И.П. Засецкая
Магия золотой диадемы из кургана Хохлач.
// СПб: Изд-во Гос. Эрмитажа. 2015. 64 с. (In brevi) ISBN 978-5-93572-573-0
[ аннотация: ]
Настоящее издание посвящено оригинальному украшению из клада, обнаруженного в кургане Хохлач в 1864 г. Памятник является образцом высокого мастерства древних ювелиров. В книге рассказывается об обстоятельствах находки диадемы, о декоративном оформлении и особенностях конструктивных и технологических приёмов. Богатство и разнообразие декора, присутствие в орнаментике зооморфных мотивов, характерных для сарматского искусства, свидетельствуют о высоком статусе погребённой женщины: и сама диадема, и весь набор находок из кургана указывают на то, что это была царица одного из сарматских племён.
Полная публикация древностей из погребального комплекса представлена в монографии И.П. Засецкой «Сокровища кургана Хохлач. Новочеркасский клад», изданной в 2011 г.
[Большинство иллюстраций см. в издании.]
Магия... Этим словом «в науке о религиях обозначается вся совокупность верований и вытекающих из них действий, имеющих целью произвести давление на окружающий мир, заставить то или иное явление повиноваться воле человека... Во всех первобытных религиях мы наблюдаем М. (магию. — И.З.) как целую систему отношений человека к природе, с целью овладеть ею, увеличить её полезность и уменьшить её вредоносность», — так написано в энциклопедии Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.
«Магия — знание и употребление в деле тайных сил природы, не признанных естественными науками. Предполагая в делах этих связи человека с духовным миром, различают белую и чёрную магию; последняя есть чернокнижие, чародейство, волховство, колдовство, волшебство», — а это определение магии из толкового словаря В.И. Даля.
Но слово «магия» означает не только ритуальные обряды в защиту человека от злых духов, но ещё и психологическое воздействие различных природных явлений и предметов, созданных самим человеком. Диадема из кургана Хохлач манит необычной красотой и неразгаданностью содержания. Прекрасное и непонятное притягивает нас, захватывая своими чарами и пробуждая множество эмоций. Такое же магическое действие оказывают не только художественные произведения, но и постоянно сменяющие друг друга состояния природы.
Зритель, созерцая живописные картины, скульптуры, рисунки и разные другие предметы изобразительного искусства, ощущает на себе их волшебство. Яркая многоцветная живопись В.В. Кандинского завораживает, и, глядя на неё, невольно хочется воскликнуть: «буйство красок, половодье чувств». Разве это не магия?
Магия природы рождает поэтические образы и сравнения. «Унылая пора! очей очарованье!» — это золотая осень А.С. Пушкина; а какое чудо увидел А.А. Блок, когда написал: «И вижу берег очарованный и очарованную даль». Несомненно, возникшее у поэтов чувство очарования было навеяно магическими свойствами природы.
(5/6)
Ил. 1. Новочеркасск. Место, где некогда возвышался курган Хохлач.
Но одно и то же явление, будь то природное или созданное человеком, у разных людей вызывает разные чувства и ассоциации, которые получают разное воплощение. В данном случае воздействие магии может быть как положительным, так и отрицательным, всё зависит от индивидуального восприятия самого человека.
Блеск драгоценных камней своей чудодейственной силой притягивает взгляд, и невозможно оторваться от их колдовской красоты. К такого рода магическим предметам относится и уникальное изделие древнего ювелирного искусства — золотая диадема из собрания Эрмитажа, украшенная инкрустацией из красных гранатов, разноцветного стекла и жемчуга, а также фигурами птиц и культовой сценой, представляющей священных животных, идущих к древу жизни. Разнообразие декоративного оформления диадемы ослепляет, очаровывает и будит воображение.
Это оригинальное украшение было найдено в кургане, известном в литературе под названием Хохлач, который располагался в северной части города Новочеркасска на бывшей земле Войска Донского, ныне Ростовская область (ил. 1). Происхождение названия кургана следует искать в культуре этого края; как сообщает автор первой публикации харьковский
(6/7)
профессор геологии Н. Борисяка [Борисяк], принимавший участие в открытии памятника, на этом месте обычно располагались бивуаками приходившие сюда для найма на заработки во время Троицкой ярмарки малороссы, которые, как известно, носили причёску с торчащим «клоком-хохлом».
В 1864 г. курган Хохлач был использован для устройства в нём запасного резервуара для воды при проведении водопровода из Александровской станицы в Новочеркасск.
Об обстоятельствах находки стало известно из документов Императорской Археологической комиссии, хранящихся в архиве Института истории материальной культуры Санкт-Петербурга: записок есаула Войска Донского, бывшего гражданского инженера Р.И. Авилова, руководившего земляными работами на кургане; рапорта полковника Черкаева, члена Комитета строительства Новочеркасского водопровода; отчета профессора В.Г. Тизенгаузена о раскопках могилы и публикации Н. Борисяка в Дополнении к «Московским ведомостям» №27 за июль 1864 г.
Из записей Р.И. Авилова следует, что курган имел округлую земляную насыпь высотой 3,60 м и диаметром 42,25 м. На вершине его была заметна седловина — след от грабительского хода. Обнаруженная в центре кургана выкопанная в материке могила оказалась полностью разграбленной. Но в устроенных вокруг могилы трех тайниках и остатках заупокойной тризны (погребальное пиршество) сохранились уникальные находки: золотые кубки, украшения, известные в научной литературе как предметы сарматского полихромного звериного стиля, золотые бляшки с одежды и покрывала, серебряная и бронзовая посуда восточного и римского происхождения, серебряные обкладки деревянных деталей трона (ил. 2, 3).
Вещи из тайников могли быть связаны с определённым ритуалом погребального обряда — жертвоприношением умершему. Но была и ещё одна причина, почему дорогие изделия оказались не в могиле, а были спрятаны. Такое явление мы нередко наблюдаем при раскопках захоронений представителей племенной знати. Известно, что ещё в древности богатые погребения подвергались ограблениям. Чтобы избежать этого, соплеменники и родственники умерших стремились сохранить и утаить ценные вещи от глаз грабителей.
Ил. 2. Размещение находок в кургане Хохлач по архивным данным — план Р.И. Авилова.
Ил. 3. Размещение тайников и тризны по плану Р.И. Авилова:
I, II, IV — тайники, III — тризна; * — место находки деталей трона.
(7/8)
Ил. 4. Золотые изделия из тайника I из кургана Хохлач:
а — гривна; б — браслет; в — фигурка Эрота; г-е — флаконы; ж — фигурка пантеры.
(8/9)
Ил. 5. Диадема из кургана Хохлач — центральная сцена.
Именно поэтому в одном из тайников кургана Хохлач оказалась диадема, спрятанная вместе с другими драгоценностями: золотым гарнитуром, состоящим из гривны (шейный обруч) и пары браслетов, фигуркой Эрота, играющего на флейте, золотыми флаконами для ароматических веществ и предметом неизвестного назначения в виде лежащей пантеры (ил. 4). Как отмечает в своём рапорте Р.И. Авилов, «вещи лежали прямо в земле в куче, причём не замечено, чтобы было какое-либо для них помещение». Этот комплекс находок на плане обозначен цифрой I (ил. 2).
Найденная здесь диадема представляет собой высокий венец, состоящий из трёх частей, и отличается яркостью и богатством декора (ил. 5). В середине центральной прямоугольной части диадемы помещён бюст знатной женщины, одетой в античный хитон. На голове у неё золотой венец, украшенный овальной гранатовой вставкой и листьями сельдерея.
(9/10)
Ил. 6. Боковые части диадемы: а — правая; б — левая.
Ил. 7. Фрагменты бордюров диадемы: а — верхний; б — нижний.
(10/11)
Ил. 8. Реконструкция декоративного оформления диадемы из кургана Хохлач (гальванокопия).
Скульптурная головка в золотой оправе выполнена из двухцветного камня — сероватого кварца, переходящего в тёмно-лиловый аметист. По сторонам бюста симметрично расположены четыре вставки овальной формы в золотых гнёздах — две из крупного граната (одна утрачена) и две из красного стекла. В промежутках между гнёздами помещены рельефные фигуры хищных птиц, украшенные вставками бирюзы и коралла.
Боковые части диадемы также декорированы цветными вставками в гнёздах. В настоящее время на них сохранилось по одному гнезду с крупными вставками прямоугольной формы зелёного и фиолетового стекла и пять малых гнёзд с разноцветными стеклянными вставками. Сверху, ближе к концам боковых пластин, напаяны скульптурные фигурки птиц — по две с каждой стороны (ил. 6).
Кроме того, поля диадемы были украшены мелкими бусинками на золотых проволочках с круглыми золотыми головками, а также бусинами из сердолика, жемчуга и стекла. По краям диадемы — орнаментальные ободки из золотых бус, жемчужин и бляшек в виде сдвоенных кружков, по нижнему краю — амфоровидные подвески с шестилепестковыми розетками (ил. 7). Венчает диадему декоративный фриз. На основании исследования конструктивных и технических особенностей диадемы удалось воссоздать первоначальную композицию фриза, состоящую из шести фигур животных и семи деревьев (ил. 8). В центре, над женским бюстом, возвышалось древо жизни с фигурками оленей по сторонам. Далее с двух сторон симметрично располагались ещё по два
(11/12)
дерева со стоящими перед ними горным козлом и оленем, замыкали композицию деревья, по одному на каждом конце. Сохранились только центральная сцена и часть фриза с правой стороны (ил. 5; 6 а).
Декоративное оформление диадемы отличается большим разнообразием, в нём смешались античные и варварские художественные традиции. К элементам античного ювелирного искусства, по мнению большинства исследователей, от носятся орнаментальные бордюры из золотых бусин и бляшек, окаймляющие верхний и нижний края диадемы, а также амфоровидные подвески с розетками. Последние маскируют с лицевой стороны проволочные петли, соединяющие подвески с диадемой. Этот приём античные мастера использовали постоянно при изготовлении ювелирных изделий с подвесками как в классический период, так и в эпоху эллинизма и в раннеримское время (ил. 9). К античным изделиям относятся и четыре птички на верху боковых пластин диадемы, изображенные сидящими, со сложенными крыльями. В клювах они держат проволочные колечки, к которым, возможно, подвешивались бусинки или какие-то другие декоративные детали. Оперение на голове и тулове передано с помощью «перистого» орнамента тонкими линиями. Крылья и хвост украшены филигранной проволокой, образующей гнёзда для вставок. В некоторых из них сохранились остатки светлой пасты, имитирующей эмаль (ил. 10). Инкрустация из цветной эмали широко применялась в греческом ювелирном искусстве IV-II вв. до н.э. (ил. 11).
Ил. 9. Детали золотых ожерелий с подвесками греческой работы V-IV вв до н.э.
Ил. 10. Фрагмент боковой части диадемы из кургана Хохлач с фигурками птиц.
(12/13)
Фигурка Эрота и скульптурная женская головка бесспорно античного происхождения и в декоре диадемы использованы вторично. Миниатюрная золотая фигурка Эрота высотой 2,4 см сделана в технике литья (ил. 12). В отчете Н. Борисяка о раскопках кургана Хохлач, опубликованном в 1864 г., есть запись о том, что Эрот, изображённый танцующим и играющим на флейте, был укреплён на «шпеньке» одной из «виноградных лоз» фриза. Слова Н. Борисяка подтверждает наличие на спинке Эрота двух припаянных сравнительно широких пластинчатых петель. Эта конструктивная деталь свидетельствует, что фигурка действительно насаживалась на какой-то стержень, в данном случае — на ветку одного из деревьев фриза. Однако подобные фигурки Эрота в виде декоративных подвесок с проволочными петельками, припаянными к головке, были широко распространены в ювелирном искусстве эпохи эллинизма и раннего римского времени (II-I вв. до н.э. — I в. н.э.). Особенно часто они служили украшением серёг (ил. 13). Возможно, и наша фигурка первоначально была такой же подвеской, ведь здесь она наверняка была использована вторично. Правда, следов петельки на головке нет, но она могла быть удалена мастером, делавшим диадему, а место среза тщательно заглажено.
Однако если фигурку Эрота ювелир оставил фактически без изменений, то эллинистический облик женской головки был им существенно переработан. И прежде всего это
Ил. 11. Подвеска золотой серьги в виде женской головки в короне. Пантикапейский некрополь. Керчь. Середина IV в. до н.э.
Ил. 12. Фигурка Эрота — декоративная деталь диадемы из кургана Хохлач. а — вид в фас, б — вид со спины.
Ил. 13. Золотые серьги с подвесками в виде фигурок Эрота. Пантикапейский некрополь. Керчь. Вторая половина III в. до н.э.
(13/14)
Ил. 14. Бюст богини без венца, причёска с косами.
Ил. 15. Бюст богини в венце — центральная деталь декора диадемы из кургана Хохлач:
а — вид в фас; б, в — вид в профиль.
коснулось причёски, которая изначально представляла собой разделённые прямым пробором волосы, собранные пучком на затылке. Создавая новый образ, мастер почти полностью спрятал прежнюю причёску под широким массивным золотым венцом, но при этом дополнил её двумя длинными локонами или косами (ил. 14, 15). Эта деталь причёски, на наш взгляд, может иметь большое значение в решении вопроса о происхождении и статусе погребённой в кургане Хохлач.
В книге С.А. Яценко, посвящённой костюму древних племён и народов Евразии (VII в. до н.э. — VIII в. н.э.) (Костюм древней Евразии. М., 2006), наряду с описанием одежды и головных уборов немалое внимание уделено мужским и женским прическам, в частности наличию кос. Из приведённых автором примеров явствует, что среди иранских племён уже в эпоху Ахеменидов (VI-IV вв. до н.э.) женщины носили
(14/15)
одну или две косы, спущенные до плеч или несколько ниже. Причёски с косами известны также у скифов Северного Причерноморья и саков Алтая в пазырыкской культуре, а также у парфян и сарматов. Наиболее широко такие причёски были распространены у женщин Сасанидского Ирана в III-VII вв. Иногда вместо кос носили локоны. Интересно замечание автора, что причёски с большим количеством длинных спиральных локонов встречаются у цариц и мужчин-жрецов.
На этот факт обратим особое внимание. Большое число изображений греческих и римских знатных персон, исполненных в терракоте, на монументальных памятниках и в росписи, выявило определённую закономерность — локоны и косы в античном мире характерны для причёсок цариц, богов и богинь, жрецов и жриц и мифологических существ. Доказательство этому можно найти в публикации богатейшей
(15/16)
Ил. 16. Изображения богинь:
а — терракотовая статуэтка богини из Греции. Конец VI — начало V в. до н.э.; б — зеркало с изображением богини Кибеллы [Кибелы] из Келермесского кургана (Кубань). VII-VI вв. до н.э.; в — терракотовая статуэтка богини Кибеллы [Кибелы] из Ольвии, Северное Причерноморье. Конец VI-V в. до н.э.
Ил. 17. Глиняный флакон в виде фигурки сирены. Фанагория. V в. до н.э.
коллекции терракот Государственного Эрмитажа, изданной в 2005 г. (Ходза Е.Н. Вослед Прометею. Греческие терракоты в Эрмитаже. СПб.). Среди многочисленных статуэток значительное место занимают фигурки богинь и жриц (ил. 16). Из мифологических персонажей можно выделить фигурку сирены с причёской из четырёх длинных локонов или толстых кос, по две с каждой стороны (ил. 17). Аналогичные локоны-косы, спускающиеся ниже плеч, обрамляют прекрасное лицо знаменитого фанагорийского сфинкса (ил. 18).
(16/17)
Ил. 18. Лекиф в виде фигуры сидящего сфинкса.
Фанагория. Таманский полуостров. IV в. до н.э.
(17/18)
Ил. 19. Портрет богини Деметры из керченского склепа. I в. н.э.
Фотография из архива автора.
Ил. 20. Портреты цариц, причёски с локонами. I в. н.э.
а — боспорская царица Динамия (?); б — Агриппина Младшая.
На живописном портрете богини Деметры из керченского склепа I в. н.э. причёска с волосами, разделёнными на прямой пробор и спускающимися на плечи локонами (ил. 19).
Причёски с косами носили и особы царского рода, изображения которых мы находим на разных памятниках. Так, например, с локонами по плечам изображены боспорская царица Динамия (?) и Агриппина Младшая — жена императора Клавдия и мать Нерона (ил. 20).
Эти примеры позволяют с достаточной долей вероятности предположить, что мастер, создавший новочеркасскую диадему, не случайно дополнил причёску на скульптурной античной головке косами-локонами, которые вместе с украшающим её золотым венцом могут рассматриваться как символы божественного происхождения. Вероятно, женский бюст в венце и с косами-локонами по плечам олицетворяет богиню плодородия, что подтверждается присутствием в декоре культовой сцены с древом жизни, а фигурка Эрота, зафиксированная на одном из деревьев, может указывать на то, что перед нами греческая богиня любви и плодородия Афродита. По своему восточному происхождению Афродита близка и отождествляется с такими богинями плодородия, как финикийская Астарта, вавилоно-ассирийская Иштар, египетская Исида и иранская Анахита. В этой связи определённый интерес представляет портрет женщины с пышной причёской в виде двух спускающихся на грудь длинных кос на фаларе — круглой бляхе из находки у с. Галиче в Болгарии. По мнению известного русского учёного — историка и искусствоведа М.И. Ростовцева, на фаларе воспроизведена великая греческая богиня Афродита, которая в IV-III вв. до н.э. почиталась населением южнорусских степей (ил. 21). В то же время М.И. Ростовцев, опираясь на стилистические особенности изображения, в котором он видел сочетание черт эллинского и восточного искусства, полагал, что образ богини имеет иранское происхождение.
Трудно ответить, была ли изображённая на диадеме из кургана Хохлач греческой богиней или одной из её восточных аналогов, но бесспорно то, что она сделана мастером, хорошо знакомым с греческим ювелирным искусством. Об этом свидетельствует характер изделия, исполненного в античной традиции, что выразилось в иконографии образа и некоторых технических деталях. Как правило, женские погрудные портреты изображались в фас, с обнажёнными плечами, одетыми в греческий хитон, лежащий на груди глубоки-
(18/19)
ми складками, образующими треугольный вырез. Подобные декоративные бюсты часто встречаются на круглых золотых медальонах; изготовленные отдельно, скорее всего, в технике басмы или тиснения, они затем разными способами соединялись с пластинчатым основанием медальона. Один из таких медальонов происходит из Фессалии. На нём мы видим бюст богини Афродиты с Эротом у правого плеча (ил. 22). По той же схеме, но в низком рельефе изображены бюсты богинь на небольших медальонах-подвесках (ил. 23).
В античном ювелирном искусстве встречаются также золотые изделия со вставками в виде вырезанных в камне головок. Например, два золотых перстня, украшенные рельефным бюстом богини Афины с резной головкой из граната из Пантикапейского некрополя, были найдены в погребении знатной женщины (ил. 24).
Другую группу декоративного оформления диадемы составляют вставки из полудрагоценных камней и разноцветного
Ил. 21. Серебряный фалар с бюстом Афродиты. С. Галиче (Болгария). II-I в. до н.э.
Ил. 22. Медальон с бюстом Афродиты и Эротом у правого плеча богини. Фессалия. III-II вв. до н.э. Золото, гранат.
Ил. 23. Бляшка-медальон с изображением Афродиты с Эротом. Впускное погребение. Курджипский курган (Кубань). I в. н.э. Золото, бронза.
Ил. 24. Бюст богини Афины на золотом перстне. Пантикапейский некрополь. Керчь. III в. дон.э.
(19/20)
Ил. 25. Вставки граната и стекла на диадеме из кургана Хохлач.
стекла (ил. 25). Подобный способ орнаментации изделий восходит к традициям греко-восточного полихромного ювелирного искусства. В эпоху эллинизма в античных городах Северного Причерноморья получают широкое распространение инкрустированные цветными вставками украшения, пришедшие на смену античным монохромным ювелирным изделиям. Классические образцы раннего полихромного стиля характеризуются сочетанием золота с камнями красных оттенков, главным образом граната и альмандина, и ажурным орнаментом из скани и зерни, традиционным для греческого искусства. Их отличает изящество форм, тонкость работы, умеренная полихромия, гармоничное сочетание растительных и геометрических орнаментов со вставками граната (ил. 26). Такие ювелирные изделия, как диадемы, браслеты, медальоны, серьги, перстни, ожерелья, в эпоху эллинизма были распространены по всему Средиземноморью и на западе, и на востоке.
В римское время (I-III вв.) в декоративном оформлении ювелирных изделий преобладает полихромный стиль. С одной стороны, продолжаются традиции искусства предшествующего времени, с другой — орнаментация заметно грубеет, а формы ювелирных изделий становятся более упрощёнными. Золото уже сочетается не только с камнями красных оттенков, но и со вставками разноцветного стекла: жёлтого, зелёного, синего, фиолетового и других оттенков (ил. 27, 28). Таким же образом декорирована и наша диадема, что позволяет рассматривать её как произведение ювелирного искусства I в. н.э.
(20/21)
Ил. 26. Золотая диадема со вставками граната, альмандина и филигранным орнаментом.
Артюховский курган. Таманский полуостров. II в. до н.э.
Ил. 27. Ожерелье с подвеской-бабочкой и бусами-медальонами. Херсонес. I в. н.э.
Золото, альмандин, аметист, изумруд, горный хрусталь, цветное стекло.
Ил. 28. Серьги с подвесками из клада у озера Батырь. II-III вв.
Золото, альмандин, жемчуг, коралл, цветная паста.
(21/22)
Наряду с традиционными мотивами греко-римского ювелирного творчества в декоре диадемы прослеживаются и ярко выраженные черты варварского искусства сарматских кочевых племён — степных соседей Боспорского царства, которое было образовано ещё в V в. до н.э. на основе греческих городов-колоний Северного Причерноморья.
Так, например, изображения хищных птиц на средней части диадемы и животных на верхнем фризе исполнены в сарматском полихромном зверином стиле I — начала II в., для которого характерно сочетание зооморфных мотивов с цветными вставками, преимущественно бирюзы или имитирующей её голубоватой стеклянной пасты, коралла, реже — сердолика. Вставками подчёркивались глаза, уши, мышцы плеча и бёдра, реже — лапы, кончик хвоста, а также верхняя, плечевая, часть крыла. Среди зооморфных мотивов
Ил. 29. Сцена нападения носатого волка на грифона — деталь фриза на гривне из кургана Хохлач.
Рисунок Е.С. Матвеева.
Ил. 30. Сцена терзания лося фантастической птицей и пантерой — деталь на золотых флаконах из кургана Хохлач. Рисунок Е.С. Матвеева.
(22/23)
наиболее популярными были образы хищников кошачьей породы и волков, копытных животных — лосей, козлов, оленей, — а также хищных птиц и фантастических существ, например грифонов. Подобные образы мы находим на золотых изделиях, часть из которых была обнаружена вместе с диадемой (ил. 4). Это гривна, украшенная сверху и снизу фризами со сценами нападения носатого волка на грифона (ил. 4 а; 29), пара спиральных браслетов с изображениями на концах идущих друг за другом носатых волков (ил. 4 б; 31). Сценами терзания лося фантастическим грифом и хищником кошачьей породы украшены два флакона для ароматических веществ (ил. 4 г, д; 30), на третьем флаконе ладьевидной формы представлена композиция из волкоподобных существ со змеевидными хвостами (ил. 4 е; 32).
Две фигуры птиц, помещённые на диадеме между вставками, показаны в фас с согнутыми лапами, как бы сидящими на жёрдочке-перекладине, крепко вцепившись в неё когтями. Развёрнутые в стороны крылья опущены вниз. Грудь птицы отмечена вставкой коралла, а верхняя часть крыльев — бирюзой. Оперение на лапах показано гравированным чешуйчатым орнаментом, перья на крыльях — вертикальными полосками из косых поперечных чёрточек. В целом же тело птицы моделировано выпуклыми гладкими плоскостями, детально проработаны пальцы и когти лап. Выделяются выпуклые глаза
(23/24)
Ил. 31. Фигуры волков — деталь фриза на браслетах из кургана Хохлач.
Рисунок Е.С. Матвеева.
Ил. 32. Изображение фантастических зверей на ладьевидном флаконе из кургана Хохлач:
а — вид сбоку; б — вид сверху. Рисунок Е.С. Матвеева.
и крупный горбатый клюв (ил. 33). Прямые аналогии среди персонажей сарматского искусства нам неизвестны. Вместе с тем, такая иконография позы птиц традиционна и восходит к искусству скифской эпохи (VII-V вв. до н.э.). Например, золотая бляшка в виде хищной птицы из скифского кургана, известного в литературе как Мельгуновский клад, изображённой в фас, но с головой, повёрнутой строго в профиль; крылья птицы развёрнуты в стороны и опущены вниз, распущенный хвост передан широкой пластиной (ил. 34 а). В такой же позе
Ил. 33. Изображение орла в профиль (а) и в фас (б) —
деталь декора центральной части диадемы из кургана Хохлач.
(24/25)
изображены вырезанные из дерева фигуры птиц из Туэктинского и Башадарского курганов на Алтае (ил. 34 б, в). Фигуры соответствуют определённому виду хищной птицы, скорее всего орлу, и исполнены по одной схеме с соблюдением иконографии, присущей этому персонажу. Птицы на диадеме из кургана Хохлач отличаются от них положением головы, показанной не в профиль, а в фас.
Другие зооморфные мотивы сарматского искусства представлены на фризе диадемы фигурами оленей и козлов. Животные показаны мирно идущими к священному древу. При том что фигуры животных переданы одинаково, мастер тем не менее особо подчёркивает их видовые признаки. Прежде всего это выражается в рогах гиперболических размеров,
Ил. 34. Фигуры хищных птиц:
а — золотая фигура. Мельгуновский клад. VII-VI вв. до н.э.;
б, в — деревянные фигуры. Туэктинский и Башадарский курганы. V в. до н.э.
(25/26)
Ил. 35. Фигуры оленя (а) и козла (б) — детали фриза диадемы из кургана Хохлач.
которые первыми бросаются в глаза и по которым можно узнать, кто из них олень, а кто козёл. Кроме того, у козла показаны борода и характерный загнутый кверху хвост, отличающийся от небольшого опущенного книзу хвоста оленя. Фигуры животных декорированы вставками бирюзы в углублённых гнёздах, подчёркивающих уши, глаза, ноздри, а также мышцы плеча и бёдра. Врезными линиями и насечкой выделены рёбра и шерсть животных; рельефными валиками, имитирующими рисунок верёвочки и рубчика, переданы надбровные дуги, основания рогов (коронки), хвосты и борода у козла (ил. 35). Персонажи фриза, как и описанные выше фигуры птиц, снабжены проволочными колечками, вероятно, служившими для закрепления каких-то декоративных подвесок. В целом фриз передаёт ритуальную сцену, в которой животные выступают как священные или жертвенные особи, посвящённые культу древа жизни.
Древо жизни, как один из вариантов образа Мирового древа, встречается в культуре разных народов разных эпох и отражает мифологические представления о жизненном процессе во всех его проявлениях — от зарождения живого организма до увядания, смерти, а затем нового рождения. По представлениям древних людей, в древе жизни, в самой его сердцевине, упрятаны жизнь и её высшая цель — бессмертие. Древо чаще всего изображалось в виде вертикально стоящего дерева, ствол которого, будучи центральной осью композиции, разделяет пространство на две равные половины. Обычно слева и справа от древа симметрично помещаются фигуры царей, жрецов, мифологических персонажей, в том числе и человекоподобных, диких зверей и других животных, пришедших поклониться священному древу. На ветвях древа и его вершине сидят священные птицы, чаще всего сокол или орёл — символы неба. Нередко подобным ритуальным сценам сопутствуют изображения солнца или луны. Основная цель таких культовых церемоний — обеспечение благополучия, потомства, богатства семьи, рода, племени, государства. Древо жизни также является символом плодородия. Изображения с подобной символикой встречаются в искусстве древних цивилизаций таких стран, как Ассирия, Египет, Иран, Греция, а также кочевников Евразии иранского, тюркского и монгольского происхождения: скифов, саков, сарматов, аланов, гуннов, аваров, тюрков и др. Не чужда такая символика и средневековой Европе, и современным народам Севера, Сибири, Америки, Австралии.
(26/27)
В связи с этим определённый интерес представляют находки, близкие по времени и культурной принадлежности новочеркасскому комплексу. К таковым, например, относятся предметы, символизирующие древо жизни с фигурами оленей и птиц, найденные в богатом женском захоронении Кобяковского могильника на Нижнем Дону. Силуэтные фигурки и древо, вырезанные из тонкого золотого листа, служили украшением кожаной налобной повязки и крепились к ней при помощи клейкого вещества. В центре композиции помещалось дерево с двенадцатью ветвями, по шесть с каждой стороны. Вокруг него симметрично располагались по три фигуры оленей и по две птички. Кроме того, головной убор был украшен многочисленными кружочками из золотой фольги (ил. 36).
Древо жизни украшает и диадему, найденную в могиле знатной женщины из знаменитого царского некрополя Тилля-тепе в Афганистане, открытого советским учёным
Ил. 36. Золотые украшения головного убора из женского погребения.
Кобяковский могильник. Нижний Дон. I в. н.э.
Реконструкция Т.А. Прохоровой, В.К. Гугуева. 1992 г.
(27/28)
Ил. 37. Золотая диадема с декоративным фризом из пяти деревьев с птицами на ветвях.
Погребение царицы. Некрополь Тилля-тепе. I в. до н.э. — I в. н.э.
Фотография из архива В.С. Теребенина. 1982.
В.И. Сарианиди в 1978 г. Основа диадемы — узкая лента из тонкой золотой пластины длиной 45,0 см и шириной 2,3 см. На концах её припаяны проволочные петли для прикрепления завязок. С лицевой стороны диадема украшена 20 шестилепестковыми розетками со вставкой бирюзы в круглом гнезде, расположенном в центре цветка. Сверху диадему венчают пять деревьев — четыре одинаковых и одно оригинальное в середине. На верхних ветвях сидит по одной паре птиц. Кроме того, к деревьям прикреплены розетки: по шесть со вставкой бирюзы на четырёх из деревьев и девять со вставками жемчуга на центральном — древе жизни. Все декоративные детали, как и сами деревья, вырезаны из тонкого золотого листа (ил. 37). В отличие от сравнительно монументальной конструкции и сложного технического исполнения новочеркасской диадемы, пышный на вид головной убор из Тилля-тепе значительно уступает последней, будучи более упрощённым экземпляром. Особенно следует обратить внимание на отсутствие с оборотной стороны нижней пластины, которая должна закрывать изнанку изделия (ил. 46). Возможно, это объясняется тем, что диадема из Тилля-тепе была сделана специально для погребения, в то время как венец из Хохлача несомненно являлся «действующим» предметом.
Не менее интересна ещё одна находка сарматской эпохи, связанная с древом жизни, обнаруженная в погребении начала II в. н.э. на могильнике, расположенном близ станицы Усть-Лабинской на Кубани в Краснодарском крае. Здесь были
(28/29)
Ил. 38. Фигурные накладки — древо жизни, олень, заяц, козёл и птицы.
Курган 46. Станица Усть-Лабинская. II в. н.э. Бронза, золотая фольга.
найдены четыре фигурные бронзовые пластины, обтянутые с лицевой стороны золотой фольгой (ил. 38). Одна из них представляет собой древо с семью ветвями: пара нижних ветвей заканчиваются протомами козлов, четыре боковых и верхняя ветви завершаются фигурками птиц. Три других пластины — в виде оленя, козла, собаки или зайца, изображённых в профиль и повёрнутых в одну сторону. Несомненно, что все фигуры являются персонажами одной композиции, олицетворяющей ритуальную сцену, — идущих к древу жизни животных. Поскольку погребение оказалось ограбленным, нельзя с уверенностью сказать, были ли фигурки животных в одном или в двух экземплярах. Обычно в подобных сценах с древом жизни или Мировым древом в центре участники ритуала, будь то люди или животные, изображались парами, справа и слева от дерева. Скорее всего, усть-лабинские фигуры, будучи единой группой жертвенных животных, размещались справа от древа жизни. Вряд ли данный набор следует
(29/30)
рассматривать как случайно сохранившиеся предметы. Им обязательно должны были соответствовать идентичные персонажи, представляющие левую часть композиции, которые по непонятной причине не оказались на месте.
Некоторые исследователи предполагают, что усть-лабинские находки могли быть деталями фриза диадемы. Однако такой вывод представляется не бесспорным. На оборотной стороне изделий нет никаких следов крепления. Вряд ли можно предположить, что, при наличии у них бронзовой основы, фигуры могли крепиться при помощи клейкого вещества, как кобяковские находки из золотой фольги. Но нельзя и полностью отрицать такую возможность. На нижней перекладине древа имеются два симметрично расположенных отверстия, которые могли служить для соединения его с другим предметом. Но в таком случае это, скорее всего, не налобная повязка, а головной убор, может быть шапка, на которую нашивались фигурные накладки. Несомненно одно — их ритуальное предназначение, возможно, связанное с особым жреческим статусом погребённого.
В контексте данной темы хотелось бы остановиться на композиции, размещённой на золотых колтах (височных подвесках) — украшениях знатных женщин гуннской эпохи конца IV — первой половины V в. На оборотной стороне колтов мы видим культовую сцену, близкую изображениям на предметах ритуального набора из кургана Усть-Лабинского могильника (ил. 39). Сравнительный анализ этих изображе-
Ил. 39. Золотой колт с ритуальной сценой на оборотной стороне.
Погребение у хутора Верхне-Яблочного, Волгоградская область.
Конец IV — первая половина V в.
(30/31)
Ил. 40. К.М. Скалон. Фотография. 1960-е.
ний показал, что их объединяют общий сюжет, композиция и подбор животных. Так, в том и другом случае древо жизни имеет семь ветвей, вершину древа венчает птица, по сторонам — по три персонажа, из которых один (козёл) присутствует в обеих сценах. При этом козлы на колте держат во рту нижние ветви древа, как бы представляя с ними неразрывное целое. То же, но более явственно показано на находке из Усть-Лабинского кургана, где нижние ветви древа заканчиваются протомами козлов. Подобным приёмом мастер подчеркнул неразрывную связь древа жизни с земным миром, птица же наверху символизирует небесную сферу. Следует также отметить, что фигурки животных из усть-лабинского погребения и на колтах из хутора Верхне-Яблочного, в отличие от изображений животных на диадемах из кургана Хохлач и Кобяковского могильника, имеют не четыре, а только две ноги. Некоторые исследователи рассматривают эту деталь как признак того, что перед нами не живое, а мёртвое существо, то есть животное, принесённое в жертву древу жизни, символизирующему умирание и новое рождение.
Возвращаясь к диадеме из кургана Хохлач, отметим, что представление об этом уникальном произведении древнего ювелирного искусства будет не полным без описания его конструктивных и технических особенностей. В 1960 г., по инициативе бывшей тогда хранителем новочеркасских древностей Государственного Эрмитажа К.М. Скалон (ил. 40), реставратором по металлу О.В. Васильевой была произведена скрупулёзная работа по восстановлению всех деталей диадемы. Сделанные в процессе работы подробные фотографии, которые в настоящее время хранятся в фототеке Отдела археологии Восточной Европы и Сибири Эрмитажа, позволили с достаточной долей вероятности восстановить конструкцию и технику изготовления диадемы. Кроме того, во время реставрации из диадемы были взяты кусочки тёмного заполнения для анализа. Научный сотрудник химической лаборатории Эрмитажа Н.Б. Герасимова, исследовав это вещество, которое она называет пастой, сделала следующее заключение: «Паста тёмного цвета (тёмно-серая) довольно легко растирается в порошок. Ацетон и спирт извлекают из неё вещество, напоминающее натуральные смолы — канифоль или
(31/32)
Ил. 41. Способ соединения частей диадемы из кургана Хохлач:
а — петли для завязок; б, в — шарнирное устройство, соединяющее левую и правую части с центральной частью диадемы (лицевые и оборотные стороны).
шеллак, а также некоторое количество жирового вещества. Наполнителем является тонко измельчённая земля, в которой содержатся частицы песка. На поверхности кусков пасты местами обнаруживаются плотно приставшие частицы золота. Без сомнения, паста была намеренно введена в диадему для придания ей прочности и достаточного веса».
Конструкция и техника изготовления диадемы необычайно сложны и многоплановы. Диадема состоит из трёх пластинчатых частей — центральной прямоугольной и двух боковых, сужающихся к концам, соединённых шарнирным устройством, от которого сохранились пластинчатые петли. Сквозь петли продеты железные стержни, остатки которых были обнаружены внутри петель во время реставрации. На концах боковых пластин припаяны проволочные петли для прикрепления завязок, ленты или шнурка (ил. 41).
Каждая часть состоит из двух золотых пластин — лицевой и оборотной. Сверху и снизу к лицевым пластинам припаяны золотые полоски, края которых согнуты под прямым углом, образуя горизонтальные узкие плоскости (ил. 42-44). При этом между лицевыми и оборотными пластинами диадемы оставалось пустое пространство, которое, как мы увидим далее, оказалось заполнено чёрной смолистой массой. Наверху с внутренней стороны лицевых пластин припаяны свёрнутые
(32/33)
Ил. 42. Центральная часть диадемы — оборотная сторона:
а — до реставрации; б — без нижней пластины; в — нижняя пластина после реставрации.
Ил. 43. Левая часть диадемы — оборотная сторона:
а — до реставрации; б — без нижней пластины с заполнением смолистой массой; в — нижняя пластина после реставрации.
Ил. 44. Правая часть диадемы — оборотная сторона:
а — до реставрации; б — без нижней пластины с остатками заполнения смолистой массой; в — нижняя пластина после реставрации.
(33/34)
Ил. 45. Диадема из кургана Хохлач:
вид сверху на отверстия, в которые вставлялись детали фриза — фигуры животных и деревья.
из золотого листа короткие трубочки, диаметр которых равен величине отверстий, сделанных в верхней горизонтальной плоскости (ил. 42 б; 44 б; 45). Трубочки служили для крепления деталей фриза.
Интересно, что аналогичным способом были вставлены деревья на диадеме из некрополя Тилля-тепе. Также на обоих изделиях использован одинаковый способ прикрепления декоративных элементов при помощи проволочек и мелких отверстий. Именно таким образом соединены с пластинчатым основанием тилля-тепинской диадемы розетки и дисковидные подвески (ил. 46). Отмеченное сходство свидетельствует
(34/35)
Ил. 46. Крепление деталей диадемы из некрополя Тилля-тепе, оборотная сторона:
а — древо жизни — центральная часть фриза; б — фрагмент пластинчатой основы диадемы; в — диадема без фриза.
(35/36)
Ил. 47. Бюст богини — центральная деталь декора диадемы из кургана Хохлач.
Оборотная сторона.
о том, что мастера, которые изготовили данные ювелирные изделия, использовали одинаковые технические приёмы.
Учитывая многообразие технических приёмов изготовления декоративных деталей диадемы из кургана Хохлач, остановимся подробнее на каждом из них.
1. Одно из главных мест в декоре диадемы, как мы видели, занимает портрет богини, состоящий из резной скульптурной головки и золотой оправы — своеобразного гнезда-футляра. В основе гнезда лежит плоская кованая пластина, верхняя часть которой по контуру идентична форме и размерам женской головки и соединена с ней ободком, обрамляющим собранные в пучок волосы. Кроме того, к пластине на уровне висков головки припаяны спускающиеся по плечам длинные локоны или косы из витого дрота (ил. 47; 48 а). К широкой нижней части основы гнезда припаяна рельефная фигурная деталь оправы — женский бюст с обнажёнными плечами в античном хитоне. Эта часть была сделана отдельно в технике басмы.
Венец на голове женщины сделан из согнутой золотой кованой пластины. В центре его — вставка граната в гнезде-лоточке овальной формы с зигзагообразным ободком. Расположенные по сторонам вставки листья сельдерея припаяны.
Ил. 48 а. Схема крепления деталей бюста; оборотная сторона и профиль бюста: 1, 3 — крепление головки к бюсту; 2 — крепление венца к бюсту; 4, 5 — крепление бюста к диадеме.
Ил. 48 б. Венец в разрезе и сбоку.
Ил. 48 в. Соединение пластинчатой основы венца (рисунок и фотография) с поперечной пластиной.
Рисунки В.С. Матвеева.
(36/37)
Ил. 49. Способ изготовления гнёзд-лоточков для крупных вставок:
а — гнездо с четырьмя петлями; б — гнездо с двумя петлями. Рисунок Е.С. Матвеева.
Ил. 50. Оборотная сторона центральной (а) и правой (б) частей диадемы. Рисунок Е.С. Матвеева.
Венец закреплён на основе футляра двумя перекрещивающимися полосками (ил. 48 б, в).
Сложная конструкция скульптурного портрета соединена с диадемой четырьмя петлями из проволоки, расположенными на уровне висков и ушей головки. Петли пропущены сквозь отверстия на лицевой пластине диадемы, концы их расклёпаны.
2. Все вставки из граната и разноцветного стекла, создающие цветовую гамму декора, имеют выпуклую поверхность и помещены в золотые гнёзда-лоточки. Крупные гнёзда состоят из пластинчатого дна и рамки с профилированными стенками, припаянной ко дну. Края рамки загнуты внутрь и плотно обхватывают пластинчатую основу. С оборотной стороны гнёзд напаяны четыре или две петли, выполненные из золотой полоски (ил. 49). Гнёзда соединялись с диадемой при помощи проволоки, пропущенной через петли и отверстия на лицевых пластинах. Концы проволок завязывались, а затем скручивались вместе (ил. 50). Малые гнёзда имели также плоское вырезанное из кованой пластины дно и прямые согнутые из золотой полоски стенки. Эти гнёзда сохранились только на боковых частях диадемы: три овальной формы со вставками зелёного стекла — на левой стороне и два, одно со вставкой красного стекла и одно пустое, — на правой (ил. 6). С диадемой они соединялись при помощи проволоки, которая сначала продевалась через две дырочки, расположенные на дне гнезда, затем в соответствующее им одно отверстие на диадеме, после чего концы её закручивались. Также посредством золотых проволочек крепились к диадеме мелкие бусины (ил. 50). Если учесть, что на каждой боковой части диадемы насчитывается до двенадцати мелких отверстий,
(37/38)
Ил. 51. Фигура орла:
а — лицевая сторона; б — оборотная сторона с заполнением смолистой массой; в, г — вид в фас и профиль.
Рисунок Е.С. Матвеева.
то можно предположить, что в древности эти части были украшены именно таким количеством вставок.
3. Две фигуры хищных птиц в центральной части диадемы исполнены в высоком рельефе в технике басмы, с матрицы из твёрдого материала — дерева или металла — с вторичной обработкой резцом и чеканом. Для того чтобы не повредить золотой рельеф при доработке его с лицевой стороны, в качестве предохраняющего средства использовалась мягкая смолистая масса, заполняющая рельеф с оборотной стороны. Таким способом, например, подправлялся орнамент, подчёркивались контуры фигуры, оформлялись гнёзда для вставок (ил. 51). В дальнейшем смолистое вещество затвердевало и служило каркасом, сохраняющим рельеф от помятости.
Сильно выступающий клюв птицы был сделан отдельно и затем припаян. В одном случае в клюве сохранилось впаянное колечко. К диадеме фигурки птиц крепились при помощи двух припаянных штырей, которые вставлялись в соответствующие отверстия на средней лицевой пластине (ил. 51 г).
4. Две пары птичек на верхнем крае боковых частей диадемы исполнены в технике тиснения или басмы и спаяны из двух полых половин. Снизу фигурки имеют овальной формы подставки, при помощи которых они прочно припаивались к диадеме. Орнамент из филигранной проволоки также припаян. Гравировкой передано оперение.
5. Декоративное оформление верхнего и нижнего краёв диадемы в техническом отношении также представляет определённый интерес.
(38/39)
Амфоровидные подвески, украшающие нижний край диадемы, внутри полые; они свёрнуты из тонкой золотой пластинки с рифлёной поверхностью, наверху у них имеются напаянные проволочные ушки. С диадемой подвески соединяются при помощи петли, согнутой из сравнительно толстой проволоки, пропущенной одним концом сквозь ушко, а другой перекинут через золотую нить, идущую вдоль всего нижнего края диадемы; концы её были загнуты крючком. С лицевой стороны к петле припаяны вырезанные из золотой пластинки шестилепестковые розетки, контуры лепестков обведены тонкой гладкой проволочкой (ил. 52 в, г). Упомянутая выше золотая нить пропущена сквозь напаянные по нижнему краю диадемы соединённые попарно проволочные петельки. Между ними и помещались амфоровидные подвески.
Кайма, украшающая верхний и нижний края диадемы, представляет собой орнаментальный ряд из декоративных элементов в виде двух золотых бусин и расположенной между ними жемчужины (ил. 52 а); все элементы нанизаны на тонкую золотую проволочку, концы которой продеты сквозь
Ил. 52. Декоративное оформление краёв диадемы:
а — внешний бордюр из золотых и жемчужных бусин; б — внутренний бордюр из золотых бусин, в — деталь внешнего бордюра с амфоровидными подвесками; г — подвеска и её крепление к диадеме: вид спереди и сзади.
Рисунок Е.С. Матвеева.
(39/40)
отверстия, идущие по краям диадемы, и завязаны на оборотной стороне (ил. 50).
За каймой сверху и снизу — бордюры из золотых бусин в виде сдвоенных кружков. С диадемой они соединены таким же способом, как и бусины на кайме (ил. 50; 52 б).
6. Теперь перейдём к описанию деталей фриза, в состав которого входят изображения животных и деревьев. Животные — олени и козёл — исполнены в одностороннем рельефе из цельной золотой пластины в технике басмы. Затем готовые фигуры вырезались по контуру. Срезанные края загибались глубоко внутрь, что ещё больше усиливало впечатление рельефности и монолитности фигур. Неотрезанными оставались лишь пластины на концах ног. Каждая фигура сделана по индивидуальной модели (ил. 53). Проволочные колечки, помещённые между губами животных, припаяны. Фигуры соединялись с диадемой с помощью штырей, свёрнутых из пластин, которые вставлялись через специально сделанные отверстия на верхней горизонтальной плоскости диадемы (ил. 45) в напаянные на внутренней стороне лицевых пластин трубочки (ил. 50).
Ил. 53. Декоративные детали фриза диадемы — фигуры козлa и оленя:
а — лицевые стороны; б — оборотные стороны.
(40/41)
Входящие в состав фриза золотые деревья также имеют непростую конструкцию. Основу их составляет толстая пластина, верхняя часть которой с загнутыми внутрь, но не сомкнутыми краями воспроизводит ствол дерева, а нижняя свёрнута в виде штыря. К стволу дерева со всех сторон припаяны проволочные стержни, имитирующие крупные ветви. От них отходят более мелкие ветки, сделанные из причудливо изогнутой проволоки. При этом каждая малая ветка одним концом, загнутым в петлю, насажена на одну из основных ветвей и припаяна к ней. Другой свободный конец у всех больших и малых ветвей образует крючок, на который подвешиваются листья (ил. 54 а). Каждый лист изготовлен отдельно в технике чеканки. На оборотной стороне его припаяна проволочная петля с расплющенными концами (ил. 54 в). Деревья соединяются с диадемой тем же способом, что и фигурки животных.
После того как все декоративные детали были присоединены к лицевым пластинам диадемы, внутренняя сторона пластины заполнялась размягчённой смолистой массой, которая служила своеобразным цементирующим веществом для фиксации деталей фриза, гнёзд, фигурок хищных птиц и бордюров. Как отмечает К.М. Скалон в записи к акту реставрации, смолистое чёрное вещество находилось во всех трёх частях изделия. В процессе реставрации диадемы смолистая масса была удалена из центральной пластины и частично из боковой, что зафиксировано на фотографии (ил. 42 б; 44 б). Этот факт позволил увидеть способы, которыми соединялись все декоративные детали с пластинчатым основанием диадемы. После завершения реставрационных работ смолистое вещество было возвращено на своё место.
На это вещество накладывалась гладкая золотая пластина, которая закреплялась при помощи загнутых краёв горизонтальных полос, крепко охватывающих её сверху и снизу. Всё это свидетельствует об изготовлении диадемы единовременно и одним мастером. Конструктивные особенности и, в частности, способ крепления декоративных деталей исключают внесение каких-либо серьёзных изменений и дополнений.
Таким образом, учитывая стилистические и технические особенности диадемы, можно с уверенностью сказать, что перед нами уникальное изделие древнего ювелирного искусства. Невольно возникает вопрос: где и кем могло быть создано это произведение?
Ил. 54. Декоративные детали фриза диадемы:
а — дерево (лицевая сторона); б, в — лист (лицевая и оборотная стороны).
(41/42)
Как не раз было отмечено, в декоративном оформлении диадемы значительную роль играют элементы греческого ювелирного искусства. Это и фигурка Эрота, и резная античная головка в золотой фигурной оправе, и листья сельдерея на венце богини, и зубчатый ободок вокруг гнезда на венце. О том же говорят и бордюры из золотых бляшек и бусин, а также форма подвесок с розетками и характер орнамента, передающий оперение птичек, расположенных на боковых частях диадемы. Всё указывает на то, что мастер, изготовивший диадему, прекрасно владел навыками античного ювелирного искусства.
Вместе с тем создатель диадемы также хорошо был знаком и с искусством кочевников-сарматов, что подтверждают изображения животных на фризе и фигуры хищных птиц на центральной части диадемы, исполненные в сарматском полихромном зверином стиле. В этих образах нет ничего эллинского, как нет его и в ритуальной сцене с древом жизни. Данные декоративные детали скорее указывают на Восток, чем на Запад. Восточный характер носит и общий облик диадемы, пышно украшенной разноцветными вставками, покрывающими почти всю её поверхность.
Отмеченные противоречия в художественном оформлении диадемы вряд ли позволят нам дать определённый ответ на поставленные вопросы. Бесспорно одно: диадема сделана мастером высокого класса, знакомым как с эллинским, так и с варварским искусством. Первым, кто определённо высказал своё мнение о центре производства новочеркасской диадемы, был известный русский учёный — историк и знаток древнего искусства М.И. Ростовцев, который полагал, что она была изготовлена в одной из столичных мастерских Боспорского царства, например в Пантикапее. Это мнение получило широкое признание в научной литературе.
Однако некоторые технические детали как будто бы противоречат данной точке зрения. Например, способ закрепления декоративных элементов при помощи напаянных трубочек и завязок из тонкой проволоки фиксируется и на диадеме из Хохлача, и на налобной повязке из могилы некрополя Тилля-тепе в Афганистане. Это украшение, которое, по нашему мнению, было изготовлено специально для погребения, должно быть продукцией местного мастера.
Кроме того, важной деталью является наличие смолистой тёмной массы, использованной мастером при изготовлении основы диадемы и фигур хищных птиц. Известно, что антич-
(42/43)
ные мастера, а вслед за ними и ювелиры римской и средневековой эпохи в качестве прокладки между пластинчатым основанием и рельефным лицевым покрытием использовали массообразное вещество светлого цвета.
Однако в настоящее время исследований в этом направлении слишком мало, чтобы можно было указать, в каких мастерских Запада или Востока ювелиры использовали то или иное промежуточное вещество. И вместе с тем нельзя не отметить, что в ряде вещей определённо восточного происхождения фиксируется в качестве заполнения именно тёмная смолистая масса. В частности, подобный факт мы наблюдаем на золотых ножнах кинжала I в. н.э. из кургана Дачи. Курган был расположен на окраине Азова и раскопан в 1986 г.
В этой связи также интересно отметить, что тёмная масса заполняет рельеф диадемы эллинистического искусства II в. до н.э. из Артюховского кургана на Таманском полуострове. Находкам этого кургана посвящена публикация известного исследователя античных древностей М.И. Максимовой, которая полагает, что диадема, скорее всего, сделана греческим мастером, но при этом замечает, что вопрос, где работал мастер — на Боспоре или в другом месте античного мира, — остается пока не решённым.
Вот и мы, принимая во внимание смешанный характер художественного оформления диадемы из кургана Хохлач, в котором присутствуют черты, традиционные для греческого ювелирного искусства классического и эллинистического периодов, элементы полихромного греко-восточного стиля римской эпохи, зооморфные изображения сарматского искусства, композиции культового содержания, восходящие к культуре иранского круга, не можем безоговорочно отнести её к какому-то одному определённому стилю, так же как и указать центр её производства. Диадема могла быть изготовлена и на Боспоре в Пантикапее, и в одном из центров Малой Азии, в частности в Сирии, или даже ещё восточнее, например в Парфии или в Иране. Известно, что греческие мастера работали по всему миру, оказывая заметное влияние на ювелирное искусство местных авторов. Однако предпочтение следует отдать Боспору, греческие мастера которого обслуживали степных соседей-кочевников, сначала скифов, а позднее сарматов, либо одному из античных центров Малой Азии, также тесно связанных с историей жителей Северного Причерноморья.
(43/44)
Ил. 55. Детали серебряных чаш с портретом Констанция II из Боспорского некрополя. IV в. н.э.:
а — склеп в имении Гордиковых. Случайная находка. 1891 г.; б — склеп 145. Раскопки Шкорпила. 1904 г.
Диадема из кургана Хохлач замечательна не только как произведение художественного творчества, она также является культовым и социальным символом.
По определению, данному в энциклопедии, диадемы представляют собой узкие, расширяющиеся к середине головные повязки, скроенные из шёлковой, шерстяной или льняной материи и служившие украшением государей. Для владык Востока диадемы были знаком царского достоинства. Под влиянием Александра Великого в костюме македонян появились персидские диадемы. Римские правители сначала чуждались украшения ненавистных им восточных деспотов, однако со временем диадемы стали неотъемлемой частью парадного костюма императоров римско-византийской эпохи. Их делали из золота и украшали драгоценными камнями, жемчугом, золотыми бляшками. Первым римским императором, носившим жемчужную диадему, был Диоклетиан (283-284). Налобные повязки украшают головы императоров Константина Великого (306-337), Констанция II (337-361), Юстиниана I (527-565) и др. Например, на знаменитой серебряной чаше из Керчи в триумфальной сцене мы видим Констанция II в парадном военном костюме с диадемой, украшенной узором, имитирующим золотые бляшки, жемчуг или полудрагоценные камни; на другой чаше с погрудным портретом Констанция II, где он представлен в профиль, хорошо видны завязки, при помощи которых соединялись концы диадемы (ил. 55). Подобные украшения венчают головы императора Феодосия I (368-395) и его сыновей Аркадия
(44/45)
и Гонория, изображенных на серебряном блюде (ил. 56), а также императора Юстиниана I и императрицу Феодору на знаменитой мозаике в церкви Святого Виталия в Равенне.
Однако было бы неверно представлять, что налобные повязки носили только императоры и государи. Диадемы и венцы существовали у всех народов и во все времена, играя в первую очередь роль оберега, защищающего своего владельца от злых сил. Возможно, первоначально это были просто кожаные или матерчатые ленты, закрывающие лоб — наиболее уязвимую часть головы. Затем их стали украшать бусами, золотыми бляшками и пластинами с декоративным
Ил. 56. Серебряное блюдо с изображением императора Феодосия I с сыновьями Аркадием и Гонорием. 388 г. Из кн.: Византийский памятник, найденный в Керчи в 1891 году // Материалы по археологии России №8 / Стржиговский И., Покровский Н.В. СПб., 1892. Табл. V.
(45/46)
Ил. 57. Диадема — налобная повязка из клада у озера Батырь. III в. н.э. Общий вид и детали.
растительным орнаментом или полудрагоценными камнями. Одна такая повязка хранится в музейной коллекции Государственного Эрмитажа и происходит из клада III в. н.э., найденного в пещере на восточном берегу озера Батырь в Казахстане. Комплекс вещей — пара золотых со вставками граната серёг, хрустальное навершие в золотой оправе и матерчатая, украшенная золотыми бляшками диадема, — были положены в деревянный сосуд и спрятаны у входа в пещеру. Налобная повязка в виде узкой полоски, сужающейся к концам, длиной 46 см и шириной 3 см была сделана из небеленого льняного холста, покрытого сверху тонкой шёлковой тканью красного цвета. По всей полосе нашиты золотые круглые бляшки в количестве 150 шт. (ил. 57).
Подобные повязки часто входили в состав более сложного головного убора, где они всегда представляли самостоятельную деталь, закрывая лобную часть головы. Например, в многоярусном скифском головном уборе эту роль выполняли метопиды — прямоугольные узкие пластины, нашитые на кожаную полоску, которая завязывалась на затылке (ил. 58 а). Такое же место, как мы видим, занимает декоративная повязка в головном уборе жены пальмирского купца Аммиат (ил. 59). Аналогичные пластины длиной 18,0-30,0 см и шириной 1,6-3,8 см, вырезанные из тонкого золотого листа с тиснёным орнаментом, украшали кожаные или матерчатые ленты, которые жители Греции носили как налобные повязки. Такую же роль играли металлические стленгиды — фигурные пластины, имитирующие расчёсанные на прямой пробор волосы и помещавшиеся на лбу под калафом — высоким греческим головным убором (ил. 58б).
(46/47)
Ил. 59. Женский портрет — надгробие из Пальмиры. Конец II — начало III в.
Ил. 58. Женские головные уборы IV в. до н.э.: а — скифские; б — греческий.
(47/48)
Ил. 60. Золотые диадемы-венцы из Келермесского кургана. VII-VI вв. до н.э.
Ил. 61. Венцы гуннской эпохи. Первая половина V в.
а — находка у Тилигульского лимана; б — погребение у села Кара-Агач.
Диадемы носили также сарматы и аланы, населявшие степные территории от Волги до Днестра с III в. до н.э. по IV в. н.э. Разнообразные сведения о головных уборах и начельных повязках ираноязычных народов, в том числе и кочевников южнорусских степей, приводит в своей книге С.А. Яценко.
Описывая памятники сармато-аланской культуры, С.А. Яценко, ссылаясь на изображения головных уборов и на их находки, отмечает, что в сарматской и аланской среде диадемы носили как мужчины, так и женщины. Он также подчёркивает социальный характер диадем, различая среди них дорогие металлические венцы и налобные повязки из мягких органических материалов.
Встречаясь в погребениях как представителей знати, так и рядового населения, диадемы играли двоякую роль: с одной стороны, они обладали магическими защитными свойствами круга, а с другой — символизировали социальный статус владельца. Например, золотые, декоративно оформленные украшения указывали на особое положение их носителя, подчёркивая знатность, богатство, а в некоторых случаях и приобщение последних к божественной власти. Не случайно диадемы составляют неотъемлемую часть головного убора царей, правителей, императоров. Диадемы же рядового населения были намного скромнее, представляя собой кожаные, чаще матерчатые ленты, украшенные стеклянными бусами.
Кроме того, этнографические источники свидетельствуют, что налобные повязки служили также знаком возрастной градации. Так, например, незамужние девушки носили их непосредственно на волосах, замужняя женщина должна была убирать волосы под платок или шапку, после этого надевалась диадема, которая помещалась либо ниже шапки на лбу, либо поверх платка или покрывала.
Одной из разновидностей налобных повязок были венцы — металлические обручи, представ-
(48/49)
ленные как простыми золотыми лентами, так и изделиями более сложной конструкции. В отличие от диадем, которые закрывали лишь лобную часть головы, доходя до висков, венцы охватывали всю голову целиком и завязывались на затылке. Они, как и налобные повязки, бытовали в разные эпохи. Яркими образцами золотых венцов скифского времени являются находки из Мельгуновского и Келермесского курганов VII-VI вв. до н.э. (ил. 60). Золотые обручи в виде лавровых венков часто встречаются в богатых греческих погребениях V-II вв. до н.э.
В качестве примера можно привести украшения подобного рода из погребений кочевнической знати гуннской эпохи (ил. 61). Они, как правило, состоят из бронзовой пластинчатой основы, золотого покрытия и декора из полудрагоценных камней в напаянных гнёздах. Металлические венцы, не имеющие матерчатой подкладки, носили, вероятно, на покрывале или платке. Однако некоторые из них имели тканую или кожаную основу. Например, оригинальный венец был найден на черепе погребённой в кургане у села Кара-Агач в Казахстане (ил. 61 б). Венец был сделан из бронзовой пластины, облицованной электровым листом. С оборотной стороны, по словам автора первой публикации (1905 г.), сохранились куски шерстяной ткани грубого плетения от подкладки.
Венцы из тонкого золотого листа характерны также для боспорской знати позднеантичного периода (ил. 62). Они представляют собой узкую ленту, сужающуюся к концам и украшенную в центре штампованными монетными портретами римских императоров и правителей Боспора, в двух случаях воспроизведены ритуальные сцены жертвоприношения, один венец украшен крупной вставкой граната. По сторонам изображений и вставки — традиционный античный декор в виде листьев сельдерея. Длина венцов варьирует в пределах 50-63 см, а ширина 2-4 см. Они встречаются как в женских, так и в мужских погребениях.
Кроме диадем и венцов к декоративным головным уборам относятся короны, которые носили главным образом особы царского или божественного происхождения. От венцов
Ил. 62. Золотые венцы из двух склепов, вскрытых кладоискателями 24 июня 1904 г.
Керчь. Последняя четверть IV — начало V в.:
а — со вставкой граната; б — с портретом боспорского правителя Савромата II (174-211); в — с ритуальной сценой.
(49/50)
и налобных повязок они отличаются большей высотой и целостностью конструкции.
К ранним образцам V-IV вв. до н.э. относятся короны с зубчатым верхом. Например, такая корона украшает голову мужской фигуры из Амударьинского клада, которую некоторые исследователи отождествляют с изображением ахеменидского царя (ил. 69 а). Возможно, деталью подобного рода
Ил. 63. Золотые предметы из Амударьинского клада V в. до н.э.:
а — фигура ахеменидского царя в короне и с лотосом в руке; б — декоративная пластина с зубчатым верхним краем. Прорисовка В.Г. Владимирова.
короны является происходящая из этого же клада золотая декоративная пластина с зубчатым орнаментом по верхнему краю (ил. 63 б). Такие же короны венчают головы женщин, вероятно жриц, стоящих перед алтарём, изображённых на одной из иранских тканей ахеменидской эпохи, найденной в Пазырыкском кургане 5 на Алтае (ил. 64).
К рубежу нашей эры относятся изображения корон на золотых украшениях из царских гробниц уже известного нам некрополя Тилля-тепе. Например, на золотых подвесках со сценами борьбы знатного воина с драконами голову «государя-драконоборца» венчает корона в виде поднимающихся вверх ступенчатых пирамид (ил. 65).
Многочисленные примеры изображения корон относятся к периоду господства в Иране Сасанидов (III — начало VIII в.). На серебряной драхме изображен Арташир I — основатель Сасанидского государства, в высокой короне со ступенчатыми выступами (ил. 66). На декоративных серебряных блюдах из собрания Государственного Эрмитажа мы также видим сасанидских царей в подобных коронах (ил. 67). Следует отметить, что эта форма корон, вероятно, была традиционной для Ирана и восходит к ахеменидским головным венцам с зубчатыми краями.
К какому же виду головного убора следует относить новочеркасскую диадему: к налобным повязкам, венцам или коронам? По своим размерам, монументальности и пышному декору она более всего подходит к разряду корон; не случайно её сравнивают с греческими калафами. Но от корон диадема
(50/51)
Ил. 64. Изображение жриц в зубчатых коронах на персидской ткани.
Пазырыкский курган 5. Алтай. IV-III вв. до н.э.
(51/52)
Ил. 65. Золотая подвеска с изображением «государя-драконоборца» в ступенчатой короне.
Некрополь Тилля-тепе. I в. до н.э. — I в. н.э. Общий вид и деталь.
Ил. 66. Серебряная драхма Арташира I (лицевая сторона). Около 230 г.
(52/53)
Ил. 67. Фрагменты серебряных блюд с изображениями сасанидских царей в коронах с орнаментом из ступенчатых фигур:
а — Шапур II; б — Бахрам; в — Хосров II; г — имя царя неизвестно.
(53/54)
из Хохлача отличается конструктивными особенностями, представляя собой трёхчастное разомкнутое кольцо, концы которого соединяются при помощи завязок, что сближает её с налобными повязками. Однако вряд ли её следует причислять к данному виду украшений. Перед нами роскошный высокий золотой венец, который вполне может соответствовать статусу короны.
В этой связи возникает вопрос: кому принадлежал этот царственный головной убор и кто был похоронен в кургане Хохлач? Несмотря на разграбление могилы и отсутствие антропологических данных, женский пол погребённой кажется бесспорным, что подтверждается найденными в кургане предметами, характерными для захоронений знатных женщин, при полном отсутствии каких-либо предметов, типичных для мужских погребений, таких, например, как оружие и конское снаряжение.
В кургане была похоронена не просто представительница знатного рода, но персона, имеющая высокий социальный статус, о чём в первую очередь свидетельствует золотая диадема — символ знатности и власти, украшенная в центре бюстом богини плодородия и увенчанная ритуальной сценой, посвящённой культу древа жизни. Об особом положении персоны, похороненной в кургане Хохлач, говорит и тот факт, что среди вещей, сопровождающих погребение, находился трон, о чём свидетельствуют некоторые сохранившиеся детали.
Из архивных данных известно, что на расстоянии 1,43 м от тайника I, в котором были спрятаны главные сокровища, были обнаружены серебряные полые фигурные трубочки с остатками дерева внутри. Профессор Н. Борисяк определил их как горлышки «двоякого рода узкогорлых сосудов», а сохранившееся в одном из них дерево — как остатки пробки. В дальнейшем эти находки были справедливо отождествлены с декоративными деталями ножек трона. Трон был деревянным, о чём свидетельствует сохранившаяся выточенная из дерева деталь ножки, соответствующая по форме серебряным фигурным обкладкам (ил. 68).
Троны или их детали не часто встречаются в археологических памятниках. Более известны они по изображениям, особенно в сценах культового содержания, в которых действующие лица — боги и цари. Подобные сюжеты встречаются на изделиях разных эпох и разной этнокультурной принадлежности.
(54/55)
Ил. 68. Серебряные обкладки — декоративные детали ножек трона.
А — деревянная основа от ножки трона.
(55/56)
Ил. 69. Изображения ритуальных сцен:
а — на золотом медальоне; б — на серебряной подвеске из Топрах-кале. VII в. до н.э.
Из кн.: Пиотровский Б.Б. Искусство Урарту. Л., 1962. Рис. 48, 49.
Например, на золотом медальоне из Урартского царства представлены богиня, сидящая на троне, и стоящая перед ней женщина, а на серебряной подвеске в сцене жертвоприношения мы видим богиню на троне и фигуру женщины в молитвенной позе с жертвенным животным — козлом (ил. 69).
Не менее интересны подобные изображения на скифских памятниках Северного Причерноморья и Кубани. На золотых бляшках из могилы скифского царя в кургане Чертомлык в Поднепровье богиня на троне изображена в длинном платье, высоком головном уборе с наброшенным на него покрывалом. В руке она держит зеркало. Перед ней стоит юноша, пьющий из роговидного сосуда — ритона. На других бляшках изображена сидящая богиня в фас, справа от неё находится жертвенник, слева фигура стоящего скифа с сосудом в руке (ил. 70). Близкая по содержанию композиция воспроизведена на золотой пластине от головного убора, найденной в кургане Карагодеуашх на Кубани. На ней представлена сидящая на троне богиня или царственная особа в богатой одежде, в высоком головном уборе, украшенном треугольной декоративной накладкой, по форме подобной самой карагодеуашхской пластине. Сзади стоят две служанки, а по сторонам — двое мужчин. Один из них держит округлый сосуд, а другой — ритон, который он передаёт богине или царице (ил. 71).
К сарматскому времени (I в. н.э.) относится сцена из жизни кочевников, обнаруженная на стенной росписи одного из боспорских склепов. Здесь изображена юрта с сидящими в ней двумя человеческими фигурами, слева от юрты — дерево,
(56/57)
Ил. 70. Золотые бляшки. Курган Чертомлык. IV в. до н.э.
Ил. 71. Изображение богини на троне. Золотая пластина. Курган Карагодеуашх. IV в. до н.э.
(57/58)
Ил. 72. Изображение богини на троне и приближающегося к ней всадника.
Фрагмент стенной росписи в Боспорском склепе. Керчь. I в. н.э.
к которому подвешен горит (футляр для лука и стрел), а над юртой — летящее копьё. Справа от юрты изображён трон с сидящей на нём богиней в длинном платье и покрывалом на голове и две фигуры, вероятно женская и мужская. Мужчина держит в руках сосуд, который он подаёт приближающемуся к юрте всаднику — воину с длинным мечом в одной руке и кинжалом в другой (ил. 72).
Частично эта композиция ассоциируется со сценой на знаменитом войлочном ковре IV в. до н.э. из Пазырыкского кургана 5, где на троне с фигурными ножками, которые по очертаниям похожи на детали трона из кургана Хохлач, сидит богиня, изображённая в профиль в длинном платье с короной на голове. В одной руке она держит ветвистое растение — символ древа жизни, ладонью другой прикрывает рот. К ней направляется всадник — воин в развевающемся плаще (ил. 73). Многие исследователи рассматривают сцены жертвоприношения и вкушения жертвенной пищи перед богиней как ритуал вручения ею царской власти.
На тронах изображались не только боги, но и царственные особы. На знаменитом дворцовом рельефе в Персеполе мы видим персидского царя Дария, сидящего на троне, а к нему движется процессия его приближённых и данников с подношениями и подарками (ил. 74).
Найденные в тайниках кургана Хохлач вещи — детали трона, диадема-корона с изображением богини плодородия, древа жизни и священных животных, круглодонный золотой сосуд, какой можно увидеть в руках богов и царей, а также золотые украшения звериного стиля — представляют набор
(58/59)
Ил. 73. Изображение богини на троне с древом жизни в руке и стоящего перед ней всадника.
Фрагмент ковра. Пазырыкский курган 5. Алтай. IV в. до н.э.
Ил. 74. Рельеф с изображением царя Дария, сидящего на троне и принимающего дары от своих подданных. Персеполь. V в. до н.э.
(59/60)
Ил. 75. Золотые бляшки из тайника II кургана Хохлач:
а — фигуры оленей; б — две фигурные бляшки с ромбовидными гнездами для вставок, две в виде четырёхлепестковых розеток со вставками цветного стекла и цилиндрические пронизи; в — бляшки в виде ромба с валютообразными [волютообразными] завитками и вставками стекла.
(60/61)
Ил. 75. Золотые бляшки из тайника II кургана Хохлач:
г — ажурные бляшки со ступенчатыми краями; д — стилизованная голова барана; е — стилизованная голова быка.
Ил. 76. Стилизованные изображения головы и рогов барана (а, б, в) и быка (г, д, е); б, д — бляшки из кургана Хохлач; а, в, г, е — зооморфные мотивы в киргизском национальном орнаменте. Рисунок Е.Ф. Корольковой.
(61/62)
Ил. 77. Образ царицы и верховной жрицы в парадном облачении с ритуальным сосудом в руке.
Реконструкция И.П. Засецкой, рисунок Е.С. Мироновой.
(62/63)
предметов царского достоинства и культовой символики. Этот факт свидетельствует, что в кургане была похоронена не просто представительница племенной знати, а персона царского рода. Подтверждением служат и богатые одежды, расшитые разнообразными по форме золотыми бляшками, обнаруженными в тайнике, в количестве более 700 шт. Платья, вероятно, были сделаны из парчи, на что указывают найденные обрывки золотых нитей.
Золотые бляшки являются неотъемлемой частью погребального инвентаря захоронений знати. Они нашивались на ткань через маленькие отверстия или напаянные с оборотной стороны петельки и образовывали орнаментальные композиции. Разнообразные по форме и содержанию бляшки можно классифицировать как геометрические, растительные и зооморфные. Все они, как правило, выполнялись в технике тиснения одним пунсоном.
Бляшки из Хохлача представлены фигурами идущих оленей, четырёхлепестковыми розетками и ажурными геометрическими формами, среди которых выделяются два вида бляшек, символизирующих образы животных — стилизованные головы барана и быка (ил. 75).
Судя по этнографическим данным, одним из популярных элементов народного орнамента скотоводов-кочевников с древности и до наших дней были изображения рогов разных животных — козла, барана, быка, оленя, лося и др. (ил. 76).
Таким образом, весь набор находок из кургана Хохлач указывает на то, что погребенная в нём женщина была царицей одного из сарматских племён, населявших в первые века нашей эры степи Нижнего Дона, и одновременно великой жрицей богини плодородия Афродиты (ил. 77).
|
