В.Е. Войтов

Каменные изваяния из Унгету.

// Центральная Азия: новые памятники письменности и искусства. M.: 1987. С. 92-109, 327-331.

Каменные антропоморфные изваяния Центральной Азии эпохи раннего средневековья служат давним предметом изучения. Они распространены на сопредельных территориях СССР, МНР и КНР и представляют собой яркие образцы самобытной культуры древних тюркоязычных племён. К настоящему времени в научный оборот введены сотни памятников, дающих материал для воссоздания экономической, политической и этнической истории, этапов развития социальных отношений и духовных представлений кочевников. Почти ежегодные находки новых статуй как в малоисследованных, так и в давно «обжитых» археологами районах постоянно увеличивают число этих ценных исторических источников, без изучения которых невозможно правильное понимание сложных процессов древнетюркской истории и культуры.

Важнейшая роль в осуществлении этой задачи принадлежит, пожалуй, Монголии, обширные пространства которой вобрали множество памятников древнетюркского времени. Количественно они превосходят все соседние регионы, однако именно здесь они изучены ещё довольно слабо. Широкую известность среди них получили лишь немногие, да и те в основном благодаря усилиям лингвистов-тюркологов. Поминальные сооружения в честь Бильге-кагана, Кюль-тегина, Тоньюкука и некоторых других политических и военных деятелей вошли в «золотой фонд» тюркологии вследствие сохранившихся на них памятных стел с надписями. Сведений же о многочисленных рядовых (да и не только рядовых!) памятниках в литературе очень мало.

Настоящая статья ставит своей целью публикацию полузабытой археологами серии каменных изваяний из Центральной Монголии. В 1976, 1978 и 1979 гг. Каракорумский отряд Советско-Монгольской историко-культурной экспедиции, руководимый Н. Сэр-Оджавом, производил раскопки большого поминального комплекса на р. Толе, известного под названием «Унгету». [1] Этот памятник давно известен археологам, но унгетуским изваяниям до сих пор не уделено должного внимания, хотя большая их часть представляет собой особую группу каменной антропоморфной скульптуры. Иконография их отличается от распространенного типа древнетюркских «каменных баб», давно заслуживших право называться «классическими».

(92/93)

Последние, как известно, изображают воинов-мужчин «в головных уборах или с причёской, иногда с серьгами в ушах. К поясам, украшенным наборными бляхами самых разнообразных форм, бывают подвешены мечи или сабли, ножи, мешочки, кинжалы и пр. В руках изваяний в большинстве случаев изображён какой-нибудь сосуд». [2] Следует добавить, что на их лицах часто изображены различной формы усы, бороды и «крылатые» брови, плотно сведённые у переносицы. На ряде статуй сохранились также изображения длиннополых халатов с широкими лацканами на груди и манжетами у запястий.

Отличительными признаками унгетуских изваяний являются своеобразное положение скрещённых на груди рук с растопыренными пальцами и почти полное отсутствие изображений усов, бород и каких-либо предметов. Прямые аналогии им в Центральной Азии неизвестны. [3] К сожалению, ни один из исследователей, посетивших Унгету в конце XIX — начале XX в., не обратил внимания на особый характер иконографии здешних статуй, что обесценило их как надёжный источник для последующего изучения средневековой кочевнической скульптуры.

Первооткрыватель «памятника на Онгыте» [4] Н.М. Ядринцев (1891 г.) в «Предварительном отчёте» о своих работах в Монголии писал: «В нескольких шагах от гробницы (квадратного ящика из четырёх гранитных плит. — В.В.) стояли каменные бабы и изваяния; одна из них, обращённая к гробнице лицом, была 2 м 27 см, другие каменные бабы были позади, некоторые в лежачем положении; всех этих статуй около могильника насчитывалось до 17». [5]

Вскоре В.В. Радлов поместил в 1 выпуске своего «Атласа» рисунок «тукюэской могилы на Онгите», сделанный «по моментальной фотографии Н.М. Ядринцева» участником Орхонской экспедиции 1891 г. натуралистом С.М. Дудиным. На рисунке видна полуразвалившаяся «гробница» и позади неё две стоящие статуи. [6]

Проезжавший по долине р. Толы в 1894 г. Д.А. Клеменц встретил «между долинами Шанаган-ама и Джиргаланту-ама [7]...большую могилу с целой аллеей камней и обставленную с юго-восточной стороны каменными бабами; всех камней со следами обделки оказалось 10 штук». [8]

В 1901 г. был опубликован более подробный отчёт Н.М. Ядринцева о его работах 1891 г. в Монголии, в котором дано красочное описание поразившего его воображение комплекса Унгету, но не упомянуто, как ни странно, в этот раз его название. В отчёте содержатся важные сведения о расположении статуй, приводятся размеры 7 антропоморфных и 2 фрагментов зооморфных изваяний и повторяется вновь, что, «судя по головам и обломкам каменных баб... их было около 16-17 фигур». [9]

Наконец, Г.И. Боровка при описании впервые произведенных им в Унгету археологических раскопок (1925 г.) отметил, что «здесь было вырыто из земли довольно большое количество каменных баб, полузасыпанных землёю». При

(93/94)

этом наибольший интерес вызвала у него лишь одна, для изготовления которой был использован «оленный камень», относящийся «к более древней эпохе, чем турецкий период в Монголии». [10] К описанию приложены небольшие, весьма нечёткие фотографии 14 статуй и схематический план памятника, где обозначено местоположение 24 изваяний. [11]

Как видно, отсутствие описаний внешнего вида унгетуских изваяний людей в цитированных работах, а также недостаточно хороший иллюстративный материал явились причиной их длительного забвения. Статуи из Унгету так и не нашли своего места ни в одной из существующих классификаций, причём Я.А. Шером было высказано предположение, что даже «вероятность обнаружения совершенно новых иконографических типов древнетюркской скульптуры чрезвычайно мала». [12]

За три полевых сезона работ в Унгету Каракорумский отряд обнаружил на поверхности земли и при раскопках 34 антропоморфных и 2 зооморфных изваяния. [13] Почти все они изготовлены из гранита. Цвет камня серый, иногда с чёрными вкраплениями, или коричневато-жёлтый. Плотность породы довольно высокая, особенно у оленного камня. У статуй из крупнозернистого гранита сохранность изображений намного хуже, чем у изготовленных из мелкозернистой породы. Одно из изваяний (см. ниже № 27) было изготовлено из зеленоватого метаморфического сланца. Эта порода хрупка и малопригодна для скульптурной обработки, но тем не менее в древнетюркское время её употребляли для этой цели часто. [14]

Все унгетуские изваяния людей являются стеловидными и имеют одностороннюю обработку, т.е. различные изображения помещены на одной из плоскостей каменного столба или плиты. Поверхности статуй шероховатые, и только у переиспользованного оленного камня грани были отполированы ещё в древности. Скульптурная обработка производилась двумя способами: I — в технике барельефа (18 экз.) и II — в плоскостной технике, при которой изображения даны врезными контурными линиями (9 экз.).

В приводимом ниже перечне описания материала и техники изготовления статуй в большинстве случаев опускаются. В него не включены также 7 обломков нижних частей изваяний, не сохранивших каких-либо изображений. Вслед за порядковым номером изваяния в скобках даются один или два полевых номера. Для стоящих фигур отмечаются две высоты: первая — от поверхности земли, вторая (в скобках) — общая. При указании ширины и толщины камня первые цифры обозначают размеры в плечах, вторые — у основания.

Описание изваяний

№ 1 (1). Рис. 1/1.

Стоит в 3,5 м к юго-востоку от гранитного ящика. Лицом ориентировано в сторону последнего, т.е. на северо-запад.

(94/95)

Камень в сечении овальный. Голова яйцевидная, слегка вытянута кверху. Лицо широкое, плоское, скошено сверху вниз, при этом подбородок чуть выдаётся вперёд, а затылок немного запрокинут назад. Сохранность изображений плохая. Руки согнуты в локтях и сложены на груди. Растопыренные пальцы правой кисти закрывают левую. Под шеей выпуклые валики образуют «свисающий треугольник», обозначающий, видимо, лацканы верхней одежды. Посредине столба едва заметен поясок в виде узкого желобка. [15] Выс. — 2,32 (2,90); выс.головы — 0,54; шир. — 0,44-0,48; толщ. — 0,29-0,32 м.

№ 2 (2). Рис. 1/2.

Стоит в 6 м к юго-востоку от первого, но не в створе с ним, а несколько смещён к югу. Лицом обращено на северо-запад. Камень в сечении овальный. Голова яйцевидная, вытянута кверху. Сохранность изображений плохая. Шея слегка намечена. Плечи покатые. Сложенные на груди руки едва различимы. [16] Выс. — 1,20 (1,78); выс.головы — 0,45; шир. — 0,38-0,28; толщ. — 0,18-0,26 м.

№ 3 (4) Рис. 2/1.

Камень сигарообразной формы, круглый в сечении. Отбитая голова яйцевидная, передняя и задняя стороны уплощены. Изображения лица чёткие. Овальные глаза образованы закруглением желобка, очерчивающего контур носа. Рот маленький, прямой. Подбородок острый. Шея слегка намечена. Руки не изображены. Основание приострено крупными сколами. Выс. — 1,60; выс.головы — 0,45; шир. — 0,33-0,22; толщ. — 0,18 м.

№ 4 (5). Рис.1/5.

Обломок в форме подтреугольного в сечении столба. Верхняя часть утрачена. Сохранились лишь рельефные локти рук, в первоначальном виде сложенных или скрещённых на груди. Выс. — 1,32; шир. — 0,35-0,41; толщ. — 0,16 м.

№ 5 (6 и 34). Рис.1/4.

Два обломка прямоугольной в сечении плиты. Голова и основание утрачены. На верхнем обломке сохранились изображения сложенных на груди рук, видимые только при боковом освещении. Правая кисть без пальцев перекрывает левую. Выс. — 1,15; шир. — 0,42-0,40; толщ. — 0,20 м.

№ 6 (7 и 23). Рис.1/5.

Разбитая на две части статуя с прямоугольной в сечении верхней половиной и овальной нижней. Голова яйцевидная, вытянута кверху. Глаза большие, овальные, со зрачками. Нос длинный, внизу широкий. Рот небольшой. Подбородок массивный. Плечи округлены. Руки сложены вместе на груди. [17] Выс.— 1,82; выс.головы — 0,44; шир. — 0,32-0,40; толщ. — 0,13-0,20 м.

№ 7 (9). Рис. 1/6.

Камень подквадратный в сечении. Верх головы отбит от левого виска до правой щеки. Черты лица сохранились плохо. Подбородок в виде тупого угла. Шея слегка намечена.

(95/96)

Сложенные на груди руки почти неразличимы. Выс. — 1,32; выс.головы — до 0,36; шир. — 0,36-0,40; толщ. — 0,20 м.

№ 8 (10). Рис. 2/2.

Верхний обломок прямоугольной в сечении плиты. Голова яйцевидная, маленькая. Лицо плоское. Глаза образованы закруглениями желобка, очерчивающего нос. Рот в виде опущенной уголками книзу скобочки. Подбородок приострён. Шея не выделена. Плечи покатые. Руки не изображены. [18] Выс. — 1,13; выс.головы — 0,39; шир. — 0,30-0,33; толщ. — 0,10-0,18 м.

№ 9 (11). Рис. 3/1.

Камень с уплощённой лицевой и округлой задней сторонами. Основание приострено. Верх головы сбит, с правой стороны старый скол. Поверхность камня сильно выветрилась. Глаза почти не видны. Нос узкий, длинный. Рот в виде прямой линии. Подбородок острый, очерчен глубоким желобком. Шея не выделена. Сложенные на груди руки едва заметны (Боровка Г.И., табл.VI, 3, второе слева). Выс. — 1,32; выс.головы — 0,32; шир. — 0,49-0,30; толщ.—0,20-0,30 м.

№ 10 (15). Рис. 2/5.

Камень в сечении округлый, но левая сторона уплощена. Основание отбито. [19] Сохранность изображений крайне плохая. Голова большая, массивная. Лоб, сохраняя естественную форму камня, нависает над лицом. Нос длинный, сбит в средней части. Глазницы глубокие. Рот в виде прямой линии. Подбородок приострён. Рук нет. До того как статую сломали, она лицом была обращена на юго-запад. Выс. — 1,80; выс.головы — 0,62 ; шир. — 0,30-0,20; толщ. — 0,32-0,18 м.

№ 11 (14). Рис. 5/2.

Камень в сечении овальный, основание утрачено, верх головы сбит. Черты лица почти не видны. Руки согнуты в локтях и сложены на животе (Боровка Г.И., табл. VI, 3, четвёртое слева). Выс. — 1,15; выс.головы — 0,39; шир.— 0,48; толщ. — до 0,16 м.

№ 12 (15). Рис. 2/4.

Камень в сечении подтреугольный, основание утрачено. Черты лица видны только при боковом освещении. Рук нет (Боровка Г.И., табл. VI, 3, третье слева). Выс. — 1,50; выс.головы — 0,55; шир. — 0,35-0,32; толщ. — 0,20 м.

№ 13 (16). Рис. 3/3.

Камень сигарообразной формы, круглый в сечении. Яйцевидная голова сильно вытянута кверху. Глаза округлые, нос длинный, рот почти неразличим. Подбородок округлый, узкий, в профиль чуть выдаётся вперёд. Шея высокая, круглая. Плечи покатые. Руки согнуты в локтях и прижаты к груди, причём правая кисть изгибается над левой. На животе статуи двумя желобками изображен гладкий поясок шириной 5 см (Боровка Г.И., табл. VI, 3, второе справа).

(96/97)

Выс. — 1,80; выс. головы — 0,54; шир. — 0,38-1,15; толщ.— 0,36-0,20 м.

№ 14 (17). Рис. 2/5.

Камень саблевидной формы, подтреугольный в сечении. Голова вытянута кверху. Длинный нос и рот-ямка высечены на остром ребре камня. Овальные большие глаза изображены на боковых гранях. Глазницы глубокие, надбровья выпуклые. Подбородок узкий, острый. Рук нет (Боровка Г.И., табл. VI, 3, первое слева). Выс. — 1,45, выс.головы — 0,44; шир. и толщ. — до 0,32 м.

№ 15 (20). Рис. 2/6.

Квадратный в сечении оленный камень. Основание отбито и утрачено. Рисунки «летящих» по диагонали вверх и вниз оленей, топорика и пояса читаются плохо даже при сильном боковом освещении. Более поздняя человеческая личина в верхней части оленного камня прочерчена широким и глубоким желобком. На лбу сохранились старые изображения оленьих рогов. Лицо овальное, широкое. Длинный, расширенный книзу нос и почти круглые глаза описаны одной линией. Рот небольшой, овальный. Подбородок округлый. Шея не выделена. [20] Выс. — 1,50; выс.головы — 0,43; шир. — 0,28; толщ. — 0,26 м.

№ 16 (21 и 37). Рис. 3/4.

Камень в сечении подтреугольный, основание приострено. Спиной статуи служит широкая, слегка вогнутая плоскость камня, а лицо и руки высечены на угловой его части. Голова отбита. [21] Она яйцевидной формы, верхняя часть высокая, коническая. Глаза большие, овальные. Тяжёлые насупленные брови и длинный нос образуют Т-образную фигуру. Уши выступают в стороны. Верхняя и нижняя губа выпуклые. Подбородок массивный, округлый. Шея короткая, поэтому голова кажется вдавленной в широкие, слегка приподнятые плечи. Руки скрещены на груди. Левая кисть в виде большой округлой выпуклости с намеченными пальцами перекрывает чуть меньшую по размерам выпуклость правой кисти. Бицепсы широкие, плоские. На спине статуи грубо изображена тамга в виде фигурки козла (рис. 5/1). Выс. — 1,72; выс. головы — 0,57; шир. — 0,45-0,32; толщ. — 0,15-0,30 м.

№ 17 (22). Рис. 3/5.

Голова статуи овальная в сечении. Черты лица полустёрты. Глаза круглые, надбровья выпуклые. Нос длинный, кончик отбит. Рот небольшой. Выпуклые уши почти полностью сбиты. Подбородок овальный, узкий. Сохранилась часть шеи справа (Боровка Г.И., табл. VI, 2, второе слева). Выс.обломка — 0,55; шир.лица — 0,27; толщ.камня — 0,30 м.

№ 18 (25). Рис. 5/6.

Средняя часть статуи в форме подпрямоугольной в сечении плиты. Голова и основание утрачены. Мускулистые руки сложены на груди так, что растопыренные пальцы правой кисти закрывают левую кисть. В нижней части обломка

(97/98)

изображён фаллос (Боровка Г.И., табл. VI, 2, второе справа и примеч. 1 на с. 78). Выс. — 0,83; шир. — 0,38-0,40; толщ. — 0,16 м.

№ 19 (26). Рис. 3/7.

Сломанная пополам статуя в форме прямоугольной в сечении плиты. Основание утрачено. Овальная голова вытянута кверху, лицевая плоскость скошена сверху вниз. Изображения лица и рук видны только при боковом освещении. Глаза небольшие, овальные. Нос короткий, расширен книзу. Рот едва различим. Подбородок приострён и в профиль выступает вперёд. Шея не выделена. Плечи широкие, покатые. Руки скрещены на груди, левая лежит поверх правой. Пальцы обеих рук тщательно проработаны (Боровка Г.И., табл. VI, 2, отдельное изваяние во втором ряду). Выс. — 1,52; выс.головы — 0,50; шир. — 0,45; толщ. — 0,22 м.

№ 20 (27). Рис. 4/1.

Средняя часть статуи в форме подпрямоугольной в сечении плиты. Голова и основание утрачены. На правом плече большой скол. Лицевая поверхность повреждена, поэтому изображения почти не сохранились. Видны только слабые контуры левой руки от плеча до кисти и неясные следы правой. Выс. — 1,23; шир. — 0,40-0,48; толщ. — 0,15-0,20 м.

№ 21 (28). Рис. 4/2.

Обломок верхней части статуи — голова и часть груди. Голова яйцевидная, верх вытянут и приострён. Лицо широкое, плоское. Черты лица полустёрты. Глаза в виде овальных углублений. Нос короткий, широкий. Рот почти неразличим. Подбородок округлый. Шея слегка намечена (Боровка Г.И., табл. VI, 2, первое справа). Выс. — 0,65; шир. — 0,31; толщ. — 0,22 м.

№ 22 (30). Рис. 4/4.

Фрагмент головы статуи. Лицевая поверхность покрыта известковой коркой. Верх головы от бровей и подбородок отбиты, на уровне рта слева большой скол. Глаза круглые, маленькие. Нос длинный. Скулы выпуклые. [22] Выс.— 0,27; шир. — 0,25; толщ. — 0,14 м.

№ 23 (51). Рис. 4/3.

Обломок средней части статуи (?) в форме подпрямоугольной плиты. Изображения очень нечёткие, поэтому не совсем понятны. Возможно, это часть груди человека со стилизованными контурами сложенных рук. [23] Выс. — 0,56; шир. — 0,36-0,45; толщ. — 0,10-0,12 м.

№ 24 (32). Рис. 4/6.

Камень в сечении овальный, основание утрачено (?). Голова яйцевидная, верх вытянут и приострён. Нос длинный, расширен книзу. Надбровья мощные. Глаза большие, овальные. Маленький рот-ямка отделён от носа выпуклой губой. Шея короткая. Голова как бы вдавлена в широкие округлые плечи. Преувеличенно броско очерчены плечевые мускулы и бицепсы. Руки сложены на груди так, что растопыренные

(98/99)

пальцы правой ладони перекрывают левую. [24] Выс. — 1,80; выс.головы — 0,56; шир. — 0,56-0,48; толщ. — 0,22 м.

№ 25 (33). Рис. 4/5.

Средняя часть статуи в форме подпрямоугольной в сечении плиты. Голова и основание утрачены. Руки сложены на груди так, что левая кисть закрывает правую, пальцы не прорисованы. Отходящие от плеч выпуклые валики смыкаются под шеей, образуя «свисающий треугольник». Выс. — 1,16; шир. — 0,40; толщ. — 0,17 м.

№ 26 (56). Рис. 4/7.

Верхняя часть статуи, овальная в течении. Голова большая, верх округлён. Уши выпуклые. Мощные длинные брови образуют с носом Т-образную фигуру. Глаза овальные, большие, выпуклые. Усы прямые. Рот колечком, верхняя губа сливается с усами. На подбородке небольшая борода-«эспаньолка». Плечи широкие, несимметричные. Руки сложены на груди. Правая кисть с едва намеченными пальцами узкой ладони закрывает левую. Локти отбиты. [25] Выс. — 1 м; выс. головы — 0,60; шир. — 0,44-0,36; толщ. — 0,13 м.

№ 27 (55).

Фигура из зеленоватого сланца с беловато-жёлтыми прожилками кварца. Камень сигарообразной формы, трапециевидный в сечении, разбит на две части. Обработан в виде силуэта человека; черты лица и руки не изображены. Голова овальная. На широкой лицевой плоскости глубоким желобком обозначен острый подбородок. На противоположной усеченной части камня имеется подтёс в виде овальной выпуклости. Выс. — 1,60; выс.головы — 0,48; шир. — 0,40-0,34; толщ. — 0,18-0,20 м.

Статуя барана. Рис. 6.

Изготовлена из тёмно-серого мелкозернистого гранита. Животное изображено лежащим на прямоугольной подставке, ноги поджаты под брюхо. Детально обработана только голова. Тщательно выполнены круто изогнутые рога, внутри которых видны длинные острые уши. Верхняя часть обоих рогов и значительная часть правого уха отбиты. Рот узкий, длинный. Ноздри маленькие, в виде овальных ямок. Глаза небольшие, слегка выпуклые. Остальная часть фигуры не закончена. Шерсть изображена короткими извилистыми бороздками, идущими в различных направлениях. Согнутые передние колени переданы двумя выступающими вперед кубиками. Черта, которая должна была отделить подставку от туловища, прочерчена только с правой стороны. На левом бедре статуи глубоко врезана в камень большая тамга (рис. 5/2). [26] Общая высота статуи — 0,97 м; размеры подставки — 0,75х х0,28x0,10 м.

Статуя льва. Рис. 7.

Изготовлена из тёмно-серого мелкозернистого гранита. Лев изображён сидящим на прямоугольной подставке, передние лапы выпрямлены. Морда тупо срезана, зубы оскалены.

(99/100)

Глаза большие, круглые, выпуклые. Уши отбиты. Острая грудь выдаётся вперёд. Тонкий гибкий хвост с кисточкой на конце пропущен под задней лапой слева. Грива передана косыми извилистыми бороздками, а шерсть — мелкими чешуйчатыми сколами. [27] Общая высота статуи — 0,96 м; размеры подставки — 0,77x0,37x0,10 м.

*     *     *

Изучение внешнего вида унгетуских изваяний людей показывает, что в изображениях их лиц прослеживается сочетание европеоидных и монголоидных черт с явным преобладанием первого компонента. Глаза, как правило, имеют вид больших овальных или округлых выпуклостей, а у изваяния № 6 отмечены зрачки. [28] Носы длинные, с широкими ноздрями. Рты маленькие в виде овальных ямок или прямых желобков (у № 8 — в виде «скобочки»). Подбородки округлые или приостренные, у отдельных фигур в профиль слегка выступают вперёд. Шеи чаще всего едва намечены. Плечи широкие, приподнятые кверху или покатые. Руки согнуты в локтях и сложены на груди. При этом левая кисть лежит поверх правой в трех случаях (№ 16, 19, 25), правая поверх левой в шести случаях (№ 1 , 5, 13, 18, 24, 26), обе сложены вместе в двух случаях (№ 6, 11), неопределенных— шесть случаев (№ 2 , 4, 7, 9, 20, 23). У пяти изваяний прорисованы пальцы одной руки (№ 1, 16, 18, 24, 26), а у № 19 — обеих рук.

На детали одежды указывают отдельные, притом весьма неясные, признаки. У № 1 и 13 узкими желобками отмечены слегка приспущенные спереди пояса, «свисающие треугольники» на груди статуй № 1, 23 и 25 обозначают, видимо, лацканы верхней одежды, а вытянутая кверху форма голов у большей части фигур даёт возможность предположить наличие высоких головных уборов в виде конических шапок. Никаких других изображений, кроме усов и бороды у № 26, фаллоса у № 18 и тамги у № 16, на статуях людей нет.

Стилистически унгетуские изваяния людей делятся на три группы: I — «поясные», изображающие голову и руки человека, — 17 экземпляров (сюда включены также статуи с утраченными головами, но сохранившие очертания рук); II — «плечевые», на которых изображена только голова с проработанными чертами лица, — 8 экземпляров; III — «антропоморфные балбалы», у которых в массиве камня намечены очертания головы, но какие-либо изображения отсутствуют, — 1 экземпляр. [29]

Несмотря на малое количество изобразительных элементов, статуи людей из Унгету находят параллели в памятниках монументальной скульптуры раннесредневековых кочевников. Стилизация в изображениях высоких головных уборов, поясов и лацканов халатов, своеобразная трактовка бровей и носа в виде Т-образной фигуры (№ 16, 24 и 26), изображение усов и бороды (№ 26) широко практиковались тюркоязычными ваятелями в VI-XIII вв. Аналогичные статуям II группы безбородые и безусые личины обнаруже-

(100/101)

ны в различных районах Центральной Азии и в половецких степях юга России. [30]

Плечевые статуи датируются Я.А. Шером VI-VIII вв., С.А. Плетнёвой — X-XI вв., А.А. Чариковым — XI-XIII вв. [31] В эти же рамки времени укладываются перечисленные стилистические признаки статуй I группы. Однако столь большой хронологический диапазон, свидетельствуя о длительности бытования подобных изобразительных приёмов, не может служить критерием для определения достаточно точного времени создания каменных изваяний из Унгету. С этой целью следует рассмотреть иные элементы изображений, в первую очередь положение рук у статуй I группы.

Держащие обеими руками сосуды или другие предметы изваяния, стоящие одиноко или вблизи каменных оградок и курганов, найдены в Туве, Семиречье, Восточном Казахстане, на «княжеских» жертвенно-поминальных комплексах Монголии, они же составляют основную массу половецкой скульптуры. Несмотря на значительные внешние отличия, главным из которых является отсутствие каких-либо предметов в руках унгетуских фигур, все эти памятники объединяет один из важнейших признаков — согнутые в локтях и сложенные вместе обе руки.

Во многих классификациях подобные изваяния выделены в особый иконографический тип. Расходясь иногда в вопросах атрибуции отдельных изображений, авторы классификаций единодушны в одном — стилистический приём, при котором обе руки «прижимаются» к груди или животу, появляется в каменной скульптуре тюркоязычных кочевников поздно. Первая попытка выделения более поздней группы среди изваяний VI-IX вв. была предпринята Л.А. Евтюховой. [32] Вскоре Л.Р. Кызласов описал характерные признаки изваяний с согнутыми в локтях обеими руками, наметил их ареал и датировал их VIII-X вв. [33] Согласно А.Д. Грачу, «эти памятники относятся к VIII-IX вв.». [34] По Я.А. Шеру, такого рода изваяния в Семиречье существовали в период VIII-IX вв. или даже несколько дольше. [35] «Изваяния с сосудом в обеих руках у пояса» из Восточного Казахстана А.А. Чариков датирует IX-XII вв. [36] Большие поминальные комплексы Монголии, к числу которых принадлежит Унгету, в ряде случаев датируются надписями 20-30-ми годами VIII в. [37] Именно здесь можно встретить наибольшее число примеров для сравнения с материалами из Унгету. Статуи людей с прижатыми к груди обеими руками зафиксированы на памятниках Кюль-тегина, Тоньюкука, Онгинском и ряде других, причём в подавляющем большинстве случаев в руках у них отсутствуют сосуды. Таким образом, есть основания считать, что фигуры со сложенными на груди руками появляются в Центральной Азии не ранее VIII в.

Что же касается фаллической статуи № 18, то это единственное изваяние такого рода не только в унгетуской серии, но и во всей массе опубликованной раннесредневековой скульптуры. Отчётливо выраженные половые признаки имеют лишь некоторые статуи из Дариганги (Юго-Восточная

(101/102)

Монголия), но В.А. Казакевич, автор первой публикации о них, признавая сходство отдельных изображенных здесь элементов с иконографическими особенностями тюркской скульптуры, справедливо отмечал, что нет «никаких доказательств, чтобы орхонские тюрки или племена, составлявшие их союз, кочевали некогда в Дариганге». [38] Безусловно, эти памятники были созданы в послетюркское время.

Изваяния львов и баранов найдены на поминальных комплексах начала VIII в. в Монголии (в Хушо-Цайдаме на р.Кокшин-Орхон, Мухарском или Улхубулунском на р. Толе, Батцэнгэл-II на р. Хойт-Тамир, Шивет-Улан при слиянии рек Хануй и Хуни-гол, Их-Хушот у оз. Давс-нур и др.). За пределами Монголии каменные статуи львов обнаружены в Туве и Хакасии. В 1947 г. две сильно повреждённые фигуры были найдены Саяно-Алтайской экспедицией в Туве близ пос.Сарыг-Булун (Эрзин). [39] Раскапывавший Сарыг-Булунский поминальный комплекс Л.Р. Кызласов (1955 г.) датировал его VII-VIII вв. [40] «В Минусинской котловине, — пишет А.А. Формозов, — есть заведомо поздние каменные статуи животных — голова лошади с упряжью, найденная на р. Ташебе, близ улуса Тугужекова, фигура льва из Листвягова Краснотуранского района». [41] Вполне возможно, последняя имеет отношение к древнетюркскому поминальному комплексу.

Тамга, высеченная на левом бедре статуи барана из Унгету (рис. 5/2), встречается очень редко. Некоторое сходство с ней прослеживается в значке, изображенном на крупе лошади с Сулекской писаницы в Хакасии, датируемой IX-X вв., [42] и на камне с рисунками десятков тамг из Аршан-хада в Хэнтэйском аймаке МНР, [43] научная обработка которых ещё не производилась.

Тамга в виде фигурки горного козла, помещенная на спине статуи № 16 из Унгету (рис. 5/1), является отличительным знаком правящего рода тюрок-тугю. Она многократно повторяется на различного рода памятниках Монголии, Алтая, Тувы, Казахстана и Памира. По замечанию А.Д. Грача, «это как бы сигнальные вехи, отражавшие ареал и зону передвижения племен, входивших в состав каганатов орхоно-алтайских тюрков». [44] Чаще всего козловидные тамги встречаются среди петроглифов, ими же отмечен ряд памятных стел, каменных изваяний и балбалов, установленных на «княжеских» комплексах Монголии. Так, например, тамги-козлы изображены на груди одного из изваяний с памятника Кюль-тегина, на антропоморфном балбале и статуе с поминального комплекса Хушо-Цайдам III, на стелах Бильге-кагана, Кюль-тегина, Онгинской и др. [45] В целом же тамги в виде козлов датируются VI-VIII вв.

Антропоморфные балбалы III стилистической группы из Унгету также находят аналогии в датированных поминальных комплексах высшей древнетюркской знати в Монголии. Статуи в виде стилизованных человеческих фигур без изображений черт лица и атрибутов найдены в Хушо-Цайдаме, на Онгин-голе и памятнике Батцэнгэл-II. Как и унгетуское изваяние № 27, они начинают здесь длинные ряды каменных

(102/103)

столбиков-балбалов. Возможно, именно они помогут наконец разрешить давний спор о том, чем собственно являются каменные изваяния древнетюркского времени — изображениями побеждённых наиболее могущественных врагов тюрок (Н.И. Веселовский, А.Д. Грач и др.) или же это портретные изображения самих умерших тюрок (Л.Р. Кызласов, Я.А. Шер и др.). Антропоморфные балбалы, стоящие впереди рядов необработанных камней, дают возможность именно в них видеть изображения побежденных врагов, подтверждением чему служат такие камни с надписями на памятниках Бильге-кагана и Онгинском. [46]

Таким образом, изучение изобразительных элементов унгетуских изваяний показывает ряд общих черт с уже известными образцами скульптуры центральноазиатских кочевников. Вместе с тем они составляют особую в иконографическом отношении группу. Датировка методом сравнительного анализа, казалось бы, позволяет отнести их ко времени не ранее VIII в. Однако в 1979 г. вышла в свет статья участника раскопок в Унгету, сотрудника Института истории АН МНР Д. Баяра, в которой была предложена совершенно иная датировка унгетуских статуй. «Их стиль выполнения, — пишет он, — очень примитивен и отличается архаичностью, а в их выполнении отсутствует твёрдо установленная традиция изображения человека, присущая тюркам... В результате проведённого анализа можно сделать вывод, что эти изваяния относятся не к времени возвышения Тюркского каганата, а к более раннему, возможно и к предшествовавшему тюркам, жужаньскому времени». [47]

Предположение о жужаньском происхождении изваяний из Унгету, основанное лишь на весьма спорном признании их «примитивности» и «архаичности», не было подкреплено никакими дополнительными аргументами, поскольку археологические памятники этого времени в Монголии еще не обнаружены. Тем не менее в новейшем издании «Истории МНР» унгетуский поминальный комплекс был включен в разряд памятников Жужаньского каганата. [48] В итоге попытка определения датировки и этнического происхождения статуй из Унгету методом визуального анализа стилистических приёмов их изготовления дала полярные результаты.

Проблема эволюции стиля каменной антропоморфной скульптуры кочевников Центральной Азии в период VI-XII вв. успешно разрабатывается советскими и монгольскими учёными, однако время и место становления её «классической» формы в данном регионе всё ещё остаются загадкой. Осторожная попытка Д. Баяра присоединить новое, более раннее звено к этой эволюционной цепи, к сожалению, не находит поддержки в имеющихся источниках. Отсутствие каких-либо сведений о похоронных обрядах жужаней делает невозможным соотнесение с ними комплекса Унгету с каменными изваяниями, тогда как тесная его связь с идентичными по назначению и планировке датированными памятниками высшей древнетюркской знати в Монголии очевидна и не вызывает сомнений в их одновременности.

(103/104)

Как показали раскопки, комплекс Унгету является двухслойным. Это единственный из известных ныне памятников, переживший два периода строительства. [49] Сооружение на первом этапе глубокого рва, вала, мощного глиняного пола, постройка кирпичного храма под черепичной кровлей, изготовление и установка десятков изваяний и свыше 550 балбалов свидетельствуют, что данный комплекс строился в честь предводителя одного из крупных племён, входивших в состав тюркской державы. Наряду с тюрками-тугю в неё входили различные телеские племена: Уйгуры, «Юаньгэ, Сеяньто, Кибиюй, Дубо, Гулигань, Доланьгэ, Пугу, Баегу, Тунло, Хунь, Сыге, Хусе, Хинь, Аде, Байси, всего 15 поколений... Они считались подданными дулгаского (тюркского. — В.В.) Дома. Дулгасцы их силами геройствовали в пустынях севера». [50]

Вопрос о территориальной локализации племён Тюркского каганата является одним из наиболее трудноразрешимых, хотя письменные источники сохранили отдельные сведения об их месторасположении, в частности в районе р. Толы. Так, например, в 628 г. «поставил свою ставку при реке Дуло (Толе. — В.В.)» уйгурский принц Пуса. [51] «Мы видим племя бокли, — пишет Ю.А. Зуев, — в трёх местах: в бассейне р. Хилок, в бассейне Толы и в Увэе; сыгир — в провинции Шаньси, на юге пустыни Алагань и в районе современного Улан-Батора», [52] т.е. становится очевидным, что в бассейне Толы в VII в. проживали различные племена, в том числе и переселившиеся сюда с запада сеяньто.

Китайские источники сообщают о сеяньто, что «между телэскими поколениями это было самое сильное». [53] В 628 г. сеяньтоский князь Инань отложился от своего патрона, тюркского Хели-кагана. В 629 г. он объявил себя ханом, но лишь в 631 г. танский император Тайцзун, «восставший против Хели», повелел своему посланнику вручить Инаню «грамоту, литавру и знамя», чем подтверждал его право на каганский престол. Получив верховную власть, Инань расширил границы своих владений от Западного Алтая до Хингана и от пустыни Гоби до Енисея и Байкала. После стабилизации внутреннего положения в стране «Инань со своим поколением подался несколько к востоку и осел у гор Дуйюгянь, на северном берегу р. Дуло». [54] Собранная Инанем коалиция племён была последним всплеском степной независимости. В 650 г. страна была разделена на округа и уезды по китайскому административному образцу, после чего «тридцать лет в северных странах не слыхали военного шума». [55]

Согласно тем же источникам, сеяньтоские «обычаи большей частью сходны с дулгаскими». [56] Это важное замечание может служить отправным пунктом при определении времени и принадлежности памятника Унгету. Инань-каган, как известно, умер осенью 645 г., но и несколько лет спустя «телэские поколения повиновались сеяньто». [57] Одним из видов повинности могло быть участие телесов и остатков тюрок-тугю в сооружении в конце 40-х годов VII в. памятни-

(104/105)

ка в честь Инаня в Унгету. Постройка большого поминального комплекса, сходного по основным планировочным признакам с самым ранним из датированных тюркских памятников — Бугутским (сооружён в честь Махан-тегина в 582 г.), [58] вполне согласуется с летописным свидетельством о сходстве обычаев тюрок-тугю и сеяньто. При этом телесы неизбежно должны были внести в оформление памятника новые, не характерные для тугю элементы, что было продиктовано и некоторыми этническими особенностями их культуры (например, своеобразная иконография антропоморфных изваяний), и особой ситуацией в стране (к этому времени подавляющее большинство тюркских и многие телеские племена были расселены в Ордосе и Приордосье, а оставшиеся в северных степях осколки этих племён были вынуждены сплотиться вокруг Инаня).

После смерти Инаня его поминальный комплекс украсило несколько десятков каменных статуй и свыше полутысячи столбиков-балбалов, чего не было на «княжеских» памятниках ни Первого (555-630), ни Второго (680-745) тюркских каганатов. Такое количество балбалов в Унгету бесспорно опровергает известную фразу из «Тан-шу» о всех балбалах как знаках воинской доблести умершего. [59] Столько личных «подвигов» один человек вряд ли мог совершить; скорее всего балбалы на крупных поминальных комплексах — это символы вассальной подчинённости или личной привязанности к умершему отдельных племён или родов.

Сложившаяся после смерти Инаня обстановка вынуждала строить памятник Унгету в довольно короткие сроки, поэтому не все обязательные для такого рода комплексов элементы были выполнены. Здесь, например, мы не видим стелы с надписью, стоящей на спине каменной черепахи, и большой каменной насыпи в западной части священной площадки, которые имеются на Бугутском памятнике. Спешкой можно также объяснить незавершённость скульптурной обработки изваяния барана и некоторых изваяний людей. Особенностью только этого памятника является и попытка его охраны с помощью сотен железных остроконечников-«чесноков». [60]

Второй этап строительства на памятнике Унгету относится уже ко времени укрепления Второго тюркского каганата, т.е. к первой половине VIII в. В это время земли на средней Толе были заселены, очевидно, различными тюркскими владетелями, оставившими после себя несколько поминальных памятников. [61] Местность Унгету, с прилегающими к ней участками правобережной степи и поймы р. Толы площадью не менее 200-300 кв.км, [62] находилась в пользовании одного из таких малых степных князьков. Ему-то и был посвящён новый поминальник, устроенный на месте прежнего комплекса.

При перепланировке его центральная площадка была очищена от обломков храма и части изваяний (№ 16, 23, 24, 26, лев и баран), сброшенных во рвы. В западной части площадки установлен гранитный ящик-«саркофаг», окружённый 14 деревянными колоннами. [63] Некоторые изваяния были установлены перед ящиком (до наших дней в этом положении

(105/106)

сохранились только два — № 1 и 2), но им была придана нехарактерная для тюрок ориентировка — лицами на северо-запад, т.е. в сторону «саркофага». Этим, видимо, подчёркивалось пренебрежительное отношение к статуям, изготовленным недавними недругами тюрок — телесами.

Орнамент на плитах ящика из Унгету в виде резной ромбической сетки находит множество параллелей в памятниках Второго каганата. Он встречается на памятниках Мухар, Хонит-уул и Улан-Худжир по средней Толе, [64] Цаган-Обо II и III на верхней Толе, [65] Эрдэнэмандал-IV на р. Хануй, [66] Угейнор, Асхете, Шатар-Чулу и др. Следовательно, датировка второго периода строительства на памятнике Унгету получает ряд веских оснований.

В результате проведённого исследования автор приходит к выводу, что поминальный комплекс с каменными изваяниями новой иконографической группы в Унгету был сооружён во второй половине 40-х годов VII в. телесами в честь сеяньтоского правителя Инань-кагана. Особая иконография унгетуских статуй — явление несомненно уникальное, но в ней уже прослеживается характернейшая черта — прижатые к груди обе руки, нашедшая своё дальнейшее развитие в монументальной скульптуре тюркоязычных кочевников Центральной Азии, Казахстана и южнорусских степей периода IX-XIII вв.

Примечания   ^

[1] Войтов В.Е., Волков В.В., Кореневский С.Н., Новгородова Э.А. Археологические исследования в Монголии. АО-1976. М., 1977, с. 587-588; Волков В.В., Новгородова Э.А., Войтов В.Е. Работы на Чулууте и Хара-Хорине. АО-1978. М., 1979, с. 596-597.

[2] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии. МИА. М., 1952, № 24, с. 72.

[3] «Каменные бабы» с похожей иконографией найдены в Северном Причерноморье (Формозов А.А. Очерки по первобытному искусству. М., 1969, рис. 62, 7 и 63, 3), в Азербайджане (Ваидов P.M., Геюшев Р.Б., Гулиев Н.M. Новые находки каменных баб в Азербайджане. АО-1973, рис. на с. 446) и на Тернопольщине (Тур А.С., Малеев Ю.Н. Мышковский идол. АО-1976, рис. на с. 383), однако проводить какие-либо хронологические или этнические параллели между ними и изваяниями из Унгету нет никаких оснований.

[4] Разночтения «Онгыт» и «Унгету» у Н.М. Ядринцева и Г.И. Боровки по-разному передают монгольское название памятника «Өнгөтийн-хөшөөт» («Цветной памятник»). Автор придерживается названия, данного ему Г.И. Боровкой.

[5] Ядринцев Н.М. Предварительный отчёт об исследованиях по реке Толе, Орхону и в Южном Хангае. СТОЭ. Вып. 1. СПб., 1892, с. 29.

[6] Радлов В.В. Атлас древностей Монголии. Вып. 1. СПб., 1892, табл.V, 1.

[7] Это названия ложбин в горном хребте Баян-Эрхэт-ула, расположенных в 5 км к северо-западу от памятника.
(106/107)

[8] Клеменц Д.А. Краткий отчёт о путешествии по Монголии за 1894 г. ИИАН. СПб., 1895, т. III, № 3, с. 262.

[9] Ядринцев Н.М. Отчёт и дневник о путешествии по Орхону и в Южный Хангай в 1891 г. СТОЭ. Вып. 5. СПб., 1901, с. 9.

[10] Боровка Г.И. Археологическое обследование среднего течения р. Тола. Северная Монголия. Вып. 2. Л., 1927, с. 78-79 (далее — Боровка Г.И.).

[11] Там же, табл.VI, 2-5 и рис. 9. Интересно, что за год до выхода в свет этой статьи в печати появилась небольшая по объёму и полуфантастическая по содержанию заметка, автор которой живописно смешивает сведения о раскопках Г.И. Боровки на р. Толе и П.К. Козлова в Ноин-Уле. К заметке приложена фотография, где изображены «человек со скорбным лицом (оленный камень с человеческой личиной. — В.В.) и лев». Шпицер С. Новые находки в Монголии. — Хочу всё знать (журн.). 1926, № 2, с. 67.

[12] Шер Я.А. Каменные изваяния Семиречья. М.-Л., 1966, с. 29.

[13] Согласно полевой документации, здесь было зафиксировано целыми и в обломках 37 антропоморфных статуй. Но после того как в 1979 г. были собраны вместе все разбросанные на большой площади изваяния, из 6 обломков, ранее получивших свои порядковые номера, удалось составить три фигуры.

[14] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния, изв. 3, 6, 8, 11, 20, 23; Грач А.Д. Древнетюркские изваяния Тувы. М., 1961, изв. 1, 2, 3, 8, 12-16 и пр.; Сорокин С.С. Древние каменные изваяния Южного Алтая. СА. 1968, № 2, изв. 2-5; Арсланова Ф.Х., Чариков A.A. Каменные изваяния Верхнего Прииртышья. СА. 1973, № 3, изв. 11-12; Чариков A.A. Раннесредневековые скульптуры из Восточного Казахстана. СА. 1976, № 4, с. 153.

[15] Радлов В.В. Атлас, табл. V, 1, первое стоящее; Ядринцев Н.М. Отчёт и дневник (см. описание изв. № 1 на с. 9); Боровка Г.И. Археологическое обследование, рис. 9, 1. В 1976 г. на изваяние была надета сильно выцветшая голубая майка, в вокруг шеи обвязана лента с подвешенными к ней лоскутками ткани, металлическими вещицами и пучками конских волос. Площадка вокруг статуи вытоптана, и на ней набросаны мелкие камешки и современные монеты.

[16] Радлов В.В. Атлас, табл. V, 1, второе стоящее; Боровка Г.И., рис. 9, 10. На шее изваяния были повязаны шёлковая лента и волосяная косичка, к которым подвешены матерчатые лоскутки. У подножия также лежали мелкие камешки и современные монеты.

[17] Верхний обломок (№ 23) опубликован Г.И. Боровкой (Археологическое обследование, табл. VI, 2, первый слева).

[18] Там же, табл. VI, 3, крайнее слева.

[19] Основание найдено при раскопках в 1979 г. Высота обломка 0,70 м.

[20] Ядринцев Н.М. Отчёт и дневник, с. 9, изв. 2; Боровка Г.И., табл. VI, 4 и описание на с. 78-79. В декабре 1982 г. изваяние было перевезено в музей-заповедник Манджушри-хийд близ г. Дзун-Мод.

[21] Голова статуи (№ 21) опубликована Г.И. Боровкой (табл. VI, 2, третье слева). Нижняя часть (№ 37) была найдена при раскопках в 1978 г. на глубине 0,50-0,70 м (АО-1978, с. 596).

[22] Найден при раскопках внутри гранитного ящика в 1976 г. Лежал на глубине 0,35 м, лицом вниз.

[23] Найден при расколках в 1976 г. Лежал на глубине 0,20 м, лицевой поверхностью вниз.
(107/108)

[24] Статуя найдена при раскопках юго-восточного участка рва в 1976 г. Лежала лицевой поверхностью вверх на глубина 0,90-1,20 м.

[25] Найдена во рву в 1978 г. Лежала лицевой поверхностью вниз на глубине 0,60 м. В декабре 1982 г. перевезена в музей-заповедник Манджушри-хийд близ г. Дзун-Мод.

[26] Найдена вблизи изваяния № 26 в 1978 г. Статуя стояла, слегка наклонившись влево, на глубине ок. 0,80 м, головой была ориентирована на юго-запад. В декабре 1982 г. перевезена в музей-заповедник Манджушри-хийд.

[27] Статуя была найдена Г.И. Боровкой при раскопках юго-восточной части памятника (Археологическое обследование, с. 78), извлечена из раскопа и сфотографирована (там же, табл. VI, 5), а затем вновь поставлена в раскоп и засыпана. В 1976 г. она была обнаружена стоящей в глубокой заросшей крапивой яме, головой ориентирована на северо-восток. В 1982 г. статуя была перевезена в музей-заповедник Манджушри-хийд. Ещё два обломка голов львиных статуй видел и измерил в 1891 г. Н.М. Ядринцев (Отчёт и дневник, с. 9).

[28] «Зрячие» статуи опубликованы Л.А. Евтюховой (Каменные изваяния, изв. 42-44) и А.Д. Грачом (Древнетюркские изваяния, изв. 1 и 33), причём последний отмечает, что это «очень редкое явление в искусстве древнетюркских ваятелей» (там же, с. 38).

[29] К этой группе относится изваяние № 27, стоящее первым в ряду необработанных камней-балбалов, протянувшемся на 2,5 км, и не вошедшие в описание гранитные балбалы № 15 и № 81 из этого ряда.

[30] Плетнёва С.А. Половецкие каменные изваяния. САИ. Вып. E4-2. М., 1974, табл. 81, изв. 1297.

[31] Шер Я.А. Каменные изваяния, с. 44; Плетнёва С.А. Половецкие каменные изваяния, с. 61, 69; Чариков A.A. О локальных особенностях каменных изваяний Прииртышья. СА. 1979, № 2, с. 181.

[32] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния, с. 102-113.

[33] Кызласов Л.Р. Тува в составе уйгурского каганата (VIII-IX вв). Уч.зап. ТНИИЯЛИ. Вып. 8. Кызыл, 1960, с. 193.

[34] Грач А.Д. Древнетюркские изваяния, с. 67.

[35] Шер Я.А. Каменные изваяния, с. 46.

[36] Чариков A.A. Каменные изваяния, с. 181.

[37] Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии. М., 1964, с. 57-68.

[38] Казакевич В.А. Намогильные статуи в Дариганге. Материалы МОНК. Вып. 5. Л., 1930, с. 35 (см. описание изваяний № 1, 9, 10 и 14).

[39] Киселёв C.B., Евтюхова Л.А. Саяно-Алтайская экспедиция. КСИИМК. Вып. 26, 1949, с. 121; Евтюхова Л.А. Каменные изваяния, рис. 29.

[40] Кызласов Л.Р. Тува в период тюркского каганата (VI-VIII вв.). ВМГУ. Сер. 9. Исторические науки. 1960, № 1, с. 64-68; он же. Древняя Тува (от палеолита до IX в.). М., 1979, с. 129-131 и рис. 90, 4.

[41] Формозов A.A. Очерки по первобытному искусству, с. 201.

[42] Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969, рис. 41.

[43] Новгородова Э.А. В стране петроглифов и эдельвейсов. М., 1982, рис. 9, нижний ряд.

[44] Грач А.Д. Вопросы датировки и семантики древнетюркских тамгообразных изображений горного козла. ТС-1972. М., 1973.

[45] Радлов В.В. Атлас, табл. XI, 9; XII, 1; XV, 3; XVII; XXVI, 1.
(108/109)

[46] Кызласов Л.Р. О значении термина балбал древнетюркских надписей. ТС. М., 1966, с. 206-208.

[47] Баяр Д. Туулын хөндий дэхь түрэгийн өмнөх үөийн хун чулууны тухай. SA. Улаанбаатар, 1979, т. 7, fasc. 10-18, с. 15-16.

[48] История Монгольской Народной Республики. 3-е изд. М., 1983, с. 107.

[49] Зафиксированные Л. Йислом следы ремонтов на памятнике Кюль-тегина — явление иного порядка. Они не касались архитектурно-планировочного переустройства памятника в целом, как это произошло в Унгету.

[50] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. T. I. Ч. І. СПб., 1850, с. 373-374.

[51] Там же, с. 375.

[52] Зуев Ю.А. Тамги лошадей из вассальных княжеств. Тр. ИИАЭ АН КазССР. Т. 8. А.-А., 1960, с. 130.

[53] Бичурин Н.Я. Собрание сведений, с. 427.

[54] Н.Я.Бичурин полагает, что ставка Инаня располагалась «в Урге или близ сего урочища, ибо здесь находились обширные паствы» (там же, с. 427, примеч. 2).

[55] Бичурин Н.Я. Собрание сведений, с. 320.

[56] Там же, с. 427.

[57] Там же, с. 432.

[58] Кляшторный С.Г. Новые эпиграфические работы в Монголии (1969-1976 гг.). История и культура Центральной Азии. М., 1983, с.115.

[59] Бичурин Н.Я. Собрание сведений, с. 270.

[60] За три сезона раскопок в Унгету было найдено свыше 100 «чесноков». Основная масса их располагалась во рву на юго-восточном участке памятника на глубине от одного до трёх метров.

[61] Боровка Г.И. Археологическое обследование.

[62] От русла реки до хребта Баян-Эрхэт-ула, по линии, проходящей через памятник Унгету с запада на восток, — около 10 км; до ближайшего памятника Тарэйтын-гол (по Г.И. Боровке) на север — 20-25 км, а до памятника Хонит-уул («Хониту» Н.М. Ядринцева) на юг — также около 20 км. При этом не учитываются горные склоны и долины, пригодные для летнего выпаса скота.

[63] Войтов В.Е., Волков В.В., Кореневский С.Н., Новгородова Э.А. Археологические исследования.

[64] Ядринцев Н.М. Отчёт и дневник, с. 12, 10; Боровка Г.И. Археологическое обследование, рис. 8.

[65] Обследованы автором летом 1983 г.

[66] Обследован автором летом 1981 г.

[ Иллюстрации ]   ^

(330/331)

наверх