Мы понимаем, что заглавие нашей книги двойственно и что даже подзаголовок, который мы к нему добавили, не вполне разъясняет эту двойственность. Постараемся объяснить название книги.

Эллинизация Востока явилась результатом завоевания Персидской империи Александром Македонским, после которого влияние эллинизма распространилось на области, входившие в эту империю, иначе говоря, на всю совокупность стран древних цивилизаций Ближнего Востока, от Средиземноморья до Индии, за два столетия до того впервые собранных Ахеменидами в единое государство.

Что же произошло с греческим искусством, неожиданно пересаженным на эти обширные территории?

Несмотря на то, что наши сведения о начальном периоде, то есть об эпохе этой «пересадки» греческого искусства на Восток в конце IV и в III вв. до н.э., крайне скудны, всё же можно предположить, что кроме самых незначительных нюансов искусство, принесённое завоевателями, было повсюду одного типа и уровня. Подобное положение, разумеется, не могло быть длительным.

Империя Ахеменидов включала средиземноморские страны (Анатолию, Сирию, Египет) и ряд несредиземноморских стран (Месопотамию, иранские и индо-иранские территории). И оказалось, что судьба греческого искусства в странах Восточного Средиземноморья, некогда покорённых Ахеменидами, не так уж резко отличалась от его судьбы в Западном Средиземноморье — в Италии, Галлии, Испании и в Малой Африке. Так как все прибрежные страны Средиземноморья были завоёваны Римом, то и греческое искусство примерно на рубеже нашей эры постепенно превратилось в искусство греко-римское. Храм Эзани возвышается в римской Анатолии, храмы Баальбека — в римской Сирии, сооружения Антинои — в римском Египте. Эти памятники и ещё сотня других воздвигнуты на земле греческого Востока, но их нельзя отрывать от памятников Рима и возглавляемого им средиземноморского мира, и изучать их следует именно в этих рамках.

Иное положение сложилось в восточных несредиземноморских странах, остававшихся большей частью вне Римской империи или если и входивших в неё временно, как, например, Верхняя Месопотамия, то всё же не испытавших длительного римского влияния. Искусство этих стран и является предметом нашего рассмотрения, начиная с эпохи Александра Македонского, ознаменованной коренным переломом, вызванным проникновением эллинизма на Восток, и кончая эпохой Сасанидов, когда возникло то новое явление, которое я назвал бы Новым Востоком; в искусстве этого Нового Востока эллинизирующая традиция утрачивает своё преобладающее значение, и оно отныне начинает ориентироваться на своего рода Ренессанс древневосточных традиций.

Полвека тому назад даже мысль о подобной книге не могла бы возникнуть. Если это оказалось возможным сегодня, то прежде всего — благодаря успехам археологических исследований: значительное накопление археологических материалов открывает новые перспективы. Мы как бы присутствуем при рождении некого единого искусства на обширнейшей территории, и это единство возникает не только в силу негативного фактора — отсутствия прямого

(13/14)

воздействия Рима, но может определяться и позитивными особенностями, которые мы и попытаемся выявить.

Греческая цивилизация. Её морской характер. ^

Греческая цивилизация начинает складываться с VIII в. до н.э. в стороне от того цивилизованного мира, который мы обычно называем Древним Востоком, то есть мира гораздо более древнего, чем она сама. Эта самобытная цивилизация крестьян-мореплавателей вызвала к жизни новые формы общества и государства и в рамках этих форм — образ мышления, совершенно недоступный Древнему Востоку, что и привело в VI, V и IV вв. до н.э. к революционным достижениям в области науки, техники и искусства. Но в IV в. до н.э. греки, хотя они уже и достигли апогея развития своего общества, были хозяевами лишь своих коренных владений, бассейна Эгейского моря, и продолжения этих владений за морем — колоний.

Видимо, в результате развития торговой деятельности этих колоний всё Средиземноморье за три века стало тем, чем первоначально являлось Эгейское море, — эллинизированным бассейном. На островах, полуостровах и прибрежных территориях этого бассейна с удивительной быстротой и несравненным блеском развивается цивилизация, которая охватывает прибрежную зону, не проникая в глубинные районы.

Александр. Континентальная экспансия эллинизма. ^

Внезапно в конце IV в. до н.э. подвиги Александра Великого изменяют всё коренным образом. Завоеватель покидает Европу в 334 г. до н.э.; в 325 г. он уже в Индии — менее чем за десять лет ма-

1.Тетрадрахма бактрийского царя Аминты (аверс и реверс).

(Открыть илл. 1 в новом окне)

кедоняне сменили персов в роли владык мира. Но эта экспансия, в военном и политическом отношениях являющаяся деянием Македонии, духовно порождена Грецией. Неожиданно к традиционно морской области распространения эллинизма присоединилась совершенно иная территория, сугубо континентальная и необычайно обширная, объединяющая все земли, некогда управляемые Ахеменидами, от Понта Эвксинского до Нубии и от Босфора до Инда, — то есть как раз земли «Древнего Востока». Первоначальную экспансию эллинизма, шедшую в приморских областях путём колонизации и торговли, ничем нельзя было остановить; даже такие западные форпосты восточного мира, как Карфаген и Этрурия, в IV в. до н.э. постепенно втягивались в сферу его влияния. Следует отметить, что эта экспансия эллинизма и в новых областях, неожиданно открытых перед ней македонским оружием, была столь же непреоборимой. Можно было бы ожидать, что она столкнётся с великими национальными цивилизациями Востока, следующими древним традициям, но этого не случилось. В своих старших сестрах эллинизм не встретил соперниц, он лишь дополнил их.

(14/15)

Эллинизированный мир. ^

Таким образом, с момента окончания походов Александра народы всего известного мира, которых греки называли варварами (и народы примитивной культуры и народы высоких древних цивилизаций, иначе говоря, негреки), были затронуты греческим образом жизни и мысли. Повсюду эллинизм являл собой интернациональную, современную по тому времени культуру. Казалось, что благодаря грекам цивилизованный мир вступил на тот путь, на котором он должен был обрести своё единство.

Смерть Александра и крушение его политических замыслов. ^

Но в 323 г. до н.э. Александр внезапно умирает в возрасте тридцати трёх лет. Было бы неверно утверждать, что это событие не оказало никакого влияния на последующее развитие цивилизованного мира. Если окинуть мысленным взором всю необъятность деяний, совершённых Александром за одиннадцать лет, покажется вполне правдоподобным, что, если бы он прожил ещё полвека, это развитие продолжалось бы в уже начатом направлении и политическое объединение мира под духовным руководством Греции было бы завершено окончательно и могло бы просуществовать довольно продолжительное время.

2.

3.

4. 2. Тетрадрахма аршакидского царя Митридата II.

(Открыть илл. 2 в новом окне)

3. Монета царя саков Аза.

(Открыть илл. 3 в новом окне)

4. Монета кушанского царя Канишки.

(Открыть илл. 4 в новом окне)

Неожиданная кончина завоевателя закрыла этот путь. Созданная Александром империя оказалась ввергнутой в пучину братоубийственной борьбы. Индийские области были почти тотчас же потеряны. Правда, в начале II в. до н.э. бактрийские греки, ставшие независимыми, завоевали их вновь, и судьба бактрийцев в Индии спустя полтора столетия явилась своего рода эпилогом эпопеи Александра. Однако эта вспышка греческого духа завоеваний, там, далеко на Востоке, не могла уравновесить ослабление Селевкидов. Решающее значение имело то обстоятельство, что начиная с середины III в. до н.э. эти правители, получившие бóльшую часть наследства Александра, оказались неспособными помешать распылению иранских областей — независимость Бактрии является как раз одним из фактов, свидетельствующих об этой неспособности, — и отчаянная попытка реставрации

(15/16)

империи, предпринятая в конце III в. до н.э. Антиохом III, осталась бесперспективной. За окончательной утратой иранских территорий в середине II в. до н.э. последовала потеря Месопотамии в 130 г. до н.э.: через двести лет после Александра у его селевкидских наследников от территорий по ту сторону Евфрата ничего уже не оставалось. Падение Бактрии в результате вторжений кочевых племён из Центральной Азии также, вероятно, следует отнести ко времени около 130 г. до н.э. На протяжении I в. до н.э. под ударами тех же завоевателей исчезают и греческие царства Индии, а то, что ещё оставалось у греков от районов Средиземноморья — Сирия, Египет, — ускользает от последних Селевкидов и от последних Лагидов и попадает в руки римлян.

Средиземноморский Восток: эллинизм, сохранённый римским миром. ^

На средиземноморском Востоке эллинизм находился под охраной римского щита и продержался там достаточно долго. Благодаря длительным периодам мира в эпоху ранней Римской империи и успешной защите границ, которая даже во время поздней Империи обычно была эффективной, эллинизм сохранился в своей традиционной форме и затем, испытав воздействие христианства, продержался в Сирии и в Египте до VII в. н.э., а в Анатолии — до XI в. н.э.

Несредиземноморский Восток. ^

Но что же произошло с греческой цивилизацией во внутренних областях Сирии, Месопотамии (современный Ирак), Персии и в отдалённых районах, от Яксарта (Сырдарьи) до Инда, образующих сейчас Советский Туркестан, Афганистан и часть Пакистана, — короче, на несредиземноморском Востоке? Приняла ли она там особую форму, которая должна была бы отразиться, в частности, в искусстве? До какого именно времени она сохранялась? Оставила ли после себя какое-либо наследие? Вот вопросы, на которые ещё и сегодня трудно ответить со всей определённостью, прежде всего из-за больших пробелов в наших знаниях и специфического характера самого материала.

Монетное искусство. Греко-македонские чеканы монет. ^

Единственным искусством, развитие которого мы имеем возможность проследить на протяжении долгих веков, отделяющих македонское завоевание от прихода к власти Сасанидов, благодаря достаточно полной и почти непрерывной серии образцов является монетное искусство.

Ценные сведения, в частности, дают нам монеты об эпохе македонского господства. В настоящее время выпуски Селевкидов на их месопотамских и иранских территориях хорошо изучены и классифицированы, определено большинство их монетных дворов. Сложнее разобраться в чеканах монет бактрийских царей: порядок выпуска монет и даже число правителей всё ещё являются предметом бесконечных споров, а распределение монет по монетным дворам остается совершенно неясным. Лишь одно не вызывает никаких сомнений: монеты Селевкидов, так же как и монеты независимых правителей Бактрии, чисто греческие. Портреты некоторых монархов греческой Бактрии, изображённые на отдельных монетах большого достоинства, по праву могут быть причислены к подлинным шедеврам греческого монетного искусства.

(16/17)

Монетные чеканы парфян. ^

Классификация монет парфянских Аршакидов на западе и монет династий парфян, саков и кушан на востоке для послемакедонского периода разработана ещё недостаточно и ставит целый ряд частных вопросов. Но основные линии развития тем не менее вполне ясны. По своей технике, типам и стилю первые аршакидские монеты продолжают селевкидские, слегка их адаптируя. Один из наиболее ярких примеров такой адаптации относится к очень распространённому типу оборотной стороны монеты: селевкидский Аполлон, сидящий на омфале со стрелой в руке, превращается в парфянского лучника (царя?), изображённого сидящим и держащим лук. Затем с конца II в. до н.э. наблюдается всё усиливающаяся тенденция к схематизации типов монет. Фигуры теряют тонкость исполнения, их линии упрощаются. Греческие буквы легенд утрачивают свою чёткость и ставятся плотнее друг к другу. В парфянских монетах до конца династии сохраняется греческий тип оборотной стороны и греческие легенды, к которым начиная с середины II в. н.э. в некоторых видах монет добавляются арамейские надписи. Таким образом, парфянский чекан до конца вполне определённо остаётся в русле своего греческого происхождения; правда, монеты становятся стереотипными и в их греческих надписях начинают встречаться ошибки. Короче, это «варваризованный» греческий чекан.

Индо-скифские и индо-парфянские чеканы. ^

На Востоке аналогичная эволюция не менее очевидна. Начиная с правления Мауэса (Мога), которого считают первым из индо-скифов, наряду с греческими типами изображений на лицевой стороне монет появляются новые типы, негреческие, например с фигурой царя верхом на коне, в доспехах, с копьём или с кнутом в руке или же с изображением царя, сидящего на подушках «по-восточному», со скрещёнными ногами. Эти типы изображений вновь встречаются на широко распространённых монетах Аза и Азилиса (причём особенно частым является конное изображение царя), а также на индо-парфянских монетах, в частности на монетах Гондофара. В правление Аза в греческих надписях начинают встречаться ошибки, а при Гондофаре они становятся обычным явлением. И наконец, идут кушаны: монеты их первых чеканов с изображением и именем последнего бактрийского царя, Гермея (на лицевой стороне, по-гречески), имеют на оборотной стороне портрет и имя Кудзулы Кадфиса (письмом кхарошти). Двуязычный чекан, в котором смешивались типы монет греческого, иранского и индийского происхождения, продолжался вплоть до Канишки, когда выпуски двуязычных монет прекратились. На первых монетах этого царя, которые, впрочем, встречаются довольно редко, имеется только греческая легенда. Затем появляются чеканы с легендами на «бактрийском» языке (написанными греческими буквами) различных типов, главным образом иранских или индийских и очень редко — греческих; это монеты второй кушанской династии, или династии Канишки.

Монеты — единственная путеводная нить. ^

Таким образом, изучение монет интересно прежде всего тем, что оно даёт нам возможность проследить шаг за шагом, на достоверном материале широкое

(17/18)

распространение, уменьшение и, наконец, постепенное исчезновение греческого влияния, принесённого македонским завоеванием.

Но монеты, естественно, не могут дать сведений об архитектуре, живописи или о других, малых формах искусства. В этой области мы располагаем лишь очень разбросанными в географическом отношении памятниками, датированными почти всегда недостаточно точно, которые мы, как правило, не в состоянии ни сопоставить с монетами, ни сравнить друг с другом.

Неясность ранних эпох. ^

Сказанное особенно верно по отношению к эпохе раннего эллинизма. Из всего того, что нам было бы так важно знать о расцвете культуры и искусства в греко-македонских государствах — в государстве Селевкидов, а с середины III в. до н.э. и на востоке, в Бактрийском государстве, — мы за отсутствием материалов почти ничего не знаем.

Отрывочные данные о придворном иранском искусстве. ^

Несколько лучше мы осведомлены о культуре и искусстве возникших после них иранских государств. На месте крупных поселений, уже раскопанных или ещё раскапываемых в настоящее время, в Туркестане, в Коммагене, в Бактрии, в Сеистане были обнаружены очень интересные памятники или целые группы памятников.

Обширные материалы по парфянскому и греко-буддийскому искусству. ^

Только с открытием на Западе так называемого парфянского искусства, в основном, как мы его знаем, искусства горожан, расцветшего в городах сирийско-месопотамской степи, современного по большей части ранней Римской империи, и с открытием на Востоке греко-буддийского искусства, то есть искусства монастырей, возникшего на индо-иранских границах и относящегося, как правило, к ещё более позднему периоду, — только тогда перед нами открылся целый ряд памятников архитектуры, скульптуры, а иногда живописи и прикладного искусства и мы получили возможность изучить характер и эволюцию этих произведений, создававшихся на обширнейших территориях в течение долгих веков.

Короче говоря, материалы, имеющиеся в нашем распоряжении, столь разбросанны, столь разнородны и обычно относятся к столь позднему времени, что мы не можем ни связать их с обширным греческим миром, созданным Александром, ни уловить связь между ними, не прибегая постоянно к гипотезам о существовании промежуточных памятников, навсегда утраченных.

Точка зрения современных историков... ^

Кроме этих трудностей, связанных с самим материалом, существует ещё и другая трудность, совершенно иного характера, но не менее реальная: она заключается в том, что нам предстоит прокорректировать перспективу развития главным образом средиземноморских областей, которую современные историки по традиции рассматривают в рамках изучения классической античности.

Если завоевания Александра за Евфратом рассматривать с этой точки зрения, то они представляются чем-то вроде внезапного распространения цивилизованного мира за пределы Средиземноморья, считавшиеся его естественными

(18/19)

рамками, и эта изумительная, но эфемерная авантюра составляет резкий контраст с прочным завоеванием Македонцем Средиземноморья. До него граница между греками и варварами проходила между греческими владениями на морях и в прибрежных зонах и континентальным Востоком, объединённым персами. Поход Александра вовлёк мир в войны и беспорядки, и только через долгих три столетия он вновь стабилизировался. Граница теперь стала проходить по линии, соединяющей Чёрное море с Красным морем, через Армению, Верхний Евфрат и Сирийскую пустыню — между расширившимся греко-римским миром, образовавшимся вокруг Средиземного моря, и соответственно сузившимся Востоком, лишённым выхода к Средиземному морю. Таким образом, римляне представляются подлинными наследниками Александра: чтобы победить Митридата и сдерживать Аршакидов, чтобы присоединить три больших эллинизированных страны средиземноморского Востока — Анатолию, Сирию и Египет, — а следовательно, преградить к ним доступ парфянским варварам, они выступали в роли «спасителей эллинизма».

...отражает точку зрения римлян. ^

Эта точка зрения современных историков является не чем иным, как отражением точки зрения самих римлян. Рассмотрим, как она создалась. Понятиеοίκουμένη («ойкумена») — «обитаемый мир» — возникло у греков. Для мыслителей эпохи раннего эллинизма этот мир, границы которого исследовали мифические предки, мир, открытый мореплавателями и только что расширенный македонянами, где повсюду успешно распространялся эллинизм, на западе кончался Гибралтаром, с которым связаны подвиги Геракла, на востоке — Индом, где Александр повторил подвиги Диониса. Но со II в. н.э. представление об «ойкумене» утрачивает свою чёткость. Успехи, одержанные Римом, столь велики, что теперь он начинает представляться объединителем всех обитаемых земель и на смену македонскому миру приходит римский мир, а римские завоевания при своём завершении охватили всюοίκουμένη orbis terrarum.

Триумф неверного представления. ^

Эта мысль, родившаяся у греческих мыслителей Полибия и Панеция, в следующем веке восторжествовала у Цицерона. Она становится общим местом античных философов. Её можно встретить как у писателей, так и в тщательно продуманных политических сочинениях самого императора Августа, например в его завещании. Не будем пытаться определить, что именно в этой концепции следует отнести на счёт официального оптимизма и что — на счёт риторики, поэтического преувеличения и просто незнания географии и подлинной протяжённости восточных земель. Не важно также, что более проницательные мыслители, такие, как Цицерон (в одном из своих сочинений), имели более широкое представление об этом обитаемом мире. Отметим лишь тот факт, что в разговорной речи в римскую эпоху выражения«orbis terrarum»(обитаемые земли) и«orbis romanus»(римский мир) были почти синонимами. Таким образом, верное представление о том, что известный мир, до границ которого дошел Александр, являлся с тех пор миром распространения греческой культуры, незаметно оказалось заменённым неверным представлением, что этот мир якобы тождествен римскому миру.

(19/20)

Наши представления также ещё не вполне свободны от этой точки зрения. Благодаря письменным источникам мы так привыкли к мысли, что граница Римской империи отделяет «цивилизацию» от «варварства», что нам необходимо сделать некоторое мысленное усилие, чтобы понять, что то, что верно для Европы (для областей по Рейну, по Дунаю) и для Африки (для областей по Верхнему Нилу, в Сахаре), оказывается неверным для Азии и что граница Римской империи, проходившая в Сирийских степях по Евфрату, не являлась границей цивилизованного мира.

Греки... ^

По обе стороны от этой границы жили «греки». Но принадлежность к «грекам» определялась теперь уже не по происхождению, точнее, этот признак больше не являлся основным. Вследствие глубоких изменений, происшедших с IV в. до н.э., греками постепенно стали называть тех, кто независимо от происхождения пользовался греческим языком и вёл греческий образ жизни.

...в Римской империи и за её пределами. ^

Такие «греки» населяли, несомненно, Александрию, Антиохию, города Малой Азии, составляли образованный слой общества в Египте, Сирии, Анатолии, и вполне понятно, что термин «греческий Восток» ассоциируется у нас прежде всего с этими областями, ставшими затем римскими и впоследствии явившимися колыбелью христианства. Однако не следует упускать из виду, что «греческий Восток» охватывал гораздо большую территорию. Очаги греческого образа жизни и греческой культуры существовали при дворе парфянских царей, называвших себя «филэллинами». Официальным языком в этих центрах был греческий. Традициям греческой культуры следовали также и в городах Парфянского царства: в Селевкии на Тигре, в Сузах, в Орхое, если упоминать лишь известные нам. И наконец, они могли сохраняться в городах и при дворах правителей далеких областей по Оксу и Инду. В курсах по общей истории этим «грекам» за пределами римского мира отводится очень незначительное место. Это вполне естественно объясняется тем, что мы о них почти ничего не знаем; кроме того, господство греков в этих областях было относительно коротким, и подразумевалось без каких-либо доказательств, что конец этого господства являлся одновременно и концом греческой культуры.

Значение восточного эллинизма. ^

Нам следует привыкнуть к мысли, что Рим воспринял лишь одну часть эллинистического наследия, связанную со Средиземноморьем, и что другая часть этого наследия, как бы малоизвестна она ни была, также играла важную историческую роль.

Мы должны научиться делать более чёткое различие между историей цивилизации и политической историей. Прошли те времена, когда история представлялась нам непрерывной цепью возникновений и падений империй, однако эти времена ещё и не столь далеки, чтобы наши представления совершенно освободились от этих устаревших взглядов, хотя мы не всегда осознаём это.

Продолжительность существования восточного эллинизма. ^

Македонское или греческое господство было кратким, но из этого вовсе не сле-

(20/21)

дует, что и эллинизм существовал столь же короткое время. Конец этого господства отнюдь не повлёк за собой неизбежного ослабления греческой культуры. Об этом свидетельствует устойчивость применения греческого языка на потерянных греками территориях. Приведём всего лишь три примера подобной устойчивости греческого языка на протяжении рассматриваемого нами периода.

В Арахозии — области, соответствующей сегодняшней афганской провинции Кандагар, — македонское владычество длилось всего четверть века: с 330 г. до н.э. (года прихода Александра) до 305 г. до н.э. (года передачи Селевком этой области индийскому царю Чандрагупте, основателю династии Маурьев). Когда около 250 г. до н.э. царь Ашока, внук Чандрагупты и распространитель буддизма, приказал высечь на скале для арахозийского населения благочестивые философские изречения, как он это делал во всех своих владениях (и всегда на местном языке), то он использовал для этого именно греческий язык наряду с арамейским, внедрённым в этой провинции двухвековым ахеменидским господством.

Описывая эту самую провинцию Арахозию, Исидор Харакский, грек из Месопотамии, живший при Августе, упоминает о её столице; он называет её Александрополем (это почти наверняка Кандагар) и лаконично заявляет, что этот город — «греческий». А это значит, что этот город, который одно время должен был принадлежать бактрийским грекам, но находившийся теперь под властью «индо-скифов», примерно в начало нашей эры ещё сохранял свой греческий язык и, несомненно, также и свои греческие институты.

И наконец, то обстоятельство, что во второй половине III в. н.э. в Персиде Шапур I, второй сасанидский царь, ещё считал необходимым обнародовать свои официальные надписи не только на двух национальных языках — парфянском и персидском, — но также и в греческой версии, достаточно ясно показывает, какое большое значение продолжал сохранять этот последний в Иране примерно шесть веков спустя после Александра и через четыре века после окончания македонского господства. Сказанное о языке с ещё большим основанием можно отнести и к искусству.

Характер и метод настоящего очерка. ^

Предпринятая нами попытка изучить как нечто единое обширную и территориально разбросанную группу памятников эллинизированного искусства несредизомноморского Востока вплоть до эпохи Сасанидов может показаться в принципе спорной и преждевременной.

Спорной, во-первых, потому, что конечный срок, отведённый нами этому периоду, определяется нашей концепцией характера сасанидского искусства (в котором мы усматриваем «Ренессанс» древневосточного искусства) и тем, что мы придаём решительное значение перелому, связанному с появлением этого искусства в III в. н.э., — мнение, которое, несомненно, многие будут оспаривать; во-вторых, потому, что даже если принять эту концепцию, то она действительна — что мы охотно признаём — только для той области, где произошёл этот перелом, — в Персии и в присоединённой к ней Месопотамии. В странах, расположенных по Оксу и Инду, где положение иное и где влияние сасанидского искусства, как бы явно оно ни бы-

(21/22)

ло, никогда не было преобладающим, существенную роль сыграло возникновение так называемого греко-буддийского искусства; к сожалению, мы не можем сказать точно, когда именно оно появилось — в I или во II в. н.э. Можно было бы ожидать, что оно будет включено в наш очерк, но в этом случае к нашей работе добавилось бы бесчисленное множество весьма своеобразных и недатированных памятников искусства, являющегося, безусловно, наследником греческого, но не прямым наследником и единство которого, на наш взгляд, прежде всего объясняется его связью с буддизмом, к тому же оно уже не раз рассматривалось учёными. Поэтому мы предпочли ограничить нашу тему тем моментом, когда эллинизированное искусство кушанских династов привело к возникновению греко-буддийского искусства.

Кроме того, такая попытка, конечно, преждевременна. Пробелы в наших познаниях столь велики, что мы можем сделать лишь предварительный набросок, который будет сильно отличаться от ясной и определённой, составленной на основании данных современной науки картины греческого и греко-римского Средиземноморья, где места археологических раскопок насчитываются сотнями, а число открытых памятников бесконечно велико (хотя их происхождение нередко остаётся неизвестным). Достаточно богатый материал этой зоны позволяет ставить на первое место не изучение самих археологических памятников, пусть даже наиболее значительных, а, скорее, их распределение по эпохам и основным направлениям развития стилей. Можно, например, наметить непрерывную линию развития искусства от Александра до Августа и от Августа до Константина, как это блестяще сделали Т.-Б.-Л. Вебстер иX. Кехлер, — развития, в которое гармонично включаются даже места археологических раскопок такого исключительного значения, как Пергам и Делос, Рим и Помпеи.

В изучаемой нами области, где археологические памятники немногочисленны и где отдельные произведения, в частности памятники скульптуры, обычно связаны с местом их находки, места археологических раскопок ещё и сегодня представляются нам главной реальностью. Поэтому первая часть нашей книги — и основная, как нам думается, — посвящена описанию памятников, сгруппированных по местам раскопок или по отдельным районам. Вторую же часть, где дан исторический обзор, следует рассматривать лишь как предварительный эскиз, который должны обогатить будущие открытия, они же, вне всякого сомнения, и изменят его, и, вероятно, в важных, узловых моментах.

И всё же нам казалось, что синтетический обзор, скорее излагающий современное состояние вопроса, нежели дающий его решение, может быть полезен. Во всяком случае, цель этой книги будет достигнута, если благодаря ей самые широкие круги общественности узнают о существовании эллинизированного мира за пределами Средиземноморья и поймут его историческое значение, — мира, искусство которого развивалось параллельно искусству греко-римскому, безусловно, в контакте с ним, но в основном — независимо от него (кроме Пальмиры).

наверх

главная страница / библиотека / обновления библиотеки / оглавление книги

Даниель Шлюмберже

Эллинизированный Восток.

Греческое искусство и его наследники в несредиземноморской Азии.

// М.: «Искусство». 1985. 208 с.