Ю.С. Худяков
Древние тюрки на Енисее.
// Новосибирск: 2004. 152 с. ISBN 5-7803-0124-7
Глава 11.
История древних тюрок на Среднем Енисее.
Первые контакты между древними тюрками и кыргызами могли относиться к середине I тыс. н.э. Древние кыргызы-гяньгуни тогда ещё обитали в Восточном Туркестане, а тюрки мигрировали в этот район из Приалашанья. [1] О возможных взаимоотношениях между древними тюрками после их переселения на Алтай и кыргызами, освоившими Минусинскую котловину в V-VI вв., могут свидетельствовать данные одной древнетюркской генеалогической легенды, согласно которой один из братьев легендарного тюркского правителя Надулу-шада создал своё государство «между реками Афу и Гянь» в Минусинской котловине «под наименованием Цигу». [2] Это сообщение может указывать на родство правящего рода кыргызов с правящим древним родом тюрок-Ашина.
Вероятно, в период восстания древних тюрок во главе с Бумыном против Жужаньского каганата (552-444 гг.) кыргызское государство добилось самостоятельности. Преемник Бумына, Мухан-каган, отличавшийся твёрдостью, жестокостью и храбростью, подавил остатки сопротивления, истребил жужаней и подчинил многие племена, находившиеся у них в вассальной зависимости. «На западе он разбил Иду, на востоке прогнал Кидань, на севере покорил Цигу, и привёл в трепет все владения, лежащие за границею». [3] По мнению Л.Н. Гумилёва, тюркскому войску не удалось «форсировать Саяны». [4] По-видимому, военные победы древних тюрок произвели угнетающее впечатление на кыргызов. Кыргызский правитель был вынужден признать себя вассалом тюркского кагана под угрозой вторжения тюркского войска. Признав зависимость от Тюркского каганата, кыргызы были обязаны поставлять тюркам производимое ими «оружие крайне острое», которое они «постоянно вывозят к тукюе». [5] Минусинская котловина стала базой оружейного производства для тюрок, подобно тому, как сами тюрки выполняли аналогичную функцию в государстве жужаней. Кыргызское население было вынуждено отдавать тюркам рабов из числа военнопленных. Известно, что в 569 г. правитель западного крыла Тюркского каганата Истеми-каган подарил византийскому послу Земарху пленницу «из народа кыргыз». [6] В ходе военных набегов и походов тюркские войска захватывали большое количество пленных в качестве рабов и рабынь, главным образом женщин и девушек, а также детей, боеспособные же мужчины беспощадно истреблялись. [7]
В 572 г. каган Арслан Тобо-хан выделил в качестве удела Або-хану Торэмену «северное ханство», в состав которого, вероятно, входили и земли кыргызов. [8]
В результате династической междоусобицы в Первом Тюркском каганате между каганом Шаболио-ханом и Або-ханом власть тюрок в кыргызских землях ослабла. В 583 г. кыргызы добились самостоятельности и вынашивали планы продолжения войны с тюрками. «Цигу, которые властвуют к северу от Тугю, со скрежетом зубовным ожидают своей возможности [отомстить]». [9] Вероятно, кыргызы сохраняли своё независимое положение и после распада Первого Тюркского каганата на Западный и Восточный каганаты, вплоть до падения Восточного Каганата в 628-630 гг. Чтобы сохранить нейтралитет, «Тукюеский Дом выдавал своих дочерей за их старейшин». [10] В 629 г. центральноазиатские степи были подчинены телесским каганом Инанем из племени Сйеяньто. [11] В зависимость от сйеяньтосского кагана попало и кыргызское государство. «Прежде Хягасское государство зависело от Дома Сйеяньто, который имел там своего Гйелифу для верховного надзора». [12] Вероятно, подчинение кыргызов сйеяньтосскому кагану произошло без военных походов. Кыргызский правитель, соизмерив реальные силы, которыми располагал, с войсками телесских племён подчинился угрозе и признал вассальную зависимость от кагана Инаня, согласившись именоваться титулом эльтебер, не претендуя на титул кагана. Вероятно, именно таким образом следует трактовать сообщение источника. Хотя нельзя исключить, что «свой гйелифа» был наместником Инаня на Енисее.
После падения Восточного Тюркского каганата и пленения китайцами кагана Хйели, на Алтае укрепился один из принцев из рода Ашина — Чеби-хан. Ему удалось уклониться от столкновения с телесским войском, объединить вокруг себя часть древних тюрок, набрать войско 30 тыс. воинов и провозгласить себя каганом. «Он покорил на западе Гэлолу, на севере Гйегу». [13] Подчинив карлуков и кыргызов, Чеби-хан мог успешно
(92/93)
противостоять телессцам. Он «часто выезжал для похищения людей и скота» к сйеяньто. «Когда Яньто пришел в бессилие, то Чебиево положение ещё лучше сделалось». [14] В 647 г. он послал послов ко двору империи Тан. Однако китайцам удалось выставить против него уйгурское войско. Чеби-хан был захвачен и отправлен в Китай. Подчинённые ему тюркские племена «сделались пограничными вассалами Китая». [15] Подчинение кыргызов Чеби-хану, вероятно, могло быть добровольным союзом против власти правителей кагана Сйеяньто.
В 647 г. с распадом каганата правители телесских племён, уйгуров, пугу, тогра, теленгитов и других «поколений» признали вассальную зависимость от Империи Тан. [16] Вслед за правителями телесских племён ко двору танского императора в 648 г. приехал во главе посольства и эльтебер кыргызов Шибокюй Ачжань, согласившийся стать вассалом. «Император переименовал его владения областью Гянь-гунь. Сылифа получил военный чин, и поставлен главноначальствующим своей области, которая подчинена была яньжаньскому наместнику». [17] В другом источнике сказано: «Первоначально цзегу никогда не сносились со Срединным государством, но, узнав, что теле и другие все подчинились, сразу же совершили земной поклон, назвали себя вассалами и преподнесли подарки, состоящие из местных произведений». [18]
После периодов подчинения тюркам Первого Тюркского каганата, сйеяньто и тюркам Алтая во главе с Чеби-ханом кыргызы впервые вступили в непосредственные дипломатические контакты с могущественной империей Тан. Вассальная зависимость от империи (в силу отдалённости кыргызских земель) была чисто номинальной. Она заключалась в присвоении кыргызскому правителю военного чина и назначению его управляющим своего народа и государства, а также в обмене посольствами и дипломатическими дарами. В царствование императора Гаоцзуна (650-683 гг.) кыргызские посольства дважды приезжали ко двору империи Тан. [19] После успешного восстания и восстановления Второго Тюркского каганата Танская империя была очень заинтересована в союзниках среди кочевого мира. Против древних тюрок вместе с китайцами объединились телесские племена во главе с Баз-каганом, «кыргызы, курыканы, отуз-татары, кытай и татабы — все были врагами». [20] Древние тюрки решили разбить своих противников поодиночке. В 688 г. тюркское войско разбило телессцев во главе с Баз-каганом. [21] Кыргызы в военных действиях фактически не участвовали. Они укрепили свои позиции, фактически возглавив антитюркскую коалицию племён Саяно-Алтая на северных границах тюркского каганата.
После смерти кагана Кутлуга в 693 г. новый каган Капаган возглавил тюркское войско в походе против кыргызов. Вместе с ним были лучшие полководцы, сыновья Кутлуга — Кль[Кюль]-тегин и шад Могилян. В источнике говорится: «С моим дядею-каганом мы ходили войною,... перейдя через Кёгменскую (чернь), мы ходили войною вплоть до страны ки[ргизов]». [22] Впервые в источнике определённо указывается, что тюркское войско перевалило через Саянский хребет в Минусинскую котловину. Однако этот далёкий северный поход окончился для тюрок неудачей. Кыргызы не только не были разгромлены, но Капаган был вынужден пойти на заключение династического союза с кыргызским каганом Барс-бегом, отдав ему в жёны свою племянницу — дочь кагана Кутлуга, сестру Кюль-тегина и Могиляна. «Был Барс-бег: мы в то время [при тех обстоятельствах] даровали [ему] титул кагана и дали [ему в супружество] мою младшую сестру-княжну». [23] Таким образом, кыргызский правитель был официально уравнен с тюркским, за ним было признано право на титул кагана. Однако, несмотря на свои дипломатические и военные успехи и династийный союз со Вторым Восточным Тюркским каганатом, кыргызский каган Барс-бег не думал отказываться от борьбы за гегемонию в Центральной Азии.
В последующие годы кыргызы возобновили дипломатические контакты с империей Тан. В 707-709 гг. в Китай дважды приезжали кыргызские посланцы. [24] Правящие круги Китая всячески демонстрировали свою заинтересованность в союзе с кыргызами. «В правление Цзин-лун, 706-711, представлены были местные произведения», привезённые кыргызскими послами. Во время одного из приёмов кыргызского посольства «Чжун-цзун подозвал посланника к себе и сказал ему: ваш царствующий Дом происходит из одного со мною рода [танская династия происходила из степного тюркского рода], и я отличаю его от прочих вассалов». [25] Ссылки на «родство» императорской фамилии Ли с правящим родом в кыргызском государстве применялись танской дипломатией и позднее, в IX в., в период «кыргызского великодержавия», наивысшего политического и военного могущества Кыргызского каганата. [26] В период этого обмена посольствами тюрки вели ожесточённую войну с империей Тан, и кыргызы оказались в числе союзников последней. Источник повествует: «Каган табгачский был нашим врагом. Каган десяти стрел (тюргешей) был нашим врагом. Но больше всего был нашим врагом кыргызский сильный каган». Эти три кагана, рассудив, сказали: «Да отправимся мы на восток против тюркского кагана. Если не пойдем на него, как бы то ни было он нас победит: каган — герой, а советник его мудрец, он, возможно, окажется нашим убийцей. Втроём мы объединимся, отправимся в поход и уничтожим его». [27] В этой коалиции наибольшую опасность для тюрок представляли усилившиеся кыргызы. Чтобы предотвратить объединение сил «трёх каганов» именно против кыргызов было решено нанести превентивный удар. В 709 г. войско во главе с шадом Могиляном разгромило племена чиков и азов на территории Тувы,
(93/94)
союзников кыргызов. Был обеспечен плацдарм для вторжения в собственно кыргызские земли к северу от Саян. Зимой 710-711 гг. тюркское войско совершило тщательно продуманный и подготовленный поход через Саянский хребет на кыргызов. Во главе тюркского войска были испытанные полководцы Тоньюкук, Кюль-тегин и шад Могилян. Полководцу Тоньюкуку удалось осуществить глубоко продуманный стратегический маневр в обход основного пути через Саяны по Енисею. «Тогда я задумал... будем воевать [против кыргызов]..., — сказал я. Когда я услышал, что дорога на Кёгмен [только] одна и она завалена [снегом], я сказал: не годится, если идти этим путём... Я искал знатока той местности и нашёл человека из степных азов. «Моя родная земля — Аз, её зна(ю)... (Там) есть одна остановка если отправиться по (реке) Аны, то до ночлега там (останется) ход одной лошади» — сказал [он]. Я сказал: «Если ехать той дорогой, то [это] возможно». Я задумался и моего кагана просил. Я приказал двинуться войску; я сказал: «Садись на коней!». Переправляясь через Ак-Тэрмель, я приказал остановиться [тыловым] лагерем. Приказав сесть на лошадей, я пробил дорогу сквозь снег, я взошёл (с другими) вверх [горы], ведя лошадь на поводу, пешком, удерживаясь деревянными шестами (на лыжах?). Передние люди протоптали (снег), и мы перевалили через вершину с растениями. С большим трудом мы спустились, и в десять ночей мы прошли до склона [горы], обойдя [горный снежный] завал. Местный путеводитель, сбившись с пути, был заколот. Когда испытывались лишения, каган говорил: «Попытайся быстро отправиться! Да отправимся мы по реке Аны!». Мы шли вниз по течению этой реки. Чтобы пересчитать [своё войско], мы приказали остановиться, а лошадей привязали к деревьям. И ночью и днём мы быстро скакали». [28] Судя по описанию перехода, такой поход через заснеженные Саянские горы был исключительным по своей сложности, а в составе войска был и каган Капаган, который почему-то не возглавлял его.
Благодаря совершённому обходному маневру, тюркское войско появилось в долине Абакана совершенно неожиданно и внезапно обрушилось на кыргызов: «На кыргызов мы напали во время (их) сна,... проложили путь копьями». [29] Несмотря на разгром, уцелевшие воины попытались собраться для отпора врагу. Хан их и войско собрались. [30] Решающая битва произошла в Черни Сунга. «С их каганом мы сразились в Чергни [Черни] Сунга, Кюль-тегин сел на белого жеребца и[з] Байырку, бросился в атаку, одного мужа он поразил стрелою, двух мужей заколол [копьём] одного после другого. При этой атаке он погубил белого жеребца из Байырку, сломал ему бедро. Киргизского кагана мы убили и племенной союз его взяли». [31] Это поражение сломило сопротивление кыргызов. Каган Барс-бег погиб в бою. «А народ его стал рабынями и рабами. Говоря: пусть не останется без хозяина страна Кёгменская, — мы завели порядок в немногочисленном (т.е. пришедшем тогда в упадок) народе киргизов. Мы пришли, сразились и снова дали (страну в управление киргизу). [В честь моего дяди-кагана] я поставил во главе [вереницы могильных камней] «балбалом» Киргизского кагана». [32]
Археологические материалы позволяют конкретизировать, в чем именно состояло «наведение порядка» в кыргызских землях. Тюркские вожди оставили на Среднем Енисее часть своего войска. Тюркские воины были расселены на многих стратегически важных местах от южных окраин Минусинской котловины до северной периферии Ачинско-Минусинской лесостепи, по берегам рек Енисей, Абакан, Туба, Уйбат. Именно в период древнетюркского господства в Минусинской котловине появились памятники древнетюркской культуры: погребения с конём или бараном под курганными насыпями и впускные захоронения с лошадьми, поминальные ограды со рвами и валами, каменные изваяния людей, львов и баранов, рунические надписи.
На Среднем Енисее были поселены не только рядовые воины, но и некоторые военачальники — представители древнетюркской знати. В честь одного такого знатного тюрка было, например, возведено поминальное сооружение с насыпью в центре, окаймлённое прямоугольным валом и рвом, в окрестностях с. Знаменка. [33] На поминальных памятниках знатных тюрков были первоначально установлены каменные изваяния львов и баранов. [34] Представителю древнетюркской знати могли принадлежать некоторые рунические надписи. По предположению С.Г. Кляшторного, «третий Уйбатский памятник, самый крупный из известных в Хакасии, принадлежал не кыргызу, а знатному тюрку (наместнику?), так как погребения с изваяниями и балбалами не были свойственны древнекыргызскому погребальному обряду».
Ситуация, когда в государстве кыргызов мог быть постоянный уполномоченный кагана, относится к периоду после 711 г. (разгром кыргызов тюркским войском), т.е. ко второму-третьему десятилетиям VIII в. [35] Знатным тюркам могли принадлежать наиболее монументальные каменные курганы с захоронениями с лошадьми и богатым инвентарём, в состав которого, например, входил пояс с серебряными бляшками на памятниках Маркелов Мыс I и II. Согласно предположению Ю.В. Тетерина, такие памятники соответствуют «рангу бегского захоронения». [36] Судя по географии распространения и тому, что многие древнетюркские захоронения встречаются на одних и тех же кладбищах, что и кыргызские, можно предположить, что знатным тюркам были пожалованы в управление подразделения, формировавшиеся из местных кыргызских кочевников. Тюркская военно-служилая знать временно потеснила и заняла в социальной иерархии место кыргызской родовой знати. [37] Однако тюркские завоеватели не ликвидировали кыргызской государственности, а «снова дали (страну в
(94/95)
управление киргизу)», вероятно, одному из родственников Барс-бега, который номинально сохранял титул правителя наряду с тюркским «наместником». Нельзя забывать, что вдова Барс-бега, тюркская «княжна», была родной сестрой Кюль-тегина и Могиляна.
Уже через 10-12 лет кыргызы возобновили дипломатические контакты с империей Тан. В 722 и 724 гг. кыргызские посольства трижды посещали двор танского императора Сюань-цзуна. Кыргызские послы Цзюйли Пиньхэчжун Сигинь и Исибо Биши Сигинь были удостоены почётных титулов. [38] Кыргызы пригоняли в Китай для обмена лошадей. [39] В 731 г. на похороны знаменитого тюркского полководца Кюль-тегина «от кыргызского хана пришёл Чур-Тардуш-Ынанчу». [40]
Однако, сохранив известную самостоятельность, кыргызы в течение нескольких десятилетий, вплоть до падения Второго Восточного Тюркского каганана [каганата], не могли активно вмешиваться в борьбу за гегемонию в Центральной Азии. Даже когда в 715 г. у их южных границ против тюрок выступили их давние союзники азы, кыргызы остались безучастными. Это позволило тюркскому войску во главе с Кюль-тегином легко справиться с восставшими. «Народ азов стал мне врагом. Мы сразились при Кара-Кёле; Кюль-тегину шел (тогда) тридцать первый год. На своего белого коня героя Шалчы сев, он бросился в атаку, схватил элтебера азов: народ азов тогда погиб. [41] Судя по всему, последствия поражения кыргызского войска в Черни Сунга были столь значительными, что кыргызы ещё долго не могли от них оправиться. Однако по мере ослабления Второго Восточного Тюркского каганата после смерти его выдающихся государственных деятелей и полководцев в 730-х гг. самостоятельность внешней политики кыргызов должна была возрастать, а связи древних тюрок, осевших на Среднем Енисее со своей метрополией на Орхоне должны были ослабевать.
В 745 г. Второй Восточный Тюркский каганат пал под ударами уйгуров и других телесских племён. Это создало совершенно иную ситуацию для древних тюрок, оставшихся в Минусинской котловине, лишившихся своей государственности. Они должны были натурализоваться в кыргызской среде и стать подданными кыргызских правителей, чтобы сохраниться как этническая группа. Несомненно, что их социальный статус должен был измениться. Представители древнетюркской знати должны были потерять своё привилегированное положение, а древние тюрки — статус господствующей этнической группы, уступив ведущие роли в государстве кыргызской аристократии.
Видимо, с этим процессом связано прекращение сооружения поминальных памятников для древнетюркской знати и затухание древнетюркской поминальной обрядности как таковой, связанной с военно-дружинной идеологией и культом героев-воинов. Этот культ, как и обычай установки посмертных эпитафий с руническими надписями, в несколько изменённом виде был воспринят кыргызской аристократией. Судя по характеру заупокойной обрядности и набору сопроводительного инвентаря в захоронениях, основная масса древнетюркских кочевников, живших на Среднем Енисее, стала рядовыми воинами. Произошедшие изменения не были связаны с обострением межэтнической напряжённости, поскольку погребения рядовых древнетюркских кочевников по-прежнему встречались на кыргызских родовых кладбищах.
Такому ходу событий способствовало сохранение кыргызской государственности, в состав которой древнетюркские подразделения вошли на правах союзников или подданных, наличие общей «уйгурской угрозы», и, вероятно, стремление каганской власти опереться на тюркский воинский контингент в укреплении своего положения и ослаблении всевластия родовых аристоратов[аристократов]-бегов. Кыргызские каганы в борьбе с уйгурами пытались заручиться и внешней поддержкой. В 747 и 748 гг. кыргызские посольства прибывали в Китай и пригоняли для обмена лошадей. [42]
В 751 г. кыргызы в союзе с чиками, огузами и карлуками выступили против экспансии Уйгурского каганата. Однако уйгурскому кагану Моюн-Чуру удалось расправиться со своими противниками поодиночке. Разбив «летучие отряды» кыргызского хана, посланные из-за Кёгменских гор, он нанес решающее поражение карлукам. [43] В 758 г. войско Моюн-Чура выступило против кыргызов. Подробности этого похода не известны. Но по сообщениям источника «в 758 г., хойху завоевали сие государство, после чего хягасские посольства уже не могли проникнуть в Срединное государство. Хягасский правитель получил от хойхуского хана титул Пицьсйе Тунгйе Гинь». [44] В результате уйгурского «завоевания» кыргызский владетель попал в вассальную зависимость от уйгурского кагана. Он лишился титула «каган» и были вынужден принять титул «тегин», т.е. «принц», младший по отношению к уйгурскому кагану.
О роли минусинских тюрок в этой войне ничего не известно. Очевидно, они должны были воевать на стороне кыргызского кагана, став неотъемлемой частью его войска. В 795 г. после смены власти в Уйгурском каганате на престол вступил полководец Кутлуг из племени эдизов. Он не принадлежал к правящему уйгурскому роду Яглакар, поэтому кыргызы восстали. Вероятно, они попытались воспользоваться лозунгами легитимизма, чтобы привлечь на свою сторону часть телесских племён. Однако Кутлугу, несмотря на всю серьёзность положения, удалось разгромить кыргызов. В результате поражения «коровы, лошади, хлеб и оружие
(95/96)
были нагромождены горами. Государственные дела [империи Гянь-Гунь] прекратились, на земле не стало живых людей». [45]
Поражения от уйгуров были очень тяжёлыми, но на кыргызской земле не только остались «живые люди», в том числе кыргызы, минусинские тюрки и кыштымы, но и государственность. Кыргызский правитель снова лишился титула «кагана» и стал именоваться «Ажо». [46] Уйгуры, видимо, не пытались оккупировать Минусинскую котловину, хотя на Среднем Енисее встречаются отдельные уйгурские погребения, оставшиеся после этих походов. [47] Древние тюрки в этой войне должны были участвовать на стороне кыргызов.
В IX в. началась крупномасштабная кыргызско-уйгурская война. Ей предшествовала централизация власти в кыргызском государстве, укрепление десятичной военно-административной системы. В своей деятельности по созданию централизованной десятичной системы кыргызские правители должны были опираться на поддержку минусинских тюрок, ставших своего рода военно-служилым сословием, значительной военной силой, не связанной с кыргызской родовой аристократией.
Во второй половине VIII — начале IX в. минусинские тюрки в значительной мере обособились от остальных восточных тюрок в самостоятельную этническую группу, политически и культурно тесно связанную с кыргызами. У них исчезла традиционная древнетюркская поминальная обрядность, связанная с сооружением оградок, установкой изваяний и балбалов. В быту и в заупокойном культе стала широко использоваться кыргызская гончарная и лепная керамическая посуда. В погребальной обрядности широко применялся огонь. Появились погребения с конём по обряду полной или частичной кремации в могильной яме. Произошли изменения и стандартизация предметного комплекса. Видимо, со второй половины VIII в. этническую группу тюрок, проживавших в Минусинской котловине, можно считать самостоятельной и называть кок-тюрками, хотя, в принципе, такой термин применим ко всем восточным тюркам. [48] В ходе продолжительной крупномасштабной войны, длившейся несколько десятилетий в течение IX в., уйгурский каганат был уничтожен, а Центральная Азия вошла в состав Кыргызского каганата. Значительная масса кыргызских кочевников с территории Минусинской котловины расселилась по обширным просторам Центральной Азии. Несомненно, в этой ожесточённой кровопролитной войне, потребовавшей от кыргызского государства и этноса максимального напряжения сил, были мобилизованы на нужды войны все людские ресурсы, в том числе минусинские тюрки и кыштымы. Известно, что решающего успеха кыргызам удалось добиться после перехода на их сторону уйгурского войска во главе с полководцем Гюйлу Мохэ в 840 г. [49]
Длительная война и далёкие походы должны были способствовать распылению этнической группы минусинских тюрок по всей Центральной Азии и их ассимиляции в кыргызской среде. В то же время часть тюркских воинов возвращалась на Средний Енисей с богатой добычей. Вероятно, именно к войне IX в. относятся богатые древнетюркские захоронения с разнообразным оружием и торевтикой, украшенной широко распространёнными растительным и каноническим орнаментами. Процессы ассимиляции стимулировались изменениями в Кыргызском каганате, в котором ведущую роль стала играть военно-служилая знать, добившаяся заслуг на военном поприще, вне зависимости от своего этнического происхождения. О том, что к концу I тыс. н.э. процессы ассимиляции зашли очень далеко и стали необратимыми, свидетельствуют захоронения по обряду трупосожжения с конём на горизонте. Они совершены уже по всем канонам кыргызской погребальной обрядности, но с использованием в заупокойном ритуале верхового коня. Подобное погребение исследовано на Енисее в могильнике Тепсей III. [50]
Основная часть кок-тюрок, оставшихся на Среднем Енисее до конца I тыс. н.э., вошла в состав кыргызов. Возможно, они образовали отдельные родовые группы. До настоящего времени в составе хакасского сеока хыргыс имеется подразделение кок-хыргыс. [51] В минусинских памятниках начала II тыс. черты, характерные для древнетюркской погребальной обрядности не отмечены. На территории Центральной Азии культура древних тюрок также прекратила своё существование к концу I тыс. н.э. В письменных источниках древние тюрки упоминаются до середины X в. [52] Попытки расширить хронологию бытования некоторых типов памятников древнетюркской культуры до монгольского времени не имеют под собой оснований. [53]
Древние тюрки и их культура сыграли значительную роль в истории Минусинской котловины, тюркизации и аккультурации части её населения в VIII-X вв.
Примечания. ^
[1] Худяков Ю.С. Проблема генезиса древнетюркской культуры // Altaica. — Новосибирск, 1999. — Вып. III. — С. 131.
[2] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. — М.; Л., 1950. — Ч. I. — С. 222.
[4] Гумилёв Л.Н. Древние тюрки. — М., 1967. — С. 31.
(96/97)
[6] Гумилёв Л.Н. Древние тюрки... — С. 53.
[7] Кляшторный С.Г. Рабы и рабыни в древнетюркской общине // Древние культуры Монголии. — Новосибирск, 1985. — С. 160, 161.
[8] Гумилёв Л.Н. Древние тюрки... — С. 58.
[9] Liu Mau-tsai. Die Chinesischen Nachrichten zur Geschichte der Ost-türken (Tu-kue). — Wiesbaden, 1958. — Bd. I. — S. 47.
[20] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. — М.; Л., 1951. — С. 38.
[21] Гумилёв Л.Н. Древние тюрки... — С. 282.
[22] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности... — С. 38.
[23] Там же. — С. 38.
[24] Супруненко Г.П. Некоторые источники по древней истории кыргызов // История и культура Китая. — М., 1974. — С. 241.
[27] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности... — С. 67.
[31] Там же. — С. 41.
[32] Там же. — С. 39.
[33] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии // МИА. — М., 1952. — №2.[24] — С. 117.
[38] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 241.
[39] Там же. — С. 242.
[40] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности... — С. 43.
[41] Там же. — С. 42.
[42] Супруненко Г.П. Некоторые источники... — С. 242.
[43] Рамстедт Г.И. Перевод надписи «Селенгинского камня» // Тр. ТКОПОРГО. — СПб., 1914. — Т. 15, вып. 1. — С. 43.
[45] Radloff W. Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. — St.-P., 1895. — S. 289.
[47] Худяков Ю.С. Уйгуры на Среднем Енисее // Изв. СО АН СССР. Сер. ист., филол. и философ. — Новосибирск, 1985. — №14, вып. 3. — С. 59.
[50] Грязнов М.П. Худяков Ю.С. Кыргызское время // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. — Новосибирск, 1979. — С. 151.
[51] Бутанаев В.Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь. — Абакан, 1999. — С. 202.
[52] Liu Mau-tsai. Die Chinesischen Nachrichten... — S. 262, 390.
[53] Кубарев В.Д. Древнетюркские изваяния Алтая. — Новосибирск, 1984. — С. 46.
|