 г. с посольством византийского императора к тюркскому кагану из Константинополя возвратились 100 среднеазиатских купцов. Возможно, что среднеазиатские ремесленники попали в Аварский каганат в тот момент, когда там перестали получать византийскую дань. Надо отметить, что часть пряжек, находимых в ранних аварских могилах, изготовлена в византийских мастерских. Можно предположить, что по образцам, изготовленным приезжими ремесленниками, была выпущена большая серия подобных вещей. Здесь могло иметь место такое же быстрое распространение новых типов поясных наборов, как во втором Тюркском каганате.
Постановка вопроса о взаимоотношениях города и кочевников Средней Азии важна как в связи с проблемами генезиса культуры кочевых государств раннего средневековья, так и для выяснения вопроса о культурной и экономической роли согдийского города.
[1] G. Làszlò. Études archéologiques sur l’histoire de société des avărs. «Archaeologia hungarica», t. XXXIV. Budapest, 1955.
[2] Маврикий. Тактика и стратегия. Перев. капитана Цыбышева. СПб., 1903, стр. 17-18.
[3] Там же, стр. 34.
[5] D. Schlumberger. Deux fresques Omeyyades. «Syria», t. XXV.
[8] См. последний обзор по этому вопросу в статье: Zlata Čilinska. Zur Frage des zweiten awarischen Kaganats. SA, XV-2. 1967, S. 447-454.
[9] D. Bialekovà. Žitã keramika z pohrebiśk obdobia Avarskej ríše v Karpatskej kotline. SA, XV-I, 1967, s. 5-76.
[10] I. Werner. Zum Stand der Forschung über die archäologische Hinterlassenschaft der Awaren. «Beiträge zur Südosteuropa-Forschung». München, 1966, S. 310-314.
|