К.А. Акишев, Г.А. Кушаев
Древняя культура саков и усуней долины реки Или.
// Алма-Ата: 1963. 320 с.
Раздел второй (Г.А. Кушаев)
Культура усуней правобережья реки Или
(III в. до н.э. — III в. н.э.).
Введение.
Культура древних усуней Семиречья, их политическая история и взаимоотношения с древними племенами и народностями Средней Азии, Алтая, Монголии и Китая до последних лет оставались мало изученными и слабо разработанными разделами древней истории Казахстана.
Сохранившиеся среди казахов бывшего Старшего жуза, киргизов Иссыккульской впадины, а отчасти узбеков названия «сары-уйсун», «уйшун» и другие [1] говорят об активной роли древних усуней в этногенезе этих народов.
В этой связи детальное изучение самобытной культуры усуней и их политической истории приобретает особое значение для понимания специфики общества и материальной культуры кочевых и полукочевых племён, их взаимосвязей и взаимовлияний с древними осёдло-земледельческими племенами Средней Азии.
В данном разделе монографии даётся характеристика памятникам культуры древних усуней правобережья р. Или.
Анализ археологических материалов, собранных за 5 лет (1954, 1957-1960 гг.), позволил автору проследить динамику развития культуры усуней, основное направление их хозяйства и соответствующие ему общественные отношения и религиозные представления, а также классифицировать памятники по трём хронологическим периодам: раннему — III-II в. до н.э.; переходному — I в. до н.э. — I в. н.э.; позднему — II-III в. н.э. Это хронологическое деление истории и матери-
(139/140)
альной культуры усуней не выходит за рамки существующей в литературе периодизации. [2]
На основании большого фактического материала автором разработана классификация: а) инвентаря (сосуды, зеркала, ножи и пр.); б) типов конструктивных элементов насыпи (каменные кольца-оградки) и погребальных сооружений (могильные ямы и планировка могильников). Могильники классифицируются по типам планировки, соответствующим трём хронологическим периодам, а конструктивные элементы курганов и погребальные сооружения — по двум типам, соответствующим раннему и позднему периодам.
Памятники рубежа нашей эры можно отнести к переходному периоду, когда параллельно существовали два типа колец-оградок и могильных ям. Инвентарь погребений каждого периода своеобразен.
Анализ форм, размеров, технологии изготовления сосудов и орудий труда (зернотёрок), наличие костей животных (овцы) в могильных ямах, учёт своеобразия географической среды — рельефа местности и природно-климатических особенностей района расселения усуней, своеобразие топографии могильников на местности, а также изучение сведений, почерпнутых из китайских источников рубежа нашей эры, позволяют определить форму хозяйства усуней, проследить динамику его развития.
Хозяйство усуней на раннем этапе определяется как скотоводческое с преобладанием овцеводства, а на позднем этапе — как комплексное скотоводческо-земледельческое при сохранении господствующей роли скотоводства.
Хозяйство усуней было полукочевым, «вертикального» типа (сезонное движение с пустынных равнинных пастбищ на предгорные и горные и наоборот).
Анализ костных материалов из погребений (черепов) позволил констатировать этническую однородность усуней, а сравнение инвентаря, учёт размеров и сложности конструкций надмогильных памятников позволяют заключить, что общество древних усуней было классовым, но в нём ещё преобладали патриархально-родовые отношения.
Греческие и ираноязычные источники рубежа и начала нашей эры отмечают, что после разгрома Александром Македонским Персии, в результате нашествия греков на Среднюю Азию здесь произошли серьёзные политические изменения. Как участвовавшие в завоевательных походах Александра Македонского греческие, а позже — римские исто-
(140/141)
Схематическая карта памятников правобережья р. Или: 1 — стоянки и случайные находки эпохи неолита; 2 — случайные находки эпохи бронзы; 3 — сакские могильники VI-IV вв. до н.э.: 4 — усуньские могильники III-II вв. до н.э.; 5 — усуньские могильники I в. до н.э. — I в. н.э.; 6 — усуньские могильники II-III вв. н.э.; 7 — наскальные изображения; 8 — средневековые городища.
(141/142)
рики, так и отправленные во II-I вв. до н.э. в Западный Край послы ханьского Китая оставили многочисленные описания племён и народностей, живших в этих районах. Сведения античных авторов — Геродота, Страбона, Птолемея, Аристея о сако-массагетских племенах и китайских хроник о юечжи и усунях лаконичны и фрагментарны. Несмотря на это, они позволяют довольно точно воспроизвести историческую географию Средней Азии и Казахстана и локализацию древних племён. [3]
Страбон большую часть древнего населения этих районов именует скифами. [4] В той же «Географии» Страбона имеются названия отдельных племён, входивших в состав сакской «конфедерации». «Наиболее известные из кочевников те, — сообщает Страбон, — которые отняли у эллинов Бактриану, а именно асси-пассианы». [5]
Асси-пассиан в настоящее время отождествляют с усунями китайских источников, [6] а последние локализуются в Семиречье. [7]
По вопросу отождествления отдельных названий племён, встречающихся у античных авторов и в китайских хрониках, имеется большая литература, содержащая самые различные, иногда противоречащие друг другу, гипотезы. [8]
Мы полностью согласны с точкой зрения А.Н. Бернштама об объединении их в понятие «сако-усуньская культура», рассматривая историю саков и усуней как две стадии единого историко-культурного процесса. [9]
Наши материалы из узко локального района, каким является правобережье р. Или (100-125 км с запада на восток и 3-8 км с севера на юг, т.е. от р. Или до гор Чулак), не позволяют высказаться определённо обо всех усуньских памятниках.
Китайские источники полнег античных. В них имеются сведения не только по вопросам исторической географии, но и о хозяйстве древних племён, форме их общественной организации и т.д.
(142/143)
В древности, в период господства родоплеменных отношений, названия племенных объединений часто менялись вследствие упадка военной мощи одних и усиления других племен.
В III в. до н. э. саки теряют свое военно-политическое господство среди племён Семиречья, и племена, входившие в данный союз, с этого времени известны китайским источникам под именем усунь.
Появление в источниках в III в. до н.э. этнонима усунь вызван военно-экономическим усилением этих племён, приведшим к образованию усуньского племенного союза на территории, которую ранее занимали саки. В китайских летописях говорится, что «первоначально сия страна (Усунь. — Г.К.) принадлежала народу сэ (китайский этноним персидских саков, греческих скифов. — Г.К.), по сему-то между усуньцами находятся отрасли племен[и] сакского». [10]
Приведённые сведения подтверждают прямую преемственность этих племенных объединений.
Китайские летописи под наименованием усунь подразумевают ставку вождей племенного союза, а не территорию союза.
В китайских источниках написано, что «Усунь лежит почти в 2000 ли от Давани (около 1000 км от Ферганы. — Г.К.) на северо-восток. Это кочевое владение, коего жители переходят за скотом с места на место». [11] Далее узнаем, что «народонаселение состоит из 120000 кибиток (семей. — Г.К.), 630000 душ; строевого войска 183000 человек. Земли ровные и травянистые; страна слишком дождливая и холодная. На горах много хвойного леса. [12]
Как известно, усуни населяли Семиречье и Северную Киргизию. Граница усуньского племенного союза на западе проходила по междуречью Чу — Талас, на востоке она ограничивалась отрогами Тянь-Шаня, на севере — оз. Балхаш и на юге — оз. Иссык-Куль. Как сообщают источники, «усуньцы не занимаются ни земледелием, ни садоводством, а со скотом перекочёвывают с места на место». [13] Стада овец и табуны лошадей были их основным богатством и средством ведения войны. Имущественное неравенство существовало и в усуньском племенном союзе. Это отмечает, например, китайский летописец: «В их (усуней. — Г.К.) владениях много лошадей, и богатые содержат их от 4000 до 5000 голов». [14]
(143/144)
Особенно наглядно начавшееся расслоение усуньского общества и зарождение классов видно на материальной культуре: инвентаре, размере и устройстве, конструкции погребальных сооружений и т.п.
Несмотря на относительную полноту китайских хроник, сведения и китайских, и античных авторов скудны и отрывочны. Поэтому при разработке вопросов древней истории основным источником является археологический материал.
Ещё в середине XIX в. памятники древних усуней привлекли внимание русских учёных. Одним из первых был В.В. Радлов, исследовавший курганы в районе поселка Тургень. [15] Позже им были изучены курганы в районе Семипалатинска и Павлодара. Результаты раскопок он обобщил в капитальном труде «Сибирские древности». [16]
Вслед за работами В.В. Радлова появляется сообщение Н.М. Ядринцева «Описание Сибирских курганов и древностей», [17] в котором автор проводит аналогию между семиреченскими курганами I тысячелетия до н.э. и погребениями в Кулундинской степи. Несмотря на сравнение, упоминание этих памятников содействовало их изучению.
Значительно больше археологические памятники Семиречья начали изучать после организации Туркестанского кружка любителей археологии. Кружок организовал регистрацию и охрану памятников старины, собирал предметы случайных находок и изредка проводил раскопки курганов. Активным членом этого кружка был Н.Н. Пантусов, собравший много сведений о курганных могильниках, городищах и других памятниках древности, расположенных в Семиреченской области, опубликовавший их в трудах Туркестанского кружка любителей археологии. Н.Н. Пантусов обследовал и частично описал наскальные изображения в Чулакских горах и в урочище Капчагай. [18]
Из-за отсутствия подготовленных научных кадров и незаинтересованности царского правительства в выделении средств на исследования памятников археологические исследования в Илийской долине в дореволюционный период носили эпизодический характер. Исследователи занимались в основном сбором материалов и почти не анализировали их.
Подлинно научные и систематические исследования древностей Семиречья начались лишь в советское время.
В первое десятилетие Советской власти определилось основное на-
(144/145)
правление советской археологии, она стала неотъемлемой частью исторической науки.
Теперь археологи не просто собирали материал, а проводили исследования целых комплексов, на основе анализа которых можно было решить вопросы истории развития производительных сил и производственных отношений определённого общества.
В 1928-1929 гг. были раскопаны могильники древних усуней в Северной Киргизии. [19] Несмотря на ограниченность добытых материалов, они позволили М.В. Воеводскому и М.П. Грязнову по-новому поставить вопросы хозяйства, общественной организации, материальной культуры древних усуней Семиречья.
Анализ материалов из могильников у башни Бурана, пос. Чильпек и Каракол дал возможность исследователям, хотя и в общих чертах, определить типы погребальных сооружений и датировать их.
Раскопки М.В. Воеводского и М.П. Грязнова явились началом организации планомерного изучения памятников сако-усуньской культуры.
С 30-40-х годов на территории Семиречья под руководством А.Н. Бернштама [20] ведутся экспедиционные исследования ИИМК АН СССР совместно с Казахским филиалом АН СССР. Первые экспедиции А.Н. Бернштама носили рекогносцировочный характер. Им было выявлено много памятников, отнесенных к разным хронологическим периодам. Экспедиции А.Н. Бернштама изучали памятники культуры эпохи бронзы, древних саков, усуней и кангюй, ранние осёдло-земледельческие поселения Западно-тюркского каганата, средневековые феодальные города, расположенные в бассейнах рек Талас, Чу и Или.
Эти исследования внесли много нового и интересного в изучение археологических памятников Казахстана и Северной Киргизии. Они явились прочным фундаментом, на котором в дальнейшем развивалась археологическая наука Казахстана. Обнаруженные в Кенкольском могильнике А.Н. Бернштамом одежда из шёлковых тканей, предметы вооружения и украшения, но главным образом деформированные черепа погребённых позволили поставить на повестку дня археологических исследований гуннскую проблему. [21]
Материал, найденный А.Н. Бернштамом в Берккаринском могильнике, помог выявить своеобразие сако-усуньской культуры, её отличие от культуры древних кангюйцев и связь их с Китаем и Средней Азией.
(145/146)
Изучение древнего Тараза [22] дало возможность определить его место в средневековой истории, высказать предположение о взаимоотношениях кочевников с осёдло-земледельческими племенами и роли древних городов юга Казахстана в истории казахского народа.
Многолетние исследования А.Н. Бернштама в Семиречье позволили решить вопрос о периодизации памятников сако-усуньской культуры, выявить закономерные особенности надмогильных памятников. [23] Однако локальная группа аналогичных памятников правобережья р. Или осталась неизученной и ждала своих исследователей. В период Великой Отечественной войны археологические исследования в Семиречье не велись и возобновились лишь в 50-х годах. С 1954 г. начинаются стационарные исследования памятников, благодаря чему накапливается раскопочный материал, позволивший решить многие вопросы древней истории Семиречья.
В 1954 г., в связи с проектированием Капчагайской ГЭС на р. Или, была организована археологическая экспедиция Института истории, археологии и этнографии для обследования и изучения памятников старины в районе строительства, в зоне затопления и подтопления будущего водохранилища. [*]
Экспедиция выявила большое количество памятников на правобережье р. Или и отнесла их сооружение к VII-V вв. до н.э. — IV-VIII вв. н.э. [24]
В 1956 г. была организована Семиреченская археологическая экспедиция, которая исследовала на территории Алма-Атинской области 18 могильников и вскрыла 180 курганных погребений, послуживших основой для классификации памятников по типам погребальных сооружений. [25]
(146/147)
В 1956 г. студентами КазПИ под руководством И.И. Копылова были раскопаны курганы могильников у с. Алексеевка [26] и Капчагай III.
В 1957 г. начатые работы были продолжены Илийской археологической экспедицией.
Читатель, ознакомившись с первым и вторым разделами данной работы, обнаружит некоторые различия в подаче материала. Это объясняется следующим.
Первый раздел, посвящённый истории семиреченских саков и характеристике культуры на правобережье р. Или, основан на известных уже в археологической литературе сведениях о кладах и раскопках уникальных памятников-усыпальниц сакских вождей в могильнике Бесшатыр, т.е. на продатированных и знакомых широкому кругу археологов памятниках, а второй раздел — о культуре усуней правобережья — является первичной публикацией нового археологического материала.
Далее, материальная культура саков характеризуется уникальными и богатыми коллекциями: кладами бронзовых котлов, жертвенников и орудий труда, а также предметами вооружения из редчайших памятников архитектуры — усыпальниц могильника Бесшатыр, а материальную культуру усуней представляет лишь однообразный инвентарь из рядовых погребений, удивляющих примитивностью и однотипностью своих сооружений.
Как было отмечено, памятники усуней разделены на три периода, различающиеся по инвентарю, могильным сооружениям, кольцам у курганов и, наконец, по планировке могильников.
Ранняя группа памятников, отнесённых к III-II вв. до н.э., представлена могильниками: Капчагай III, [*] Утеген III, Кзыл-Эспе, Кзылауз III, Унгур-Кора I и Бесшатыр II.
К следующему (переходному) периоду — рубеж нашей эры — относятся могильники: Утеген I-II, Тайгак I, Кзылауз II, Калкан I, Алтын-Эмель I, III, IV.
Третью группу представляют памятники позднего периода — II-III вв. н.э. — могильники: Капчагай II, Чулак-Джигиде I-II, Унгур-Кора II, Калкан IV, Арал-Тобе I.
В нашей работе мы постарались дать положительный ответ только на те вопросы истории усуней, по которым располагали материалом. В дальнейшем вопросы миграции усуней, развития земледелия, форм социальной организации и другие будут объектом исследования автора.
[1] Б.Г. Гафуров. История таджикского народа. М., 1952, стр. 73; Н. Аристов. Опыт выяснения этнического состава. СПб., 1896; В.В. Востров. Родоплеменной состав и расселение казахов на территории Семиреченской области. — Труды ИИАЭ АН КазССР, т. 12, 1961, стр. 127, карта Верненского уезда.
[2] М.В. Воеводский, М.П. Грязнов. Усуньские могильники на территории Киргизской ССР. — ВДИ, 1938, №3-4, стр. 162-179; А.Н. Бернштам. Археологический очерк Северной Киргизии. Фрунзе, 1941; его же. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. — МИА, 1952, №26, и другие работы.
[3] В.В. Григорьев. О скифском народе саках. СПб., 1871; И.И. Умняков. Тохарская проблема. — ВДИ, 1940, №3-4.
[4] Страбон. «География», Хрестоматия «Древние авторы о Средней Азии», Ташкент, 1940, стр. 20.
[5] Там же.
[6] С.П. Толстов. Древний Хорезм. М., 1948, стр. 245; И.И.[М.И.] Артамонов. История хазар. Л., 1962, стр. 407.
[8] С.П. Толстов. Указ.соч., стр. 241-247. А.Н. Бернштам. Основные этапы истории культуры Семиречья и Тянь-Шаня. — СА, 1949, XI, стр. 79-91; его же. Историко-археологические очерки..., стр. 200-230; его же. Археологический очерк Северной Киргизии..., стр. 30, 33.
[15] Раскопки в Семиреченской области. «Отчёт Археологической комиссии (ОАК) за 1869 год». СПб., 1871, стр. XVII-XIX.
[17] Н.М. Ядринцев. «Древности» (Труды Московской археологической комиссии, 1883 год), т. 9, вып. 3, стр. 189.
[18] Н.Н. Пантусов. Тамгалы-Тас. Отд. оттиск. Верный, 1910.
[19] М.В. Воеводский, М.П. Грязнов. Усуньские могильники на территории Киргизской ССР..., стр. 162-179.
[20] А.Н. Бернштам. Памятники старины Алма-Атинской области. — Известия АН КазССР, серия археологическая. 1948, вып. 1, стр. 79-91.
[23] А.Н. Бернштам. Историко-археологические очерки..., стр. 26.
[*] В Илийской (с 1959 г. — Семиреченской) археологической экспедиции принимали участие: К.А. Акишев — начальник экспедиции (1954, 1957-1961 гг.), Г.А. Кушаев — начальник отряда (1954, 1957-1961 гг.), П.В. Агапов — художник-топограф. Помимо постоянных членов экспедиции, в ней работали: Е.И. Агеева, Ф.X. Арсланова, Г.И. Пацевич, И.И. Копылов, Т.Н. Сенигова, О.М. Грязнов — художник-фотограф, Г.Б. Демченко — чертежник, художники-топографы; А.Г. Тартышников, М.Г. Урванцев, фотографы: О.В. Медведев, А.А. Попов, М.П. Павлов, студенты исторического факультета КазГУ Б. Нурмуханбетов, М. Туралин.
[24] К.А. Акишев. Отчёт о работе ИАЭ, 1954 г. — Труды ИИАЭ АН КазССР, т. I, 1956, стр. 5-31.
[25] Е.И. Агеева. Новые данные по археологии Семиречья. — КС ИИМК, 1961, вып. 80; её же. К вопросу о типах древних погребений Алма-Атинской области. — Труды ИИАЭ АН КазССР, т. 12, 1961, стр. 21-40; А.Г. Максимова. Усуньские курганы левобережья р. Или. — Известия АН КазССР, серия истории, археологии и этнографии, 1959, вып. 1 (9), стр. 79-95.
[26] И.И. Копылов. Пирамидальные курганы Новоалексеевского могильника Илийской долины. — Учёные записки КазПИ, серия общественно-политическая, 1958, т. XV, стр. 158-175. Несмотря на то, что раскопки велись в 1956 г., материалы могильника до сих пор не опубликованы.
[*] Названия могильникам правобережья даны по наименованию ущелий в горах Чулак.
|