Вероника Шильц
О находке золотого гребня из кургана Солоха.
Ср. публикацию И.Л. Тихонова.
Не явится ли самой лучшей данью светлой памяти Анастасии Петровны Манцевич публикация, посвященная предмету, особенно дорогому её сердцу? Ведь это она первая, полвека назад, в 1950 г. опубликовала в журнале «Советская археология» статью именно о золотом гребне из кургана Солоха [1]. И я хорошо помню, с какой увлечённостью А.П. Манцевич рассказывала о нем в Особой кладовой Эрмитажа.
Общение с ней давало необыкновенно много. А.П. Манцевич была знатоком античности в лучших традициях петербургской школы. Даже её «фракофилия», иногда чрезмерная, заставляла взглянуть по-другому на уже, казалось бы, решённые проблемы.
Щедрость учёного сочеталась в ней с человеческой щедростью. Она охотно и очень интересно вспоминала прошлое. От неё я много узнала о России, особенно о трудных временах — блокаде, послереволюционных годах и рождении нового Эрмитажа.
Публикуемый ниже увлекательный рассказ о раскопках кургана Солоха никогда не издавался в его первоначальной версии, по-русски. Он был получен мною от Льва Алексеевича Бобринского, за что приношу ему глубочайшую благодарность. Текст был написан в 1952 г. его отцом, Алексеем Алексеевичем Бобринским (1893-1971), сыном знаменитого председателя Императорской Археологической комиссии, графа Алексея Александровича Бобринского, Оригинал рукописи хранится в Париже в семейном архиве Бобринских.
Как известно, оригиналы полевых дневников Н.И. Веселовского за 1913 г. до нас не дошли. Любопытно, что если изучить таблицу сопоставления данных раскопок Н.И. Веселовского, А.А. Бобринского, С.А. Половцовой и Б.В. Фармаковского [2, с. 130], то окажется, что указания на точное место находки гребня крайне скудны. Для Анастасии Петровны — гребень находился «справа у черепа скелета В», для Н.И. Веселовского — «севернее шлема», для С.А. Половцовой — «над правым плечом». Сам А.А. Бобринский вообще никакого указания на этот счёт не даёт.
Даже учитывая то, что текст был написан Алексеем Алексеевичем Бобринским спустя почти 40 лет после находки, даже если в каких-то деталях память могла изменить автору, рассказ о необыкновенных обстоятельствах замечательного открытия чрезвычайно драгоценен.
Золотой гребень скифского царя (из воспоминаний прошлого). *
[ * От ред. Стиль и орфография этого документа сохраняются в настоящей публикации без изменений. Остаются без комментариев некоторые подробности воспоминаний, которые, на первый взгляд, могут вызывать удивление (например, указание на захоронение девяти коней и многочисленных амфор кольцами вокруг входной шахты могилы), но при этом совершенно не влияют на общее восприятие столь ценного свидетельства очевидца, передающего свои юношеские впечатления об обстоятельствах пребывания на раскопках кургана Солоха в 1913 г. ]
Стояла нестерпимая июльская жара в тот день, когда мы с отцом вышли из вагона и пошли по платформе к выходу небольшой станции километрах в пятнадцати от Никополя в тогдашней Таврической губернии. Казалось, вся жизнь замерла, солнце пекло неимоверно.
Мы уселись в ожидавший нас небольшой шарабан, запряженный парой мелкорослых лошадок,
(68/69)
уложили под ноги наши спальные мешки и два маленьких чемодана с нашими вещами, и тронулись в долгий путь по ровной, бесконечной степи. Наш возница был парень молчаливый, да и кому-ж охота пускаться в разговоры в такую жару? Ленивые лошадки мелкой рысцой везли нас в какую-то неведомую даль, по пыльной, выжженной солнцем дороге. Кругом ни души, ни одного дома, ни одной постройки, только небольшие стада диких дроф паслись кое-где вдалеке, но наше появление не производило на них никакого впечатления. Даже этим сторожким птицам было лень взлетать на воздух при появлении человека, и они предпочитали продолжать искать кузнечиков в желтой выгоревшей траве. Что-же заставило нас так внезапно покинуть наш домашний очаг и начать такое долгое и изнурительное путешествие?
Отец получил телеграмму следующего содержания: «Закончил предварительные земляные работы по раскопкам очень большого кургана точка есть основания думать что имеем дело с могилой скифского царя приезжайте немедленно для вскрытия погребения точка профессор Веселовский». Терять времени было нельзя и отец решил ехать немедленно. Я упросил его взять меня с собой. Мой отец, как председатель императорской археологической комиссии, втечение многих лет руководил раскопками, которые производились на всех необъятных просторах нашего отечества. Работы было колоссально много и у отца было подведомственных ему шестнадцать ученых археологов, среди которых был и известный ориенталист профессор Николай Иванович Веселовский, автор многих ученых трудов по истории и археологии востока. По-арабски и по-персидски читал Веселовский с такой-же легкостью как по-русски.
Сейчас Веселовский жил в палатке в выжженных солнцем степях Приднепровья и руководил раскопками очень большого кургана, под насыпью которого был похоронен скифский царь. Раскопки производились уже больше шести недель и теперь рабочие добрались до грунта, в котором находилась могила неведомого царя кочевнико-скифов. Что таила в себе эта могила? Была-ли она уже давно разграблена теми-же рабами, которые хоронили своего господина, или другие кочевники на протяжении веков уже проникли в ее недра и вытащили все что было в ней ценного? Как знать? А вдруг могила была нетронута и все еще содержала в себе богатое вещами погребение? Ученые не смели предаваться таким праздным и подчас несбыточным мечтам. Шансов найти не
Николай Иванович Веселовский и Алексей Алексеевич Бобринский (стоит с золотым гребнем в руках) на раскопках кургана Солоха в 1913 г.
тронутое ничьей рукой погребение было очень мало. Курган этот находился в местности, которую еще сам Геродот — отец истории — называл именем «Геррос» — родиной кочевников-скифов, и это название придавало надежду, даже уверенность на успех.
Солнце уже клонилось к закату. Когда наш молчаливый возница наконец заявил нам: «А вот и Солоха видна, бачите курган вон там далеко, далеко?» и он указал своим кнутом вдаль. Действительно мы увидели высокую насыпь, перерезавшую линию ровного горизонта. Мы уже смогли различать фигуры рабочих, занятых земляными работами. Одни наваливали рыхлую землю на тачки, другие вывозили тачки и сбрасывали землю в большие кучи насторону. Наконец наши лошадки стали, и мы увидали Веселовского, который спешил нам навстречу. «Здравствуйте, как я рад, что вы смогли так быстро собраться и приехать сюда. Завтра утром начнем раскопку могилы царя...».
(69/70)
Тем временем наступили наши южные сумерки и мрак скоро окутал землю. Мы расположились как могли в небольшой походной палатке и разложили наши спальные мешки прямо на землю. Выпив чаю, мы уснули как убитые. Около полуночи нас разбудил страшный гром и сверкание молнии. Разразилась ужасная гроза. Ливень полил как из ведра, наша бедная палатка промокла в несколько минут и земля обратилась в жидкую грязь, струившуюся, как нам казалось, отовсюду именно к нам в палатку. Потоки дождя не прекращались. А наоборот, усиливались все время. Мой отец сказал враздумьи: «Ну что-ж тут удивительного? Это царь против нас защищается. Он не хочет, чтобы мы беспокоили его усыпальницу». Мало по малу дождь прекратился и гроза утихла. Однако спать было все таки невозможно, мы не могли даже переодеться, потому что все наши вещи промокли до нитки. Солнце встало, небо было розовым и безоблачным. Сухая земля жадно впитала в себя благодатную влагу, и даже грязи не было. За чаем профессор Веселовский сказал: «Да, только очень сильный царь может посылать такую грозу посреди ночи, а знаете, может быть он, напротив того, хочет размягчить нам почву дождем, чтобы легче копать было? что-ж, давайте начнем? ... добавил он со своей обычной доброй улыбкой. — «Да, да, давайте начнем. С Божьей помощью начнем» ответил мой отец, «а скажите, Николай Иванович, ведь не зря этот курган народ зовет Солоха, а Солоха значит „ведьма”?»... Веселовский ничего не сказал.
Мы подошли к месту погребения, ясно обозначенному черной землей на светло-желтом глиняном грунте. Могилу царя засыпали черноземом из верхних слоев почвы, тогда как сама могила была приготовлена в глине, находящейся под черноземом. Надо было расчистить все подходы к могиле. На эту работу ушло по меньшей мере два часа. Могила царя была окружена скелетами девяти его боевых коней, которых убили когда их хозяина не стало. Следующее внутреннее кольцо вокруг могилы состояло из многочисленных амфор или глиняных ваз, в которые было влито вино и растительное масло необходимое царю в его загробной жизни. Затем ученые приступили к исследованию самой могилы царя.
На земле были разостланы листы бумаги, куда постепенно складывалось все находимое. Вся земля могилы просеивалась сквозь сито, чтобы ни один предмет не мог пропасть. Внимание всех было напряжено до крайности. Я стал поодаль, чтобы не мешать ученым производить их раскопку. По временам работу приостанавливали, чтобы отмечать точное время, когда тот или другой предмет были найдены. Все записывалось в журнал. Профессор Веселовский и мой отец стояли на коленях и своими тонкими ручными лопаточками раскапывали землю могилы царя. Ежеминутно слышались металлические звуки, когда лопаточки зацепляли какой нибудь твердый предмет: зачастую это были бронзовые стрелы, древки которых давно истлели, стала попадаться и глиняная посуда, греческой работы. Ее делали для своего победителя пленные греческие мастера из Крыма, так часто подвергавшегося набегам скифских кочевников. Наконец ученые добрались и до самого скелета царя. Вот он лежит во всем своем великолепии, нетронутый — 24 столетия — рукой человека. Вся одежда царя была покрыта нашитыми на нее золотыми бляшками. Их было более трехсот. Шелковая ткань его одеяния давно истлела, лишь на мгновение нам показывались тончайшие нити шелка самых ярких цветов: красные, лиловые, желтые, бирюзовые, но при малейшем соприкосновении с кислородом, краски эти немедленно блекли, и в наших руках оставалась земляная безцветная пыль. Золотые бляшки нисколько не изменили своего первоначального вида, золото блестело как новое. Под шелковой одеждой царь носил кольчугу, повидимому как защиту от мимолетной стрелы или коварного кинжала. На его голове был шлем из бронзы, а у бедра лежало два меча с золотыми рукоятками. Большой колчан, наполненный стрелами, лежал несколько поодаль, он весь был обшит золотой облицовкой с рельефными изображениями. Далее лежала массивная бронзовая булава. Вокруг шеи царя красовалось тяжелое золотое крученое ожерелье, заканчивавшееся головами двух львов, держащих Гордиев узел в зубах. Прекрасный образец древне-греческого ювелирного искусства самого лучшего периода. Помимо этого ожерелья, на царе было еще другое золотое ожерелье и цепь из золотых трубочек с золотыми подвесками. А на руках было 5 браслетов из массивного золота. Рядом со скелетом лежало круглое золоте [золотое] блюдо с изображениями по крайней мере сорока львов в самых различных позах драки и борьбы. С другой стороны скелета было семь серебряных чаш, прекрасной работы, с изображением сцен охоты, скачущих львов, которых преследуют собаки и всадники. В ногах царя было еще несколько бронзовых больших котлов для варки пищи. Каждый котел мог без труда вместить в себя целого барана. От вида стольких сокровищ у всех нас буквально кружилась голова. Наконец оба ученых археолога закончили раскопку могилы и встали, чтобы разогнуть
(70/71)
спину. Как-никак они работали, стоя на коленях, почти пять часов без перерыва. С великими предосторожностями все сокровища были перенесены в палатку профессора Веселовского и уложены в вату и в большие ящики из твердого картона. Многие предметы были еще облеплены кусками твердой земли, которая за многие века настолько прилипла к ним, что отмыть ее можно было только уже в Петербурге, где имелись все нужные для этого средства. Рабочие ушли обедать, а профессор Веселовский взял моего отца под руку и, поддерживая друг друга, они направились к палатке. Я оставался совершенно один на дне пустой могилы. Тишина кругом была мертвая. Что меня еще приковывало к этому месту? По правде сказать, я и сам не знаю. Какая-то невидимая сила меня не пускала уходить и я стоял как заколдованный. Своей маленькой ручной лопаточкой я безцельно царапал твердую глину дна могилы, зная что она уже совершенно пуста. Вдруг моя лопаточка натолкнулась на что-то твердое. Я копнул ниже, сделал усилие рукой, что-то блеснуло, и я вынул безо всякого труда громадный парадный золотой гребень скифского царя с девятнадцатью длинными иглами и вылитым из золота украшением, изображающим двух скифов, нападающих с кинжалами на греческого всадника, отбивающегося от них коротким копьем. Другая пронзенная кинжалом лошадь валяется у них в ногах. От изумления я крикнул что было сил моему отцу: «Иди назад скорее, я нашел гребень» ... В ответ слышу слова отца: «Не тронь его, ты его сломаешь, не смей его трогать, приказываю тебе»... а сам кричу отцу: «Да как-же я могу его сломать? Он тяжелый, золотой» ... «Не говори глупости, кричит отец, золотых гребней не бывает, наверно он костяной, ты его сломаешь, не трогай его, я иду сейчас, подожди меня, умоляю» ... Через минуту отец мой стоял уже на коленях рядом со мной, рассматривая мою находку, которую теперь знает весь мир. Это и был знаменитый золотой гребень, который сейчас находится в Эрмитаже. Так случилось, что я был первым человеком, который взял его в руки после двух тысяч трехсот лет, что он был в земле. Уж не дух-ли скифского царя, желая подшутить над маститыми учеными, избрал меня, невежественного мальчишку, для этого открытия, или легендарная ведьма — Солоха задорно подсунула мне в руку такое сокровище?
Литература. ^
(71/)
(/144)
V. Schiltz
Find of a Golden Comb in the Solokha Barrow. ^
Memoirs of Alexey Alexeyevich Bobrinsky, son of Alexey Alexandrovich Bobrinsky, Chairman of the Imperial Archaeological Commission, are published in the article. They are devoted to the circumstances in which the famous golden comb from the Scythian barrow of Solokha was found in the summer of 1913.
|