А.В. Виноградов

Социальная норма и её отражение в материальной культуре.

// Типы в культуре. Л.: ЛГУ, 1979. С. 88-98.

В последние годы в археологии большое внимание уделяется развитию общих принципов классификации и её частных методик. Это ведет к накоплению в научном обиходе множества конкурирующих и некоординированных классификационных ячеек. В связи с этим возникает вопрос: какие из них наиболее адекватно отражают функциональные соотношения в культуре прошлого и в силу этого могут быть обозначены как «культурные типы» (Taylor, 1948)?

Древние вещи, их сходство и различие интересуют нас постольку, поскольку они отражают становление и развитие идей, в них материализованных (в данном случае мы не касаемся проблем детерминации самих идей материальным бытиём — это вопрос другого уровня). Далее закономерен интерес исследователя к субъекту этой материализации — к личности древнего мастера.

(88/89)

Создатели и носители культуры действовали не абсолютно произвольно, а в соответствии с определёнными, выработанными в процессе общественной эволюции стереотипами. Природа стереотипов творческой деятельности объясняется по-разному: одни учёные усматривают здесь проявление «индивидуальных двигательных привычек» (Watson and oth., 1971, p. 132), другие — действие «культурных норм» (Дж. Диц, О. Сполдинг), реально существовавших и исторически обусловленных. Советской психологической наукой установлено, что, хотя индивидуальное онтогенетическое развитие человека н как организма, и как личности происходит под влиянием различного рода экзогенных факторов абиотических, биотических и социальных, именно последним принадлежит решающая роль в формировании личности как субъекта деятельности (Ананьев, 1977, с. 152; Карсаевская, 1970). «Двигательные привычки» социально детермированы, они оказываются продуктом той культуры, в рамках которой формируется и действует данная личность, т.е. они являются отражением «культурной нормы». Если же такая норма и не была осознана носителями культуры, это не меняет её объективной сущности и не умаляет её значения для социально-исторической интерпретации человеческой деятельности (Klejn, 1973).

Действием социальной нормы и обусловлено сходство явлений материальной культуры в данный момент её развития. Сходство это не абсолютно, поскольку в рамках одной культуры различные индивиды по-разному испытывают воздействие социальных факторов. Направленность, форма н сила этого воздействия «определяются взаимодействием основных компонентов статуса (экономического, правового, семейного...)» (Ананьев, 1968, с. 105). Можно предполагать, что различие индивидуальных свойств личностей составляет одну из важных причин вариабельности явлений материальной культуры.

Различия более высокого порядка обнаруживаются при анализе материальной культуры в следующих основных аспектах её исследования: диахроническом (развитие культуры во времени), дистрибутивном (распределение форм культуры в пространстве), социоструктурном (распределение по взаимодействующим социальным общностям).

Изменения культуры в первых двух аспектах были

(89/90)

в свое время рассмотрены Дж. Фордом, который, анализируя логические модели культуры, пришел к заключению об отсутствии объективных границ в пространственно-временном изменении её элементов (Ford, 1954, р. 51). Эти изменения носят постепенный, хотя и неравномерный, характер и зависят от стабильности системы передачи социальной информации от поколения к поколению, с одной стороны, и распространения её в пространстве — с другой (Клейн, 1973).

Рис. 1. Измерение параметра l; l = l₁/l₂x100%.

Однако во времени культура не остаётся стабильной даже при оптимальных условиях передачи социальной информации. «Наблюдения за изменениями моды в разных сферах жизни обнаружили быструю смену перцептивных установок людей... ,,Историзм” человеческого сознания распространяется фактически на все вещи н предметы, созданные людьми» (Ананьев, 1968, с. 155). Это обусловлено «потребностью в обновлении предметной среды, связанной с психофизиологическими особенностями человека» (Парыгин, 1971, с. 293), и составляет один из важнейших факторов изменчивости облика материальной культуры во времени. Вместе с тем «принадлежность к определённому поколению всегда является важной характеристикой конкретной личности» (Ананьев, 1968, с. 281). Общность «поколение» материализует своё самосознание посредством своеобразных форм культуры. Они в определённых отношениях отличаются от предшествующих форм, находящихся в поле зрения ныне живущего поколения.

Изменения форм материальной культуры в виде «дрейфа» отдельных её показателей во времени можно рассмотреть на примере современной материально» культуры. Мода женского костюма (одна из наиболее динамичных сфер культуры) дает удобный для статистического анализа числовой показатель l — относительная длина платья в процентах от талии до пола

(90/91)

(см. рис. 1). Характеристики вариабельности рассматриваемого показателя по данным журнала мод Московского дома моделей с 1948 по 1971 г. приведены в табл. 1. Соответствующие гистограммы (см. рис. 2) показывают, каким образом санкционированная Домом моделей норма предполагает определенную свободу выбора в относительно широких пределах (v = 2,05-6,65 без «миди» и «макси»); в то же время они иллюстрируют процесс эволюции нормы по годам.

Таблица 1. Показатели вариабельности параметра l по годам. (строка формул крупно)

В каком же виде подобная информация, заключенная в вещах, предстанет перед археологом? Даже при допущении, что никакие физико-химические процессы не исказят ни отдельные показатели, ни их совокуп-

(91/92)

Рис. 2. Распределение параметра l по годам (1948-1971).

(92/93)

ность, она неизбежно будет претерпевать десистематизацию, или, по выражению Ю.Н. Захарука, компрессию, т.е. предстанет в виде простой суммы значений за 24 года (см. рис. 3). Можно ли, имея такой материал, построить хронологическую классификацию только по морфологическим критериям? Очевидно, нет.

Рис. 3. Суммарное распределение параметра l за 24 года.

Может быть, лучшую перспективу даёт исследование взаимосвязи нескольких независимых переменных? Д. Ричардсон и А. Крёбер, рассмотрев изменения в женском костюме за 3 века по 6 числовым показателям, обнаружили сложную картину колебаний каждого из них с разной периодичностью и в очень широких пределах (Richardson, Kroeber, 1940). Значения рассматриваемых показателей встречаются в разнообразных сочетаниях, которые во многих случаях повторяются. Авторы связывают нестабильность показателей с рядом факторов, в числе которых можно выделить социально-политические и технические (например, самое радикальное изменение в длине платья связывается с появлением легкового автомобиля). Однако ясно, что при обратном ходе — от морфологии к хронологии — построить адекватную классификационную шкалу без использования исторической информации невозможно.

(93/94)

Для построения хронологических шкал в археологии необходимо использование специальных методов: стратиграфического, дендрохронологического и др. Только после этого готовая хронологическая шкала может быть совмещена с эволюционным рядом той или иной категории артефактов и послужит «источником для датировки» (Деопик, 1971) в том случае, если значимые изменения во времени будут в значительной степени превышать внутрикомплексную вариабельность основных параметров.

Д. Ричардсон и А. Крёбер отметили влияние социально-политических явлений на материальную культуру. В чём же состоит механизм этого влияния? По-видимому, здесь важно то, что всякое явление в политической жизни общества, вызывающее существенные изменения в материальной культуре, связано с выходом на историческую арену новой социальной общности. Она и является проводником новых идей не только в политике, но и в материальной культуре.

Это — социоструктурный аспект изучения истории культуры. Необходимость для всякого субъекта деятельности строго руководствоваться социальной нормой, с одной стороны, и оппозиционность нормы, сформированной данной общностью, к нормам иных общностей — с другой, являются важнейшей причиной наблюдаемого в истории материальной культуры феномена дискретности (Поршнев, 1971; Парыгин, 1971; Прокофьев, 1973). Объективное выражение социально-психологической оппозиции различных общностей наблюдается в частных элементах материальной культуры и может быть проиллюстрировано также историей костюма (Тиль, 1971, с. 36, 48, 60, 63, самый яркий пример на с. 69 о санкюлотах).

Распределение показателя l в различных частных структурах общества послужит числовым примером при учёте того, что женщины в наши дни без труда изменяют длину своего платья в соответствии с индивидуальным вкусом. Вкус же определяется принадлежностью к той или иной социальной группе. Для получения данных, минимально отражающих влияние возрастных различий, в декабре 1971 г. нами были обследованы школьницы 10-х классов 172-й школы Ленинграда (с физико-математическим уклоном), студентки I курса Ленинградского Политехнического института (ЛПИ) физико-механического, физико-металлургиче-

(94/95)

ского, энергомашиностроительного и экономического факультетов и студентки исторического факультета Ленинградского университета (ЛГУ) (см. табл. 2).

Таблица 2 Показатели вариабельности l по различным группам.

Приведенные на рис. 4 графики распределения l показывают, что даже в наши дни (при огромном многообразии социальных ролей личности) смена доминирующей роли (обследование проводилось в учебной обстановке) влечет за собой ценностную переориентацию, обнаруживаемую статистически.

Рис. 4. Эмпирическое и нормализованное распределение параметра l по социальным группам.

(95/96)

При использовании этого вывода в археологии нужно учитывать, что множество социальных общностей, к которым одновременно принадлежит человек наших дней, является результатом развития, усложнения и дифференциации социального общения в ходе истории. В рамках дописьменных периодов социальные функции личности резко ограничивались её положением в конкретной (как правило, бинарной) социальной структуре. Это значит, что в древности социально значимые различия в материальной культуре должны были выступать значительно ярче. Поэтому нас не должно смущать, что по данным обследования, где сознательно рассматривались наиболее близкие общности, распределение параметра l под действием компрессии не оказалось дискретным — в археологических материалах степень различия должна быть значительно существеннее. Кроме того, в сомнительных случаях может быть введена дополнительная информация о микродистрибутивных связях (распределение материала по отдельным участкам древнего поселения или могильника), а также о совместном нахождении рассматриваемых артефактов с иными категориями материала. Значит, для выявления социально значимых различий в археологическом материале типологический метод является необходимым и достаточным.

В последние годы в американской «новой археологии» наметилась тенденция к разрушению понятия «тип». Применение математических методов и электронно-вычислительной техники даёт возможность описать археологический комплекс любого порядка конечным набором элементарных признаков и проводить анализ на этом уровне. Такая возможность побуждает создателей «новой археологии» отказаться от традиционного типологического метода в пользу «многопеременностного анализа» (Binford, 1972; Watson and oth., 1971). Несомненно, анализ изменчивости дробных переменных — процедура полезная, особенно для исследования плавных изменений в материале. Но при условии уравнивания «веса» всех признаков она оказывается недостаточно чувствительной (например, для выявления структурных связей системы культуры в ее поперечном срезе).

Подобно тому как традиционным стратиграфическому и картографическому методам в археологии принадлежит бесспорный приоритет в выявлении хроноло-

(96/97)

гических и дистрибутивных связей, традиционный типологический метод остаётся ведущим при исследовании социоструктурных связей, отражённых в материальной культуре.

Литература.   ^

Ананьев Б.Г. 1968. Человек как предмет познания. Л.

Ананьев Б.Г. 1977. О проблемах современного человекознания. М.

Бирюков В.В., Геллер Е.С. 1973. Кибернетика в гуманитарных науках. М.

Бирюков В.В. 1973. Кибернетика и методология науки. М.

Бромлей Ю.В. 1972. Опыт типологизации этнических общностей. — В кн.: Тезисы докладов на сессии и пленумах, посвящённых итогам полевых исследований в 1971 г. М.

Городцов В.А. 1927. Типологический метод в археологии. Рязань.

Деопик Д.В. 1971. Классификация и статистический анализ керамического комплекса поселений у с. Кирова. — В кн.: Древности Восточного Крыма. Киев.

Захарук Ю.Н. 1975. К вопросу о предмете и процедуре археологического исследования. — В кн.: Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований. Л.

Карсаевская Т.В. 1970. Социальная и биологическая обусловленность изменений в физическом развитии человека. Л.

Карсаевская Т.В. 1971. Сооотношение социального н природного в развитии человека. — В кн.: Философские и социологические исследования. Л., вып. XII.

Клейн Л.С. 1973. О приложимости идей кибернетики к построению общей теории археологии. — В кн.: Тезисы докладов на сессии и пленумах, посвящённых итогам полевых исследовании в 1972 г. М.

Клейн Л.С. 1975. К разработке процедуры археологического исследования. — В кн.: Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований. Л.

Ковалевская В.Д. (Деопик). 1965. Применение статистических методов к изучению массового археологического материала. — В кн.: Археология и естественные науки. М.

Лурия А.Р. 1971. Психология как историческая наука. — В кн.: История и психология. М.

Лурия А.Р. 1974. Об историческом развитии познавательных процессов. М.

Маркарян Э.С. 1972. Место и роль понятия «культура» в системе современных наук. — В кн.: Тезисы докладов на сессии и пленумах, посвящённых итогам полевых исследований в 1971 г. М.

Парыгин Б.Д. 1968. О соотношении понятий «тип личности» и «стереотипы социального поведения личности». — В кн.: Вопросы социальной психологии. Л.

Парыгин Б.Д. 1971. Основы социально-психологической теории. М.

Поршнев Б.Ф. 1971. Контрсуггестия и история. — В кн.: История и психология. М.

(97/98)

Прокофьев В.В. 1973. Взаимосвязь категорий ценностного отношения. — В кн.: Вопросы философии и социологии. Л., вып. V.

Тиль Э. 1971. История костюма. М.

Уемов А.И. 1971. Логические основы метода моделирования. М.

Устинов В.А., Фелингеp А.Ф. 1973. Историко-социальные исследования. ЭВМ и математика. М.

Форд Дж.А. 1962. Количественный метод установления археологической хронологии. — Советская этнография, № 1.

Вinford L.R. 1972. An archaeological perspective. New York; London.

Dееtz J. 1967. Invitation to archaeology. Garden City; New York.

Ford J. A. 1954. The type concept revisited. — American Anthropologist, vol. 56.

Klejn L.S. 1973. On major aspects of interrelationship of archeology and ethnology. — Current Anthropology, vol. 14, N 3.

Richardson J., Kroeber A.L. 1940. Three centuries of women’s dress fashions: A quantitative analysis. — Anthropological Records, vol. 5, N 2.

Taylor W.W. 1948. A study of archaeology. — American Anthropological Association, Memoir N 69. Menasha, Wise, (reprinted in 1904 and 1967/71).

Watson P.J., Leblanc S.A., Redman C.L. 1971. Explanation in archeology: An explicitly scientific approach. New York; London.

наверх