Д.Г. Савинов

Кудыргинский предметный комплекс на Северном Алтае (по материалам Осинкинского могильника).

// Памятники древнетюркской культуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Новосибирск: 2000. С. 170-177.

Могильник Кудыргэ, раскопанный в 1924-1925 гг. С.И. Руденко и А.Н. Глуховым в Горном Алтае, [1] благодаря монографическому исследованию А.А. Гавриловой, [2] ставшим настольной книгой для всех археологов-медиевистов, получил чрезвычайно широкую известность как эталонный памятник периода Первого Тюркского каганата. Между тем, несмотря на объективные предпосылки выделения погребений кудыргинского типа (по А.А. Гавриловой, «кудыргинского типа могил» VI-VII вв.), распространённых от Центральной Тувы, где они исследовались Ю.И. Трифоновым [3] до Средней Азии и Казахстана, [4] памятников, аналогичных могильнику Кудыргэ, ни в Горном, ни в соседней степной части Алтая до сих пор не обнаружено. В связи с этим несомненный интерес представляет сопроводительный инвентарь нескольких погребений Осинкинского могильника в Северном Алтае, раскопанного в 1970 году. [5]

Как сейчас ясно, значительная часть средневековых погребений Осинкинского могильника (всего здесь было открыто 68 захоронений) относится к верхнеобской культуре, причём некоторые из них по найденным предметам сопроводительного инвентаря прямо сопоставимы с кудыргинскими. Все они (кроме могилы № 52) расположены компактной группой в центральной части могильника. Приводим краткое описание этих могил, сохраняя при этом номера погребений по генеральному плану могильника.

Могила № 5. Погребение детское. Яма грунтовая, размером 1,1х0,5 м, глубиной 0,98 м. Сохранились раздавленный череп и длинные кости ног. Положение погребённого на спине, головой на СЗ (рис. I, 5). Слева от черепа находился остродонный глиняный сосуд, украшенный штампованным орнаментом. Справа и слева от черепа найдены 2 цилиндрические бронзовые пронизки (рис. II, 21); на месте грудной клетки небольшая бронзовая «В»-образная пряжечка (рис. II, 13).

Могила № 7. Погребение женщины в возрасте 60-65 лет. Яма грунтовая, размером 1,72х0,78 м, глубиной 0,84 м. Положение

(170/171)

погребённой на спине, головой на СВ (рис. I, 6). У правого плеча найдена небольшая бронзовая пряжечка с остатками ремешка (рис. II, 20); около левой руки изогнутый железный ножичек.

Могила № 21. Погребение детское. Яма грунтовая, размером 1,0х0,45 м, глубиной 0,85 м. Положение погребённого вытянутое на спине. Череп не сохранился, однако, судя по положению сохранившихся костей, ориентировка головой на СВ (рис. I, 3). Ниже грудной клетки найдены полностью сохранившиеся детали поясного набора, состоящего из 13 предметов; в том числе бронзовая щитковая пряжка, две крупных бляшки геральдической формы и более мелкие бляшки щитовидной (6 экз.) и квадратной (4 экз.) формы (рис. II, 14).

Могила № 23. Погребение мужчины в возрасте 35-40 лет. Яма грунтовая, размером 2,2 х 0,8 м, глубиной 1,2 м. Положение погребённого вытянутое на спине, головой на СЗ (рис. I, 4). Справа от черепа находились железные кольчатые удила с одним роговым изогнутым двухдырчатым псалием (рис. II, 17). На рёбрах с правой стороны найдены 4 наконечника стрел, три костяных, лежащие остриями вверх (рис. II, 15), и один железный (рис. II, 4). Выше тазовых костей находился железный нож в костяных ножнах (рис. II, 22); непосредственно под ним сохранились остатки кожаного пояса, на котором в определённом порядке располагались 2 железных кольца (по краям), три бронзовых геральдических бляшки на шпеньках и костяная подвеска с двумя округлыми отверстиями (посередине) (рис. II, 12). У левой берцовой кости (с внутренней стороны) находилась костяная пряжка без язычка (рис. II, 16); у левого локтя с внешней стороны — язычок от такой же пряжки с поперечным шпеньком (рис. II, 19).

Могила № 52. Погребение женщины в возрасте 25-30 лет. Яма грунтовая, размером 1,8 х 0,56 м, глубиной 1,24 м. Положение погребённой вытянутое на спине, головой на ВСВ (рис. I, 1). На лобной части черепа сверху наискосок находились три ряда мелких бронзовых сферических бляшек с двумя отверстиями для пришивания — всего 21 экз. (рис. I, 2). Нет никакого сомнения, что это украшения налобной повязки (или головного убора). На левой руке был надет бронзовый проволочный браслет. Справа от черепа найдено бронзовое кольцо (серьга?) с «перехватом» (рис. II, 6); слева — бронзовая серьга с «У»-образной дужкой и напаянной подвес-

(171/172)

кой-шариком (рис. II, 7). У пояса найдены бронзовый костылёк с отверстием (рис. II, 9), две бронзовые бляшки: геральдическая (рис. II, 8) и щитовидная (рис. II, 5), фрагменты тонкой бронзовой орнаментированной пластинки (рис. II, 10), а также обломки круглой железной пряжки с подвижным язычком.

По обряду погребения (трупоположения на спине в неглубоких могильных ямах, неустойчивая ориентировка) данные объекты ничем не выделяются среди других аналогичных захоронений Осинкинского могильника, но, как уже говорилось, содержат предметный комплекс, наиболее близкий из всех известных в настоящее время материалам могильника Кудыргэ. К общим формам предметов относятся: железные кольчатые удила с роговым изогнутым псалием (рис. II, 17); поясные наборы с бляшками, выполненными в геральдическом стиле (рис. II, 8, 12, 14); серьга с «У»-образной дужкой и напаянной подвеской-шариком (рис. II, 7); круглый железный трехлопастной наконечник стрелы (рис. II, 4); бронзовая подвеска-костылёк (рис. II, 9) и другие.* [сноска: Аналогии этим предметам в погребениях могильника Кудыргэ по А.А. Гавриловой (см: Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ... Табл. VII, 1; VIII, 7; IX, 2; X, 14-17; XII, 4, 8, 9; XVI, 8-10; XVII, 7, 9; XX, 18-21 и другие).] Такому сопоставлению не противоречат и другие находки из данных погребений Осинкинского могильника: мелкие щитовидные бляшки (рис. II, 5, 14) и «В»-образная пряжечка (рис. II, 13); костяная пряжка без язычка с округлой верхней частью (рис. II, 16) и язычок от такой же пряжки (рис. II, 19); мелкие сферические бляшки (рис. I, 2) и железный нож в костяных ножнах (рис. II, 22) и другие. Следует отметить, что в состав поясного набора из могилы № 23, наряду с двумя железными кольцами и тремя бляшками, выполненными в геральдическом стиле, входила костяная подвеска, аналогичная «блокам от чумбура» (рис. II, 12). Это позволяет предполагать, что и в других случаях подобные предметы, называемые «блоки от чумбура», [6] иногда имеющие фигурные очертания и орнаментированные, могли использоваться как поясные подвески. Возможно, что типологически они предшествовали «лировидным подвескам» более позднего времени в их самом простом варианте (у алтае-телеских тюрок). Известны такие подвески и в материалах могильника Кудыргэ. [7]

(172/173)

Рассматриваемый комплекс предметов из Осинкинского могильника может быть дополнен несколькими находками Н.Л. Членовой, сделанными в 1969 г. и, вероятно, происходящими из разрушенного погребения в этой же части могильника.* [сноска: В настоящее время эти вещи находятся в Государственном Эрмитаже, код 2472 (всего 19 предметов). Приношу глубокую благодарность Н.Л. Членовой за предоставленную возможность их публикации.] Среди них: мелкие сферические бляшки (рис. II, 1); бронзовая фигурная накладка (рис. II, 2); целиком сохранившаяся серьга с «У»-образной дужкой и припаянной подвеской-шариком (рис. II, 11); великолепные костяные изделия — гребень, украшенный циркульным орнаментом и зигзагообразными линиями (рис. II, 3); игольник (точнее — одна створка от игольника), верхняя часть которого оформлена в виде «рыбьего хвоста», а лицевая сторона украшена вертикально расположенной «плетёнкой» и элементами циркульного орнамента (рис. II, 18). Таким же образом декорирована и костяная «игольница» из Кудыргэ. [8] Весьма показательно, что аналогичную форму (с навершием в виде «рыбьего хвоста») имеют костяные пластины из могильника Сутуу-Булак на Тянь-Шане, [9] многофигурные резные композиции на которых наиболее близки известным изображениям на Кудыргинском валуне. [10]

Наличие кудыргинского предметного комплекса в погребениях Осинкинского могильника позволяет высказать некоторые соображения о культурно-исторических процессах, происходивших на Северном Алтае во второй половине I тыс. н. э.

Известно, что по поводу датировки могильника Кудыргэ в последнее время высказываются различные, иногда противоположные, точки зрения, основанные, главным образом, на анализе поясных наборов геральдического стиля. Не касаясь данной проблемы в целом, сошлёмся на авторитетное мнение В.Б. Ковалевской, считающей, что привлечение западных аналогий «не мешает датировать распространение деталей поясных наборов VII в. с возможным заходом в начало VIII в., но никак не в VI в. Памятники катандинского типа являются верхней датой существования памятников кудыргинского типа — это доказано А.А. Гавриловой, подтверждается всеми накопленными материалами и не требует ревизии». [11] Заключение В.Б. Ковалевской хорошо согласуется с находкой в могиле № 15 могильника Кудыргэ медной монеты выпуска 575-577 гг., т.е. конца VI в., предполагающей время «попадания» её в погребение не ранее рубежа VII в. Широкое распро-

(173/174)

странение поясных наборов катандинского типа (с бляхами-оправами), судя по находкам в датированных слоях Пенджикента, относится ко времени не ранее первой четверти VIII в. [12] Очевидно, в этом хронологическом диапазоне (VII — начало VIII вв.) можно датировать и появление кудыргинского предметного комплекса на Северном Алтае.

Некоторые из кудыргинских вещей, в частности серьги с «У»-образной дужкой и напаянной подвеской-шариком, встречаются в памятниках таштыкской культуры (склепах) на Енисее. [13] В тоже время уже отмечались отдельные случаи находок таштыкских пряжек в погребениях могильника Кудыргэ. [14] В свете предложенной сейчас даты поздних таштыкских склепов — до начала VII в. [15] — такое существование некоторых общих типов вещей в кудыргинских и таштыкских погребениях представляется вполне объяснимым. Вместе с тем, они являются весомым аргументом против чрезмерного омоложения кудыргинского культурного комплекса.

Предложенные хронологические определения позволяют предполагать, что распространение кудыргинских традиций на север, подразумевающее и проникновение сюда какой-то части их носителей, происходило, скорее всего, не в период создания и масштабной экспансии Первого Тюркского каганата, а позднее и явилось следствием его разрушения и упадка, вызвавших естественный отток отдельных групп населения в северные пределы их прежнего обитания. Уже отсюда, вероятно, они проникают дальше, в Новосибирское Приобье, где в поясной гарнитуре встречаются отдельные вещи кудыргинского типа. [16] По всей видимости, именно эти события явились началом активной тюркизации лесостепных районов Западной Сибири.

С точки зрения культурной атрибуции, рассмотренные погребения Осинкинского могильника вряд ли можно назвать «древнетюркскими». Скорее всего, они оставлены местным населением верхнеобской культуры, находившимся под очень сильным тюркским влиянием или инкорпорировавшим в свой состав пришлые группы алтае-телеских тюрок, продвинувшихся сюда в период распада Первого Тюркского каганата. О том, что это население, смешанное в культурном отношении, продолжало жить здесь и позже, свидетельствуют другие погребения Осинкинского могильника, но с предметным комплексом уже отличным от кудыргинского. При этом сохраняются местные особенности погребального обряда, наборы костяных наконечников стрел, харак-

(174/175)

терная верхнеобская керамика. Большая часть этих погребений, повидимому, синхронна катандинскому типу могил. [17]

Примечания

[1] Руденко С. И., Глухов А.Н. Могильник Кудыргэ на Алтае. // Материалы по этнографии. Л., 1927. Т. III. Вып. 2. С. 37-52.

[2] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.-Л., 1965.

[3] Трифонов Ю.И. Древнетюркская археология Тувы. // Уч. зап. Тувинского НИИЯЛИ. Кызыл, 1971. Вып. XV. С. 112-122.

[4] Савинов Д.Г. Древнетюркские племена в зеркале археологии. // Кляшторный С.Г., Савинов Д. Г. Степные империи Евразии. СПб, 1994. С. 108-110. Табл. III.

[5] Савинов Д.Г. Осинковский могильник на Северном Алтае. // Археологические открытия 1970 года. М., 1971. С. 219-220.

[6] Овчинникова Б.Б. Тюркские древности Саяно-Алтая в VI-X вв. Свердловск, 1990. Рис. 50.

[7] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ... Табл. VIII, 7; ХХII, 11.

[8] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ... Табл. X, 4.

[9] Худяков Ю.С., Табалдиев К.М., Солтобаев О.А. Многофигурные композиции на костяных пластинках из памятника Сутуу-Булак. // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. Материалы IV годовой итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Новосибирск, 1996. С. 243.

[10] Гаврилова А. А. Могильник Кудыргэ... Табл. VI.

[11] Ковалевская В.Б. Традиции прорезных поясов в памятниках кудыргинского типа. // КСИА. М., 1990. Вып. 199. С. 45.

[12] Распопова В.И. Металлические изделия раннесредневекового Согда. М., 1980. С. 7. Рис. 63-64.

[13] Грязнов М.П. Таштыкская культура. // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск, 1979. Рис. 67, 36.

[14] Васютин А.С. Особенности культурогенеза в истории раннего средневековья Кузнецкой котловины (VI-IX вв.). // Памятники раннего средневековья Кузнецкой котловины. Кемерово, 1997. Рис. 13.

[15] Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в [древней] истории Сибири. СПб, 1999. С. 129.

[16] Троицкая Т.Н. Новиков А.В. Верхнеобская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск, 1998. Рис. 26, 14, 26, 36, 37.

[17] Гаврилова А. А. Могильник Кудыргэ...

наверх