А.С. Васютин
Геральдические бронзы Кудыргэ и урало-сибирский вариант развития геральдического стиля Евразии.
Кудыргинский могильник является одним из ключевых памятников древнетюркской эпохи Саяно-Алтая и ещё далеко не исчерпавшим себя в качестве археологического источника. Его дальнейшее изучение в источниковедческом аспекте невозможно вне контекста культурного развития Евразии. Этот подход оправдан всей историей развития евразийской археологии и открывает новые возможности в реализации типогенетических исследований для отдельных наиболее показательных категорий изделий евразийских типов. К числу таковых принадлежит кудыргинские геральдические бронзы (ГБ), которые, наряду с монетой, датируют этот памятник, ставшим опорным для его урало-сибирского окружения. Вот так образовался «заколдованнный круг» урало-алтайских аналогий, который был «разорван» салтовскими древностями VIII-IX вв., обоснованная хронология которых повлияла на выделение IV и V этапов развития геральдического стиля (ГС) в урало-сибирском регионе.
В этой ситуации общепринятая [дата] Кудыргэ (КЭ) выпадает из общей картины развития ГС Евразии, с чем можно было бы согласиться, признав за ним статус самостоятельного и только алтайского явления, не связанного с восточноевропейским развитием ГС, а значит и с урало-сибирским его вариантом.
Каким образом это сможет повлиять на традиционные взгляды в отношении ГБ и в целом на раннекудыргинский комплекс памятников пока говорить преждевременно. Более важно другое, что это порождает серию новых вопросов, касающихся не только проблемы происхождения ГС, но и путей распространения подобного рода культурных
(139/140)
заимствований и их роли в механизме формирования культурного облика алтае-сибирского региона в древнетюркское время.
В культурно-типологическом аспекте уже имеется сумма наблюдений, которая может рассматриваться в качестве признаков конца IV и начальной фазы заключительного этапов развития ГС в Западной Сибири. Для потчевашско-одинцовско-рёлкинского ареала это следующие признаки: сочетание геральдических украшений неволинского типа с ременными украшениями саяно-алтайского облика VIII-IX вв., наряду со смешанными наборами неволинско-агафоновского типов в закрытых комплексах, в которых, что немаловажно, фиксируется определённый порядок взаимовстречаемости геральдических украшений с другими формами украшений. Сначало [Сначала] с геометрическими (Агафоново, Неволино, Хусаиново, Бекешево, Стерлитамак, Лагерево, Лихачёво, Окунево III, Ваганово I, Рёлка, Архиерейская заимка и др.), а затем видоизменённые формы тех и других с салтовскими и сростинскими [сросткинскими] типами изделий.
В смысле абсолютных дат для последних двух этапов развития ГС значительный интерес представляет IX в. с учётом запаздывания появления изделий салтовских типов и продолжительности их бытования в Западной Сибири. Это особенно касается лунницевидных накладок с круглыми боковыми выступами, пирамидальных бляшек, разнообразных серёг салтовского типов [типа], рельефных бляшек с прямоугольными вырезами и рельефным декором с нижней хронологической границей не ранее середины IX в. В качестве одного из подходов к первичной периодизации последних двух веков I тыс. могут быть использованы отдельные типы геральдических украшений IV-V этапов, наряду с данными по Восточной Европе и Южному Уралу, где такие типы украшений сочетаются с широко распространёнными изделиями в сросткинское время на Алтае и Восточном Казахстане.
Наличие этапов развития ГС, фиксирующих хронологические и локальные особенности ГС, даже при весьма приблизительных абсолютных датах смены этапов, представляется принципиально важным для урало-сибирской культурной среды и её формирования. Особенно это касается V этапа, на котором в собственном смысле развития ГС как такового не происходит, а речь может идти только о дериватах геральдического стиля, воспроизводимых на новых формах изделий, также украшающих пояса и сбруи.
(140/141)
В целом, если признать наличие последних двух этапов развития ГС в пределах урало-сибирского ареала, то надо признать за внешними различиями геральдических форм и различия типологические. Типологическая характеристика кудыргинских ГБ (Амброз, 1973) полностью совпадает с типологическими особенностями IV этапа развития ГС в конечной фазе. Установление же факта культурно-генетических связей населения Западной Сибири с Уралом и Приуральем лишний раз подтверждает правильность подобного рода соответствий на типологическом уровне. Иначе говоря, сибирская относительная хронология чутко улавливает время появления культурных инноваций, в первую очередь западного, восточноевропейского происхождения, которым, возможно, и будет принадлежать роль своего рода хронологических маркёров, прямо влияющих и на динамику западносибирского культурогенеза и на формирование внешнего культурного облика всего региона. Если действительно западные связи, даже при мощном воздействии степных культур, окажутся преобладающими на том или ином этапе, то процессы культурогенеза в западносибирской лесостепи происходили с возможным хронологическим сдвигом с запада на Восток. Это может и повлиять на корректировку сибирской относительной хронологической шкалы, в том числе и на нижнюю границу собственно Сросток и на раннее Кудыргэ.
Хронология западносибирских древностей может уточняться методом двойной синхронизации как со степными материалами Евразии, так и с комплексами из более северных районов Восточной Европы. Последнее оправдано и типологически, что позволяет определить смену этапов сибирского культурогенеза временем появления здесь изделий восточноевропейских типов. Южные степные аналогии в качестве культурного контекста позволяют выйти на определение основного периода бытования и времени запаздывания для серии взаимовстречаемых типов украшений. Как пример этому, имеющие случаи взаимовстречаемости ременных украшений агафоновско-неволинских типов с формами украшений степного происхождения, фиксирующих основной период бытования первых VIII в. и уже запаздывающих в IX в.
Как известно, сторонники традиционной даты Кудыргэ отрицают возможность появления в более позднее время ГБ на территории Южной Сибири по отношению к Восточной Европе, а значит и эволюцию геральдического стиля вплоть
(141/142)
до конца I тыс. Имеют место версии алтайского происхождения этого стиля, правда, без учёта его западносибирских образцов и специфики бытования ГБ в урало-сибирском регионе и его особенностей культурно-исторического развития.
В Приуралье, на Южном Урале и в Западной Сибири салтовские древнетюркские формы ременных украшений повторяются в формах местных изделий до конца I тыс. хотя и в трансформированном виде, но не потерявших генетических связей со своими прототипами и это повсеместно наблюдаемая картина. Именно на это обстоятельство было обращено внимание А.К. Амброзом, когда им выделялся IV и V этапы развития геральдического стиля Евразии, соотнесённый с урало-сибирским культурным ареалом.
|