главная страница / библиотека / к оглавлению тома

Н.А. Мажитов

Южный Урал в VI-VIII вв.

// Степи Евразии в эпоху Средневековья. Серия: Археология СССР. М.: 1981. С. 23-28.

 

[Рис. 11, 12, 13, 14, 15]

 

В ранном средневековье сохранилось характерное для многих эпох близкое соседство осёдлого и кочевого населения в Южном Приуралье, обусловленное природными условиями и географическим положением этого района. Здесь возник ряд новых археологических культур, созданных, по-видимому, при участии групп населения, пришедших из степей юго-востока (Сибири) и юга. Поселения с мощным культурным слоем, многочисленные городища, большие могильники, следы земледелия, черты преемственности с более древними местными земледельческими культурами — всё это отличает рассматриваемые памятники от тех, что оставили кочевники в степи. Но обилие южных степных элементов в костюме, посуде, обычаях населения говорит о большой, подчас решающей роли кочевников в сложении этих культур [Мажитов Н. А., 1977].

 

Турбаслинская культура.

 

Турбаслинская культура занимает бассейн среднего течения р. Белой с устьем р. Уфы в центре (рис. 11). Наиболее полно исследован могильник у д. Новотурбаслы, по которому культура получила название. Кроме этого могильника, раскапывались Дежнёвские, Салиховские курганы, Уфимские погребения, Кушнаренковский и Шареевский могильники, а также поселения Новотурбаслинское II и Романовка.

 

Первоначально турбаслинская культура была датирована V-VII вв. (Мажитов Н.А., 1968, с. 68), а согласно мнению Г.И. Матвеевой, она существовала в VI-IX вв. (А.К. Амброз основные захоронения из новотурбаслинских курганов отнёс к VII в., а самое позднее из них — к VIII в. [Амброз А.К., 1971б, с. 107]. Последняя поправка сейчас может быть принята как вероятная основная дата всей культуры — VII-VIII вв. Важными датирующими признаками здесь являются остатки поясных наборов с накладками геральдических форм, встреченные почти во всех могильниках (рис. 12, 25-29, 31-44, 46, 48, 49, 51-56, 60, 61, 63). В этот набор входят пряжки с литыми щитками, чаще всего с В-образной передней частью, а также бляшки сердцевидные, ланцетовидные, Т-образные, узловые, трёхлепестковые, квадратные и другие с вырезом или без него на плоской поверхности. Время их наибольшего распространения, судя по аналогиям [Амброз А.К., 1973б, с. 288, 298], приходится на VII и начало VIII в. В комплексах встречаются ещё бронзовые пряжки с гладкими пластинчатыми щитками (рис. 12, 75) и бронзовые пряжки, обтянутые тонкой золочёной штампованной фольгой, иногда со стеклянными вставками на щитках (рис. 12, 5, 10, 14, 30). Период бытования пряжек с золоченой фольгой и накладок ремня из такого же материала А.К. Амброз определяет VII в. [Амброз А.К., 1971б, с. 107, 110-111, табл. III, 52]. Вместе с ними встречаются также серьги с многогранником (рис. 12, 62), с грузиком в виде пирамидки из спаянных шариков (рис. 12, 50), серьги так называемого харинского типа (рис. 12, 16), а также единичные экземпляры серёг с грузиком в виде трёх выпуклых лепестков из пластины (рис. 12, 67). Среди турбаслинских памятников одним из долговременных (VII-VIII вв.) является Шареевский могильник [Матвеева Г.И.,

(23/24)

1968б]. В нём, например, наряду с пряжками с литыми щитками представлены колокольчики, кольцевые подвески с боковыми отростками или без них, с длинным перехватом у основания ушка. Подобных предметов нет в памятниках Южного Урала VII в., но зато они есть среди материалов Манякского могильника, датируемого VIII в. (рис. 15, 25). Ко времени не раньше VII-VIII вв., по-видимому, относится и часть Салиховских курганов, которые оказались сильно ограбленными и дали очень мало датирующего материала.

 

На основании намечаемых хронологических различий между памятниками сейчас можно говорить о существовании двух этапов в турбаслинской культуре. Так, например, если в материалах Дежнёвских и Новотурбаслинских курганов VII в. отражена культура её носителей периода прихода и ранней поры их расселения по Южному Приуралью, то поздние погребения Шареевского и Салиховского могильников можно рассматривать как памятники времени их окончательного оседания здесь. Черты преемственности между этапами в культуре позволяют говорить о сохранении здесь той же группы населения.

 

Турбаслинские племена жили в открытых поселениях, расположенных на низких берегах озёр и рек. Жилищем им служили прямоугольные полуземлянки размером в среднем 6х5 м, углублённые в землю до 1-1,20 м (рис. 12, 1). Они отапливались печами типа чувал, построенными на деревянных подставках на высоте 60-80 см от пола [Мажитов Н.А., 1962, с. 154, рис. 4]. Остатки пяти таких жилищ, построенных в ряд по краю берега, выявлены на поселении Новотурбаслинское II, известны они также на поселении Кушнаренковское (раскопки В.Ф. Генинга) и на Имендяшевском городище, расположенном на высоком мысу и укрепленном валом и рвом [Матвеева Г.И., 1973, с. 250, рис. 3]. Тем же племенам принадлежало городище Уфа II — один из уникальных памятников Южного Урала раннего средневековья. Как показали пробные раскопки, мощность культурных отложений, содержащих главным образом керамику турбаслинской культуры, достигает местами 3 м.

 

Это свидетельствует об особенно интенсивной и продолжительной жизни на памятнике [Ищериков П.Ф., Мажитов Н.А., 1962].

 

Своеобразна керамика турбаслинской культуры. Это большие круглодонные и плоскодонные сосуды с сильно раздутым туловом и высоким горлом, а также горшки с невысоким широким горлом и плоским дном. Типы сосудов в могильниках все представлены примерно одинаково. На поселениях круглодонной посуды очень мало; в основном она найдена в погребениях. Кувшины — редкая форма посуды на памятниках этой культуры (рис. 12, 73, 78). Среди них на поселениях встречаются экземпляры, изготовленные на гончарном круге (рис. 12, 74, 88). Последние исследователями не без оснований сопоставляются с кувшинами из древностей Поволжья болгарского времени и рассматриваются как важный датирующий признак конца I — начала II тысячелетия.

 

Почти все раскопанные погребения ограблены в древности, поэтому набор вещей турбаслинской культуры очень фрагментарен. В могилах (Дежнёво, Уфа, Новотурбаслы) часто встречаются маленькие розетковидные накладки из серебра с золочёной выпуклой поверхностью и ложнозерненым орнаментом (рис. 12, 15), очевидно украшавшие одежду из тонкой ткани. Нередко попадаются в погребениях серебряные пластинчатые фибулы (рис. 12, 66), коньковые подвески с ушками (рис. 12, 57), иногда подвески-амулеты в виде человеческих фигур (рис. 12, 59). В уфимских погребениях найдены обрывки кольчуги и костяные накладки сложного лука [Ахмеров Р.Б., 1970, с. 172-173].

 

Погребальный обряд турбаслинской культуры характеризуется подкурганными захоронениями в глубоких могилах. Насыпи земляные, диаметром в среднем 9-14 м (рис. 12, 2-7). В некоторых Салиховских курганах над могилами на уровне погребённой почвы прослежены остатки каменных площадок [Сальников К.В., 1958, с. 25, рис. 2]. Насыпи не выявлены в Кушнаренковском и Шареевском могильниках, но редкое расположение могил позволяет предположить, что таковые были и там. Наиболее распространены могилы простой формы средним размером 2х1 м и глубиной около 1 м, ориентированные по линии север — юг. В узкой северной стенке могил часто устраивали глубокий подбой, куда помещали большой глиняный сосуд с пищей и куски мяса (предплечевая часть туши лошади). Нередко вдоль длинных стенок могил оставлены широкие заплечики или же под одной из стенок сооружён глубокий подбой (Салиховский могильник) [Сальников К.В., 1958, с. 27]. Иногда попадаются захоронения, совершённые в почвенном слое, на глубине 20-40 см. Основным видом захоронения является трупоположение в вытянутой позе, на спине, головой преимущественно на север или (реже) на юг и восток. Исключением из общего правила являются четыре трупосожжения, встреченные в Уфе и в Кушнаренковском могильнике. Труп сжигался на стороне, и в могилу помещались мелкие жжёные кости. Наряду с упомянутой выше ритуальной пищей в виде кусков мяса и глиняных сосудов с напитками в изголовье в турбаслинских могилах иногда находят лошадиные конечности, вероятно положенные туда вместе со шкурой. В насыпях курганов (Новотурбаслы) часто находят лошадиные зубы — остатки поминальных тризн в честь умерших. Вскрыты следы мощных кострищ рядом с могилами или над ними на уровне погребенной почвы. В частности, от долгого горения костра почти весь слой заполнения могилы 1 в Новотурбаслинском кургане 18 оказался пережжённым и имел красно-розовый цвет [Мажитов Н.А., 1959, с. 132].

 

Турбаслинская культура появилась внезапно, не имея почти никаких преемственных связей с культурой местного населения предшествующего времени. Первоначальная область расселения её носителей до прихода сюда пока спорна. Есть основания предполагать, что в формировании турбаслинской культуры активное участие принимали потомки кочевых племен более раннего времени, обитавших в южноуральских степях и известных нам под собирательным именем сармат. Например, круглодонная посуда из турбаслинских памятников типологически очень близка сарматской [Мажитов Н. А., 1964б, с. 105,

(24/25)

106; 1968, с. 70]. Сходен физический тип сравниваемых групп населения: турбаслинские племена в основном отличались ярко выраженной европеоидностью [Акимов М.С., 1968, с. 84-74].

 

С другим слагающим турбаслинской культуры связано происхождение её плоскодонной керамики. Эти сосуды почти не отличаются от керамики именьковских племён Среднего Поволжья, что дало основание ряду археологов относить памятники Западного Приуралья с плоскодонной керамикой к именьковской культуре или объяснять их возникновение переселением сюда части поволжского населения [Сальников К.В., 1964, с. 13; Васюткин С.М., 1968, с. 62-66; Старостин П.П., 1971; Смирнов А.П., 1971]. Но именьковцам неизвестен курганный обряд захоронения. Существует также мнение о южных, среднеазиатских истоках плоскодонной посуды в именьковских и турбаслинских памятниках [Мажитов Н.А., 1964а, с. 105; 1977, с. 58, 59; Халиков А.X., 1976, с. 4-6]. Подобные по форме сосуды, например, встречены там в каунчинской культуре [Левина Л.М., 1971, рис. 58, 59 и др.], носителям которой широко был известен, как у турбаслинцев, способ подкурганных захоронений в простых и подбойных могилах [там же, с. 57-60, 163-178]. Если намечаемые сейчас генетические связи культуры турбаслинцев окажутся верными, то их можно будет рассматривать как потомков южноуральских кочевников (сармат), с одной стороны, и выходцев из степей Средней Азии (саков) — с другой.

 

Бахмутинская культура.

 

Бахмутинская культура выделена А.В. Шмидтом в 1929 г. и названа по могильнику, где впервые проводились стационарные раскопки [Шмидт А.В., 1929, с. 25]. Принадлежала она осёдлому населению, которое сплошным массивом расселилось в междуречье Камы, Белой и Уфы (рис. 11). По сравнению с другими культурами Западного Приуралья середины I тысячелетия н.э. культура исследована хорошо. Большим раскопкам подверглись многие могильники (Бирск, Старо-Кабаново, Каратамак, Югомашево и др.), где вскрыты многие сотни погребений. Менее изучены поселения, в большом количестве зарегистрированные археологическими разведками.

 

Несмотря на относительную изученность культуры, периодизация ее во многом остается спорной. Первоначально дата её была определена в пределах V-VII вв. [Шмидт А.В., 1929, с. 20-23], затем удревнена на столетие [Смирнов А.П., 1957, с. 54]. Н.А. Мажитов снизил нижнюю дату до II-III вв. [Мажитов Н.А. 1968, с. 9] и выделил в существовании бахмутинской культуры два этапа. Если на раннем этапе (II-V вв.), согласно его мнению, эта культура тесно связана с культурой местных пьяноборских племён предшествующего времени, то поздний этап (V-VII вв.) отражает смешение бахмутинцев с пришлым населением из южных степей — с носителями турбаслинской культуры [там же, с. 49-73]. В.Ф. Генинг принял указанную двухступенчатую периодизацию, но датирует бахмутинскую культуру в пределах III-VI вв. [Генинг В.Ф., 1972, с. 224-228, 242-247]. Её ранний этап он относит к III-V вв., а поздний — к V-VI вв. [там же, с. 228, 234, 263]. В исследованиях А.К. Амброза [Амброз А.К., 1971б, с. 107, 110-112] и В.Б. Ковалевской [Ковалевская В.Б., 1972, с. 106, 107] бахмутинские памятники были датированы IV-VII вв. В настоящее время, частично изменив первоначальные свои высказывания, Н.А. Мажитов датирует бахмутинские древности V-VIII вв., допуская возможность существования самых поздних из них до IX-X вв. [Археологическая карта, 1976, с. 30].

 

Ранний этап бахмутинской культуры представлен бронзовыми и железными круглыми пряжками с небольшими пластинчатыми щитками (рис. 13, 21), проволочными браслетами, фибулами с подвязанным приёмником, ожерельями из мелких рубленых стеклянных бусин красного, жёлтого, белого и синего цветов. В прежних исследованиях все эти предметы использовались как датирующий материал для II-V вв. [Мажитов Н.А., 1968, с. 17-25]. Однако, встречаясь на раннем этапе, многие из этих предметов имели более длительный период бытования, как показывают сопровождающие их находки.

 

Для второго этапа бахмутинской культуры характерны упомянутые выше бронзовые пряжки с золочёной фольгой и стеклянной вставкой на щитках (рис. 12, 8, 10) и штампованные накладки-лунницы (рис. 13, 39), в большом количестве найденные в Бирском могильнике. А.К. Амброз считает, что они существовали сравнительно короткий период (в VII в.) [Амброз А.К., 1971б, с. 110, 111, табл. III, 52; с. 114, рис. 10, 11, 12, 17-19]. Вместе с ними в комплексах встречаются серебряные пластинчатые фибулы (рис. 13, 51), большие янтарные бусы и подвески в виде фигурок лошадей (рис. 13, 40, 41). Кроме коротких одно- или двулезвийных мечей (рис. 13, 18), железных наконечников стрел (трёхлопастных, ромбических и плоских в сечении (рис. 13, 14-17), в могилах попадаются проушные и втульчатые топоры, скобели, ложкари, серпы, долота (рис. 13, 56-60). Конское снаряжение представлено удилами с обычно несомкнутыми восьмёркообразными кольцами, часто с подвешенными к ним трапециевидными петлями (рис. 13, 11-12). Реже встречаются удила с псалиями из прямого стержня, один конец которого расплющен и загнут (рис. 13, 13), — таков инвентарь мужских погребений Бирского могильника VII в., относящийся полностью ко второму этапу культуры.

 

В женских погребениях много украшений, среди которых выделяются височные подвески в виде прямого стержня длиной 5-6 см, заканчивающегося гольцом (рис. 13, 31, 35). Стержень весь обмотан тонкой бронзовой проволокой, и иногда на него насажена стеклянная бусина. Эти подвески, чаще всего попарно, носились у виска и прикреплялись, очевидно, к головному убору. Из других украшений ко II этапу относятся серьги с литым многогранником, серьги харинского типа, нагрудные подвески в виде колец с выступающими шишечками (рис. 13, 45, 54), литые кольцевидные застёжки с выступами (рис. 13, 43, 52), лапчатые подвески (рис. 13, 50). Имеются также фигурки коней (рис. 13, 40, 41), ли-

(25/26)

тые зеркала с рельефным орнаментом (рис. 13, 47, 48), браслеты с изображением змеиных голов на концах (рис. 13, 49). Очень часто эти украшения находят вместе с другими предметами в мужских погребениях, что говорит об их синхронности.

 

Возраст бахмутинских древностей уточняется по деталям геральдических поясов: В-образным пряжкам «вычурного» стиля, Т-образным и другой формы накладкам, встреченным в большом числе в Бахмутинском и Бирском могильниках [Смирнов А.П., 1957, с. 51, табл. VI, 10) (рис. 13, 24-30). Все они относятся к VII в., что подтверждается и новыми находками [Амброз А.К., 1971а, с. 54, 61][Прим. сайта: вероятно, опечатка, таких страниц там нет. — П.А.]. Таким образом, преобладающее большинство комплексов Бирского и Бахмутинского могильников датируется VII в., а весь период существования этих могильников можно предварительно определить двумя столетиями — VI-VII вв. Однако тот факт, что бахмутинская культура генетически тесно связана с культурой местных караабызских и пьяноборских племён предшествующего времени, заставляет предполагать, что со временем будут найдены выразительные комплексы V-VI вв. Все остальные могильники (Старо-Кабаново, Каратамак и др.) с инвентарем специфически местных форм, видимо, следует также датировать в пределах V-VII вв.

 

Бахмутинская культура продолжала существовать и после VII в. Так, в погребении 2 из раскопа IV Бирского могильника, найденном в стороне от остальных могил, вместе с характерным бахмутинским глиняным сосудом оказались бронзовый колокольчик и розетковидная подвеска, не имеющие аналогий в комплексах VI-VII вв., но зато они обычны в памятниках, датируемых не ранее VIII в. (см. рис. 15, 78, 83).

 

По планировке поселения бахмутинских племён очень напоминают турбаслинские. На упомянутом выше поселении Новотурбаслинское II почти половина керамики состояла из обломков сосудов бахмутинской культуры, поэтому данный памятник можно рассматривать как общий для обеих культур. В отличие от турбаслинцев у бахмутинцев городищ значительно больше. Обычно они характеризуются тонким культурным слоем (мощность 20-40 см), что говорит о временном характере их использования (в основном в опасные периоды жизни). Большинство городищ расположено на мысах, на берегах рек, но есть много примеров устройства их на горных вершинах, вдали от воды. По внешним признакам городища могут быть подразделены на два типа. В первый тип объединены небольшие городища с одним — тремя короткими (40-60 м) валами высотой 1-1,5 м и рвами (рис. 13, 4). Разновидностью их являются городища с округлым или полукруглым валом (рис. 13, 3, 5). Городища второго типа отличаются большой площадью и сложной системой оборонительных сооружений, особо подчеркивающих центральную часть — цитадель (рис. 13, 1, 2). Общая длина основных валов достигает 200-300 м при высоте 3-4 м и ширине у основания 12-15 м.

 

На основании разведочных данных можно утверждать, что валы на городищах строились из глины и чернозёма. В ряде случаев для прочности глину на валах обжигали; изредка при сооружении вала использовали валуны. Не установлено, были ли над валами и по краям площадки деревянные укрепления. Со стороны скатов производилось эскарпирование, т.е. края площадок искусственно срезались на высоту 3-4 м.

 

Могильники грунтовые, занимают большую площадь, густо заполненную могилами. Средний размер могил— 2-1,80x0,80-1 м, глубина — 50-80 см. Последняя по отдельным могильникам имеет незначительные отклонения. Гораздо чаще, чем в турбаслинской культуре, встречаются неглубокие захоронения, совершённые либо в почвенном слое, либо у самой поверхности материка, на глубине 20-45 см. Часть могил Бирского могильника (46 случаев из 218) в северных узких стенках имела глубокие подбои или ступеньки для размещения сосудов с пищей и кусков мяса (рис. 13, 6). Во вскрытой части памятника эти могилы располагались компактной группой и, очевидно, отражают воздействие турбаслинских племен на религиозные воззрения местного населения [Мажитов Н.А., 1968, с. 71] (рис. 13, 10).

 

Для всех могильников характерно трупоположение в вытянутой позе, на спине, головой к северу с некоторыми отклонениями на восток или запад. Преобладающее большинство могил содержит индивидуальные захоронения. Наряду с ними есть случаи коллективных неглубоких погребений с двумя-тремя скелетами и более. Почвенные условия во многих памятниках не способствуют сохранению костей, поэтому такие важные детали погребального обряда, как кости животных, не всегда оказывались зафиксированными. В Бирском могильнике в почвенных слоях между могилами обнаружено 10 ритуальных захоронений конечностей лошади, положенных, вероятно, вместе со шкурой [Мажитов Н.А., 1968, с. 29, 112, рис. 6] (рис. 13, 9).

 

Как в мужских, так и в женских могилах украшения (ожерелья, серьги, подвески, браслеты и т.п.) часто располагаются кучкой, сбоку или, чаще, в изголовье костяков. Иногда удаётся проследить, что они ставились в берестяных коробках. Происхождение этих так называемых жертвенных комплексов, видимо, следует связать с общей системой религиозных представлений населения. Предполагалась этнографическая параллель с языческими воршудными коробками удмуртов [Генинг В.Ф., 1967б, с. 16, 17]. Однако в воршудные коробки попадали лишь отдельные предметы украшения вместе с другими пожертвованиями божеству. В жертвенных же комплексах лежат целые наборы украшений, частью входившие, вероятно, в убор покойного, частью бывшие подарком от близких ему людей. Обычай дарить покойнику вещи зафиксирован у многих народов этого времени (мужчинам, например, положены второй меч и кинжал или кучка женских украшений — дары друзей и жены). Поэтому вопрос о жертвенных комплексах бахмутинской культуры требует дальнейшего изучения.

 

Специфической чертой погребального обряда бахмутинских племён является обычай класть в могилу расстёгнутый пояс вдоль или поперёк погребённого [Генинг В.Ф., 1967б, с. 14; Мажитов Н.А., 1968, с. 60, рис. 17, 1, 2, 5-7]. Редко встречается в могилах глиняная посуда. Только в Бирском могильнике, в той его части, где сосредоточены необычные для бахмутинской культуры могилы с подбоями, много

(26/27)

глиняных сосудов, в том числе турбаслинского типа. Прямая связь сосудов с несвойственным для остальных могильников типом могил в данном случае служит дополнительным подтверждением влияния или, скорее всего, участия иных этнических групп в формировании бахмутинской культуры.

 

Важным признаком бахмутинской культуры является керамика, обнаруженная на поселениях. Основную ее часть (около 85-90 %) составляют круглодонные широкогорлые сосуды, сплошь орнаментированные по наружной поверхности беспорядочно расположенными мелкими ямками (рис. 13, 61-64). В примеси к глине имеется песок, дресва. Меньшая часть сосудов представлена небольшими открытыми чашами без орнамента или с редкими ямочными углублениями и длинными насечками (рис. 13, 65-67).

 

Бахмутинским памятникам Башкирии очень близки могильники и поселения на средней Каме (Мазунино, Юрмашево и др.). В науке долго дебатировался вопрос об их соотношении, а также о том, назвать ли всю эту культуру в целом бахмутинской или мазунинской [Мажитов Н.А., 1968, с. 26-28; Васюткин С.М., 1968, с. 61; Матвеева Г.И., 1969, с. 8, 12; Генинг В.Ф., 1972, с. 240, 243]. В итоге дискуссии выяснилось, что при большом сходстве этих памятников они всё же не тождественны. Следует говорить о двух локальных вариантах большой этнокультурной общности. В отличие от бахмутинских, на среднекамских поселениях преобладают круглодонные сосуды с орнаментом из редких ямок по горлу или вообще без них [Генинг В.Ф., 1967б, с. 32]. Есть отличия и в украшениях. Для мазунинского варианта характерны различные «бабочковидные» фибулы, нередко для прочности наклеенные на берёсту. В могилах бахмутинского варианта они встречаются в основном на пограничье с мазунинским (раскопки С.М. Васюткина). На средней Каме нет обычных для Бирского и многих других могильников Башкирии поясов с двумя длинными подвесками, спускавшихся спереди на бёдра (рис. 13, 19), зато там много широких поясов с поперечными пластинками, часто со свисающими от них мелкими колечками (Генинг В.Ф., 1967а, с. 127, 128, рис. 2, 1, 2; табл. III, 1-15).

 

Мнение о том, что бахмутинская культура сложилась главным образом на основе культуры местных осёдлых племён пьяноборской культуры предшествующих веков [Мажитов Н.А., 1968, с. 49-64; Генинг В.Ф., 1972, с. 235-240], подтверждается перерастанием в бахмутинские ряда важных черт пьяноборской культуры. Совпадает территория распространения, близок антропологический тип, преемствен обычай захоронения в мелких могилах, преимущественно без керамики, с поясами, положенными вдоль или поверх погребённых. Близки височные подвески и основные формы посуды. Вместе с тем, как уже отмечалось, в бахмутинской культуре есть ряд важных новых черт, возникновение которых трудно объяснить развитием местных традиций. Сюда можно отнести глубокие могилы с подбоями или ступеньками, обычай украшать сосуды сплошь мелкими ямками, подвески-фигурки медведей, лошадей и др. Некоторые из отмеченных особенностей находят близкие параллели в памятниках за пределами данной культуры. Только активными контактами со степными племенами можно объяснить присутствие в Бирском могильнике ритуальных захоронений конечностей лошади — признака, характерного для погребального обряда кочевников-степняков. То обстоятельство, что круглоямочная керамика бахмутинских памятников имеет близкие аналогии в Южной Сибири, позволило сделать вполне вероятное предположение о приходе в Западное Приуралье части южносибирского населения и участии его в формировании бахмутинской культуры [Генинг В.Ф., 1972, с. 265-266].

 

Караякуповская культура.

 

Одновременно с турбаслинцами и бахмутинцами на Южном Урале в VII-VIII вв. жила большая группа, по-видимому, кочевых племён, оставившая после себя курганные могильники и поселения со своеобразной керамикой так называемых кушнаренковского и караякуповского типов (рис. 11, 15). Эти памятники ещё мало изучены, и в их интерпретации много спорного. Одними исследователями комплексы с указанными двумя типами сосудов противопоставлялись друг другу и выделялись в самостоятельные типы памятников и даже в культуры [Васюткин С.М., 1968, с. 69-71; Археологическая карта, 1976, с. 31, 32]. Другие памятники с кушнаренковской керамикой считались разновидностью турбаслинской культуры [Мажитов Н.А., 1964б, с. 104-108; 1968, с. 69, 70]. Новые материалы свидетельствуют, что между памятниками с обоими типами керамики существует тесное культурное единство и на этом основании их следует, с некоторыми оговорками, объединить в особую культуру, названную караякуповской — по первому полно изученному городищу [Матвеева Г.И., 1968а, 1975; Мажитов Н.А., 1977, с. 60-74].

 

Носители караякуповской культуры, как и турбаслинцы, появляются в Западном Приуралье внезапно где-то на рубеже VII-VIII вв. Их ранние памятники представлены единичными курганами (Ново-Биккино, Булгар) или малочисленными группами (II Красногор, Сынташево). К их числу относится Манякский могильник, где раскопано около 40 погребений без каких-либо следов насыпи. Поскольку территория данного памятника много лет распахивается, а могилы расположены на значительном удалении друг от друга, можно предполагать, что над манякскими могилами в своё время тоже имелись невысокие земляные насыпи.

 

Ранние караякуповские памятники найдены преимущественно в лесостепной части Приуралья, но они известны в горно-лесной части Южного Урала и на его восточных склонах, примером чего может служить самая ранняя группа лагеревских курганов. Небольшие размеры могильников, вероятно, объясняются подвижным образом жизни населения, связанным с кочевым и полукочевым хозяйством. Отдельные погребения с кушнаренковской керамикой выявлены в памятниках как турбаслинской [Мажитов Н.А., 1959, с. 125, рис. 3; Матвеева Г.И., 1968б, рис. 19], так и бахмутинской [Мажитов Н.А.,

(27/28)

1968, табл. 26] культур. Почти во всех турбаслинских и многих бахмутинских поселениях (II Новотурбаслинское, Калмашевское, Бирское и др.) в большом количестве найдены фрагменты сосудов кушнаренковского и караякуповского типов [Мажитов Н.А., 1977, с. 63, 73, 74, табл. XXI, XXII]. Доказывая синхронность памятников трёх культур, последнее обстоятельство показывает, что караякуповские племена фактически занимали весь Южный Урал, т.е. территория их расселения покрывала районы распространения одновременных турбаслинской и бахмутинской культур. Отсюда можно предположить, что караякуповцам принадлежала важная роль в этнической истории края в VII-VIII вв.

 

Определение возраста памятников облегчается тем, что многие находимые в них предметы имеют хорошо датированные аналогии и в условиях Южного Урала могут служить критерием для выделения комплексов конца VII-VIII вв. [Амброз А.К., 1973, с. 293-295, 297-298, рис. 1, 7, 24, 38, 55, 56, 79, 83; Мажитов Н.А., 1977, с. 17, 19, рис. 1, табл. 1, 87-128]. Таковы остатки геральдических поясных наборов (рис. 15, 22-32, 38-75), редкие экземпляры стремян — самые ранние на Южном Урале (рис. 15, 15-17), подвески в виде фигур уточек, двуглавых коней, трубочек, колокольчиков (рис. 15, 76-89), круглые подвески с ушками на длинных отростках, серьги-подвески и ряд других (рис. 15, 33-36). Оружие представлено длинным двулезвийным мечом, вложенным в ножны с Р-образными петлями (рис. 15, 9), наконечниками стрел типа срезень (рис. 15, 91, 92), треугольными в сечении бронебойными и с упором в основании черешка, а также полным набором костяных накладок от сложного лука (рис. 15, 10-13). Наиболее целостным памятником, где все эти предметы найдены вместе, является Манякский могильник, который датируется временем около VIII в. Это принципиально не противоречит мнению А.К. Амброза и В.Б. Ковалевской, отнесших его к концу VII — первой половине VIII в. [Ковалевская В.Б., Краснов Ю.А., 1973, с. 287; Амброз А.К., 1973б, с. 297).

 

Как уже отмечалось, керамика караякуповской культуры состоит из сосудов кушнаренковской и караякуповской групп. В свою очередь, последние по деталям подразделяются на несколько типов (рис. 14). Объединяющими признаками кушнаренковской группы выступают: тонкостенность (3-4 мм), высокое прямое горло, округлое тулово с плоским или округлым дном и богатый орнамент из врезных горизонтальных поясков, чередующихся с отпечатками коротких насечек или овального зубчатого штампа. Таким же орнаментом украшалось плоское дно. У сосудов караякуповской группы общими выступают: невысокое горло, округлое тулово и орнамент, состоящий из выпуклых полугорошнн («жемчужин»), ямок, коротких насечек в виде елочек и взаимопересекающихся линий и т.п. Многие элементы орнамента караякуповских сосудов повторяются на кушнаренковских и наоборот. Если учесть, что в памятниках (Маняк и др.) есть группа сосудов, которые занимают промежуточное положение между крайними типами обеих групп, то родственность и типологическая их близость очевидна.

 

Захоронения производились в неглубоких могилах простой формы, а над ними насыпались невысокие земляные курганы. Изредка в насыпях курганов находятся остатки захоронений головы (вместе со шкурой) лошади. Иногда встречаются тайники, куда помещалось оружие (лук, стрелы) и конская сбруя (седло, удила). В Новобиккинском кургане (рис. 14, 11, 16; 15, 11, 13, 14, 18, 20, 52, 53) они лежали в особой яме рядом с могилой, в погребении 1 Манякского могильника (рис. 14, 10, 13; 15, 9, 10, 55-62, 75) тайник был устроен на 20 см глубже дна могилы и в нём нетронутым сохранился меч с полным набором поясного ремня из серебряных накладок.

 

Исследователи считают, что носители кушнаренковской и караякуповской керамики пришли на Южный Урал из районов Южной Сибири [Матвеева Г.И., 1975, с. 19; Генинг В.Ф., 1972, с. 270-272], где сейчас выявлена группа памятников с похожим материалом.

 

Эпоха VI-VIII вв. в истории населения Южного Урала знаменуется важными достижениями в области хозяйства. Появление жерновов на смену маленьким зернотёркам связано с увеличением продуктивности земледелия, что, видимо, обусловливалось повсеместным внедрением в нём орудия пахоты с железным наральником. Хотя в Башкирии археологических доказательств последнему нет, но в более северных районах оно было в широком хождении у именьковских [Старостин П.Н., 1967, с. 21, 26, табл. 13, 13, 15] и азелинских племён [Генинг В.Ф., 1963, с. 26, 27, табл. XXIV, 5]. Появляются железные серпы, во множестве обнаруженные в бахмутинских могильниках, в межземляночном пространстве на поселениях стали сооружаться специальные ямы — зернохранилища. На Юмакаевском и ряде других городищ они конусовидно расширялись ко дну (рис. 15, 5). Стенки ямы, обнаруженной на поселении Новотурбаслинское II, были обложены досками, и на их обугленной в результате пожара поверхности сохранились остатки зёрен полбы (рис. 15, 4).

 

Можно полагать, что развитию скотоводства в Южном Приуралье немало способствовали кочевые и полукочевые традиции основных этнических групп Южного Урала VI-VIII вв., своим происхождением тесно связанных с южными степями. Но в горно-лесных и лесостепных районах края скотоводство могло развиваться только как пастушеское и полукочевое.

 

В VII-VIII вв. в социальной жизни населения на Южном Урале отчетливо выявляются элементы общественного неравенства, чему в немалой степени должен был способствовать приход ведущих этнических групп из южных степей, где существовали такие раннеклассовые политические образования, как Тюркский и Хазарский каганаты.

 

Яркое свидетельство выделения знати — богатое погребение из Уфы с многочисленными золотыми украшениями большой ценности (рис. 12, 17-23) [Ахмеров Р. Б., 1951, с. 126-131]. Однако основная масса населения ещё сохраняла свою свободу и, вероятно, вес в общественной жизни, так как рядовые члены общества погребены с разнообразными украшениями, бытовыми вещами и часто с оружием.

 

 

 

 

 

 

 

 

наверх

главная страница / библиотека / к оглалению тома