Л.Н. ГумилёвДревние тюрки.// М.: 1967. 504 с.
Часть первая. Великий тюркский каганат.
Глава XVIII. Конец тюркютов.
[ Переворот в Западном каганате. — Ышбара-хан. — Гибель Махуя Сури. — Последняя борьба. — Плоды победы. ]
Переворот в Западном каганате. Ирбис Шегуй-хан не оправдал надежд десятистрельных тюрок, посадивших его на престол. Осёдлые владения уплывали из его рук, и имперские войска подошли к границам каганата. Для всех племенных вождей было очевидно, что это соседство не несёт ничего доброго. Положение на южной окраине каганата, которое двадцать лет было спокойным, грозило измениться к худшему. Арабы громили иранский барьер с запада гораздо более успешно, чем это могли сделать греки. В 637 г., при Кадесии, полегла регулярная армия шаханшаха Йездегерда III и вслед за тем пал Ктезифон. В 642 г., при Негавенде, арабы разбили персидское ополчение, и участь Персии была решена. Персы сопротивлялись как могли, но город за городом переходил в руки арабов. Шах со своей свитой отступал на восток и всюду находил блестящий приём. Но как только он требовал денег и людей для войны, наместники от него отворачивались; так в 651 г. он дошёл до окраины своих владений — Мерва. Восстание в Персиде и отчаянное сопротивление горцев Дейлема, Табаристана и Джурджана задержали продвижение арабов, но слухи о их победах несомненно проникли в Среднюю Азию и усиливали беспокойство десятистрельных тюрок. Волновалась и Джунгария. Племена чуюе и чуми, бежавшие от преследований Ирбис Шегуй-хана во владения империи, стремились вернуть родные земли и независимость. Их естественным вождём был Халлыг. После бегства из пределов каганата Халлыг поступил на службу к Тайцзуну, быстро выслужился и получил в управление военный округ Тинчжоу (Бишбалык). [1] Но этот честолюбивый полководец не был доволен положением имперского пограничного офицера и после смерти Тай- цзуна оказался замешанным в заговоре, имевшем целью освободить не только Бишбалык, но и Турфан. Заговор был своевременно раскрыт, но поскольку преступление не было совершено, то Халлыг отделался тем, что отослал своего сына Тьеиня [2] в Чанъань «для службы в гвардии», т.е. в качестве заложника. Тьеинь недолго пробыл в Китае. Он отпросился к отцу и посоветовал ему оставить в покое восток, а устремиться на Западный каганат. Было ли это нападение инспирировано в Китае, или было вызвано стремлением к освобождению, или тем и другим вместе — сказать невозможно. Трудно допустить, что уход целой орды прошёл без ведома имперских наместников, но так или иначе, очутившись вне сферы их наблюдений, Халлыг объявил себя Ышбара-ханом (кит. Шаболо-хан Хэлу) и летом 651 г. [3] «овладел бывшими землями Дулу-хана» [4] (Юкука). Ни о каком сопротивлении десятистрельных тюрок источник не упоминает. Данные слишком скупы, чтобы на основании их восстановить картину происшедшего переворота. Можно только догадываться, что подданные Ирбис Шегуй-хана отступились от него и добровольно признали ханом человека, доказавшего свою энергию и волю к борьбе. Судьба самого Ирбис Шегуй-хана была печальна. Узурпатор убил его «самолично». [5] Наследники погибшего хана должны были бежать. Но в 651 г. дороги на юг были закрыты арабами, на восток — имперцами. В Тохаристане правил Юкук, с севера наступал Ышбара-хан; значит, оставался один путь — на запад, ибо хазары на Волге и Тереке ещё признавали над собой власть тюркютов. И действительно, с середины VII в. на берегах Каспийского моря возник самостоятельный хазарский каганат, во главе которого стояла династия Ашина. [6] Так как все члены этого ханского рода, жившие в середине VII в., известны, то, пользуясь методом исключения, приходится признать, что в Хазарии воцарился наследник Ирбис Шегуй-хана. В это же время Хазария откололась от Западного каганата. Впрочем, Ышбара-хану и десятистрельным тюркам было не до хазар.
Ышбара-хан. Ышбара-хан принёс десятистрельным тюркам то, что они хотели, — внутренний мир и внешнюю войну. Во-первых, он подтвердил права вождей десяти племён, пожаловав дулусцам титул «чур», а нушибийцам титул «йегин». [7] Для себя и своей дружины [8] он построил укреплённый город в долине «Тысяча ключей», [9] а своему сыну дал титул «багадур-джабгу», [10] т.е. сделал его вторым правителем Западного каганата. Можно думать, что Ышбара-хан достиг долгожданного компромисса тюркютов с десятистрельными тюрками, потому что даже нушиби без сопротивления признали его ханом. Этот компромисс шёл вразрез с чаяниями чуюе, чуми и чумугунь, которые мечтали об установлении своей гегемонии. Чтобы удовлетворить эти племена не за счёт основной массы своего народа, хан решил вернуть им их исконные земли, подпавшие под власть Империи, и внезапным набегом разгромил крепость Тинчжоу. После этого чуйские племена, прельщённые добычей, снова стали опорой Ышбара-хана, но набег вызвал войну с Империей. В начале 652 г. в Джунгарию была двинута армия, состоявшая из 20 тыс. китайцев под командованием Лан Гян-фана и 50 тыс. телесцев с Киби Хэли во главе. [11] План войны был весьма тщательно разработан. Предполагалось быстрыми движениями союзных телеских войск стеснить Ышбара-хана, не имевшего продовольствия в количестве, необходимом для долгой войны. К кочевым племенам, в том числе к чуюе и чуми, рекомендовалось снисхождение; главным врагом был признан сам Ышбара-хан. Было предписано «гнать кочевых и нападать на волков», [12] т.е. на тюркютов, которых китайцы считали «корнем», а прочие племена «ветвями с листьями». Но, несмотря на такие решительные директивы, военные действия велись поначалу вяло. В 652 г. последовал разгром чуюе и чуми, [13] но, видимо, поражение было не серьёзным, так как воля к борьбе у них не пропала. В 653 г. имперцы вновь заняли Бишбалык, а в 654 г. был совершён набег на карлуков, однако дело ограничилось угоном 10 тыс. лошадей. [14] В том же году разгромили племя чумугунь, причём китайский военачальник отослал в Китай 30 тыс. ушей, срезанных у убитых. Однако набеги приносили мало пользы китайцам и удавались лишь по- тому, что сам Ышбара-хан оказался вынужденным отстаивать свою юго-западную границу.
Гибель Махуя Сури. Марзбан Мерва Махуй Сури раскрыл ворота своего города перед Йездегердом III. С шахом прибыл небольшой отряд его личной стражи и караван с сокровищами короны. Махуй, как подобало верноподданному, склонился перед шахом, но когда Йездегерд потребовал денег на мобилизацию сил для борьбы с арабами, то Махуй Сури по тупости решил, что арабы до него не дойдут, что царские сокровища не плохо бы присвоить и что он сам может быть государем. Не решаясь самостоятельно напасть на стражу шаха, он обратился за помощью к тюркам. [15] На призыв мервского марзбана отозвался некий Бижан-тархан, [16] очевидно один из нушибийских старейшин, прижившихся в Согде. Он явился со своей дружиной и, пользуясь изменнической поддержкой Махуя, разбил шахский отряд, захватив его врасплох. Йездегерд спасся, но был зарезан мельником, у которого пытался найти убежище, [17] а Махуй стал обладателем шахских сокровищ и суверенным государем.
Однако его положение было очень трудным, так как весть о событии разнеслась по Хорасану и вызвала возмущение против гостеубийцы. Махуй свалил вину на тюркютов и заявил, что шах завещал ему символы власти — корону и перстень. Чувствуя слабость и неубедительность этих аргументов, предатель постарался благоустроить и увеличить своё войско. Согласно Фирдоуси, он присоединил к своим владениям Балх и Герат [18] и начал экспансию в сторону Согда для захвата Бухары, Самарканда и Шаша. Поводом для нападения послужила месть за Йездегерда, так как Бижан «затемнил счастье царя земли». [19] Это сообщение может быть принято нами за основу, так как ситуация в Западнотюркютском каганате вполне соответствует рассказу Фирдоуси. Слабое правительство Ирбиса Шегуй-хана отнеслось безразлично или даже сочувственно к убийству последнего шаха враждебной династии, но не успела засохнуть кровь Йездегерда, как Ирбис Шегуй-хан был свергнут и дулусцы снова взяли власть в свои руки. Сложившуюся обстановку, очевидно, решил использовать Махуй Сури, чтобы объединить Хорасан, Тохаристан и Согд. Это казалось нетрудным, так как Согд был уже давно враждебен дулусцам, и Махуй надеялся встретить там широкую поддержку, потому что купцы не могли радоваться войне с Китаем, сулившей им лишь прекращение караванной торговли. Но Ышбара-хан был человеком решительным и, узнав о перевороте в Иране, организовал контрнаступление под тем же лозунгом, что и Махуй, — месть за шаха. Фирдоуси тоже называет его «Бижан», и приводимые им географические названия при описании маршрута тюркютского похода не оставляют места для сомнений. Хан выступил из Качар-баши, [20] достиг Бухары и, форсированными маршами подтягивая тылы, переправился через Джейхун. Махуй двинулся ему навстречу, но в первой же стычке попал в плен и был предан мучительной казни. Взанмоистребление персов расчистило путь Абдаллаху ибн Амиру, который в 651 г. завоевал Абрашахр (Нишапур), Тус, Абиверд, Несу и заключил договор с новым марзбаном Мерва Абразом, который согласился выплачивать арабам дань. [21] Вслед за Хорасаном та же участь постигла Джуздан и Тохаристан, но набег на Хорезм в 655 г. был неудачен, и в 656 г. тюркюты перенесли войну снова в Хорасан, хотя без больших успехов. [22] Их неудача объясняется обострением положения на восточной границе каганата.
Последняя борьба. Имперское правительство совершенно правильно приписало бесплодность кампании бездарности командования и дезорганизации, достигшей своего предела. Примером последней служил поступок помощника главнокомандующего, который, вместо того чтобы сражаться с неприятелем, вырезал и разграбил добровольно подчинившийся империи город, названный Бичуриным Хыньду. [23] Так же неудачно окончилась попытка Чженчу-джабгу, сына Юкука, ударить в тыл Ышбара-хану. Чженчу унаследовал от своего отца маленький удел в Тохаристане и непомерно большие претензии. Ему казалось, что он может стать властителем Западного каганата. Для этой цели Чженчу попытался поднять восстание племён нушиби, и действительно, некоторые недовольные вожди примкнули к нему. [24] Тогда он сменил своё скромное звание «джабгу» на пышный титул «Сибир-тардуш-шад» [25] и обратился в Китай за признанием и поддержкой. Имперский чиновник не смог добраться до ставки мятежного князя, но, пользуясь слухами, установил, что собранные им силы ничтожны, и рекомендовал правительству не обращать внимания на этого претендента. [26] Оказавшись без союзников, Чженчу был так стеснён войсками Ышбара-хана, что убрался в свой удел, признал себя подчинённым, отказался от пышного титула и в дальнейшем держал себя вполне лояльно. [27] Тогда Ышбара-хан, успокоившись за свой тыл, перекинул лучшие войска с Аму-Дарьи в долину р. Или и в 655 г. окончательно остановил продвижение имперцев. Это заставило императора Гаоцзуна сменить командование, выслать значительные подкрепления и организовать отряды из западных тюрок, сохранивших верность Китаю. Главнокомандующим был назначен Су Дин-фан, к силам которого были приданы уйгурские вспомогательные войска. В 656 г. он возглавлял первую ударную колонну, направлявшуюся в долину р. Или. Отряды покорившихся тюркютских царевичей Мише и Бучженя двинулись к Алтаю через сыпучие пески центральной Джунгарии. На этот раз все преимущества были на стороне имперской армии. Она состояла из ветеранов, разбивших сеяньто и штурмовавших неприступные крепости Кореи. Здесь соединились стойкость китайской пехоты, привыкшей отбивать в Шэньси тибетские, а в Хэбэе киданьские набеги, выносливость уйгуров, боевой задор восточных тюркютов и неукроти- мость пограничников-табгачей. Армия была невелика и не связана громоздким обозом. Эти воины издавна научились кормиться за счёт врага. Первой их жертвой стали Джунгарские племена. Одни из них спешили сдаться, другие, как, например, чумугунь, были безжалостно изрублены. Ышбара-хан собрал все свои силы, чтобы остановить наступление противника. Китайцы считали, что у него было 100 тыс. всадников, но это — явное преувеличение. У р. Или [28] он окружил десятитысячный отряд Су Дин-фана, состоявший из китайской пехоты и уйгурской конницы. Су Дин-фан выставил вперёд сомкнутые ряды пехоты. Трижды тюркская конница повисала на китайских копьях и откатывалась назад. Тогда из-за спин копейщиков вылетели уйгурские всадники на неутомлённых конях и пошли в атаку. Тюрки не выдержали и побежали. Уйгуры гнали их и рубили отстающих; одних старшин и тарханов попало в плен 200 человек. Имперцы, развивая успех, настигли отступавших нушиби, и те сдались без боя. Дулу наткнулись на колонну Бучженя и сразу признали его своим повелителем. Су Дин-фан послал отряд лёгкой конницы в Таласскую долину, очевидно, чтобы охватить тюркютов с юга. Ышбара-хан со своей дружиной успел отступить и начал стягивать подкрепления. Имперские войска преследовали его, несмотря на мороз и вьюгу. В начале 657 г. вражеские войска подошли к ханской ставке, которая в этот момент располагалась на склонах Тарбагатая. [29] Теперь имперцы стали намного сильнее тюркютов, так как все сдавшиеся им дулу и нушиби составили вспомогательные отряды. [30] Можно думать, что и оставшиеся дома отказали хану в повиновении, потому что у тюркютов не было провианта и им пришлось заниматься облавной охотой. Имперцы напали на тюркютов врасплох и нанесли им большой урон. С остатками своих войск Ышбара-хан отступил за реку Или. Он оказался одиноким: враги были и на юге и на севере, а десятистрельные тюрки не хотели сражаться. Лишённый возможности маневрировать, он принял бой, укрепив свой лагерь палисадом, но снова был разбит. Имперцы преследовали тюркютов до реки Чу и там принудили их к сдаче. Но Ышбара-хан с сыном и с немногими верными всадниками снова ускользнул от преследования. Он бежал на юг. Около Чача (Ташкентский оазис) утомлённые лошади не смогли больше идти. Владетель Чача, носивший тюркютский титул «тархан», принял беглецов и, связав их, выдал преследователям. [31] Последний тюркютский хан в оковах был приведён в Чанъань, Гаоцзун пощадил его, но тот умер в плену в 659 г. от тоски, что, как заметил читатель, среди вольнолюбивых тюркютов не было редкостью. Дальнейшее покорение страны пошло быстро. Драться стало некому. Согдийские княжества Кан (Самарканд), Хэ (владение в долине Зеравшана), Давань (Фергана), Ми (Маймург), и Кеш (Шахризябз) отпали от тюркютов ещё до падения Ышбара-хана. В 659 г. за ними последовали восточнотуркестанские владения: Сулэ (Кашгар), Чжуцюй (Кокъяр, к юго-западу от Каргалыка) и Бохань (Яка-арык). [32] Остатки сторонников Ышбара-хана были добиты в 658 г. у оз. Эбинор и подле Кучи. [33] Чженчу попытался в 659 г. поднять восстание, но, потерпев в долине Боротолы поражение от Мише, верой и правдой служившего новым господам, был схвачен и казнён. Наконец, какой-то нушибийский князёк, пожелавший сохранить самостоятельность, был пойман Су Дин-фаном в 660 г. Западнотюркютская держава как независимое государство погибла и больше никогда не воскресала. Земли Западного каганата были разделены на округа и уезды, из которых образовались два губернаторства. Одно соответствовало территории дулу, во главе его был поставлен Ашина Мише; другое — территории нушиби, его получил Ашина Бучжень. Оба эти хана не были самостоятельны. Для наблюдения за вновь приобретёнными владениями резиденция наместника «Западного края» [34] была перенесена из Турфана, где она существовала с 640 г., в Кучу, поближе к кочевьям. Местные владетели Согдианы остались на своих местах, и на некоторое время здесь установился относительный мир.
Плоды победы. Больше побеждать было некого; но этот успех был призрачным. Империя пыталась включить в свой состав слишком различные народы, чтобы можно было надеяться на их слияние. Тайцзун благодаря своему такту и обаянию умел привязывать к себе всех подчинённых, в том числе и кочевников, но Гаоцзун сменил новые отношения с кочевниками на прежние, полные традиционного высокомерия. [35] Кочевники снова почувствовали себя чужими, и последствия этого сказались немедленно. В 656 г. восстали уйгуры, т.е. телеские племена — юаньгэ, баегу, сиге, пугу и тунло. Во главе их оказалась сестра покойного вождя, ханша Бисуду. [36] В начале 662 г. восстание было подавлено. Бисуду бежала, но китайская армия понесла огромные потери от зимних морозов. [37] Проблема удержания покорённых территорий приобрела небывалую остроту. Даже огромные материальные и людские ресурсы Китая были недостаточны для того, чтобы содержать гарнизоны во всех вновь захваченных странах. Самое большее, что могло себе позволить правительство Гаоцзуна, было укрепление четырёх городов и снабжение их постоянными гарнизонами. Эти «четыре гарнизона» размещались в Куче, Кашгаре, Хотане и Токмаке [38] и должны были, по мысли китайского двора, обеспечить гегемонию во всём «Западном крае». Все покорённые области были разделены на четыре наместничества — два на востоке и два на западе. Земли западных тюркютов вошли в северо-западное наместничество. [39] Не имея возможности непосредственно управлять этими районами, китайское правительство прибегло к помощи тюркютских князей, доказавших свою преданность. Земли племён дулу были вверены Мише, а земли нушиби — Бучженю. Но эти бездарные правители не пользовались популярностью среди своих подданных [40] и, несмотря на все усилия, не могли заслужить доверия. Правда, отдельные бунты кочевых князьков и осёдлых владетелей подавлялись легко, [41] но сами ханы, интригуя друг против друга, создали коллизию, которая в конечном счёте стоила Китаю всех с таким трудом достигнутых успехов. Бучжень во время карательного похода на Кучу в 664 г. оклеветал Мише в умысле на восстание. Китайский полководец, Су Хай-чжен, не разобравшись, казнил Мише и «всех его подчинённых до пастуха». [42] Это вызвало возмущение среди дулу, которые, зная, что сами они бессильны против Китая, снеслись с Тибетом, и это коренным образом изменило расстановку сил в «Западном крае». Мстителем за Мише выступило племя гун-юэ, населявшее центральный Тянь-Шань. Оно заключило союз с телеским племенем янь- мянь и с тибетцами [43] и попробовало напасть на имперские войска, но было отбито. [44] Вслед за тем весной 663 г. гун-юэ атаковали китайские гарнизоны в Хотане и Турфане, но также не имели успеха. [45] Наконец, в 664 г. гун-юэ были окончательно побеждены имперцами. Степи к северу от Тянь-Шаня и города-оазисы на юге и западе механически вошли в состав Империи, не посягавшей на их обычаи и образ жизни. Надежды на помощь из-за границы оказались тщетными: арабы, покорив Хорасан, обратили оружие на юг. В 662 г. они взяли Кабул, а в 664 г. вторглись в Пенджаб, отложив завоевание Средней Азии на будущее время. Тяньшаньские племена оказались в клещах, а их вождь Ашина Бучжень верно служил империи Тан. Положение казалось незыблемым, но в 667 г. Бучжень умер и замены ему имперцы не могли найти, хотя потребность в заместителе возрастала со дня на день. Лучшие имперские войска дрались в Корее, героически отстаивавшей свою независимость. В этот момент в игру вмешался новый партнёр, решительно изменив всю расстановку сил. Тибет выступил как соперник империи Тан. Новая война запылала по всей западной границе Китая и быстро перекинулась в бассейн Тарима, но, прежде чем говорить об этом, рассмотрим, что представлял собой Тибет в середине VII в.
[1] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 262-263.[2] У Н.Я. Бичурина — Хиюнь. У Шаванна — Tie-yn. Очевидно, Тье — верблюд + инь = аффикс принадлежности, т.е. «мой верблюд» с оттенком ласки.[3] Иакинф Бичурин, История Китая.[4] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 289; Е. Chavannes, Documents..., p. 33. 60.[5] E. Wieger, Textes historiques..., pp. 1608-1609.[6] М.И. Артамонов, История хазар..., стр. 171.[7] Сведения «Таншу» крайне скупы, но композиция этого раздела говорит больше, чем цитаты. Перечисление племенных вождей с титулами дано только в этом месте, хотя вожди получили свои права пятнадцать лет тому назад, в 635 г. Очевидно, только теперь тюркютский хан признал их и оформил это пожалованием бегам титулов «чур» и «йегын» (кит. сыгинь).[8] Наличие собственной тюркютской дружины устанавливается из текста Тан шу в переводе Шаванна: «qu’on extremine uniquement Ho-lou et les siens» (Documents..., p. 61). У Бичурина иначе: «наказать одного Хэлу» (Собрание сведений..., т. I, стр. 290).[9] К югу от р. Талас (см. Pelliot, Le nom tare..., pp. 189-190).[10] Кит. Моходу Шеху (Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 289).[11] Е. Chavannes, Documents..., p. 92.[12] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 290.[13] Иакинф Бичурин, История Китая.[14] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 291.[15] Рассказы об этих событиях приводятся Белазури (см. «Материалы по истории туркмен...», т. I, стр. 62), Табари (там же, стр. 92 и сл.) и Балями (Tabari, Zotenberg, p. 502 sq.), но ход событий был несомненно неясен им самим. Последние дни Йездегерда III опутаны сетью противоречивых рассказов, которые невозможно согласовать между собой. Табари просто приводит пять версий без всякой критики, со ссылками на осведомителей. Балями несколько проясняет дело, выделяя из этих рассказов «персидскую версию», которую он сам считает наиболее достоверной; с ней совпадает версия Фирдоуси, близкая к версии Белазури. По-видимому, последняя наиболее точно отражает действительный ход событий, и, если исключить из неё анекдотические подробности, она может быть положена в основу изложения.[16] Тут возникает весьма важный для нашей темы вопрос: к какому князю обратился Махуй? Белазури называет Низак-тархана, владетеля Бадгиса, убитого Кутейбой в 709 г. То же имя приводит Табари, но Фирдоуси утверждает, что тюркского князя звали Бижан-тархан, а уделом его был Самарканд. До лета 651 г. Самарканд и Согд подчинялись Ирбис Шегуй-хану, а в Бадгисе доживал свой последний год Юкук Ирбис Дулу-хан, который умер в 653 г. Сын Юкука, Чженчу («жемчуг», кит. Чжан-чжу; значение иероглифов — «истинный жемчуг»), был убит в 659 г., и Низак-тархан, погибший в 709 г., был его наследником. Следовательно, можно с уверенностью сказать, что истинное имя тюркютского князя было не Низак, а Бижан; надо думать, что Низак, более известный арабам, заслонил собой фигуру Бижана, с которым сами арабы не сталкивались. Ошибку, возможно, усугубила арабская графика:
|
, тем более что арабский алфавит не имеет буквы «ж» (ڎ).
Кашгар, или Каджгар-баши, см. Г. Птицын, К вопросу о географии Шах-Намэ, стр. 303, хотя там и другое написание: 
.