 С.И. Руденко
Горноалтайские находки и скифы.
/ Итоги и проблемы современной науки. М.-Л.: 1952. 268 с.
Глава вторая. Древние скотоводы.
В предыдущей главе мною уже было отмечено, что далеко не все скифские племена были кочевниками. Хотя Геродот и утверждал, что «массагеты по образу жизни похожи на скифов..., ничего не сеют, питаясь домашними животными и рыбой», 1 [1] а Страбон писал, что «массагеты, жители равнин, имея землю, не обрабатывают её, живут мясом овец и рыбой, образ жизни ведут кочевой, скифский», 2 [2] открытое в 1946 г. в Кызыл-кумах огромное городище Чирик-рабат показывает, что представление о кочевом быте у массагетов преувеличено. В действительности это были полуосёдлые племена, соединяющие древние традиции рыболовства и земледелия с развитым полукочевым скотоводством. 3 [3] То же самое следует сказать и относительно саков, по Геродоту, собственно амюргийских скифов. Пастушеское скотоводство у поздних сырдарьинских саков сочеталось с земледелием и охотой. 4 [4] Следовательно, и они в известной, по крайней мере, части были осёдлыми. Это положение подтверждается и сообщением Арриана, 5 [5] что саки, жители городов по левому берегу Яксарта, во время походов Александра подняли восстание. Тем не менее преобладающая часть азиатских скифов занималась скотоводством и вела преимущественно кочевой образ жизни.
В Горном Алтае до сих пор не найдено ни городищ, ни каких-либо других памятников прочной осёдлости, относящихся к интересующему нас времени. Впрочем там, повиди-
(29/30)
мому, не было и необходимости в устройство городищ. Горный Алтай в основном представляет собой таёжную область, с незначительными по площади участками степей, разделёнными горными хребтами, в большинстве случаев труднопроходимыми. Следовательно, в устройстве городищ-крепостей для защиты от неожиданных набегов врага там не было надобности. Как увидим ниже, постоянные жилища у населения этой страны, богатой строевым лесом, издревле были бревенчатыми, а не глинобитными. Поэтому и трудно обнаружить остатки поселений. В связи с осёдлым образом жизни и пастушеское скотоводство древних горноалтайцев должно было существенно отличаться от кочевнического скотоводства в приалтайских степях.
Характер растительности, который в известной мере удалось восстановить по раскопкам промёрзших курганов, показывает, что в климате и флоре Горного Алтая со времени сооружения больших курганов не произошло существенных перемен. Поэтому из сопоставления детально изученного примитивного скотоводческого хозяйства, наблюдавшегося в прошлом столетии у коренного населения Горного Алтая и Восточного Казахстана, можно ясно представить себе характер скотоводства горноалтайцев и в те отдалённые времена, которые нас интересуют.
Для ответа на вопросы, был ли Горный Алтай в предскифское время одной из областей перехода коренного его населения от охотничьего хозяйства к скотоводческому или пастушеское скотоводство проникло туда из соседних степных областей, нет пока достаточных данных. Думаю, впрочем, что переход сначала к пастушескому, а затем к кочевническому скотоводству в начале первого тысячелетия до н.э. происходил на обширных пространствах предгорий европейских и в первую очередь азиатских степей, среди которых не последнее место принадлежало западным предгорьям Алтая, Тарбагатая и Тянь-шаня. В Горный Алтай пастушеское скотоводство пришло, по всей вероятности, с запада вместе с пришлым оттуда же населением, постепенно занявшим все пригодные для такого хозяйства степные горные долины. Вместе с пришельцами и коренное население постепенно должно было перейти к тому же скотоводческому хозяйству.
Открытые степные долины с их полынно-злаковой растительностью, южные склоны гор, повсюду более сухие и безлесные, со степной ксерофитной растительностью, расположение горных плато в субальпийской зоне с богатыми горными лугами — все это было чрезвычайно благоприятным для раз-
(30/31)
Рис. 9. Теректинский хребет.
(31/32)
вития в Горном Алтае животноводства. Разнообразная смена растительных формаций на сравнительно небольших смежных участках способствовала успешному разведению одновременно различных пород домашних животных. Особенно благоприятным для сравнительно примитивного в то время скотоводства было отсутствие или незначительное количество снега зимой на открытых степных склонах гор, так что и в это время года скот мог отыскивать сам себе корм; Скот на пастбищах, окружённых горами, к тому же не нуждался в особой охране, и табуны, предоставленные самим себе, требовали только присмотра за ними.
На западе и юго-западе в предгорьях Алтая скотоводы проводили зиму в долинах рек с берегами, поросшими лесом, где была защита от ветра и достаточно топлива. Весной они переходили со стадами на южные склоны предгорий, где в это время года развивалась богатая растительность. Летом, когда солнце на этих склонах начинало выжигать траву, они поднимались выше, пока не достигали горных лугов, где и проводили самую жаркую часть лета. Осенью спускались обратно к местам зимовок.
Если в предгорьях скотоводы на летнее время уходили в горы, то население равнинной степи, имевшее места зимовок на юге, летом уходило со скотом на север степи, иногда за многие сотни километров. Скот при этом разбивался по отдельным видам, стада и табуны передвигались своими самостоятельными путями, соединяясь только в конечных пунктах.
Иная картина наблюдалась в Горном Алтае, повсюду столь богатом травой, что даже самые большие стада могли прокормиться на небольшой площади. Семьи с небольшим количеством скота круглый год оставались на одном месте, их скот не разделялся на отдельные стада, и все животные паслись на пастбище вместе. Только владельцы большого количества косяков лошадей группировали их в отдельные табуны, которые под наблюдением пастухов паслись на разных, более или менее удалённых один от другого участках.
Промерзшие курганы Горного Алтая с исключительной полнотой дают представление о видах и породах разводимых в то время домашних животных. Из этих курганов теперь уже изучено 26 трупов и свыше 50 скелетов лошадей. Помимо костей крупного и мелкого рогатого скота, там были найдены шкуры овец и козы, шерсть яков.
Для нас наибольший интерес представляют лошади как по той роли, какую они играли в жизни населения, так и по тем
(32/33)
подробностям, с какими мог быть изучен этот вид домашних животных.
Огромное значение лошади в жизни древних горноалтайцев подчеркивается обязательным её захоронением во всех могилах, независимо от возраста, пола и общественного положения захороненного. Весьма существенно при этом отметить, что в противоположность скифам причерноморским, в могилах которых помимо верховых и упряжных коней местами мы имеем массовые захоронения лошадей — табуны, принадлежавшие погребённому, в горноалтайских курганах захоронены только ездовые кони. Как правило, там мы находим коней верховых, заседланных, но встречается и упряжные лошади.
Весьма важным оказалось установление факта захоронения в больших курганах исключительно меринов. Ни одного жеребца или кобылицы в этих могилах не обнаружено. Последнее естественно вытекает из основного занятия населения, пастушеского скотоводства, свободного выпаса косяков лошадей, при котором кобылицы, а тем более жеребцы являются малопригодными верховыми животными. Наблюдения прошлого столетия над бытом казахов и алтайцев показали, что жеребцами и кобылами для верховой езды пользовались в случае нужды лишь бедные, зажиточные же скотоводы ездили верхом исключительно на меринах. По сообщению Страбона, и скифы ездили на кастрированных лошадях. 1 [6]
При детальном изучении лошадей из больших курганов прежде всего обращает на себя внимание их разнопородность. Наряду с малорослыми табунными лошадьми имеются высокопородные, крупные легкоаллюрные, типично верховые кони. Замечательно, что одна-две лошади, а в некоторых погребениях и около половины всех захороненных лошадей, принадлежат к отборным высокопородным. Отмечено при этом, что такие лошади имеют и наиболее богато украшенные узды и сёдла, а также особые головные уборы со специальными навершиями или начельниками. Они же являются головными конями, захороненными в первом с востока ряду конского захоронения.
Не всегда удается точно определить масть лошадей. Во всяком случае обращает на себя внимание преобладание лошадей рыжей, иногда золотистой масти, часто гнедых. Отсутствуют такие распространённые в настоящее время масти, как серая,
(33/34)
сивая, чалая, пегая и т.п. Примечательно, что при наличии относительно большого числа лошадей рыжей и гнедой мастей ни в одном случае не было обнаружено каких-либо белых отметин на ногах и головах — отметин, столь обычных в настоящее время именно у рыжих лошадей. В.О. Витт 1 [7] объясняет это тем обстоятельством, что у лошадей с белыми отметинами на конечностях копытный рог светло окрашен, непрочен и легко ломается. Это обстоятельство учитывалось древними конниками, и пока они не овладели искусством ковки, качеству и крепости копытного рога они придавали исключительное значение, а поэтому для езды естественно избегали таких лошадей. Последнее было особенно важно в горной стране, где при её каменистом грунте крепость копыт была особенно необходима.
Исследование роговых башмаков копыт лошадей показало, что у многих лошадей имеются неровные складки, так называемые «кольца», свидетельствующие о пережитых лошадьми голодовках. Это является несомненным доказательством пребывания лошадей в течение круглого года на подножном корму, так как такие голодовки обычны в условиях зимнего содержания лошадей под открытым небом на тебеневочном подножном корму. Следовательно, большинство этих лошадей зимой, как предполагает В.О. Витт, или совсем не подкармливалось или получало очень скромную подкормку.
К этим же выводам мы приходим исходя из наблюдений иного порядка. Во время препаровки трупов лошадей из второго и пятого Пазырыкских курганов мною было обращено внимание на исключительную упитанность всех лошадей из второго кургана и, напротив, на весьма плохое состояние лошадей из кургана пятого, кроме одной крупной, хорошо упитанной «головной» лошади. Если принять во внимание, что временем захоронения во втором кургане была осень, а в пятом — весна, то такое состояние лошадей станет вполне понятным. Лошади второго Пазырыкского кургана ко времени захоронения в течение летнего периода нагуляли достаточно жира, лошади же пятого кургана после зимней голодовки не успели ещё откормиться, кроме «головного коня», находившегося, повидимому, на стойловом содержании. В этой связи следует отметить и наблюдения В.О. Витта, согласно
(34/35)
которым на копытах, точнее — на роговых башмаках копыт лучших лошадей, колец, свидетельствующих о периодических голодовках, не наблюдается.
Этих лучших коней древние горноалтайцы, видимо, высоко ценили и по возможности сберегали до старости, иногда до возраста свыше двадцати лет, что было возможно только при заботливом уходе за ними.
Таким образом, при основном занятии пастушеским скотоводством население Горного Алтая в эти отдалённые времена вело, повидимому, осёдлый образ жизни со стойловым содержанием, по крайней море в зимнее время, своих ездовых коней.
Двадцать лет тому назад, когда впервые были обнаружены и Шибинском и первом Пазырыкском курганах лошади, по своему росту и другим качествам резко выделяющиеся среди большинства малорослых лошадей, предполагалось их южное, среднеазиатское, происхождение. В настоящее время, когда таких лошадей найдено уже большое количество, вопрос об их происхождении представляется в ином свете. В.О. Витт считает вполне возможным появление таких исключительных по своим качествам лошадей внутри местной породы, из недр её самой, путём искусственного подпора. При этом он немалое значение придает установленной нами ранней кастрации, в возрасте не старше двух лет. Из табунов отбирались жеребята полутора или двухлетки, которые по своему экстерьеру и другим качествам обещали быть лучшими верховыми лошадьми. В дальнейшем они пользовались особо заботливым уходом. Анализ остеологического материала показал, что именно такие молодые лошади нередко были захоронены в могилах вождей племён.
Каково бы ни было происхождение этих лошадей, наши раскопки показали, что древние горноалтайские скотоводы обладали прекрасными верховыми лошадьми ростом 150 см и выше, которые по своим качествам оставили далеко позади всех лошадей древнего мира, известных по раскопкам, и во всяком случае не уступали лучшим, знакомым нам по изображениям, культурным породам лошадей древности.
У всех захороненных лошадей гривы и хвосты оказались подстриженными. При стрижке гривы у холки оставалась прядь волос длиной около 25 см, для того чтобы за неё мог ухватиться всадник, вскакивая на лошадь. Такая подстрижка гривы была, повидимому, обязательной не только у древних горноалтайцев, но и у всех вообще конных лучников того времени. На ассирийских барельефах упряжные кони изобра-
(35/36)
жены с длинной гривой, у верховых лошадей гривы подстрижены. То же самое позже мы видим в ахеменидской Персии и в Западной Скифии. Верховые кони изображены на знаменитой чертомлыцкой вазе с подстриженной гривой, у табунных она не подстрижена.
Волосы у корня хвоста подстригались примерно на 25 см. За пределами Горного Алтая такой обычай нам пока не известен. Ни из Скифии, ни из Средней и Передней Азии нет изображений лошадей с подстриженными у корня хвоста волосами.
Обязательным для верховых и упряжных коней в Горном Алтае был также обычай заплетать тем или иным способом хвост или завязывать его узлом. В первом Пазырыкском кургане хвосты нескольких лошадей были завязаны узлом. В остальных курганах все они были заплетены в косу, обычно в три пряди, либо завиты в спираль.
У европейских скифов такого обычая, повидимому, не было; в Азии же завязывание хвостов узлом получило широкое распространение. В Передней Азии ассирияне перевязывали конские хвосты посредине, точно так же, как впоследствии мы видим в Горном Алтае. В ахеменидской Персии и в Средней Азии конские хвосты завязывались большим узлом «с бантом».
То, что можно было наблюдать на трупах лошадей, мы видим в изображении коня на одном из войлочных настенных ковров из пятого Пазырыкского кургана, где изображены сидящая на троне богиня и стоящий перед ней всадник. Грива коня подстрижена, подстрижены волосы и у корня хвоста, который затем заплетён в косу.
Лошадь в Горном Алтае использовалась не только как средство передвижения, но также и для разных хозяйственных целей. В раскопанных нами курганах найдены конские крестцы, позвонки и другие конские кости, остатки мясной пищи, положенной с погребёнными. Гиппократ писал, что скифы питаются жирным мясом, пьют кобылье молоко и едят сыр, сделанный из него. 1 [8] Геродот подробно описывает скифский способ приготовления напитка из кобыльего молока. 2 [9] Конские шкуры, кожи и волос широко использовались для изготовления одежды, посуды, ремней и для других хозяйственных потребностей.
(36/37)
Второе после лошади, по своему удельному весу, место в хозяйстве древних горноалтайцев занимали, повидимому, овцы. К сожалению, полных скелетов этих животных при раскопках найдено не было. Сохранились только их крестцы и поясничные позвонки, рёбра. Изучавший кости овец из Пазырыкских курганов проф. А.Н. Боголюбский, судя по расширенности четвёртых крестцовых позвонков, считает, что они принадлежали скорее всего к типу слабо-жирнохвостых. По размерам они были не больше, чем цигайские овцы. Однако плотность и стройность крестцов говорит о сравнительной лёгкости и подвижности этих овец. Это были овцы, приспособленные, повидимому, к большим передвижениям.
Остеологического материала недостаточно, чтобы судить о породах разводимых в те времена в Горном Алтае овец. Однако по сохранившимся шкурам и многочисленным изделиям из овечьей шерсти можно думать, что одновременно разводились и сравнительно грубошерстные и весьма тонкорунные овцы. Обследование шерсти одной из овечьих шкур с длинным белым руном, произведённое научным сотрудником Эрмитажа В.Н. Кононовым, показало, что последнее состоит из пуха, толщина шерстинок которого колеблется от 10 до 14 микрон. Обследование шерсти, употреблявшейся для тканей и тонких сортов войлока, показало, что она состоит только из пуха. Малый диаметр его шерстинок, форма чешуек шерстинок, схватывание ими коркового слоя и налегание друг на друга — всё оказалось аналогичным с пухом лучших пород овец, дающих благородные шерсти, с шерстинками толщиной от 11 до 25 микрон. Разводились как белошёрстные, так и тёмнокоричневые и чёрные овцы.
Изделий из овечьей шерсти найдено очень много. Из неё катались настенные и растилавшиеся на полу чёрные и белые кошмы. Войлочными были все потники, чепраки и покрышки конских сёдел, а также самые разнообразные одежды: мужские кафтаны, чулки, головные уборы и т.п. Из овечьей шерсти прялись нитки и выделывались самые разнообразные шерстяные ткани. Если мы пока не имеем одежд из овечьих мехов, то, вероятно, только потому, что люди знатные, могилы которых нами раскапывались, носили одежды, выделанные из более дорогих мехов, таких, как собольи, горностаевые или беличьи.
О существенной роли овцеводства в хозяйстве можно судить и по тому, что овца была, повидимому, самым излюбленным и доступным для питания животным. Среди остатков положенной и могилу нищи обязательно находятся бараньи крестцы и при-
(37/38)
том не только в могилах вождей племён, но и в рядовых могилах бедняков. Овец, по всей вероятности, и доили. По сообщению Страбона, горные племена массагетов имели овец, которых не резали, сохраняя их для шерсти и молока. 1 [10] Сыр, найденный нами в ряде курганов, является несомненным доказательством широкого его потребления в пищу, но из молока каких домашних животных он изготовлялся, установить пока не удалось.
В значительно меньшем, повидимому, количестве разводились козы. При раскопках только в пятом Пазырыкском кургане нами найдена шкура домашней козы. Пух её оказался очень тонким, не уступающим пуху овец.
Немного известно нам и о крупном рогатом скоте. Установлено только, что, кроме коров, имелись и яки. Яки, судя по найденной их шерсти, были чёрные длинногривые. Коровы были средних размеров.
О составе стада по раскопкам судить, разумеется, трудно. Между тем, со значительной долей вероятности можно предполагать, что у знатных лиц, у богачей в большом количестве разводились лошади и овцы. Крупный рогатый скот имелся в ограниченном количестве как в малоимущих семьях, так и в богатых, ибо он требовал индивидуального ухода и обязательного подкорма в зимнее время.
В течение продолжительной и суровой горноалтайской зимы стойловое содержание отборных лошадей и в закрытых помещениях тонкорунных овец и крупного рогатого скота с его молодняком, исключая яков, возможно было только при прочной осёдлости.
Весьма интересен вопрос: разводились ли в те времена в Горном Алтае домашние птицы, в частности куры? Косвенные указания на это имеются. В первом и втором Пазырыкских курганах найдены многочисленные изображения домашнего петуха и притом настолько типичные, что они могли быть выполнены только людьми, хорошо знавшими и наблюдавшими этих птиц. Из Индии в Месопотамию куры проникли давно. Изображение петухов мы знаем на вавилонских геммах VIII-VII вв. до н.э. Петух позже хорошо известен и в Персии как птица, связанная с культом. Не позже, надо полагать, VI в. до н.э. куры появились и в Горном Алтае. Во всяком случае ко времени сооружения первого и второго Пазырыкских курганов в число горноалтайских художественных мотивов изо-
(38/39)
бражение петуха прочно вошло, причём не только в изображениях реалистического плана, но и по-разному стилизованных.
Иной вопрос: разводились ли куры в хозяйственных целях, из-за мяса и яиц, или вследствие особых качеств петуха, возвещающего, по представлению древних, своим криком наступление рассвета и разгоняющего злых духов ночи?
Хотя скотоводство было основным занятием древних горноалтайцев, занимались они и охотой. Следует при этом заметить, что охота для них не была только забавой, как впоследствии у степных кочевников-скотоводов. Она имела не только потребительский характер, но, по всей вероятности, была и источником для накопления ценностей.
Раскопки показали, что из парнокопытных добывались лось и благородный олень, горный баран и козёл, антилопа-сайга, козуля, кабан; из хищных — снежный барс, или ирбис, волк, возможно, леопард, степная кошка; из пушных зверей — выдра, соболь, белка, горностай; из грызунов — заяц. Помимо прекрасных изображений почти всех этих животных, в курганах сохранились рога и шерсть оленей, большое количество клыков кабана, меха леопарда, степной кошки, выдры, соболя, белки, горностая. Добывались и птицы. Имеются изображения тетерева, гусей и лебедей.
Исключая лук и стрелы, которые вне всякого сомнения должны были применяться не только на войне, но и на охоте, никаких конкретных данных, указывающих на приёмы и орудия зверового промысла, у нас пока нет.
Промысел лосей и оленей, равно как и горных баранов и козлов, мог иметь только потребительское значение. Охота на дикого кабана, кроме того, имела, по всей вероятности, и спортивный характер. Не случайно обычное в данную эпоху использование клыков старых кабанов для украшения конской упряжи. Так, для украшения только одного седельного нагрудника, обнаруженного во втором Башадарском кургане, было использовано 37 кабаньих клыков.
Занятие земледелием в Горном Алтае возможно далеко не везде и притом на крайне ограниченных участках. Там им начали заниматься, повидимому, сравнительно поздно. Во всяком случае для данной эпохи у нас нет никаких указаний на занятие земледелием.
Доказательством осёдлого образа жизни древних горноалтайских скотоводов, кроме природных условий и вытекающей из них системы скотоводческого хозяйства на данном этапе его развития, служит также устройство погребальных соору-
(39/40)
жений. Во всех могилах этой эпохи умершие погребались в бревенчатых или построенных из толстых брусьев камерах. Погребальные камеры в могилах вождей племён нередко достигали больших размеров, до 20 кв.м площадью и до 2 м высотой. При изучении этих камер обращает на себя внимание исключительное плотничье мастерство, с которым они построены. Поскольку могилы считались жилищем мёртвых u в какой-то мере должны были соответствовать жилищам настоящим, можно предполагать, что бревенчатые дома были наиболее распространённым типом жилья, по крайней мере для зажиточных и знатных семейств. Имеются некоторые основания для суждения и о деталях этих жилищ. Дома рубились в охлуп с остатком, внутренние стены и бревна потолка обтёсывались; сверху потолок закрывался берестяными полотнищами, кустарником курильского чая и лиственничной корой. Пол и стены жилищ покрывались войлоком. Каких размеров достигали подобные жилища вождей племён, можно судить по тому, что один из настенных войлочных ковров из пятого Пазырыкского кургана имел в длину 6.5 м, а в ширину 4.5 м.
Вряд ли все же можно предполагать, что бревенчатый дом был единственным типом жилья. Наряду с ним должны были существовать жилища и примитивного типа в виде конусообразных шалашей, крытых лиственничной корой или войлоком, сохранившихся повсеместно в качестве пережитка и до настоящего времени в Горном Алтае. Напомню, что об одном из ближайших к горноалтайцам племён, об аргиппеях, Геродот писал, что «каждый из них поселяется под деревом, которое на зиму покрывается толстым белым войлоком, а на лето оставляется открытым». 1 [11] Здесь речь идёт, надо думать, о примитивных шалашах, покрытых войлоком, подобных тем, которыми пользовались при курении конопли и с которыми мы познакомимся в последней главе, но больших размеров.
Никакой специальной мебели в жилищах, кроме небольших столиков со съёмными крышками и деревянных «подушек» для сидения, повидимому, не было. Во всяком случае ничего другого нами пока не найдено. Столики неликом или частично найдены по всех Пазырыкских курганах. Все они низкие, от 20 до 45 см высотой, со съёмными крышками овальной формы, размером от 47x51 до 52x62 см. По своей конструкции они вполне оригинальны. До наших раскопок в Горном Алтае нигде подобных столиков не находили. Правда, в более позд-
(40/4l)
них, Ноинулинских курганах Монголии были найдены ножки 1 [12] также, вероятно, от низеньких столиков со съёмными
Рис. 10. Столик. Второй Пазырыкский курган.
крышками, но форма крышек нам не известна. Обращает на себя внимание чрезвычайное разнообразие форм ножек. Среди них имеются совершенно простые и с очень сложной
(41/42)
резьбой, вырезанные просто ножом и выточенные на токарном станке. Большинство ножек круглые в сечении, но во втором Пазырыкском кургане найдено два столика с ножками, вырезанными в виде вытянутых фигур тигров или барсов, поддерживающих крышку передними лапами, со шпеньками во рту тигров, вставляющимися в соответствующие гнёзда в крышке (рис. 10). Своеобразна и форма крышек. Их бортик несколько приподнят так, что крышки эти имеют форму блюда. На нижней поверхности этих выделанных из цельного дерева крышек имеются специальные утолщения с проделанными в них гнёздами для шпеньков ножек. Только у одного из столиков, найденного в четвёртом Пазырыкском кургане, для шпеньков ножек в крышке столика были проделаны сквозные отверстия.
Анализ размеров, формы и конструкции столиков приводит к следующим выводам. Судя по их размерам, можно заключить, что как столиками ими можно было пользоваться только сидя на полу. Из формы крышек ясно, что они служили одновременно и блюдами, на которых подавалась пища и прежде всего мясо. Конструкция этих столиков, т.е. разборочный тип со съёмными крышками указывает на то, что данный тип выработался, если не в среде кочевых племён, то во всяком случае в среде племён с подвижным образом жизни, при котором перевозка столиков именно такого устройства особенно практична.
Подобные ножки резались не только для столиков. Совершенно так же вырезаны колонки для платформы повозки, найденной в пятом Пазырыкском кургане, ножки трона, на котором сидит богиня, изображённая на одном из уже упомянутых выше войлочных ковров из того же кургана. Можно думать, что подобный стиль резных ножек в данную эпоху был вообще широко распространён не только в Горном Алтае, но и у южносакских племён и далее в Передней Азии. Такого типа ножки хорошо известны на многочисленных изображениях столиков и тронов и в Ассирии и, особенно, в ахеменидской Персии, где вместо фигур тигров мы видим тигровые или львиные лапы. 1 [13]
В каждом из Пазырыкских курганов найдено только по одной деревянной подушке (рис. 12, б), в то время как при
(42/43)
погребениях двух лиц, мужчины и женщины, мы находим в одном и том же кургане по два комплекта принадлежностей для курения, несколько пар однотипной посуды, до четырёх столиков. Можно, следовательно, думать, что такие подушки служили сиденьем только мужчине, в данном случае вождю племени. Форма этих подушек довольно разнообразна. В первых двух Пазырыкских курганах они более плоские, мягких очертаний, в остальных достаточно высокие, с острыми рёбрами. Судя по находке мехового с кожей чехла от такой подушки во втором кургане, можно думать, что в быту все подобные подушки были в мягких чехлах.
Подобно низким столикам, и подушки свидетельствуют о том, что обитатели жилищ располагались непосредственно на полу, покрытом войлоком. На обычай застилать пол войлоком или ковром указывают два факта. Во-первых, войлоком был покрыт пол в погребальной камере второго Пазырыкского кургана; во-вторых, подошвы одной из двух пар женской обуви из того же кургана были покрыты узором из бисера и кристаллов пирита. В такой обуви можно было ходить по полу, только устланному войлоком или коврами. Отметим кстати, что подошвы и второй пары женской обуви из того же второго Пазырыкского кургана оказались узорными. Последнее имело смысл только в том случае, если владелец такой обуви сидел на полу, сложив ноги так, чтобы подошвы обуви были видны. Такие сидячие позы обычны на Востоке, их мы видим на древних персидских изображениях.
В жилищах знати, у вождей племён стены, по всей вероятности, закрывались коврами. В трёх самых богатых из Пазырыкских курганов и во втором Башадарском стены погребальных камер были задрапированы коврами (рис. 11). Последние были либо простые войлочные, либо с узорным фризом, либо с изображениями различных сцен.
На стенах такие ковры по верхнему краю укреплялись в промежутках между верхними брёвнами стен с помощью деревянных колышков либо прибивались специальными медными гвоздями с большими шляпками.
Освещались жилища при помощи специальных каменных светилен-жирников (рис. 12, а). Одна из таких светилен была найдена во втором Пазырыкском кургане. Выделана она из цельного куска песчаника, прямоугольной формы, на четырёх массивных ножках, с бортиком по краю и двумя продольными желобчатыми углублениями для жира. Подобные каменные светильни, но несколько иной формы хранятся в Горно-
(43/44)
алтайском областном музее; одна такая же светильня была найдена при раскопках кургана на р. Урсуле. 1 [14]
Деревянная посуда, видимо, была широко распространена среди скифских племён; если же мы мало о ней знаем, то только потому, что в могилах она истлела.
Геродот пишет, что в деревянных сосудах скифы сбивали кобылье молоко. 2 [15]
В раскопанных нами курганах сохранилось несколько деревянных сосудов, часть из которых сильно повреждена. В третьем Пазырыкском кургане найден деревянный сосуд
Рис. 11. Настенный ковёр. Первый Пазырыкский курган.
вроде ковша. Наиболее интересны, вырезанные, как и все прочие, из цельного дерева, два прекрасно сохранившихся сосуда из второго Пазырыкского кургана. Один из них (рис. 12, в) в виде кружки со слегка отогнутым кнаружи верхним краем, сферическим дном, короткой ручкой. Другой сосуд (рис. 12, г) почти шаровидной формы с сильно отогнутым кнаружи верхним краем. Ручка этого последнего сосуда длинная изогнутая, и па неё надет бычий рог, оформленный на конце в виде копыта лошади. Между рогом и туловом сосуда, в ручке проделано широкое сквозное отверстие для подвешивания на петле.
Сосуды со сферическим дном весьма характерны для данной эпохи. Их мы видим на ассирийских и древнеперсидских
(44/45)
барельефах. Золотые и серебряные сосуды со сферическим дном были найдены в доскифских и позднейших погребениях северного Причерноморья. До наших раскопок в Горном Алтае не было, однако, ясным, как эти сосуды ставились. Оказалось, что для этой цели пользовались специальными войлочными или травяными, обшитыми войлоком кольцами. Стоящими на таких кольцах и были найдены во втором кургане описан-
Рис. 12.
а — светильня; в, г — деревянные сосуды. Второй Пазырыкский курган; б — «подушка». Третий Пазырыкский курган.
ные выше сосуды. Хотя в большинстве курганов сосуды были похищены грабителями, по числу таких колец можно заключить, что в могилу иногда ставили до шести сосудов со сферическим дном.
Глиняная посуда во всех курганах представлена однотипными, высокогорлыми кувшинами. Вылеплены они, как правило, из серой глины с большей или меньшей примесью в качестве связующего элемента мелкого гравия или крупнозернистого песка. Изготовлялись они без гончарного круга, методом последовательного наложения полос: придонная часть, горлышко и две промежуточных полосы — методом, широко
(45/46)
Рис. 13. Кувшин. Второй Пазырыкский курган.
распространённым в Средней Азии. Наружная и внутренняя поверхности глиняных сосудов покрывались хорошо отмученной глиной и тщательно заглаживались. Обжиг их неравномерный, произведён на костре.
В небольших курганах, погребениях основной массы населения, глиняные кувшины обычно малых размеров, высотой около 25 см. В курганах вождей племён, в частности в Пазырыкских, они большие, высотой до 50 см.
Одна из особенностей таких кувшинов — малый по сравнению с размерами сосуда диаметр дна, вследствие чего они недостаточно устойчивы. Повидимому, в быту для большей устойчивости таких сосудов и под ними, как и под деревянными сосудами со сферическим дном, подкладывались войлочные кольца. Во втором Пазырыкском кургане два больших глиняных кувшина стояли внутри колец, нашитых на войлочные коврики.
Заслуживает внимания ещё одна деталь. Глиняная посуда из курганов лишена каких бы то ни было орнаментальных узоров — их наружная поверхность совершенно гладкая. Вместе с тем один из кувшинов второго Пазырыкского кургана, стоявший во льду непотревоженным грабителями, в средней своей части оказался украшенным наклеенными на него, вырезанными из кожи изображениями петухов, покрытых оловянной фольгой (рис. 13). Возможно, что наличием подобных украшений на глиняных сосудах и объясняется отсутствие обычной для керамики врезной или рельефной орнаментации.
Большим количеством посуды и притом иного типа, чем в Пазырыкских курганах, выделяется второй Башадарский курган. Судя по нескольким черепкам, найденным в погребальной камере, и в этой могиле стоял кувшин обычного типа. Многочисленные черепки от различных сосудов иного типа
(46/47)
Рис. 14.
а, б — кожаные мешочки; в, г — кожаные сосуды (а — 1/2 натур. вел.; б, г — 1/3 натур. вел.; в — 1/4 натур. вел.). Второй Пазырыкский курган.
(47/48)
были найдены в верхнем слое земляной насыпи кургана, непосредственно под каменной его наброской. Сосуды эти довольно грубой работы, широкие, в большинстве плоскодонные корчаги с рубчатым орнаментом по венчику и рядами врезного орнамента в верхней половине тулова.
Весьма распространённой была кожаная посуда, столь характерная для племён, у которых скотоводство являлось основным занятием. Такой посуды найдено немного, но только потому, что при ограблении курганов похищалась и кожаная посуда. Всё же в первых двух Пазырыкских курганах сохранились образцы и кожаной посуды.
Кожаные сосуды, найденные в этих курганах, представляют собой довольно плоские узкогорлые фляги, покрытые снаружи мозаичным узором, составленным из лоскутов кожи и меха, выкрашенного в различные цвета, или узорной кожаной апликацией (рис. 14, в, г). Во втором Пазырыкском кургане большой кожаный сосуд, покрытый снаружи мозаичным узором, оказался наполненным творогом (сыром), а один из покрытых узорной кожаной апликацией содержал в себе семена конопли.
Имелись и небольшие кожаные кошельки и мешочки различных типов и форм (рис. 14 а, б), в одном из которых были найдены семена посевного кориандра.
Из кожи выделывались также перемётные сумы. Одна из таких сум средних размеров, в которой хранились различные принадлежности туалета, была найдена во втором Пазырыкском кургане.
Трудно определить, насколько широкое распространение в Горном Алтае среди древних скотоводов получила медная посуда, в частности котлы для варки мяса, так как котлы могли быть похищены при ограблении курганов. Все же медный «скифский котёл», найденный в Горном Алтае и хранящийся в областном музее, свидетельствует о том, что такая посуда бытовала и у древних горноалтайцев. Одна из медных курильниц, найденная во втором Пазырыкском кургане, также имеет форму «скифского котла» на поддоне, с большими ручками.
Из орудий, которыми должны были широко пользоваться в хозяйственных целях, пока мы имеем только ножи. Они двух типов. Это или бронзовые короткие и узкие ножи с отверстием для ремешка на широком конце, какие были найдены в верховьях р. Бухтармы и в одном из курганов на урочище Ара-гол, близ Пазырыка (рис. 15, а, б), или железные, один из
(48/49)
которых найден во втором Пазырыкском кургане. Последний с длинной ручкой, но со сравнительно коротким лезвием и
Рис. 15. Ножи. (1/2 натур. вел.).
а — с верховий р. Бухтармы; б — из Арагольского кургана; в — из второго Пазырыкского кургана.
с небольшим отверстием для ремешка у слегка расширенного края ручки. Верхняя половина ручки с обеих сторон покрыта узором из накладных золотых пластинок (рис. 15, в).
(49/50)
Особый интерес представляют деревянные ножны или футляры для вышеописанных железных ножей. Таких ножен во втором кургане найдено два экземпляра. Вырезаны они из цельного дерева так, что только с одной стороны имеется глубокий вырез для вкладывающегося в них ножа, и сделан ou с таким расчётом, чтобы часть ручки была над ножнами. В нижнем закруглённом конце ножен проделано отверстие, в которое продет ремешок с узелком. Такой нож носился на поясе при помощи двух ремешков — одного, продетого в ушко на верхнем конце ножа, и другого, укреплённого на нижнем конце ножен.
* * *
Из всего изложенного следует, что при пастушеском скотоводстве как основной хозяйственной базе древние горноалтайские скотоводы и в те времена были осёдлы. Это определялось природными условиями Горного Алтая, где сезонные передвижения со скотом на значительные расстояния из одной степной долины в другую, отделённую труднопроходимым горным хребтом, были крайне затруднены. Несомненно, что, хотя бы и временное, стойловое содержание части скота также имело своим следствием осёдлый образ жизни, равно как и разведение домашней птицы — кур. Население Горного Алтая в данную эпоху было не только осёдлым, но часть его проживала уже в основательно построенных бревенчатых домах. Массивная глиняная посуда, большие кувшины также свидетельствуют об осёдлости. Однако, поскольку древние горноалтайские скотоводы являлись племенами, тесно связанными по происхождению и в бытовом отношении с населением предгорных степей, главным образом на юго-западе от Алтая, в их быту сохранялся ряд предметов, типичных для кочевнического хозяйства, таких, как кожаная посуда, в частности перемётные сумы, столики со съёмными крышками и т.п.
[1] 1 Геpодот, I, 215 и 216.
[2] 2 Страбон, XI, гл. 8, 6-7.
[3] 3 С.П. Толстов, 1948б, стр. 99.
[4] 4 Г.В. Григорьев, 1948.
[5] 5 Арриан, IV, 3.
[6] 1 Страбон, VII, гл. IV, 8.
[7] 1 Считаю своим долгом выразить глубокую признательность проф. В.О. Витту, ознакомившему меня со своим исследованием «Лошади Пазырыкских курганов», данные которого мною и приводятся.
[8] 1 Гиппокpат, 25.
[9] 2 Геpодот, IV, 2.
[10] 1 Стpабон, XI, гл. 8, 6-7.
[11] 1 Геpодот, IV, 23.
[12] 1 С. Trever, 1932.
[13] 1 G. Perrot et Ch. Сhipiez, 1884, т. II, рис. 24 и 28. — E.E. Herzfeld, 1941, рис. 364 и 365, табл. 18, 67 и 77. — М. Dieu-lafоу, 1885, ч. III, табл. 4 и 19.
[14] 1 С.В. Киселёв, 1945.
[15] 2 Геpодот, IV, 2.
|