М.И. Артамонов
Сокровища скифских курганов
в собрании Государственного Эрмитажа.
// Прага — Л.: «Артия», «Советский художник». 1966. 120 с.+ табл.
Большая Близница.
Этот громадный курган раскапывался в течение нескольких лет (рис. XII, XV). Обнаруженные в нём гробницы относятся в общем к одному и тому же времени и, как полагают (Стефани, Ростовцев), принадлежат членам одной фамилии. Это предположение вполне вероятно; обычай превращения кургана в семейное кладбище был довольно распространён, особенно в более поздних боспорских курганах. Нечто подобное наблюдается и в степях. И там богатые погребения нередко устраивались под одной насыпью, причём иногда встречается сочетание мужской могилы с женской. В тех случаях, когда богатая женская могила появляется в виде вторичного погребения в кургане с центральной мужской могилой, не может быть сомнений в её принадлежности жене погребённого здесь знатного лица.
В таманском кургане БОЛЬШАЯ БЛИЗНИЦА [ список ] открыто по меньшей мере три самостоятельных женских погребения (рис. XVII). Одно из них, известное под названием гробницы жрицы Деметры, действительно отличается ясно выраженной связью погребённой с элевсинским культом. Оно находилось в квадратном с уступчатым покрытием каменном склепе, выстроенном на материке в западной части кургана. Вход в склеп вёл через короткий коридор, состоявший из двух параллельных стен без крыши. (Склеп №1, 1864 г.) Гробница оказалась совершенно не тронутой и сохранила богатейшее женское погребение с двумя наборами украшений, отличающимися один от другого степенью роскоши, но аналогичными по своему культовому значению. К первому принадлежит роскошный головной убор — калаф, в форме расширяющейся кверху корзинки, служившей символом плодородия (табл. 284, 285). Такой убор носили жрицы и девушки, выполнявшие священные пляски в честь Деметры, Диониса, Артемиды и других божеств плодоносящих сил природы. Золотой калаф в Большой Близнице покрыт изображениями молодых варваров, борющихся с грифонами, причём варвары одеты в условные костюмы фригийцев, в которых греки обычно их изображали (табл. 291-294). К головному убору привешивались височные украшения в виде дисков с изображениями нереид, плывущих на сопровождаемых дельфинами гиппокампах (табл. 296, 300). На обеих привесках, вероятно, представлена сама Фетида, везущая Ахиллу выкованные Гефестом
(68/69)
доспехи — на одной привеске панцирь, на другой — пару поножей. Следует отметить, что богиня одета в калаф, с которого ниспадает на спину покрывало. Вероятно, такое же покрывало было прикреплено и к калафу погребённой в Большой Близнице. Снизу к дискам прикреплены на плетёных цепочках четыре ряда амфоровидных подвесок. К этому же убору, видимо, следует отнести великолепное золотое ожерелье в виде плетённой из проволоки ленты с многочисленными подвесками, похожими на подвески у височных украшений. Концы ожерелья снабжены львиными головками (табл. 305).
Второй убор состоит из золотой повязки-пластины, внешняя сторона которой разделана в виде прядей волнистых волос; на каждом конце её помещено по изображению сидящей Ники (табл. 307). Такая повязка, называвшаяся стленгида, надевалась несколько выше лба так, что концы её доходили до ушей. Шнурками, продевавшимися в ушки на концах и посредине пластины, она прикреплялась к волосам. К этому головному убору относятся ушные или височные подвески меньшего размера тончайшей ювелирной работы (табл. 304). Они также имеют форму диска, заполненного орнаментом из зерни и скани, с розеткой посредине, и подвески к нему в виде калачика с амфоровидными привесками на цепочках. Ожерелье второго убора также состоит из ленты, сплетённой из тонких золотых проволок, но уже, чем первое, и с более лёгкими подвесками. Концы его украшены пластинками с пальметками (табл. 306).
На руках погребённой найдены массивные золотые браслеты с фигурами прыгающих львов на концах (табл. 279). На пальцах её были четыре золотых перстня; два из них с вращающимися жуковинами, имеющими с одной стороны скульптурные изображения — на одном — лежащего льва (рис. 142), а на другом жука (рис. 144), на оборотной стороне жуковин вырезаны вглубь изображения: на первом перстне — фигура Артемиды (рис. 143), а на втором — Афродиты и Эрота (табл. 280). Два других перстня с простыми плоскими щитками, на которых представлены Афродита с ребёнком Эротом на одном (табл. 283) и фантастическое существо на другом (табл. 282). Существо это представляет собой женщину с лирой в руках; туловище её переходит в туловище кузнечика, заканчивающееся головкой грифона. «Кузнечик, оживляющий поля и поэтому называвшийся у древних музою полей, находится в естественном тесном соотношении с богинями земледелия — Деметрой и Корой, которых
(69/70)
жрицей была женщина или девица, о которой идёт здесь речь», — говорит по этому поводу Л. Стефани. [1]).
Кроме того, на скелете погребённой было собрано множество золотых бляшек, нашитых на одежды. Наиболее замечательны четырёхугольные пластинки с бюстами Деметры (рис. 145), Коры (Персефоны) (рис. 146) и Геракла (рис. 147) — персонажей элевсинского земледельческого культа. Не менее интересны бляшки в виде фигурок танцующих девушек и юношей того же типа, какой встречается в вазовой аттической живописи. Девушки одеты в калаф и короткую юбку (табл. 266, 267). Часть бляшек большего размера, вероятно, составляли украшения одного убора погребённой, а бляшки поменьше — другого, менее роскошного наряда. Нескольких размеров также бляшки с головой Горгоны (рис. 148), в виде розеток (рис. 149), a также в виде бюста богини с калафом на голове, с крыльями вместо рук и крылообразными же завитками на месте ног (табл. 308). Далее имеются бляшки с головой Афины в шлеме, с головой Гелиоса, с передней частью Пегаса (рис. 150), в форме бычьей головы или головы оленя, в виде фигур идущих грифонов и сфинксов, в форме треугольника зерни и, наконец, соединённых в виде креста пяти кружков. К наряду погребённой относятся также несколько бляшек с ушком позади; одни из них представляют собой розетки из цветов и листьев плюща и фиалок, другие составлены из других растений. Наконец, следует отметить ещё несколько золотых бус тончайшей ювелирной работы с применением синей эмали, употреблённой при изготовлении и многих других частей вышеописанных уборов, бронзовый футляр для зеркала с изображением Афродиты и Эрота (табл. 297) и расписную краснофигурную пелику.
Особенностью этого женского погребения является наличие в его составе частей четырёх богатых конских уборов, очевидно, принадлежавших одной запряжке, а именно: бронзовых псалий с копытом на одном конце и со стилизованной головкой оленя в четырёхугольной рамке на загнутом под прямым углом другом конце (рис. 151), круглых и удлинённых, как бы составленных из двух соединённых между собой хордами сегментов круга большого радиуса, блях (фаларов) со сценами борьбы Посидона с Гигантом и греков с амазонками (табл. 298), бронзовых лунниц, колокольчиков и некоторых других предметов.
Распространение элевсинского культа в греческих колониях Северного Причерноморья засвидетельствовано рядом прямых указаний, как в сообщениях древних авторов, так и в надписях. Центральное место в нём занимали Деметра и Персефона, мать и дочь, производительная сила земли и то, что рождается и произрастает — две ипостаси природы. Деметра чтилась преимущественно как богиня земледелия, но обе они, вместе с тем, были образом жизни вообще — рождения и смерти. Похищение Персефоны богом преисподней, ежегодное возвращение её на землю весною и постоянное нисхождение в преисподнюю осенью — всё это было не только живым изображением изменений в природе, но и человеческой жизни. В элевсинских мистериях представлялось в пантомимах похищение Персефоны, поиски Деметрою своей дочери, возвращение Персефоны.
(70/71)
По всей вероятности, погребённая в склепе Большой Близницы была жрицей в одном из таманских храмов, посвящённых богине-матери, культ которой слился с элевсинскими мистериями. Не случайно в составе её украшений вместе с изображениями персонажей греческой мифологии имеются фигурки той самой скифской богини, полуженщины-полузмеи, о которой сообщает Геродот и образ которой, созданный греческим художником, столь ярко представлен на налобнике из Цимбаловой могилы. Может быть, именно жреческим саном погребённой в Большой Близнице объясняется нахождение в склепе конской упряжки, даже в скифском погребальном обряде не входящей в состав инвентаря женских могил. * Известно, что в элевсинских мистериях представлялось возвращение Персефоны на колеснице, запряжённой лошадьми. Упряжь, погребённая со жрицей, могла быть положена в качестве культовой принадлежности. Это тем более вероятно ещё и потому, что конские погребения при гробнице отсутствовали.
Второе женское погребение Большой Близницы во многом близко сходно с рассмотренным. Оно также помещалось в каменном склепе (№4, 1868 г.), но возведённом не на материке, а в насыпи кургана. Найденные здесь вещи не столь ценны, но их характер указывает на то же или почти то же отношение обладательницы к элевсинскому культу, как и в первом погребении. Здесь также имеются два наряда — торжественный и более скромный. В составе первого — калаф. От него уцелели: украшенная овами золотая лента, составлявшая край головного убора и прикреплявшиеся к нему золотые фигурки летящей Ники (табл. 287), нагих юношей (сатиров) и одетых в длинные платья менад, представленных в позах исступлённого танца (табл. 286, 288-[289]-290). В руках нагих юношей, а также некоторых менад диски, должно быть, тимпаны, в руках менад украшенные лентами тирсы; одна из менад держит в одной руке нож, а в другой
(71/72)
половину рассечённого ягнёнка (табл. 289). Две менады изображены сидящими — одна на грифоне (табл. 288), а другая на пантере (табл. 286); в руках последней канфар.
Второй головной убор, как и в первом погребении Большой Близницы, относится к типу стленгиды (табл. 315). Он состоит из широкой ленты, заполненной завитками волос с розетками на каждом завитке; с боков к этой стленгиде прикреплены две треугольные пластинки, также имитирующие завитые локоны. Далее имеются ушные подвески, близко сходные со второй (меньшей) парой подвесок в первом погребении, и три ожерелья. Одно из них, наиболее замечательное, представляет собой ажурную, окаймлённую перевитыми шнурами луновидную бляху (пектораль), суживающиеся концы которой украшены головками львов (табл. 295). Внутреннее пространство бляхи заполнено рельефными фигурками пасущихся овец и коз, а по концам собакой и зайцем. Второе ожерелье состоит из бус с амфоровидными подвесками, третье составлено из бус, чередующихся с амулетами в виде головок сатиров, Силенов, Гелиоса, барана, фигурами лягушки и пчелы, а также изображений шишки и астрагала. Далее в составе инвентаря этого погребения необходимо указать браслет в виде спиральной ленты с фигурами лежащего льва на концах (рис. 152), два перстня с жуковинами из халцедона: одной в виде скульптуры лежащего льва (табл. 314), другой с врезанным восточным изображением божества, поражающего льва, золотой перстень с изображением сидящей женщины, играющей с собакой (табл. 281), два спиральных кольца с головками змей, 16 золотых бляшек в виде крылатой богини в калафе, близко сходных с найденными в первом погребении, 7 бляшек в форме маленькой летящей птички, более сотни треугольников, заполненных зернью, 12 блях в форме цветка лотоса с петлями позади, 20 ромбических пластинок с головой Афины того же типа, что на височных подвесках из Куль-Обы, 12 круглых бляшек с изображением нереиды на гиппокампе, 20 бляшек с передней частью туловища Пегаса, 8 украшенных эмалью розеток и 9 скульптурных головок грифона, служивших украшением саркофага (табл. 312). Далее следует отметить бронзовое зеркало с изображением двух борющихся эротов (табл. 299), несколько бронзовых сосудов, две резные из кости женские статуэтки, головку египетского Бесса, маленькую амфору из смальты и, в особенности, совершенно исключительную как по количеству, так и по выразительности коллекцию терракот. Из трёх десятков найденных здесь терракот отметим известную статуэтку педагога с воспитанником, кулачного бойца, пьяного Силена, Силена с виноградной кистью в руке, актера в дырявом плаще, стоящего Геракла с амфорой и палицей в руках (рис. 153), группу из двух борцов, беременную женщину, пьяную старуху, три статуэтки мойр и фигурку свиньи. Все они весьма выразительны и, несмотря на карикатурность, жизненны и реалистичны. Такого рода статуэткам придавалось апотропеическое значение и в этом своём значении они и попали в могилу. Кроме того, здесь было значительное количество глиняных сосудов, в том числе одна гидрия и алабастр.
Кроме этих двух, исключительных по составу инвентаря погребений, в Большой Близнице были обнаружены ещё две неразграбленные гробницы. Одна в юго-восточной стороне кургана, в виде каменного, крытого деревом склепа, содер-
(72/73)
жала третье в этом кургане женское погребение (склеп №5, 1883 г.). В остатках деревянного гроба с остовом здесь найдены: роскошный золотой венок, пара золотых серёг в виде круглой розетки с подвесками (табл. 309 [a]), ожерелье (табл. 309 [б]), пара браслетов в виде скрученных жгутов с фигурками баранов на концах (табл. 313), семь терракотовых статуэток, несколько лекифов, чашечек, алабастров, костяное веретено и бронзовое зеркало. У ног скелета стояла расписная ваза, а к правой стороне гроба была прислонена каменная овальная погребальная плитка.
Другое погребение — мужское — находилось в квадратном каменном склепе с уступчатым перекрытием, выстроенным в насыпи кургана недалеко от первого погребения жрицы Деметры. Кроме обломков деревянного саркофага, украшенного вставками из слоновой кости с гравированными изображениями (табл. 301-[302]-303), по технике аналогичных найденным в Куль-Обе, при скелете погребённого оказались следующие вещи: бронзовый позолоченный шлем, формою похожий на фригийскую шапку, золотой лавровый венок, части панциря, меча, ножей и наконечники стрел и копий. На пальцах покойника были два массивных золотых перстня — один с изображением ритона с грифоном на конце, такого же как найденный в Семибратнем кургане, а на скелете собрано множество золотых нашивных бляшек в виде головы Медузы, головы Афины впрямь, головы сатира, крылатой женской фигуры с нижней частью, заканчивающейся завитками, такой же, какая встречена и в других погребениях Большой Близницы, и, наконец, пальметок.
В ближайшем соседстве с первым склепом со жрицей Деметры находился ещё один склеп с начисто разграбленным содержимым, но хорошо сохранившийся сам по себе. Этот склеп замечателен своей росписью, особенно изображением, помещённым на плите, замыкающей пирамидальное перекрытие камеры. Здесь изображен бюст Деметры или Коры впрямь с серьгами в ушах и ожерельем на голой шее (рис. XVI). Руками она придерживает покрывало, наброшенное на пышные волосы, обрамлённые венком из цветов. В правой руке богини стебель с несколькими цветами и длинными листьями. Таким образом и это погребение, несмотря на полное расхищение инвентаря, оказывается тоже связанным с элевсинским культом.
Следует ещё отметить, что в западной поле кургана, также вблизи первого склепа, в насыпи был встречен при раскопках так называемый жжёный точок — слой пепла, перегоревшей земли и угольев, среди которых найден ряд вещей: части золотого лаврового венка, золотой перстень со скарабеем, золотая фигурка танцующей женщины в калафе и в короткой тунике — эта фигурка является частью височной подвески; далее здесь было собрано большое количество золотых бляшек и бус, а также бронзовое зеркало, бронзовая ложечка, множество бронзовых гвоздей и мелких костяных украшений. Возможно, что здесь было совершено погребение посредством сожжения, судя по найденным вещам, женщины. Оно датируется находкой среди прочих вещей золотого статера Александра Македонского и по всем признакам, в том числе и стратиграфическим, является одним из позднейших, если не самым поздним из погребений в Большой Близнице.
Весьма интересны кострища и остатки погребальной тризны, встреченные в раз-
(73/74)
ных местах под курганной насыпью. Одно такое кострище помещалось как раз под вышеописанным погребением с трупосожжением и связывается с погребением жрицы Деметры. Такое же кострище найдено и возле соседнего склепа с росписью. Оба кострища устроены одинаково в виде прямоугольника, окружённого стенками из сырцовых кирпичей. Около этих сооружений были устроены воронкообразные ямы; в одном случае на яме лежала плита с отверстием, закрытым полукруглым камнем с вделанной в него скобой; во втором — над ямой был устроен настоящий жертвенник со сквозным отверстием посредине (рис. XIX). Очевидно, эти жертвенники служили для возлияний подземным богам. То же назначение, вероятно, имели и плиты с отверстием или углублением, встреченные в древнейших кубанских курганах — Келермесских, Ульских, Костромском.
Все погребения Большой Близницы в большей или меньшей степени содержат элементы элевсинского культа, что и дало повод Л. Стефани высказать предположение о принадлежности их одной семье, особенно приверженной этому культу и даже игравшей в нём видную роль. В основательности этого предположения едва ли следует сомневаться. Действительно, все обнаруженные в этом кургане погребения относятся, в общем, к одному и тому же времени — к середине и второй половине IV в., во всех достаточно отчётливо выражена связь с элевсинским культом. Следует обратить внимание на другое, а именно, на широкое распространение, если не элевсинского культа в целом, то его элементов. Так, например, женское погребение в Павловском кургане может быть связано с этим культом с тем же основанием, что и женские погребения в Большой Близнице; не меньше оснований для такой увязки представляют курганы скифского Приднепровья, а именно Деев и Рыжановский с их украшениями и принадлежностями культового характера. Между прочим среди бляшек в уборах этих погребений встречены фигурки танцующих женщин, а головной убор погребённых сближается с калафом. Если учесть значение культа женского божества в Скифии, в связи с чем, вероятно, стоит и расцвет культов Деметры, Артемиды, Афродиты и других богинь в греческих колониях Северного Причерноморья, с одной стороны, а с другой — рассказы Геродота о ранних попытках ввести формы культа этих греческих божеств в Скифии, предпринимавшихся скифскими царями, или, во всяком случае, сведения о их приверженности к мистическим культам, — то археологические данные о распространении этих культов далеко за пределы греческих городов и тесно связанных с ними эллинизированных территорий не явятся неожиданными и необъяснимыми. Надо полагать, что ознакомившись с формами культа божества, близко сходного с их собственной наиболее почитаемой богиней, скифы внесли в формы культа этой богини немало элементов греческого происхождения и, может быть, даже в целом переоформили свой культ по греческому образцу.
[1] Л. Стефани. Керченские древности в имп. Эрмитаже. Вып. I. Гробница жрицы Деметры. СПб, 1873, стр. 16.
|