А.Д. Грач
Новое о добывании огня, происхождении и семантике циркульного орнамента.
// Археологические памятники раннего железного века. / КСИА. Вып. 107. М.: 1966. С. 28-32.
При раскопках высокогорного могильника Саглы-Бажи II, первого неграбленного могильника пазырыкского времени, в числе множества предметов был найден древнейший из известных в Центральной Азии и Южной Сибири прибор для добывания огня. [1]
Деревянный «огневой» прибор, так же как и другие предметы из легко разрушающихся от времени материалов, сохранился благодаря толще подкурганной мерзлоты. Камера кургана 9, где был обнаружен прибор, представляла собой коллективную усыпальницу, здесь были захоронены останки восьми погребённых — одного мужчины, трёх женщин и четырёх детей. Погребальный ритуал кургана 9 отражает центральноазиатский вариант культуры Пазырыка: положение погребённых — на левом боку, с подогнутыми ногами, головами на северо-запад, останки детей — в ногах у взрослых (за исключением одного случая — костяки I, V, когда погребённая женщина сжимала руками ребёнка). Планка-основа «огневого» прибора (рис. 7) покоилась в головах мужского костяка за камнем-подушкой, под стенкой камеры-сруба.
Деревянная планка-основа длиной 68 см суживается к одному из концов; как «рабочая», так и оборотная сторона основы покрыта циркульным орнаментом (круг с углублением в центре). На «рабочей» стороне основы имеется 12 обугленных углублений, образованных вращением стержня при добывании огня. Орнаментальные циркульные кружки являлись одновременно и разметкой места для вращения стержня. Число кружков на «рабочей» стороне основы (считая уже высверленные стержнем места) — 37, на оборотной стороне — 39. В суженном конце основы проделано отверстие для подвешивания.
Добывание огня в древности трением дерева о дерево, зафиксированное этнографией [2] и воспроизведённое экспериментальным путём, [3] сводилось, как известно, к трём способам: 1) пиление, 2) вспахивание (огневой плуг), 3) сверление. Этнографические материалы и экспериментальные данные С.А. Семёнова позволяют восстановить процесс добывания огня с помощью найденного нами прибора. В рабочее углубление планки вставлялся стер-
(28/29)
Рис. 7. Планка-основа прибора для добывания огня.
жень-сверло диаметром от 10 до 15 мм. Стержень приводился в движение лучком. Очаг горения возникал не в самом рабочем углублении (лунке), а в боковой прорези, где скапливался горячий древесный порошок и «уда вполне свободно поступал воздух (рис. 8). Эксперименты С.А. Семёнова показывают, что при соответствующем навыке огонь можно добывать подобным способом в очень короткое время — от 8 сек. до 2 мин. 30 сек. Важнейшим условием является абсолютная сухость планки и сверла.
Хронология комплекса, в котором найден «огневой» прибор, как и всего могильника Саглы-Бажи II в целом, опирается на широкие серии хорошо датирующегося инвентаря: бронзовые кинжалы-акинаки с крыловидными эфесами, бронзовые чеканы с деревянными рукоятями, бронзовые ножи, серия зеркал разных типов, керамика, украшения, предметы искусства, выполненные в пазырыкском варианте скифского звериного стиля и многие другие находки. Они датируют могильник Саглы-Бажи II — V-IV вв. до н.э. «Огневой» прибор в памятниках этого времени найден впервые.
До находки саглынского «огневого» прибора древнейшим из известных в Центральной Азии являлся прибор для добывания огня из раскопок курганов гуннских шанъюев в Ноин-Уле, [4] датирующихся I в. до н.э. — I в. н.э. [5] Гуннский «огневой» прибор, найденный в камере кургана 6, состоял из дощечки размером 3,4×17 см, стержней и лучков для сверления. Так же как и у более древнего прибора пазырыкского времени из Тувы, гуннская «огневая» планка имела в более узком своем конце отверстие для подвешивания (в отверстии ноинулинской планки сохранилась матерчатая шёлковая петля). Сверлильные стержни были роговые или костяные. Лучки изготовлялись либо из ветки дерева с отходящим от неё сучком, либо из плечевой кости барана или ребра быка (на концах лучка имелись отверстия для тетивы).
Приборы для добывания огня были найдены не только при раскопках погребений высшей знати гуннов, но при исследовании памятников рядового населения — такие предметы найдены в Туве в курганах гуннского времени на могильнике Кок-эль. [6]
(29/30)
«Огневые» планки имели распространение и позднее — в эпоху древних тюрков (VI-X вв. н.э.) — они были найдены при раскопках древнетюркских погребений на Алтае (могильник Кудыргэ) [7] и в Туве (могильник Кок-эль). [8]
Сравнение наиболее древнего прибора — саглынского с позднейшими позволяет делать вывод о том, что технология добывания огня сверлением в скифское время и в последовавшие затем исторические периоды — гунно-сарматскую эпоху и древнетюркское время, была весьма сходной. Отметим, что и в Саглы, и в Ноин-Уле, Кок-эле и Кудыргэ в погребения были положены походные приборы — об этом свидетельствуют зафиксированные на «огневых» приборах отверстия для подвешивания. Это и неудивительно, если напомнить, что «огневые» приборы найдены в могилах кочевников.
Рис. 8. Фрагменты планки-основы:
а — верхняя половина; б — нижняя половина.
Не вызывает сомнения орнаментация на саглынском приборе для добывания огня (циркульные знаки нанесены не только на «рабочей» стороне «огневой» планки, но и на оборотной её стороне, где приложение лучкового стержня не предполагалось).
Вопросы древнего распространения и семантики кружкового орнамента давно уже привлекали внимание исследователей. А.Ф. Лихачёв, [9] В. Флоринский, [10] А.С. Гущин [11] отмечали чрезвычайно широкое, по существу, повсеместное распространение этого орнаментального мотива. К этому же выводу пришёл и С.В. Иванов. [12] Древнейшие предметы с циркульным орнаментом на территории Сибири были найдены среди неолитических памятников Прибайкалья — на костяных поделках китойского времени (игольник из трубчатой кости птицы из могильника Циклодром в Иркутске и костяное остриё из Китойского могильника). [13]
Интересующий нас мотив чётко прослеживается среди памятников древних земледельцев Южной Туркмении. И.Н. Хлопин в этой связи полагает, что идеи, связанные с сооружением круглых жертвенников, изображавших солнце (в основе их лежит круг с точкой в центре), возникли в конце перио-
(30/31)
да Намазга I, т.е. во второй половине IV тыс. до н.э. [14] и продолжали развиваться далее, найдя отражение в солярных символах на керамике и женских статуэтках времени Намазга II — Намазга III — в символах, которые постепенно обрели канонизированную форму. [15]
Циркульный орнамент широко представлен среди памятников Сибири скифского времени — на Среднем Енисее, среди находок из курганов Минусинской курганной (тагарской) культуры — на костяных гребнях [16] и головных ножах, [17] в Туве (роговая поясная пряжка с циркульным орнаментом была найдена в кургане 8 могильника Саглы-Бажи II, расположенном рядом с курганом 9, откуда происходит прибор для добывания огня).
Мотив продолжал жить и в орнаментике древнетюркского времени — кружок с точкой наносился на рукояти ножей и седельные луки (могильник Кудыргэ на Алтае), [18] на роговые обкладки берестяных колчанов (долина р. Каргы в Туве). [19] Этот мотив был и у северных соседей орхоно-алтайских тюрков — у енисейских кыргызов. [20]
Уходящая в глубокую древность семантика кружкового орнаментального мотива нашла отражение в древнейших письменных системах мира.
В иероглифическом письме древнего Египта кружок с точкой в центре обозначал термин солнца [21] и находился в числе иероглифов, обозначавших конкретные предметы. [22] Кроме того, иероглиф этот применялся при образовании письменных знаков, использовавшихся в переносном значении — иероглиф, обозначавший солнце, в необходимых случаях передавал и понятие «день». [23]
В китайской иероглифике фигурировал всё тот же древний символ — кружок с точкой, обозначавший солнце (в позднейшем написании знак этот сильно видоизменился). [24] Этот знак представлен и среди пиктографических изображений на ритуальных бронзовых сосудах эпох Инь и Чжоу (II тыс. до н.э.). [25] Наконец, этот же знак, обозначающий «солнце», представлен в позднейшей орнаментике китайцев. [26]
С.В. Иванов, рассмотревший этнографические материалы по циркульному орнаменту народов Сибири и Дальнего Востока, а также многие археологические данные, приходит к заключению о трудности распознания этого мотива, обусловленной тем, что собранный этнографами материал о значении и наименовании кружков скуден и фрагментарен, а должного внимания этому вопросу не уделялось. [27]
(31/32)
Тем не менее этнографические факты, обобщенные С.В. Ивановым, дают всё же серию свидетельств, неоспоримо говорящих об осмыслении кружкового орнамента как знака, обозначающего солнце. Подобные факты зафиксированы в орнаментике алтайцев (рисунки на шаманских бубнах), [28] хакасов (круг с точкой — солнце, точка — душа солнца), [29] бурят (знаки собственности — тамги), [30] якутов (железные подвески на шаманском костюме), [31] хантов (фигура игры — деревянный круг с точкой в центре), [32] манси (украшения берестяной посуды в виде кругов), [33] нанайцев (знаки на шапках, надевавшиеся [-шихся] на больных по указанию шамана), [34] нивхов (знаки на деревянных ножах, употреблявшихся на медвежьем празднике) [35] и у других народов. Итак, приведённая серия фактов документирует осмысление многими народами Сибири циркульного знака, как соляного символа. Циркульный орнамент имел распространение не только в Сибири, но и у народов Европы, Азии, Африки и Америки.
Какой вывод следует из рассмотрения приведенных археологических и этнографических фактов о циркульном орнаменте? Прежде всего ясно, что этот мотив, в тех случаях, когда есть хотя бы суммарные данные о его семантике, предстаёт как солярный символ, конвергентно возникший у разных народов мира.
Саглынский «огневой» прибор является таким предметом, который позволяет предложить более конкретизированную расшифровку значения циркульного мотива. На этом приборе символическое и «производственное» значения циркульной орнаментации слиты воедино. Орнамент на планке предстаёт как символ вращения, дающего тепло и свет, вращения, возжигающего из искр пламя домашнего очага. В этой связи нельзя не напомнить о семейном характере камеры-усыпальницы, в которой обнаружен прибор, о том, что сама эта камера, так же как и другие могильные срубы пазырыкского времени, представляла собой очень близкую имитацию бревенчатых зимних жилищ ранних кочевников Тувы и Алтая. В то же время широко известна роль огня в быту и идеологических представлениях различных древних и современных народов земного шара. [36]
Изучение «огневого» прибора позволяет заключить, что древнее значение кружкового орнамента вовсе не ограничивалось только солярным характером этого символа, значение его было гораздо шире и многообразнее. Становится ясным, что «солнечное» значение циркульного орнамента — это лишь часть весьма дифференцированной символики, уходящей своими корнями в глубокую древность. Саглынский «огневой» прибор является вполне наглядным свидетельством того, что циркульный орнамент в древности представлял собой и символ такого важного в жизни людей явления, как добывание огня.
Этот символ в ряде случаев доживает до наших дней, обозначая солнце; он фигурирует, например, среди астрономических знаков. В то же время он известен в орнаментах многих народов мира, обозначая солнце, свет, горение, тепло, огонь, возникновение огня. Знак этот кое-где сохранил смысловое содержание, а у ряда народов утратил свою семантику, превратившись в орнаментальный мотив.
[1] Раскопки могильника проводились в 1960-1962 гг. экспедиционным отрядом Института этнографии АН СССР, Института археологии АН СССР и Гос.Эрмитажа под руководством автора. См.: А.Д. Грач. Итоги раскопок могильника пазырыкского этапа Саглы-Бажи II (Южная Тува). Тезисы докладов научной сессии, посвящённой итогам работ Государственного Эрмитажа за 1962 г. Л., 1963, стр. 41-43.
[2] Э. Тейлор. Первобытная культура. М., 1939, стр. 143-145, рис. 54, 55; М.О. Косвен. Очерки истории первобытной культуры. М., 1957, стр. 59; Ю. Липс. Происхождение вещей (из истории культуры человечества). М., 1954, стр. 33-37.
[3] С.А. Семёнов. Добывание огня трением. «Материалы по этнографии», вып. 3. Л., 1963, стр. 5-16.
[5] А.Н. Бернштам. Очерк истории гуннов. Л., 1951, стр. 32; Он же. Гуннский могильник Ноин-Ула и его историческое значение. Изв. АН СССР. Отд. обществ. наук, 1937, №4, стр. 963.
[6] «История Тувы», т. I. М.-Л., 1964, стр. 43, рис. 6-7, стр. 46.
[9] А.Ф. Лихачёв. Бытовые памятники великой Булгарии. Труды II АС, вып. I. СПб., 1876, стр. 14 и сл.
[10] В. Флоринский. Археологический музей Томского Университета (каталог). Томск. 1888, стр. 59.
[11] А.С. Гущин. К вопросу о славянском земледельческом искусстве. Временник отдела изобразительных искусств. ГАИМК, т. I. Л., стр. 63.
[12] С.В. Иванов. Орнамент народов Сибири как исторический источник (По материалам XIX — начала XX в.). «Народы Севера и Дальнего Востока». Труды ИЭ, нов.серия, т. 81, 1963, стр. 464-473.
[13] А.П. Окладников. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. I, II. МИА, №18. 1950, стр. 390, рис. 121.
[14] И.Н. Хлопин. Геоксюрская группа поселений эпохи энеолита. М.-Л., 1964, стр. 163-165. Ср.: Он же. Модель круглого жертвенника с Ялангач-Депе. КСИА, вып. 98, 1964, стр. 48-54.
[15] И.Н. Xлопин. Геоксюрская группа поселений.., стр. 165.
[17] Раскопки Туранского отряда Красноярской экспедиции ЛОИА АН СССР (могильник Туран I, 1963 г.).
[18] С. Руденко и А. Глухов. Указ.соч., рис. 17, 3, 7.
[21] В.А. Истрин. Развитие письма. М., 1961, стр. 108-110; Э. Добльхофер. Знаки и чудеса. М., 1963, стр. 98, рис. 27; В.И. Авдиев. Происхождение древнеегипетской письменности. М., 1960, стр. 7; И.Л. Снегирёв. Иероглифическое письмо и палеонтология семантики. Изв. АН СССР, VII серия. Отд. обществ. наук, 1933, №4, стр. 336.
[22] В.А. Истрин. Указ.соч., стр. 98.
[23] И.Г. Лившиц. Дешифровка египетских иероглифов Шампольоном. В кн.: Ж.-Ф. Шампольон. О египетском иероглифическом алфавите (перевод, редакция, комментарии И.Г. Лившица), 1950, стр. 214.
[24] В.А. Истрин. Указ.соч., стр. 110, рис. 21.
[25] Там же, стр. 105, рис. 18.
[26] Колл. МАЭ, №710-25/3 (орнамент на крышке медного ящичка; по С.В. Иванову).
[27] С.В. Иванов. Указ.соч., стр. 464 и сл.
[28] Г. Потанин. Очерки северо-западной Монголии (результаты путешествия, исполненного в 1876-77 годах по поручению Имп. Русского Географического Общ-ва), вып. IV. СПб., 1883, табл. IV, рис. 51.
[29] Архив И.Т. Савенкова в Минусинском музее (по С.В. Иванову).
[30] П.П. Хороших. Знаки собственности бурят. «Сибирская живая старина», т. VIII. Иркутск, 1929, стр. 14, рис. 26.
[31] В. Серошевский. Якуты, т. I. СПб., 1896, стр. 632.
[32] И.Н. Шухов. Из отчёта по поездке весною 1914 г. к казымским остякам. Сб.МАЭ, т. III, 1916, табл. IV, 1.
[33] Колл. МАЭ, №1342-4 (по С.В. Иванову).
[34] Колл. МАЭ, №1765-90 (по С.В. Иванову).
[35] В. Laufer. The decorative art of the Amur tribes. Memoirs of the American Museum of Naturel History. N.-Y., рис. 9, табл. II, 3.
[36] Ю. Липс. Указ.соч., стр. 34.
|
