А.А. ЧариковНовые находки средневековых изваяний в Казахстане.// СА. 1989. №3. С. 184-192.
На территории Казахской ССР к настоящему времени зафиксировано несколько сот каменных изваяний VI-XIV вв. У подавляющего большинства из них ноги никаким художественным приёмом не проработаны. Определённая часть изваяний представлена в сидящей позе, главным образом со скрещёнными ногами, обозначенными на плоскости монолита невысоким рельефом или прочерченным контуром. До последнего времени изваяний, явно «стоящих», т.е. с проработанными изображениями ног, не было известно в казахстанских степях. Это обстоятельство послужило основанием для некоторых исследователей считать, что все подобного рода памятники относятся к категории сидящих, независимо от того, изображены у изваяний ноги или нет [1, с. 26, прим. 11] Между тем стоящие статуи с необозначенными ногами достаточно чётко определяются пропорциями самого монолита, когда нижняя его часть (ниже уровня пояса) примерно равна верхней. Пропорции сидящих фигур совершенно иные — нижняя часть составляет лишь около ⅓ всего монолита, иногда и меньше. Кроме того, линия спины у стоящих скульптур, если смотреть сбоку, как правило, прямая или слегка вогнута, в то время как у сидящих часто наблюдается характерное утолщение в поясничной части или уступ у нижнего конца, недвусмысленно подчёркивающие сидящую позу изображённых.
Первым фактическим подтверждением существования в раннем средневековье стоящих изваяний стала находка в Южном Казахстане скульптурного портрета воина, датируемого VI-VIII вв. [2, с. 58-63, рис. 1], — ноги у скульптуры обозначены. Вскоре за этой находкой последовали и другие. Так, летом 1985 г. были обследованы ещё две стоящие статуи, у которых даны изображения ног, находящиеся ныне в экспозиции Казахского республиканского музея народных инструментов (г. Алма-Ата). [1] Материалом для изготовления этих скульптур послужили глыбы крупнозернистого гранита красноватого цвета. Лицевая сторона имеет следы шлифовки, сзади и по бокам поверхность подправлена неровными сколами. Одно из этих изваяний найдено на территории совхоза «Коммунизм» Чуйского р-на Джамбулской обл., в ущелье Унгурли. Оно изображает усатого мужчину с опущенными к поясу руками (рис. 1, 1). На правой руке, по-видимому, ловчая птица из семейства орлиных, по очертаниям напоминающая степного орла. Расположением на руке — в том месте, где обычно и усаживают ловчих птиц во время охоты, — видимо, определяется функциональное назначение птицы. Вместе с тем нельзя исключить также и вероятность осмысления этого образа как тотемного животного. Известно, например, что онгонами огузских племён были в основном ловчие птицы [3, с. 181]. А. Диваевым отмечены факты обращения казахских шаманов в своих песнопениях к орлу во время камлания [4, с. 165, 166] Возможно, что в данном случае в образе птицы заложена двойная смысловая нагрузка. Левой рукой мужчина прижимает к себе кувшиновидный (без ручки) сосуд с высоко выделенной продионной частью и широкой горловиной. Подобные сосуды воспроизведены на семиреченских изваяниях IX-XI вв. [5, с. 219, рис. 5, 3, 5, с. 229, рис. 8, 3] Двумя |
|
|
Рис. 2. Каменные изваяния в сидящей позе. 1 — окрестности с. Ванновки Тюлькубасского р-на Чимкентской обл.; 2 — то же, фрагмент (прислужник с кувшином); 3 — территория Сузакского р-на Чимкентской обл.(Открыть Рис. 2 в новом окне) |
Рис. 3. Прорисовка вещей, изображённых на тюлькубасском изваянии. 1, 2, 4, 6, 8, 9 — поясные бляхи; 3 — пряжка поясная; 5, 7, 13, 16 — бляхи для подвешивания кинжала и меча (палаша?); 10, 11 — навершия кинжала и меча (палаша?); 12 — перекрестие меча; 14, 17 — сосуды; 15 — концевая бляха на ножнах меча.(Открыть Рис. 3 в новом окне) |
Близкий по форме кубок из золота имеется среди материалов Перещепинского клада [8, рис. на с. 14] В опущенной левой руке, судя по очертаниям полосы, зажат меч (палаш?) с прямым перекрестием и двумя полукруглыми бляхами-выступами на ножнах для подвешивания к поясу. Пальцы сжимают оружие не за рукоять, а за верхнюю часть полосы. Пояс украшен ромбовидными бляхами (рис. 3, 1, 2, 4, 6, 8, 9). Аналогичные изделия встречены в раннесредневековых курганах [9, с. 123, 124, рис. 14, 31, 33-36] и на пенджикентских фресках [10, с. 95-97, рис. 67, 3, 6, 8, 9], причём, как отмечает В.И. Распопова, «расположение предметов на поясах и на каменных изваяниях почти одинаковое» [10, с. 97] В тех же хронологических рамках датируется и поясная пряжка (рис. 3, 3), изображённая на изваянии [11, табл. XVIII, 19 (?)] Чуть ниже пояса, почти параллельно ему, воспроизведён кинжал со слегка изогнутым клинком. Кинжал и меч имеют округлое (кольцевидное?) навершие и снабжены парой полукруглых блях-выступов на ножнах для крепления на подвесных ремешках к поясу (рис. 3, 5, 7, 10-13, 16). По мнению А.К. Амброза, два выступа (бляхи) на ножнах кинжалов и мечей появились примерно с середины VI в., хотя полукруглые выступы на мечах пока зафиксированы лишь со второй половины VII в. [12, с. 53] Саблю (меч, палаш) в паре с кинжалом нередко можно встретить на памятниках «древнетюркского» типа [2, с. 60, рис. 1; 13, с. 222, рис. 2, 6, 8] При этом детали однородных изделий всегда исполнены в едином стиле (форма наверший, перекрестий, блях). Сабля с округлым навершием зафиксирована в числе предметов Перещепинского клада, датируемого VI-VIII вв. [8, с. 6], а также на ряде казахстанских изваяний, относящихся к этому же времени [2, с. 60, рис. 1, рис. 2, 9; 13, с. 222, рис. 2, 8] Скрещённые ноги (правая нога поверх левой) показаны в высоких сапогах типа казахских «саптама етiк» [14, с. 98, рис. 14], украшенных по верхней части голенища узкой полосой геометри-
ческого узора. Обращают на себя внимание изображённые наколенники ромбовидной формы, подобные бытовавшим у казахов войлочным «байпак». [3] Близкие по очертаниям сапоги с наколенниками известны по раннесредневековым настенным росписям из Средней Азии [15, с. 216, 217, рис. 1]. По нижнему краю монолита проходит горизонтальная полоса из треугольников, имитирующая, по всей вероятности, постланный ковёр. На спине обозначены семь прядей волос в виде неровных борозд, прочерченных от плеч к пояснице, оканчивающиеся округлыми или овальными ямками, возможно, передающими накосные украшения типа казахских «шолпы».
Исключительный интерес вызывает изображение на поверхности статуи-стелы прислужника с кувшином, воспроизведённое в области правой руки воина (рис. 2, 1). Поза весьма динамична: погрудная фигурка (в сущности, голова) с услужливо протянутым в сторону «господина» (т.е., в сторону главного персонажа), слегка наклонённым кувшином дана в движении. Предельно лаконичная манера изображения (контурный силуэт головы в профиль, одна «работающая» рука) не мешает точному и однозначному восприятию образа. Узкое лицо, тонкие губы, широко раскрытый глаз, большой (торчащий) нос с заметной горбинкой — всё это признаки чуждого для данной территории антропологического типа и вполне определенно указывает на иноземное происхождение изображенного (рис. 2, 2). Следует отметить, что других подобных изваяний — с дополнительными человеческими фигурками — пока не зафиксировано в казахстанских степях. Только на одном тувинском памятнике в нижней части монолита барельефом даны силуэты двух, судя по всему, тоже прислуживающих людей, поскольку оба они, видимо, заняты тем, что наполняют из бурдюка сосуд для своего господина, представленного на изваянии основной фигурой [16, с. 21, 22, рис. 11, табл. I, 5] Очевидно, следует напомнить, что это изваяние расположено на территории Юго-Западной Тувы, в урочище Монгун-Тайга, на правобережье р. Каргы, у восточного края квадратной (5,25×5,10 м) поминальной оградки, лицом на восток. Высота 186, ширина (в плечах) 40, толщина 13 см. Материал — светло-серый гранит (?). Скульптура изображает воина с сосудом в правой руке и саблей (подвешенной к поясу) — в левой. Чуть ниже сабли обозначен кинжал «уйбатского» типа. Барельефные фигурки двух прислужников, расположенные в нижней части изваяния, показаны сидящими «на корточках» друг против друга. В руках одного из них сосуд. Другой, сидящий правее, опустил руку в какое-то вместилище, напоминающее кожаный мешок, видимо, для того, чтобы зачерпнуть содержимое. Вряд ли в этих фигурках можно видеть полноправных участников поминального пиршества [17, с. 33] Против такой интерпретации свидетельствуют и подчёркнуто небольшие размеры изображённых людей, и их положение внизу — буквально в ногах главного персонажа, и наконец, их динамичные (в работе) фигуры, в отличие от статичной позы основного изваяния. Показательно в этом отношении полнейшее сходство изображённых сосудов — одного в правой руке тувинского воина, другого в руках его слуги (сходны и форма и размеры), дающее иллюзию непрерывного действия: сначала слуги наполняют кувшин, затем этот же сосуд как бы оказывается у их господина. В изобразительном искусстве средневековья такой приём использовался довольно широко. [4]
Что касается тюлькубасского изваяния, то сюжетные корни этого произведения в целом очень близки согдийским мотивам пиршества царей, запечатлённым на серебряных блюдах. Так, на одном из них [19, рис. 10] царь изображён сидящим на ковре, опершись левой рукой о бедро, ноги сложены параллельно, коленями врозь, правая нога сверху (тип 2). В правой руке — на уровне груди — кубок с короткой ножкой и широкой низкой чашечкой. Слева и справа расположены две фигурки прислуживающих людей, ниже — две фигурки (сидящие) музыкантов, в самом низу композиции — два льва с оскаленной пастью, обращённые в разные стороны. Поза царя практически идентична позе тюлькубасского воина. И здесь и там главный персонаж расположен сидящим на ковре. И здесь и там низкое социальное положение прислуживающих людей подчёркнуто значительным уменьшением их размеров относительно основной фигуры. Даже манера держать кубок большим и указательным пальцами за край ножки совершенно одинакова. Кувшин в левой руке одного из слуг по форме живо напоминает сосуд, воспроизведённый на изваянии в руке прислужника (рис. 2, 1, 2; рис. 3, 14). Кстати, подобные кувшины, главным образом из серебра, отмечены среди согдийских и сасанидских материалов [8, рис. на с. 13; 19, табл. 7, 8, 13].
На серебряном блюдце, найденном на территории Ямало-Ненецкого нац. округа [19, рис. 29], царь также изображён сидящим на постланном ковре — ноги «калачиком» (тип. 1), опершись левой рукой о бедро, в правой руке булава. Слева и справа фигурки двух прислуживающих людей в «двурогих» шапках; внизу (у ног) два лежащих льва, обращённые в разные стороны. Правой рукой один из слуг подаёт царю стакановидный бокал, в опущенной левой он держит за ручку кувшин, аналогичный воспроизведённому на тюлькубасской скульптуре (в руке слуги). Обращает на себя внимание явно монголоидное лицо царя, в отличие от вышеописанного изображения на блюде, в котором отчётливо видны европеоидные черты: большой нос, узкое лицо, густая вьющаяся борода.
Судя по привлеченным аналогиям, тюлькубасское изваяние следует датировать VII-VIII вв.
Ещё одна сидящая статуя с воспроизведёнными изображениями ног обнаружена недавно близ пос. Сузак Чимкентской обл. местными школьниками (рис. 2, 3). [5] Материал — серый гранит. Голова чуть наклонена влево. На лицевой стороне прямоугольной шапки с плоским верхом прочерчены три сужающиеся к концам фигуры, что позволяет отнести её к разряду «трёхрогих» головных уборов, присущих женской одежде [20, с. 65-74, рис. 1-5] Этот признак даёт также основание рассматривать сузакскую скульптуру как изображение женщины, имеющей отношение к отправлению определённых религиозных действий, возможно, связанных с культом богини Умай [21, с. 48, 49, 51, 53, рис. 4].
Поверх кафтана с широкими рукавами отчётливо видны очертания короткой нашивной «мантии», оставляющей открытой шею с обозначенной гривной. Подобный покрой отмечен на одной из женских половецких статуй, только линия обреза нашивной части там не прямая, а зигзагообразная [22, табл. 77, 1283]. Руки на уровне пояса согнуты под прямом углом в локтях, причём в правой руке, расположенной чуть выше левой, изображён кубок на высокой ножке, левая рука с вытянутой ладонью свободна. В ушах серьги с овальными подвесками. Весь комплекс обозначенных предметов датируется в рамках VI-VIII вв. Так, серьги с овальными подвесками, примыкающими непосредственно к уху (без стержня), воспроизведены на древнетюркских статуях Семиречья, Киргизии, Восточного Казахстана [1, табл. I, 1, XIV, 57, XVII, 72, 73; 23, с. 132, рис. 1, 3, 5, рис. 2, 3, 10]. Кубки на длинной ножке также характерны для этого
Рис. 4. Каменное изваяние в урочище Сынтас.(Открыть Рис. 4 в новом окне) |
Рис. 5. Фотография каменного изваяния в урочище Сынтас.(Открыть Рис. 5 в новом окне) |
периода [24, с. 185, рис. 5, 7-9, 12, 13]. Гривна не противоречит указанной дате, поскольку подобные изделия достаточно широко бытовали как во времени, так и в пространстве. Однако, принимая во внимание явную принадлежность к переходному типу — от «древнетюркского» к «половецкому» (отсутствие оружия, относительно низкое положение правой руки), наличие ряда изобразительных приемов (рот в виде ямки, окружённой валиком, несовпадение вертикальной оси туловища и головы), характерных для более поздних образцов [25, с. 93, рис. 2, 2-4, с. 97-101], сузакское изваяние, вероятнее всего, следует датировать рубежом VIII-IX вв.
Необычным на этом изваянии является нестандартное положение скрещённых ног: носок правой ноги повёрнут вниз, что соответствует типу 3, а носок левой направлен вверх. В чистом виде такой изобразительный вариант типа 3 (скрещённые ноги носками вверх) представлен на изваянии (рис. 4; 5), расположенном в 18 км юго-западнее с. Мерке Джамбулской обл., в урочище Сынтас, у восточного края каменного кургана (диаметр 9 м, высота до 90 см), лицом на восток. В центре кургана воронкообразное углубление диаметром 3, глубиной около 1,5 м. [6]
По всей вероятности, изваяние установлено здесь значительно позже сооружения кургана. Об этом свидетельствует небольшая глубина, на которую была вкопана статуя, причём показательно, что она вкопана не в материк, а в слой уже расплывшейся (разрушенной) насыпи. Полная высота изваяния 142 см, ширина в плечах 41, толщина 15-16 см. Материал — красный гранит. Лицевая часть головы сильно повреждена сколами, тем не менее в области лба, а также
по сторонам и сзади сохранились очертания шлема, слегка напоминающего казахский башлык [6, с. 66, рис. 13, 2]. В опущенных к животу руках подпрямоугольный сосуд, по форме близкий некоторым образцам, воспроизведённым на скульптурах «половецкого» типа Евразии [22, табл. 9, 34, табл. 14, 55; 23, с. 133, рис. 1, 7, рис. 2, 23]. Под сосудом изображён фаллос. Непропорционально тонкие ноги показаны в сапогах с профилированными подошвами (верхний край голенищ не обозначен). Новым здесь является то, что обе скрещённые ноги (тип 3) обращены носками не книзу, а вверх. Ранее такой изобразительный приём не встречен на казахстанских статуях. По форме сосуда, а также учитывая принадлежность меркенского изваяния к «половецкому» типу, появляющемуся не ранее IX в., его следует датировать X-XII вв.
Итак, рассмотренные памятники с изображёнными ногами разделяются по положению ног на две группы: стоящие (рис. 1, 1, 2) и сидящие (рис. 2, 1, 3; рис. 4, 5). Различаются они и хронологически. Судя по вышеприведенным аналогиям изображенным вещам и с учётом типологической принадлежности, тюлькубасское изваяние (рис. 2, 1) относится к VII-VIII вв., сузакское (рис. 2, 3) датируется концом VIII — началом IX в., изваяния из Чуйского, Улутаусского (рис. 1, 1, 2) и Меркенского (рис. 4, 5) районов — X-XII вв. Безусловно, это является ещё одним подтверждением того, что в разные хронологические периоды возводились и сидящие, и стоящие фигуры. Приёмы изображения в данном случае не оставляют сомнений относительно позы. Положение изваяния здесь определено реалистическим воспроизведением ног. Другое дело статуи с необозначенными ногами. В необходимых случаях их принадлежность к категории сидящих или стоящих передавалось иными изобразительными средствами, главным образом за счёт выделения некоторых элементов фигуры человека обобщёнными контурами.
Таким образом, описанные пять каменных статуй из Казахстана дают наглядные примеры использования различных изобразительных средств при изготовлении сидящих или стоящих фигур. Очевидно, в ходу были два основных способа передачи позы: натуралистический (за счёт изображения ног) и условный (обобщённый силуэт). Последний не является хронологическим признаком, поскольку отмечен как на ранних, так и на поздних памятниках. Натуралистическая же трактовка не встречена пока на стеловидных фигурах, но зафиксирована на статуях «древнетюркского» и «половецкого» типов.
В арсенале художественных средств древних ваятелей существовало несколько изобразительных приёмов передачи позы в условном варианте (без натуралистического воспроизведения ног). Прежде всего — пропорции скульптуры. Не вызывает сомнения, что признаки, связанные с физическими особенностями изображаемого человека или с позой, вполне вероятно учитывались уже на стадии подборки монолита в каменоломне, где определялось и внутреннее членение будущего произведения в зависимости от сидящего или стоящего положения фигуры. При этом, если возникала необходимость, естественным контурам каменной глыбы придавались нужные очертания дополнительными сколами или условными линиями, чтобы подчеркнуть эти особенности фигуры в материале. Должному восприятию способствовала и изображённая одежда. Так, длиннополый кафтан, воспроизведённый на статуе с необозначенными ногами (но с прямой спиной), подчёркивает именно стоящую позу изваяния [13, с. 222, рис. 2, 8, рис. 3а] На сидящих скульптурах наряду с характерным утолщением монолита в нижней части нередко прочёркивались линии, условно передающее сложенные ноги [26, с. 158, рис. 6, 8, 9] Видимо, чтобы показать сидящую позу, иногда высекали уступ с задней стороны в нижней части статуи, как на некоторых известных образцах [26, с. 154, рис. 1,3, с. 158, рис. 6, 9] Примечательно, что такой же уступ зафиксирован и на явно сидящем изваянии с обозначенными ногами [7, с. 302, рис. 1, 5] Утолщение в самой верхней части монолита на спине соотносится со стоящим положением фигуры, если,смотреть сбоку [23, с. 133, рис. 1, 10; 26, с. 158, рис. 7, 12].
Безусловно, факт одновременного существования сидящих и стоящих скульптур также требует объяснения. Причины этого явления пока не установлены достаточно определённо. Вероятнее всего, оно было вызвано этносоциальными различиями населения [22, с. 75-76]. Вместе с тем нельзя исключить и возможность влияния буддизма на иконографию некоторой части казахстанских изваяний в силу территориальной близости центров его распространения в раннем средневековье [27, с. 140]. Во всяком случае, будущее исследование, посвящённое целенаправленной разработке этого вопроса, могло бы дать весьма интересные научные результаты.
Литература. ^
1. Шер Я.А. Каменные изваяния Семиречья. М.;Л.: Наука, 1966.
2. Чариков А.А. Балтакольская скульптура // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск, 1984.
3. Агаджанов С.Г Огузские племена Средней Азии IX-XIII вв. (историко-этнографический очерк) // Страны и народы Востока. Вып. X. М.: Наука, 1971.
4. Басилов В.Н. Некоторые материалы по казахскому шаманству // Полевые исследования Института этнографии 1976 г. М.: Наука, 1978.
5. Чариков А.А. Новая серия каменных статуй из Семиречья // Средневековые древности евразийских степей. М.: Наука, 1980.
6. Захарова И.В., Ходжаева Р.Д. Казахская национальная одежда. XIX — начало XX века. Алма-Ата: Наука, 1964.
7 Чариков А.А. Группа скульптур из Джамбула // СА. 1980. №3.
8. Маршак Б.И., Скалон К.М. Перещепинский клад. Л., 1972.
9. Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы [II] // СА. 1971. №3.
10. Распопова В.И. Металлические изделия раннесредневекового Согда. Л.: Наука, 1980.
11. Ковалевская В.Б. Поясные наборы Евразии IV-IX вв. Пряжки. // САИ. 1972. Вып. Е1-2.
12. Амброз А.К. Кинжалы VI-VIII вв. с двумя выступами на ножнах // СА. 1986. №4.
13. Арсланова Ф.X., Чариков А.А. Каменные изваяния Верхнего Прииртышья // СА. 1974. №3.
14. Касиманов С.К. Қазақ, халқының, коленерi, Алматы: Казахстан, 1969.
15. Гафуров Б.Г. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. М.: Наука, 1972.
16. Грач А.Д. Древнетюркские изваяния Тувы. М.: Изд-во вост. лит., 1961.
17. Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М.: Изд-во МГУ, 1969.
18. Розанова Н.В. Ростово-суздальская живопись XII-XVI вв.: Альбом. М.: Изобразительное искусство, 1970.
19. Маршак Б.И. Согдийское серебро. М.: Наука, 1971.
20. Ахинжанов С.М. Об этнической принадлежности каменных изваяний в «трехрогих» головных уборах из Семиречья // Археологические памятники Казахстана. Алма-Ата: Наука, 1978.
21. Кызласов Л.Р. К истории шаманских верований на Алтае // КСИИМК, 1949. Вып. XXIX.
22. Плетнёва С.А. Половецкие каменные изваяния // САИ. 1974. Вып. Е4-2.
23. Чариков А.А. Каменные скульптуры средневековых кочевников Прииртышья // Археологические исследования древнего и средневекового Казахстана. Алма-Ата: Наука, 1980.
24 Чариков А.А. О локальных особенностях каменных изваяний Прииртышья // СА. 1979. №2.
25. Чариков А.А. Изобразительные особенности каменных изваяний Казахстана // СА. 1986. №1.
26. Чариков А.А. Раннесредневековые скульптуры из Восточного Казахстана // СА. 1976. №4.
27. Кошеленко Г.А. Исследования буддийских памятников в Мерве // Древние культуры Средней Азии и Индии. Л.: Наука, 1984.
A.A. Charikov
New finds of mediaeval statues in Kazakhstan. ^
Summary
The author publishes five newly discovered statues from Kazakhstan. He divides them into standing statues (Fig. 1, 1, 2) and seated statues (Fig. 2, 1, 3, 4; 5) and suggests thal there existed two modes of representing postures: true to life (by showing the legs) and generalised (by presenting an outline). The typological affiliation of the statues and some of the objects shown on them they can be related to the 7th-8th (Fig. 2, 1), 8th-9th (Fig. 2, 3), 10th-12th (Fig. 1, 1, 2; 4; 5) centuries A. D. His own finds and the earlier finds from the same region have fed the author to a conclusion that both seated and standing statues were made during one and the same chronological periods. The composition found on the Tyul-Kubas stela that includes, among other things, a representation of a servant, merits special attention (Fig. 2, 1, 2). Its subject is close to the motives of royal fests shown on silver dishes of the Sassanid Iran and Sogd.
[1] Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить директора музея М.К. Есбулатову и всех сотрудников за оказанное содействие в изучении изваяний.
[2] Других сведений об обстоятельствах находки и условиях расположения нет.
[3] Выражаю свою глубокую благодарность научному сотруднику Института истории, археологии и этнографии АН КазССР З.С. Самашеву за сообщение этих сведений и постоянную помощь в поисках каменных изваяний.
[4] Взять хотя бы распространённый сюжет из древнерусской живописи — «Усекновение главы Иоанна Предтечи», согласно которому изображается замахнувшийся над головой стоящего (в согнутом положении) Иоанна палач и здесь же, как продолжение действия, показана уже отрубленная голова Предтечи [18, иллюстрация и каталог №82].
[5] Хранится в шкальном музее пос. Сузак. Точное первоначальное местонахождение изваяния неизвестно.
[6] Изваяние обследовано автором (прорисовка, составление описания, фотографирование и т.д.) в 1986 г на месте расположения памятника. Раскопки кургана не производились. Изваяние оставлено на месте находки.