B.А. Кисель
«Огненный» напиток скифов.* [1]
В ритуальной практике скифов значительное место занимало потребление сакральных жидкостей. Геродот (ок. 484-425 гг. до н. э.), подробно описавший историю и культуру скифских племён, отметил, что главную роль у них играли виноградное вино и человеческая кровь, а также смеси из вина и крови (Herod. IV. 62, 64, 66, 70) **. [2] Если «добыча» крови для скифов не представляла особых затруднений, то приобретение вина требовало значительных затрат. Даже во времена расцвета скифской культуры этот продукт оставался одним из главных объектов импорта и был доступен только зажиточным слоям населения. К тому же знакомство с вином у скифов произошло достаточно поздно: только после переднеазиатских походов и установления контактов с греческими колониями.
Несомненно, что до появления вина главную культовую роль у кочевников играло молоко. В среде номадов как в древности, так и в настоящее время именно молоко и его кислые и сброженные производные пользовались наибольшей популярностью при отправлении различных ритуалов ***. [3] У многих современных кочевых народов широко распространена молочная водка — арака, арька, арак, архи, арки, арза. Впрочем, у исследователей не сложилось единого мнения относительно времени её появления. Некоторые археологи и историки кулинарии отстаивают точку зрения о самостоятельном изобретении кочевниками дистилляции, причём датируют перегонку заквашенного молока уже скифской эпохой (Руденко 1953. С. 52; Похлёбкин 1991. С. 220-221; Очир-Горяева 2004. С. 169-172). Им возражают этнографы, которые предполагают достаточно позднее проникновение в кочевнический мир приёмов производства водки (Вайнштейн 1991. С. 129-131). На наш взгляд, можно допустить создание номадами перегонного аппарата в тюрко-монгольскую или даже хуннускую эпоху, но гипотеза о наличии его в архаический период вызывает серьёзные возражения. Особенно настораживает то, что ни один из древневосточных и античных письменных источников не упомянул об изготовлении молочной водки киммерийцами, скифами или сарматами.
Исключив араку из перечня сакральных для скифов жидкостей, можно всё же попытаться расширить его. Это позволяет сделать нартский эпос кавказских народов, в котором зафиксированы многие реалии скифской истории. В легендах часто фигурирует священный сосуд — Уацамонга, Нартамонга, Авадзамакьат, содержавший жидкость, которая закипала, если держащий сосуд или стоящий перед ним правдиво рассказывал о своих подвигах (Инал-ипа 1977. С. 43-44, 73, 104, 109, 163; Нарты 1974. С. 268-272; Нарты 1989. С. 258-260, 272; Нарты 1994. С. 516). Неоднократно упоминается и такой фантастический напиток, как расплавленный металл. Он был способен оказывать различное воздействие. К питью расплавленной меди прибегали нарты, чтобы ускорить свою кончину (Далгат 1972. С. 125-128, 331-335, 337; Калоев 1999. С. 106). Но в то же время она, по некоторым сказаниям, служила нартам вместо браги (Далгат 1972. С. 337; Инал-ипа 1977. С. 91). Расплавленным железом взамен молока был вскормлен богатырь Цвицв/Сасрыква (Инал-ипа 1977. С. 162; Ардзинба 1985. С. 128).
(110/111)
По историческим и этнографическим данным, у многих народов при совершении ритуальных действий часто применяются тёплые или горячие алкогольные и наркотические напитки. Тибетцы пьют ячменное пиво — цян или чанг — с имбирём и аконитом, разводя его кипятком (Жуковская 1979. С. 72; Этнография питания1981. С. 129). Корейцы, китайцы и японцы перед потреблением подогревают рисовую, просяную и ячменную брагу или водку (Ионова 1960. С. 140; Этнография питания 1981. С. 155, 164, 175-176; Похлёбкин 1991. С. 268). Монголы, тувинцы, алтайцы, буряты, калмыки нередко используют в бытовых и ритуальных целях тёплую и горячую молочную водку (Вяткина 1960. С. 204; Похлёбкин 1991. С. 271; Даржа 2007. С. 112). Славянские народы ещё сравнительно недавно пили горячими овсяную брагу и «варенуху» — смесь мёда, сушёных фруктов и водки (Зеленин 1991. С. 155-156). Христианский епископ Григорий Турский описал популярный в средневековых европейских монастырях напиток — «vino odoramentis inmixta» («восхитительная смесь в вине»), состоявший из горячего вина с пряностями и травами. Позднее эта смесь получила название глинтвейн. С XVII в. в Европе распространился пунш, заимствованный на Востоке (Индия, Персия), где он именовался панча — пять, по количеству ингредиентов: арака, чай, сахар, вода, сок лимона (Гляйхем-Русвурм 1999. С. 200-201). Модифицированный вариант был назван грогом.
Пуншу посвятил звучные стихи Ф. Шиллер:
Стань же, огненный напиток,
Славным символом вовек,
Что всего достигнуть может,
Коль захочет, человек!
(цит. по: Гляйхем-Русвурм 1999. С. 202) * [4]
В древности также были распространены высокотемпературные напитки. Ирландские эпические сказания упоминают об «иарнгуале» — священном «питье угля», которое, как видно из названия, было связано с огнём и, видимо, подавалось на пирах горячим (Похищение быка 1985. С. 28). Широко известен обычай древних греков, римлян и византийцев разбавлять перед потреблением виноградное вино водой. Иногда в вино добавлялся кипяток. Полученная смесь называлась кальда. Потребление кальды красочно описал Плавт в комедии «Куркулион», высмеивая греческих философов:
Вот и греки-плащеносцы: голову покрыв, идут,
Начинённые томами, выступают с сумками —
Стали в кучку и толкуют меж собою, беглые,
Всю дорогу перегородили, лезут с изреченьями,
Их всегда ты встретить можешь за кабацким столиком:
Как что стибрят — так с покрытой головёнкой кальду пьют,
Ходят хмурые, подвыпивши…
Плавт. Куркулион (Цит. по: Плавт 1987. С. 476) ** [5]
Обычно потребление горячих алкогольных напитков исследователи объясняют тем, что подогретая жидкость имеет менее резкий запах и более приятный вкус, чем холодная (Ионова 1960. С. 140; Похлёбкин 1991. С. 270). Однако более вероятно, что напитки нагревались с целью усиления опьяняющего эффекта (Зеленин 1991. С. 155). Приведённый отрывок из комедии привлекает внимание одной деталью — греки пьют кальду, покрыв головы. Как правило, это толкуется как элемент негативной характеристики персонажей, поскольку в мимах таким способом выделялись актёры, изображающие беглых рабов и воров (Плавт 1987. С. 666). Однако, по предположению А.Б. Никитина (устное сообщение), такая черта может оказаться «бытовизмом». Пьющий кальду укрывался с головой, стремясь быстрее захмелеть.
Аналогичные приемы наблюдаются при потреблении наркотических препаратов. Ш. Бодлер утверждал, что гашиш в виде конфитюра только тогда может «взыграть в полную силу», когда его растворяют в очень горячем кофе (Бодлер, Готье 1997. С. 79-80).
Нередко с целью замедлить процесс изменения температуры жидкости (холодной или горячей), а также чтобы предохранить ладони и пальцы, использовались составные сосуды. Самые распространённые варианты в современном мире — это стакан с подстаканником и кружка с двойными стенками и дном. В древние времена по-
(111/112)
суда для высоко- и низкотемпературных напитков изготавливалась из различных материалов. Например, известен керамический ритон с двойными стенками второй половины 1 тысячелетия до н.э. из Хорезма (Вайнберг 2000. С. 145). Наиболее же часто материалом служил металл *. [6] Именно из металла изготавливались различные античные холодильники для охлаждения вина, самовары-«автепсы» для кипячения воды с целью смешивания её с вином (Словарь античности 1989. С. 105), а также агрегаты для подогрева большого объёма воды (Кругликова 1984. Рис. 62, 1, 2 [в библиографии нет]).
Среди металлических составных сосудов особый интерес вызывает золотая иранская чаша IV-III вв. до н.э., хранящаяся в Государственном Эрмитаже (Иванов, Луконин, Смесова 1984. С. 22. Кат. №31 [27]), и серебряные византийские «братины» XII в. н.э., найденные в Приобье (Даркевич 1975. С. 63, 81. №3, 4). По всей видимости, эти сосуды служили ёмкостями для горячих напитков. «Братины» вполне могли предназначаться для кальды, служа своеобразными термосами, так как многие из них были снабжены крышками (Даркевич 1975. С. 127).
Древним кочевникам тоже были известны подобные сосуды. Один из таких предметов был найден в раннескифском кургане в Прикубанье у ст. Келермесской. Он представлял собой золотой сосуд, состоящий из двух круглодонных чаш. Чаша меньшего объёма вставлялась в большую, причём внутренняя чаша крепилась во внешней посредством отогнутого и прочеканенного бортика. Скорее всего, сосуд был изготовлен ассирийским торевтом по скифскому заказу в начале — второй трети VII в. до н.э. Возможно, мастер сделал самостоятельно только внутреннюю чашу, а для внешней использовал старую урартскую (Кисель 2003. С. 70-71) **. [7]
Другой предмет был обнаружен на Южном Урале. В состав погребального инвентаря Филипповского кургана 1 входила золотая «амфора», имевшая двойные стенки (The Golden Deer of Eurasia 2001[2000]. Fig. 93). Она, по всей видимости, была сделана в Иране в V в. до н. э.
Не случайно, что обе вещи были выполнены из золота. По свидетельству Геродота, именно золоту скифы придавали особое сакральное значение, связывая его с небесной и огненной стихией (Herod. IV. 5, 7, 10, 71). Поэтому несомненно культовое назначение сосудов.
В поисках определения скифского напитка могут помочь сами составные сосуды. Многие из перечисленных или происходят из Ирана, или испытали на себе иранское влияние (филипповская «амфора», эрмитажная чаша, византийские «братины»). Скифы, являясь народом иранской группы индоевропейской семьи языков, имели с иранцами много общего. В культах же древних индийцев и иранцев активно использовалось растение сома, или хаома, соку которого приписывались редкие качества, оказывающие стимулирующее влияние на жизненные силы человека. До сих пор исследователям не удаётся определить это растение, однако совершенно ясно, что оно должно было обладать наркотическими, галлюциногенными свойствами. На роль сомы/хаомы выдвигались эфедра, вереск, горная рута, молочай, конопля и даже грибы. Дополнительную сложность в определении создает то, что по мере расселения индоиранские племена находили ей замену среди местных растений (Бонгард-Левин, Грантовский 1983. С. 116-120; Елизаренкова 1989. С. 444-446; Хлопин 1997. С. 71-72; Дубровина, Рассудова 1997. С. 19). Из сомы/хаомы приготавливался священный напиток. Его составными частями выступали также вода, сырое и кислое молоко. Исследователи уже отмечали возможную связь сброженных молочных напитков кочевнического мира с сомой/хаомой (Ермоленко 1998. С. 111-113).
Знакомство скифов с коноплёй и использование её семян для ритуальных курений было подробно описано Геродотом (Herod. IV. 75). Это подтвердили археологические раскопки. В Горном Алтае во 2-м Пазырыкском кургане были найдены две бронзовые курильницы, заполненные обожжёнными камнями и обгоревшими семенами конопли (Руденко 1953. С. 77-78, 98, 333-334). Должно быть, остатки конопли, прилипшие к закопчённым камням, находились и в керамическом горшке, обнаруженном в Туве в кургане 40 могильника Усть-Хадынныг-II (Панкова, Хаврин 2002. С. 11-12). (К сожалению, определение растения не было сделано.) Кроме того, в Южном Приуралье в Большом Гумаровском кургане в горите был обнаружен комок спрессованной конопли (устное сообщение В.Ю. Зуева).
Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский провели параллель между скифскими конопляными воскурениями и индоиранским культом священного напитка (Бонгард-Левин, Грантовский 1983. С. 117-118). Также существует ряд веских аргументов в пользу того, что многочисленные каменные «жертвенники» древних кочевников
(112/113)
служили давильными камнями для добывания сока сомы/хаомы (Фёдоров 2000). Пожалуй, не будет ошибкой предположить, что скифы использовали коноплю не только в виде дыма, но и в качестве жидкости, приготовленной с добавлением молока. Такие смеси могли применяться как для наркотического опьянения, так и в медицинских целях. Широко известно, что в традиционной медицине многих народов целый ряд заболеваний лечат эмульсией из измельчённых конопляных семян с водой или молоком, а также настойкой из верхушечных побегов конопли (Асеева, Найдакова 1987. С. 97).
В современном мире среди наркотических препаратов достаточно часто фигурирует напиток, называемый русскоязычным населением манага, манагуа, малага, молоканка, монашка или просто молоко, молочко. Бытуют различные рецепты его приготовления, но во всех главными составляющими являются конопля, молоко, вода, мёд или сахар. Смесь должна продолжительное время вариться. Потребляется она в горячем или тёплом виде. Согласно информантам, для напитка обычно применяются не южноазиатские виды конопли (Cannabis Sativa, Cannabis Indica), обладающие повышенным наркотическим действием и наиболее часто использующиеся в наркотическом производстве, а другой вид — европейский, южносибирский — со слабыми наркотическими свойствами (Cannabis Ruderalis).
Можно предположить, что скифы были знакомы с этим напитком, который потребляли из специальных ритуальных сосудов. Не исключено, что он восходил к индоиранской соме/хаоме.
Прекращение изготовления молочно-конопляного напитка в кочевнической среде, очевидно, следует связывать с хуннусской эпохой. Именно в это время намечаются перемены в духовной сфере номадов, затронувшие, в частности, сакрализацию растений. На смену конопле пришёл можжевельник, занявший доминирующее положение в обрядах и сохранивший ведущую роль у многих кочевых и осёдлых народов до наших дней.
Литература. ^
Бодлер, Готье 1997 — Бодлер Ш., Готье Т. Искусственный рай. Клуб любителей гашиша. М., 1997.
Гляйхем-Русвурм 1999 — Гляйхем-Русвурм А., фон. Все добрые духи // История вина в цивилизации и литературе. М., 1999. С. 11-329.
Даржа 2007 — Даржа В.К. Тайны мировоззрения тувинцев-номадов. Кызыл, 2007.
Дубровина, Рассудова 1997 — Дубровина А.А., Рассудова Р.Я. Священный напиток зороастрийцев (XX в.) // Лавровские (Среднеазиатско-Кавказские) чтения 1994-1995 гг.: Краткое содержание докладов. СПб., 1997. С. 18-20.
Елизаренкова 1986 — Елизаренкова Т.Я. Основные направления научного творчества Ф.Б.Я. Кёйпера // Ф.Б.Я. Кёйпер. Труды по ведийской мифологии. М., 1986. С. 7-27.
Ионова 1960 — Ионова Ю.В. Корейская деревня в конце XIX — начале XX в.: Историко-этнографический очерк // Труды ИЭ. Т. LX. М.; Л., 1960. С. 117-158.
(113/114)
Плавт 1987 — Плавт. Комедии. Т. I. М., 1987.
Похищение быка 1985 — Похищение быка из Куальнге. М., 1985.
Похлёбкин 1991 — Похлёбкин В.В. История водки. М., 1991.
Фёдоров 2001 — Фёдоров В.К. О функциональном назначении так называемых «савроматских жертвенников» Южного Приуралья // Уфимский археологический вестник. Вып. 2. Уфа, 2000. С. 49-75; Вып. 3. Уфа, 2001. С. 21-49.
Хлопин 1997 — Хлопин И.Н. Истоки зороастризма // Лавровские (Среднеазиатско-Кавказские) чтения 1994-1995 гг.: Краткое содерж. докл. СПб., 1997. С. 70–72.
[1] * Публикация является переработанным вариантом статьи: Келермесский сосуд и сакральный напиток скифов // Ладога и Северная Евразия. От Байкала до Ла-Mанша. Связующие пути и организующие центры: Шестые чтения памяти Анны Мачинской: Материалы. СПб., 2002. С. 72-78 [в библиографии нет].
[3] *** Даже у осёдлых народов простое сырое молоко нередко выступало в качестве обрядового напитка. Например, чеченцы, ингуши, дарды молоком скрепляли обряд побратимства (Далгат 1972. С. 143; Йеттмар 1986. С. 239-240; Калоев 1999. С. 98).
[4] * Говоря об «огненных» напитках, нельзя не вспомнить о хлебной водке, известной в XVII-XVIII вв. как «горячее, горючее, горящее, горелое, жжёное вино», «горiлка», «gorzatka», «Brandtwein» (Похлёбкин 1991. С. 167-168). Хотя она потреблялась не в горячем, а часто в охлаждённом виде.
[5] ** Автор благодарит А.Б. Никитина за указание на эту цитату.
[6] * Порой бывает затруднительно определить настоящую причину, побудившую мастера изготовить сосуд с двойными стенками, так как просто могло возобладать желание усилить декоративный эффект: примером служит «двойной» сосуд из Грузии, относящийся к XV в. Его внутренней частью является серебряная чаша, внешней же — золотая облицовка, украшенная вставками из бирюзы и рубинов (Jewellery and Metalwork 1986. Pl. 216).
[7] ** В 1980-х годах А.Д. Мачинская и А.Ю. Алексеев высказали предположение, что своеобразие келермесской находки — результат её функциональной специфики. Сосуд мог предназначаться для какого-то обжигающего напитка. Не исключено, что в качестве ёмкостей для «огненных» жидкостей использовались и скифские чаши с сегментовидными ручками (Кисель 2007).
|