К.В. Чугунов, Х. Парцингер, А. Наглер

«Большие курганы» в сибирской степи:

скифское княжеское погребение Аржан в Туве. *

// Вестник истории, литературы, искусства. Т. 3. М.: 2006. С. 19-30.

[сноска к заголовку: * См. также цветную вклейку II.]

Тува на южной периферии Сибири имеет особое значение при решении одного из главных вопросов евразийской праистории, а именно определении времени и направлений влияния при образовании кочевых всаднических союзов раннего железного века с их характерным хозяйственным и бытовым укладом, новой боевой техникой, особыми выразительными формами искусства и ещё не сформировавшимся социальным расслоением. На склоне Западных Саян вдоль р. Уюк, впадающей далее на западе в Енисей, с запада на восток тянется долина, получившая в народе название «Долины царей». Возле села Аржан она значительно расширяется. Там расположен один из наиболее значительных некрополей Южной Сибири с многочисленными монументальными курганами, самый впечатляющий ансамбль которых относится к скифскому времени.

Эти памятники получили известность благодаря исследованиям М.П. Грязнова, который в 1971-1974 гг. раскопал большой курган Аржан 1, занявший с той поры прочное место в раннескифской археологии. [1] Это один из четырёх курганов, которые по своей конструкции существенно отличаются от всех остальных монументальных погребальных насыпей этого района: они не были насыпаны из земли или воздвигнуты из дёрна, но сложены из каменных плит. Под каменным сооружением кургана Аржан 1 была обнаружена до сих пор единственная в своем роде деревянная конструкция из многочисленных прямоугольных и квадратных помещений, сложенных из балок, которые несколькими рядами охватывали центр. Полностью разграбленное центральное погребение, видимо, было первоначально роскошно обставлено. При раскопках обнаружены золотые бусины, массивные золотые серьги с бирюзовыми инкрустациями, а также золотые, серебряные и бронзовые пластинки. К предметам вооружения принадлежат бронзовые кинжалы с характерными признаками раннескифского «звериного стиля», бронзовые боевой топор, наконечники стрел с двумя ромбовидными лопастями, а также трёхгранные костяные наконечники стрел. [2] Конская упряжь погребённых рядом лошадей включала ранние удила и стремена, переплетённые ремни и другие характерные предметы раннескифского времени. [3] На основе этих находок М.П. Грязнов выделил начальную фазу раннескифской культуры, которая предшествовала развитому раннескифскому времени. [4] Г. Коссак определил связь этого горизонта с новочеркасскими

(19/20)

формами Северного Причерноморья, которые он убедительно сумел датировать концом IX-VIII вв. до н.э. [5] Таким образом, стало ясно, что и Аржан 1 принадлежал этому же времени.

В 2000 г. работы в Аржане получили продолжение в рамках совместного российско-германского проекта, осуществлявшегося с российской стороны Государственным Эрмитажем (Санкт-Петербург — К.В. Чугунов), а с немецкой — Германским археологическим институтом (Берлин — Х. Парцингер, А. Наглер). Основное внимание было уделено изучению раннескифского периода. Выбор пал на курган Аржан 2, так как он, как и курган, раскопанный Грязновым, был сложен из слоёв каменных плит, что на основе результатов, полученных Грязновым, мы рассматриваем как типичный признак раннескифского времени.

Курган Аржан 2 имеет диаметр 80 м и высоту 2 м. Таким образом, он несколько меньше кургана Аржан 1. Вокруг кургана находились более 200 каменных окружностей разного размера, которые на расстоянии 20-50 м огибали его в 3-4 ряда. Аналогичные сооружения были обнаружены и вокруг кургана Аржан 1, хотя там они сохранились в виде груд камней. [6]

Первые же исследования в 2000 г. показали, что внутри каменных окружностей вокруг кургана Аржан 2 находились скопления остатков пепла, древесного угля и обугленных костей животных (овца/коза, корова и лошадь). Время от времени мы обнаруживали в них остатки оплавленного листового золота и фрагменты изделий из бронзы, из чего можно заключить, что внутри круговой каменной кладки располагались места жертвоприношений, которые были непосредственно связаны с заупокойным культом.

Раскопки кургана Аржан 2 начались в 2001 г., в течение которого было раскопано более четверти его общей площади. [7] Так как юго-восточнее центра кургана находилась воронка от грабительских раскопок, было решено в начале работ не трогать этот участок и обнажить три сектора вокруг него: один в центре южной половины и два на севере и северо-западе. Лишь в двух секторах были обнаружены погребения скифского времени: на севере могила 2 и на северо-западе могила 5. Сооружение погребения 2 представляет собой небольшую конструкцию из деревянных балок с покрытием из каменных плит, которую можно рассматривать как символическое погребение лошади. Погребальный инвентарь был представлен остатками деревянных предметов (седло?), а также предметами золотого убранства лошади — конус из тонкого, слегка повреждённого и погнутого листового золота, который был увенчан головой хищной птицы. С трёх сторон к нему были прикреплены фигуры рыб, вырезанные из толстого золотого листа. Значительно более крупные, однако в деталях очень схожие изображения были обнаружены в «замёрзших» курганах Алтая, например в Ак-Алаха (курган 1), где они, вырезанные из войлока, были прикреплены к седлу, точнее

(20/21)

к попоне, погребённой лошади; [8] таким образом и в данном случае подтверждается связь между рыбой и лошадью, точнее лошадиной упряжью.

Приблизительно в десяти метрах юго-западнее могилы 2 находилась могила 5 — собственно «царское» погребение. Первоначальное глиняное заполнение почти прямоугольной ямы размером 5×4,5 м не было повреждено. На глубине около 3 м обнаружено неповрежденное перекрытие погребальной камеры, которое лишь на южной стороне слегка проломилось под весом заполнения. Раскопки показали, что под первым перекрытием скрывалось второе из более массивных отёсанных стволов, расположенных перпендикулярно верхним. Таким образом, здесь обнаружены две вставленные друг в друга погребальных камеры. Внутренняя камера была сложена из массивных лиственичных балок, которые с внутренней стороны камеры были гладко обструганы. Внутренние размеры погребальной камеры составили 2,60×2,40 м. Все четыре внутренние стены были изначально обтянуты несохранившимся красным войлоком. Небольшие его фрагменты остались на предметах, лежавших рядом со стенами. Пол камеры был покрыт чёрным войлоком. На полу погребальной камеры находились на северо-востоке мужчина 40-45 лет и на юго-западе — женщина 30-35 лет. Значительная часть богатого погребального инвентаря первоначально была подвешена на стенах камеры. Погребённые лежали на левом боку со слегка подтянутыми коленями, при этом левая рука была вытянута вдоль тела,

а правая покоилась в тазовой области. Головы откатились несколько назад и в сторону; очевидно, первоначально они покоились на подушках из органического материала.

На шею мужчины была надета гривна весом около 1,5 кг, украшенная спиралевидным рельефным изображением пантер, горных козлов, верблюдов и других животных. На её четырёхгранную переднюю часть были напаены [напаяны] многочисленные маленькие фигурки пантер. Рядом с черепом лежали пять пластинок в форме животных: четыре лошади с подогнутыми ногами и фигурка оленя, закреплённая на крыловидной подставке. Все они были вырезаны из толстого листового золота и украшены каплевидными эмалевыми вставками. Несомненно, эти предметы закреплялись на головном уборе покойного. Четыре из них — на боковых сторонах (на двух пластинах лошади смотрели налево, на двух других — направо), а олень, судя по всему — на верхней части. Верхняя одежда, вероятно накидка, ниспадавшая до бёдер, была украшена фигурками пантер, отлитыми из золота — их более 2500; на их обратной стороне имелось по три крошечных ушка для крепления. Все они однотипны и производят впечатление отлитых в одной форме. Тем не менее их можно разделить на две подгруппы: одни обращены влево, другие — вправо. Фигурки пантер лежали слоями в верхней части тела; их точное положение было тщательно задокументировано. Реконструкция одеяния ещё не завершена. Очевидно, что распределение пантер на одеянии

(22/23)

было не случайным, а следовало определённому образцу: их распределение на накидке имитировало оперение.

От мужских брюк органических остатков не сохранилось. Это могли быть брюки из войлока или кожи с нашитыми тысячами миниатюрных золотых бисерин (около 1 мм в диаметре), которые заправлялись в сапоги с золотыми отворотами, также сделанные из войлока или кожи и доходившие до колен. Справа на поясе у мужчины висел железный кинжал в деревянных ножнах. Кинжал подвергся сильной коррозии. Во время реставрационных работ в Эрмитаже обнаружилось, что в ножны, помимо кинжала, были вложены ещё два ножа с кольцевидной рукояткой. Рукоятки всех трёх предметов инкрустированы золотом, а у кинжала — ещё и клинок; на инкрустации снова встречаются фигурки пантер, спиралевидные и крыловидные мотивы. Кинжал крепился к поясу при помощи ремня, на существование которого также указывают элементы его золотых украшений.

Прочие предметы вооружения лежали поодаль от мужчины в северном углу погребальной камеры: горит (футляр для стрел и лука), нагайка и боевой топорик. Изначально все эти предметы крепились на северо-восточной стене погребальной камеры. В колчане находилось множество стрел, деревянные древки которых сохранились и даже несут следы попеременно нанесённых красных и чёрных полос. Сильно повреждённые коррозией трёхгранные наконечники стрел выполнены из железа. На них можно различить следы золотой и серебряной инкрустации, передающие изображения животных и спиралевидные мотивы. Одна из сторон колчана выполнена из толстого листового золота в виде рыбьей чешуи, книзу лист изгибался вправо, заострялся, покрывая дно колчана. Контур задней стороны горита, изготовленного предположительно из дерева, был украшен золотыми фигурками кабана; кабаньи фигурки также украшали колчан и в других местах. Под колчаном были обнаружены остатки лука, который в собственном футляре крепился к гориту. Исключительно богатым было массивное литое украшение ремней колчана в виде спиралевидных мотивов. Лямки перекидывались перекрёстно через туловище вокруг бёдер. При этом лицевая сторона выделялась благодаря многочисленным украшениям. В качестве застёжки служила массивная золотая бляшка, увенчанная головами двух хищных птиц. Между горитом и северовосточной стеной лежал боевой чекан, который изначально также был подвешен на стене. Сохранилась его деревянная рукоятка. Сам чекан изготовлен из железа, хотя и сильно корродированного, но всё же сохранившего следы позолоты. Между колчаном и чеканом была обнаружена нагайка, от которой осталась лишь ручка длиной около 40 см, украшенная золотой листовой отделкой.

Одеяние погребённой в камере женщины имеет некоторое сходство с нарядом мужчины. Так же рядом с головой женщи-

(23/24)

Западный угол погребальной камеры; растительные остатки рядом с деревянной чашей с золотой ручкой и золотым гребнем с деревянными зубцами. Аржан 2, могила 5.

(Открыть в новом окне)

ны были обнаружены четыре золотые пластинки от головного убора: две лошадиные фигурки с поджатыми ножками, одна ажурная крыловидная накладка и маленькая фигурка пантеры. К этому нужно добавить пару золотых шпилек, 35 и 30 см длиной, украшенных вырезанными фигурками животных, увенчанных в одном случае тщательно проработанной фигуркой оленя, в другом — крыловидным орнаментом. Над черепом были обнаружены остатки золотых полос. Очевидно, эти предметы составляли высоко поднятый стволообразный головной убор, известный по женским погребениям «замёрзших» курганов Алтая. [9] На женщине была надета накидка, украшенная большим количеством фигурок пантеры, причём в данном случае речь идёт об отчеканенных из листового золота предметах. Все они смотрели влево. И в данном случае их расположение не было случайным: оно строго следовало определённому криволинейному образцу, передававшему мотивы пламени или оперения. Хотя окончательная реконструкция одеяния ещё не завершена, положение некоторых фигурок в области шеи указывает

(24/25)

на существование стоячего воротничка. В области груди были обнаружены многочисленные бусины различных форм (биконические, кольце- и бочкообразные) из граната, малахита, золота, бирюзы, сердолика и стекла. К этому набору нужно добавить две золотые покрытые зернью серьги с каплевидными эмалевыми вставками.

Брюки на женщине не сохранились. Выше колена было, однако, обнаружено скопление многочисленных мелких бусин; возможно, они украшали в виде широкой ленты нижнюю кайму юбки, доходившей до колен. В районе ступни — сотни золотых бисерин размером 1 мм, а также две украшенные зернью золотые полоски с каплевидными эмалевыми вставками, которые были нашиты, вероятно, на кожаную или войлочную обувь. Судя по аналогичным находкам с Алтая, на женщине могли быть надеты войлочные сапожки до колен с полоской украшений, [10] в данном случае из золота. На правом бедре женщины висел кинжал с литой золотой ручкой, с тщательно проработанным узором. К поясу женщины был также прикреплён миниатюрный котелок из золота, украшенный несколькими изображениями животных, переходящими одно в другое.

Справа от женщины, ближе к западному углу камеры, были обнаружены крупные бусы из янтаря, тщательно обработанная деревянная чашка с золотой ручкой в форме копыта, золотой гребень с деревянными зубцами, две каменные чаши для воскурений, маленький бронзовый сосуд и золотая пектораль, украшенная в «зверином стиле», которая, несомненно, принадлежала женщине, даже если и не была на неё надета. Все эти предметы были обнаружены в скоплении растительных остатков, обработка которых ещё не завершена, хотя об идентификации дикой вишни (Cerasus fructicosa Pall.), дикой моркови (Daucus carota L.) и земляного миндаля (Cyperus esculentus L.) можно говорить с большой вероятностью. Нельзя не отметить, что все эти виды не произрастают в Туве и соседних регионах, а происходят, скорее всего, из северной части Центральной Азии. [11] Плоды хранились в нескольких частично сохранившихся кожаных мешках, закупоренных деревянными пробками. Мешки изначально висели на стене в западном углу погребальной камеры.

При демонтаже погребальной камеры в заполнении между внешней её стеной и стенкой могильной ямы были обнаружены ещё два бронзовых котелка. Полный обзор богатейших находок этого «царского» погребения должен быть сделан после окончательного завершения реставрационных работ. Всего в могиле 5 было обнаружено около 9300 предметов (без бусин), из которых более 5700 изготовлены из золота. Могила 5, таким образом, является не только самым богатым находками погребением скифского времени в Сибири, но представляет собой уникальный комплекс, открытие которого — большая удача для евразийской археологии.

Работы 2002 г. были нацелены на то, чтобы исследовать оставшуюся нераскопанной часть кургана. Крупная воронка, за-

(25/26)

полненная обвалившейся землёй и каменными плитами, указывала на попытку грабительских раскопок к западу от центра кургана. Предполагалось, что на этом месте находилось разграбленное центральное погребение. При раскопках были выявлены две большие пустые ямы, которых достигли и грабители (размером 5,50×5,0 м (восточная) и 4,0×4,0 м (западная)). В них не было обнаружено ни малейших следов каких-либо предметов: ни находок, ни костей, ни частей погребальных конструкций, из чего можно заключить, что обе ямы никогда не содержали погребений. Они были выкопаны, а затем засыпаны той же землёй. О назначении этих ям в настоящий момент можно лишь гадать. Прежде всего, приходит мысль о том, что это имитация погребений, которые должны были обмануть грабителей, всегда начинавших свои поиски с центра курганов, т.е. для защиты находившейся северо-западней могилы 5; так, во всяком случае, и произошло. Однако возможны и иные предположения. Вероятно, ямы были связаны с культовыми действиями, которые совершались здесь до возведения каменной платформы.

В ходе работ было найдено 26 погребений. Большая их часть датируется скифским временем. Значительно позднее, в начале средневекового периода в каменную платформу было впущено ещё 9 погребений. Другие погребения скифского времени, сооружённые вместе с «царским» погребением 5, представляют собой каменные ящики с одним покойным. Только в могилах 14 и 20 были погребены по двое взрослых мужчин, в могиле 13 — 3 женщины. Судя по положению скелетов, все они были погребены в скорченном положении с подогнутыми в различной степени ногами, головы при этом были обращены на северо-запад. Сооружение погребения 5 явилось определяющим для прочих погребений кургана. Расположение погребений скифского времени не было случайным. Они располагались или ниже каменного вала, охватывающего курган, или приблизительно на оси, идущей в направлении юго-запад — северо-восток через центр кургана. Согласно антропологическим данным, в погребениях 7, 12, 13А, 13В и 22 были захоронены женщины в возрасте 16-18 и 45-50 лет, а в погребениях 8, 14, 20, 24, 25 и 26 — взрослые мужчины от 20-25 до 45-50 лет. [12] При взгляде на план кургана обращает на себя внимание, что женские погребения сосредоточены в его юго-западной части; на юго-западе лежала также женщина из парного «царского» погребения 5. В противоположность этому, как показало уже погребение 5, северо-восток кургана был предназначен для захоронения мужчин. Исключение составляют лишь мужские погребения 24 и 26 на юге кургана.

В юго-восточной части кургана было обнаружено конское погребение 16. Его размеры составляли 8 м в длину и 3 м в ширину; оно содержало 14 лошадей, которые были уложены на животе рядом друг с другом, головами на запад. Бронзовые упряжь и наременные украшения всех 14 лошадей идентичны. При каж-

(26/27)

Конская могила после расчистки. Аржан 2, могила 16.

(Открыть в новом окне)

дой из них имелось по две пластины из листового золота, из которых одна украшала гриву, другая — хвост животного. В отличие от всех погребений кургана скифского времени, совершённых до его возведения, 14 лошадей из могилы 16 были погребены позже. Каменная платформа была в этом месте вскрыта для того, чтобы поместить 14 лошадей, и закрыта впоследствии таким образом, что его нельзя было обнаружить, и само оно ко времени раскопок было незаметно. Реконструкция кургана показывает, что между погребением лошадей и остальными погребениями кургана существовала внутренняя взаимосвязь, природу которой ещё предстоит определить.

На восточном краю кургана были помещены рядом друг с другом 15 каменных плит. На каждой из них были нанесены фигурные изображения, ориентированные на восток или юго-восток. Эти петроглифы представляют, с одной стороны, тех животных, которые встречаются на предметах, украшенных в «зверином стиле» (олени, кабаны, верблюды, лошади), с другой — человеческие фигуры, двухколёсная колесница с колесом со спицами или изображения щита. [13] Связь этих изображений с развитым раннескифским искусством очевидна. Концентрация петроглифов на восточном краю кургана должна быть связана с топографией кургана и его округи.

Входя с востока по единственному удобному естественному пути на равнину Аржана и преодолев последние возвышенности, попадаешь на курган Аржан 2 и именно с той стороны, на которой выставлена эта галерея петроглифов. Погребения скифского времени кургана Аржан 2 должны рассматриваться как одновременные. В пользу этой точки зрения говорят как многочисленные типологические взаимосвязи, так и тот факт, что, за исключением конского погребения 16, сначала были совершены погребения, а затем над ними была устроена каменная платформа. Сравнение курганов Аржан 1 и Аржан 2 не оставляет сомнений в том, что курган Аржан 2

(27/28)

Каменная плита с изображением оленя с восточного края кургана. Аржан 2.

(Открыть в новом окне)

значительно моложе и ни в коем случае не может связываться с раннескифской культурой Тувы IX-VIII вв. до н.э.

«Звериный стиль» предметов из кургана Аржан 2 имеет ясные параллели в стадии Алды-Бель — следующей стадии раннескифской культуры Тувы. [14] Типичным является отсутствие грифонов и других фантастических существ: изображались только реально существовавшие животные (пантера, олень, лошадь, верблюд, горный козёл и т.д.). Женская пектораль из «царского» погребения 5 имеет параллель, также изготовленную из толстого листового золота, из большеречинской культуры (Быстрянское) на Верхней Оби. [15] Схожие пекторали часто встречаются в Туве в погребениях алды-бельской ступени. [16] То же самое можно сказать о поясах с украшениями из погребения 5, а также из инвентаря погребений 20 и 26 кургана Аржан 2. [17] Подобные пояса, густо усеянные бронзовыми украшениями, характерны для ранней Тасмолинской культуры в Центральном Казахстане, хотя на отдельных предметах встречаются и другие мотивы. [18] На Центральную Азию указывают и некоторые другие элементы, например каменная курильница из западного угла погребения 5, имеющая параллели в районе Аральского моря и в Северном

(28/29)

Казахстане. [19] Оружие из железа с накладками из листового золота известно там с раннескифского времени, что показывает аналогичный предмет из кургана 53 Южного Тагискена, [20] в то время как данные из Тувы достигают лишь эпохи Саглы Бажи. [21]

Даже эти общие соображения о датировке Аржана 2 показывают, что этот курган относится к тому более позднему этапу раннескифского периода, который представлен в Туве этапом Алды Бель (VII-VI вв. до н.э.). Дендрохронология позволяет точнее датировать погребение 5: использованные для сооружения гробницы лиственичные брёвна были срублены между 619 и 608 гг. до н.э., что даёт возможность отнести памятник к концу VII в. до н.э.

Эти предварительные выводы оставляют ещё многие вопросы открытыми. Ответ на них может быть дан лишь после детального исследования всего комплекса находок. И всё же некоторые наблюдения, сделанные во время раскопок, уже сейчас представляются примечательными. К ним, во-первых, относится конское погребение 16, совершённое в более позднее время, во-вторых, пустые ямы 9 и 10 в центре кургана, и в-третьих, ось, идущая через курган через могилу 5 в направлении юго-запад — северо-восток, с концентрацией женских погребений на юго-западе, а мужских — на северо-востоке. Приведённые результаты определённо указывают на то, что этот курган представляет собой не просто место для захоронений. Здесь в связи с погребениями княжеской пары в могиле 5 должно было быть разыграно культовое действие по строго определённому сценарию. Таким образом, границы между культовой площадкой и местом для захоронения исчезают, и их нельзя однозначно отделить друг от друга.

[1] О кургане Аржан 1 см.: Grjaznov M.P. Der Großkurgan von Aržan in Tuva, Südsibirien // Materialen zur Allgemeinen und Vergleichenden Archäologie (München). 1984. Bd. 23.

О датировке раннескифских комплексов Аржана 1 и его соотношении с памятниками Новочеркасского типа см.: Kossack G. Neufunde aus dem Novočerkassker Formerkreis und ihre Bedeutung für die Geschichte steppenbezogener Reitervölker der späten Bronzezeit // II Mar Nero. 1994. Vol. 1. S. 19 ff.

[2] Grjaznov M.P. Op.cit. S. 17 ff. Abb. 10-11.

[3] Ibid. S. 33 ff. Abb. 12.

[4] Ibid. S. 70 ff, 74 f.

[5] Kossac G. Op.cit. S. 19 ff.

[6] Grjaznov M.P. Op. cit. S. 60 ff. Abb. 1a; 5b.

[7] Работы 1998, 2000 и 2001 гг. были профинансированы Евразийским отделом Германского Археологического института (Берлин). См. следующие опубликованные к настоящему времени отчеты: Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. Der Fürst von Aržan. Ausgrabungen im skythischen Fürstengrabhügel Aržan 2 in der südsibirischen Republik Tuva // Antike Welt. 2001. Bd. 32, №6. S. 607 ff.; Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. The Golden Grave from Arzhan // Minerva.
(29/30)
2002. Vol. 13, №1. P. 39 ff.; Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. An Elite Burial of the Period of the Early Nomads in Tuva. A Preliminary Report of the 2001 Russian-German Archaeological Expedition // Archaeology, Ethnology and Anthropology of Eurasia. 2002. Vol. 10. №2. P. 115 ff.

[8] Polos’mak N.V., Seifert M. Menschen aus dem Eis Sibiriens. Neuentdeckte Hügelgräber (Kurgane) im Permafrost des Altai // Antike Welt. 1996. Bd. 27, №2. S. 87 ff. Abb. 29.

[9] Полосьмак H.B. Всадники Укока. Новосибирск, 2001. С. 143 сл. ил. 96-98- 102; 103; 167.

[10] Там же. С. 123 сл., ил. 90, 91.

[11] Любезно сообщено Р. Неефом (Германский Археологический институт, Берлин).

[12] Антропологические определения были выполнены Т. Чикешевой (Институт археологии и этнографии Сибирского отделения Российской Академии наук, Новосибирск).

[13] Grjaznov M.P. Op.cit. Abb. 29, 4.

[14] Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. М., 1980. С. 78 сл.

[15] Грязнов М.П. Алтай и приалтайская степь // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Сер. Археология СССР. М., 1992. С. 161 сл., табл. 70, 24.

[16] Čugunov K.V. Der skythenzeitliche Kulturwandel in Tuva // Eurasia Antiqua. 1998. Bd. 4. S. 273 ff. Abb. 4, 8; 7, 1.

[17] Семёнов В.А. Сыпучий Яр — могильник алды-бельской культуры в Туве // Евразия сквозь века. СПб., 2001. С. 167 сл., ил. 2-13.

[18] Вишневская O.A. Центральный Казахстан // Степная полоса Азиатской части СССР... С. 130 сл., табл. 53, 2, 14, 15.

[19] Вишневская O.A. Культура сакских племён низовьев Сырдарьи в VII-V вв. до н.э. М., 1973. С. 87, табл. 24, 4.5; Яблонский Л.Т. Саки Южного Приаралья. М., 1996. С. 34, ил. 21, 1; Итина М.А., Яблонский Л.Т. Саки Нижней Сырдарьи по материалам могильника Южный Тагискен. М., 1997. С. 42, ил. 22, 6; 55, 10; 65, 7; Хабдулина М.К. Степное Приишимье в эпоху раннего железа. Алматы, 1994. С. 60, табл. 58, 3.

[20] [Вишневская О.А.,] Итина М.А. Ранние саки Приаралья // Проблемы скифской археологии. М., 1971. С. 31 сл., табл. 5, 9. [неверная ссылка]

[21] Семёнов В.А. Указ.соч. С. 185 сл.

Вклейка между с. 512-512:   ^

Иллюстрации (лист II) к статье К.В. Чугунова, Х. Парцингера, А. Наглера «“Большие курганы” в сибирской степи: скифское княжеское погребение Аржан в Туве».

наверх