М.А. Дэвлет

О происхождении минусинских ажурных поясных пластин.

// Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М.: 1976. С. 219-227.

Проблема поздних судеб звериного стиля на восточной периферии его ареала неоднократно обсуждалась в научной литературе и вызывала самые различные суждения. Один из вопросов, встающих при рассмотрении этой проблемы — вопрос о происхождении сибирских бронзовых поясных пластин. Ажурные бляхи с изображениями животных в прямоугольной рамке в конце прошлого столетия наряду с прочими художественными минусинскими бронзами из случайных находок разошлись по ряду русских и зарубежных музеев и частных собраний. Несколько экземпляров пластин были опубликованы в 1893 г. в альбоме Ф. Мартина. [1]

Пристальное внимание к сибирским ажурным бляхам в зарубежной литературе было привлечено в 20-30-х гг. текущего столетия в связи с находками в Ордосе.

Художественные бронзы, происходящие из случайных находок и грабительских раскопок могильников в районе Ордоса в 20-х гг., хлынули на антикварные европейские рынки и наводнили их. Внимание археологов-востоковедов привлёк факт близости художественных изделий из Ордоса и Южной Сибири. Однако минусинские бронзы были известны зарубежным учёным преимущественно по публикациям в альбоме Ф. Мартина. Рисунки из этого альбома до сих пор перепечатываются на страницах зарубежных изданий.

В 1929 г. ассистент музея Восточного искусства в Кёльне Альфред Сальмони, известный знаток ордосских древностей, посетил наши центральные и сибирские музеи. Результатом этой поездки явилась статья «Минусинские бронзовые пластины». По мнению А. Сальмони, «в создании форм, принятых на северном рубеже Ордоса и проникнувших до внутреннего Китая, большую роль сыграли формы верховьев Енисея». Он полагал, что ажурные бляхи, за исключением пластины с драконом, заимствованы ордосскими племенами у жителей Минусинской котловины. Подчёркивая значение минусинских материалов для решения вопроса о взаимоотношении сибирских и ордосских племён, А. Сальмони отмечал, что «полезно было бы собрать их (пластины. — М.Д.) вместе, но эта задача нелёгкая, так как в течение десятилетий многие учреждения получали материалы из Минусинска. Не все музеи Сибири, а также музеи, имеющие сибирские материалы, мне известны. Кроме того, мне не разрешили фотографировать в музее Томского университета, поэтому нижеследующий обзор не может претендовать на полноту». [2]

Работа А. Сальмони до сих пор ос-

(219/220)

Рис. 1 [рис. и подпись на с. 220].
Бляхи с быками:
1 — Ордос; 2 — с. Абаканское; 3 — Кузнецкий округ;
1 — собрание Хейдта; 2-3 — Томский Гос. университет.

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

таётся единственным специальным исследованием, посвящённым прямоугольным пластинам.

Новые находки бронзовых блях в могильных комплексах на Среднем Енисее из раскопок Красноярской экспедиции, на Верхнем Енисее [3] и в Забайкалье, [4] а также в составе Косогольского клада в Ужурском районе Красноярского края [5] заставляют вновь вернуться к их рассмотрению. Нами была сделана попытка по возможности полно учесть пластины из музейных собраний нашей страны, выявить по литературе материалы, хранящиеся в зарубежных музеях, систематизировать и датировать их,

(222/223)

а также определить их место среди аналогичных или однотипных древностей всего ареала. Всего нами учтено свыше 80 пластин, хранящихся в 6 советских и 2 зарубежных музеях.

Среди минусинских прямоугольных ажурных пряжек по сюжету можно выделить следующие: пластины с изображением пары противостоящих животных — быков (рис. 1), верблюдов (рис. 2, 1-4), коней (рис. 2, 5-8), пластины со сценами борьбы двух куланов (рис. 3, 1-6) или двух кошачьих хищников со змеем (рис. 3, 7-8); пластины с решетчатым орнаментом — волнистым (из-

вивающиеся змеи) (рис. 4) или геометрическим (вписанные в рамку ломаные линии) (рис. 5). Бляхи с изображениями противостоящих яков известны из Южной Сибири в количестве 15 экземпляров: [6] 14 происходят из Минусинской котловины, одна — из Кузнецкого округа Томской губернии. Имеется только одна бляха с фигурками противостоящих верблюдов. [7] Бляхи с фигурками противостоящих лошадей Пржевальского известны в трёх экземплярах. [8] Бляхи с изображением борьбы куланов на Енисее насчитываются в количестве 12 экземпляров. [9] Пластина со сценой борьбы кошачьего хищника со змеем или драконом только одна, причём представлена фрагментом (левая половина пластины). Пластины с решёткой из волнистых линий, образованных извивающимися туловищами четырёх змей, насчитываются в количестве 14 экземпляров. [10]

Известно 12 экземпляров прямоугольных пластин с геометрическим орнаментом. [11]

Наряду с прямоугольными ажурными пластинами к этому кругу памятников мы относим пластины с дугообразным завершением одной стороны (рис. 6).

Переходную форму между этими группами представляют пластина с ажурным орнаментом из ломаных линий, вписанных в рамку, одна из сторон которой оформлена в виде уступчиков или лесенок.

Пластины с дугообразным завершением одной из сторон и геометрическим орнаментом, составленным из вписанных в рамку ломаных линий, известны в количестве двух экземпляров.

Среди пластин с дугообразным завершением одной из сторон в небольшом числе встречены пластины с изображением животного, змееподобное распластанное туловище которого свёрнуто в кольцо вокруг головы, а затем, петлеобразно извиваясь, переходит в хвост. [12] Композиция очень сложная и вычурная, понятная не во всех деталях.

Имеются пластины, где изображена только голова животного, туловище отсутствует, или же изображение животного целиком помещено в рамку, причём туловище представлено в профиль, а голова в фас.

(224/225)

К пластинам этой группы следует отнести также бляху с ажурным изображением дракона с опущенной головой, касающейся нижней части рамки, и закинутым за спину хвостом, сливающимся с верхней частью рамки. [13] Возможно, что позднейшими репликами этого изображения являются бляхи, на одной из которых, лишённой прорезей, с обрамлением из ряда бугорков по краю, представлен зверь, должно быть, из семейства кошачьих, с опущенной головой и закинутым за спину хвостом, [14] на другой — прорезной — зверь с поднятой головой и загнутым петлёй хвостом.

В истории скифо-сибирского искусства пряжки В- и Р-образных очертаний хронологически предшествуют застёжкам четырёхугольной формы. [15] Ареалы их, очевидно, не совпадают. На Среднем Енисее отсутствуют застёжки, аналогичные собранным в коллекции Петра I.

Бронзовые ажурные пряжки получили распространение на Среднем Енисее в III-I вв. до и.э., о чём свидетельствует наличие датирующих вещей в составе Косогольского клада, а также находки обломков пластин в погребальных комплексах. Датировка минусинских пластин последними веками первого тысячелетия до н.э. согласуется с хронологическим определением забайкальских и северокитайских пряжек. [16]

В памятниках ранней и средней поры тагарской культуры мы не находим прототипов ажурным бляхам. Они появились на Среднем Енисее внезапно в последней четверти первого тысячелетия до н.э. и генетически не связаны с тагарским звериным стилем.

Моделями как для минусинских, так и для забайкальских пластин могли послужить бляхи, происходящие из района Ордоса или какой-то археологически не известной нам промежуточной территории. Из Ордоса и Внутренней Монголии происходит большая серия блях, аналогичных сибирским, но с более чётко проработанными деталями, в частности, архаичным листовидным обрамлением. Некоторые детали на минусинских пластинах мы можем распознать лишь при сравнении их с ордосскими, изображения на которых, как правило, значительно чётче и яснее.

Отливка ажурных блях производилась в глиняных формах с употреблением в качестве моделей уже готовых изделий. Ю.С. Гришин, возражая против мнения о том, что бляхи отливались в одних и тех же формах, на примере прямоугольных блях в виде пары стоящих быков показал, что при сходстве даже мельчайших деталей у каждой пластины можно наблюдать различную степень их выраженности: у одних эти детали выступают более отчётливо, у других — менее, а у третьих выглядят как бы совсем смазанными. [17]

Представляется, что образцом для отливки сибирских бронзовых змеиных пластин, сильно переработанным и потерявшим первоначальный реализм изображения, могла служить ордосская бляха из коллекции Давид-Вейль (рис. 6, 1). Общие очертания минусинской и ордосской блях сходны. В отличие от сибирского варианта пластин, где зигзагообразно извивающиеся туловища четырёх змей расположены в рамке в четыре ряда, на ордосской бляхе представлены змеи, попарно перевившиеся между собой. У каждой пары животных головы и хвосты направлены в противоположные стороны, тогда как на минусинских

(225/226)

образцах змеиные головы либо не выделены, либо направлены все в одну сторону. Если на сибирских бляхах изображения змей в разной мере стилизованы и орнаментальны, то на пластине из Ордоса реалистичны и, пожалуй, даже натуралистичны. Тщательно проработаны у каждого животного голова, глаза, хвост, рисунок на коже.

По мнению зоологов, здесь представлена змея крайт из семейства гадючьих, встречающаяся в Юго-Восточной Азии. Эта змея, как и другие животные, изображённые на пластинах (яки, куланы, дикий верблюд), не обитают в пределах Минусинской котловины. Животные, изображённые на минусинских бляхах, являются типичными представителями фауны Внутренней Монголии и пустыни Ордос. [18]

В Ордосе встречены не только пластины, находящие ближайшие аналогии всем минусинским прямоугольным пластинам, но и варианты, имеющие стилистические и сюжетные отличия. К примеру, бляхи с противостоящими верблюдами в районе Ордоса имеются в трёх стилистически различных вариантах, причём в двух случаях головы верблюдов задраны кверху. Многочисленны пластины с различными геометрическими узорами.

Целый ряд сюжетов и композиций, наличествующих в Ордосе, на Енисее отсутствует; здесь имеется ряд блях с парой животных, сопоставленных спинами, головы которых обращены к боковым сторонам рамки; встречаются пластины с парой птиц с перевитыми шеями и положенными на спину головами или же с лапой животного в клюве и многие другие.

Как известно, большинство вещей так называемой ордосской бронзы имеет хуннское происхождение. [19] По привезённым с Востока образцам в Южной Сибири местные мастера отливали подобные пластины. Ярким доказательством тому является находка клада у озера Большой Косоголь в Ужурском районе. Принадлежность клада мастеру-литейщику не вызывает сомнений, так как в его составе, наряду с такими высокохудожественными произведениями искусства, как ажурные бляхи, находились бронзовые слитки, стружка, поломанные изделия.

Анализ металла енисейских пластин произведён в лаборатории спектрального анализа ЛОИА С.С. Миняевым. Он проанализировал также химический состав блях из Дерестуйского могильника в Забайкалье. Гуннские изделия содержат значительную примесь свинца, тогда как в Минусинской котловине бляхи отливались из мышьяковистой бронзы, однако по составу металла некоторые найденные на Енисее бляхи можно считать привозными гуннскими.

Проникновение ордосских блях на Енисей можно связывать с контролем хунну над этой территорией.

[1] F.-R. Martin. L’âge du bronze au musée de Minoussinsk. Stockholm, 1893.

[2] A. Salmony. Le plaquettes de bronze de Minoussinsk. «Gasette des beaux-arts». Janvier, 1934. Paris, 1934, стр. 2.

[3] Д.Г. Савинов. Погребение с бронзовой бляхой в Центральной Туве. КСИА, 119, 1969, стр. 104-108.

[4] А.В. Давыдова. К вопросу о хуннских художественных бронзах. СА, 1971, № 1, стр. 93-105.

[5] Н.В. Нащёкин. Косогольский клад. АО 1966 г., стр. 163-165.

[6] И. Толстой и Н. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, вып. III. СПб., 1890, рис. 77; табл. 29,
(226/227)
рис. 16; В.М. Флоринский. Первобытные славяне по памятникам их доисторической жизни, ч. II, вып. 2. Томск, 1897, рис. 126; J. Strzygowski. Altai — Iran und Völkerwanderung. Leipzig, 1917, Abb. 178; G. Borovka. Scythian Art. London, 1928, pl. 53-A; М. Rostovtzeff. The Animal Style in South Russia and China. Princeton, 1929, pl. XXVIII, 7; N. Fettich. Bronzeguss und Nomadenkunst. Skythika, II. Prague, 1929, pl. XI, 8; A. Salmony. Указ. соч., рис. 5, В.П. Левашова. Из далёкого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939, табл. X, 3; С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, табл. XXII, 1 (рисунок перевёрнут); D. Carter. The Symbol of the Beast. The Animal Style Art of Eurasia. New York, 1957, pl. 10; Ю.С. Гришин. Производство в тагарскую эпоху. МИА, № 90. М., 1960, рис. 15; Н.В. Нащёкин. Указ. соч., стр. 163-165; «Scythian, Persian and Central Asian Art from the Hermitage Collection. Leningrad», Tokyo — Kyoto, 1969, рис. 71.

[7] И. Толстой и Н. Кондаков. Указ. соч., рис. 78; F.-R. Martin. Указ. соч., табл. 20-15; J. Strzygowski. Указ. соч., рис. 178, 15; A. Salmony. Указ. соч., рис. 9; C.В. Киселёв. Указ. соч., табл. XXI, 16; D. Carter. Указ. соч., табл. 10.

[8] К. Jettmar. Die Frühen Steppenvölker. Baden — Baden, 1964, S. 77.

[9] «Отчёт Императорского Российского исторического музея в Москве за 1915 г.» М., 1916, рис. 46; G. Borovka. Указ. соч., табл. 53, в; М.И. Ростовцев. Срединная Азия, Россия, Китай и звериный стиль. Прага, 1929, табл. III, 8; A. Salmony. Указ. соч., рис. 1, 15; С.В. Киселёв. Указ. соч., табл. XXI, 13; М.П. Грязнов. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири. «Археологический сборник», вып. 3. Л., 1961, рис. 4.

[10] Д.А. Клеменц. Древности Минусинского музея. Томск, 1886, табл. VIII, 3; F.-R. Martin. Указ. соч., табл. 30-17; J. Strzygowski. Указ. соч., рис. 106; A. Salmony. Указ. соч., рис. 14; N. Egarai, S. Mizuno. Inner Mongolia and the Region of the Great Wall. «Archaeologia Orientalis», B. Series, vol. I. Tokyo and Kyoto, 1935, ч. II, рис. 76, 1, 2; H.B. Нащёкин. Указ. соч., рис.

[11] F.-R. Martin. Указ. соч., табл. 30, 18, 20; J. Strzygowski. Указ, соч., рис. 106; N. Fettich. Указ. соч., табл. XII, 1, 2; A. Salmony. Указ. соч., рис. 13; N. Egarai, S. Mizuno. Указ. соч., рис. 76, 3; Н.В. Нащёкин. Указ. соч., стр. 164, рис.

[12] F.-R. Martin. Указ. соч., табл. 29, 13; A. Salmony. Указ. соч., рис. 16; J. Strzygowski. Указ. соч., рис. 178, 13; D. Carter. Указ. соч., табл. 10.

[13] F.-R. Martin. Указ. соч., табл. 29, 19; J. Strzygowski. Указ. соч., рис. 178, 15; A. Salmony. Указ. соч., рис. 7; С.В. Киселёв. Указ. соч., табл. XXI, 18; D. Carter. Указ. соч., табл. 10.

[14] Д.А. Клеменец. Указ. соч., табл. VIII, 29; F.-R. Martin. Указ. соч., табл. 29, 11; A. Salmony. Указ. соч., рис. 8; D. Carter. Указ. соч., табл. 10.

[15] М.И. Артамонов. Композиции с ландшафтом в скифо-сибирском искусстве. СА, 1971, № 1, стр. 88; он же. Сокровища саков. М., 1973, стр. 128.

[16] А.В. Давыдова. Указ. соч., стр. 94.

[17] Ю.С. Гришин. Указ. соч., стр. 165.

[18] М.А. Дэвлет. О поясных прямоугольных ажурных пластинах с изображением животных из Центральной Азии и Сибири. «Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего Востока» (тезисы докладов). Новосибирск, 1973, стр. 56-58.

[19] С.И. Руденко. Культура хуннов и ноинулинские курганы. М.-Л., 1962, стр. 76.

наверх