 С.И. Руденко
Горноалтайские находки и скифы.
/ Итоги и проблемы современной науки. М.-Л.: 1952. 268 с.
Глава первая. Скифо-сакская проблема.
«Таким образом этот народ (исседоны) ещё известен, а выше его, по рассказам исседонов, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Со слов исседонов повторяют это скифы, а от скифов знаем и мы».
Геродот. История, IV, 27.
Срединой первого тысячелетия до нашего летосчисления начинается письменная история бесписьменных в то время племён, населявших территорию нашего отечества. Особое внимание уделялось той группе этих племён, которая была известна грекам под общим названием скифов, а персам — под названием саков.
Своеобразный, резко отличающийся от греческого образ жизни скифских племён, с которыми греки вошли в соприкосновение при колонизации северного побережья Чёрного моря, та роль, какую эти племена в качестве врагов или союзников играли в политической жизни Передней Азии, побудили Геродота значительную часть своей «Истории» посвятить скифам. Ему мы обязаны ценнейшими сведениями об образе жизни, занятиях, нравах и обычаях, об общественном строе и религии скифов. Ктесий и другие античные авторы освещают целый ряд важных политических взаимоотношений между азиатскими скифами, или саками, с одной стороны, и Мидией, Парфией и Персией — с другой. Однако не только то особое положение, которое в своё время скифы занимали в мировой истории, привлекает к скифо-сакской проблеме пристальное внимание историков. Своеобразная и богатая культура и прежде всего поразительное искусство, участие сложившихся уже в те отдалённые времена этнических образований в про-
(14/15)
Рис. 5. Караван экспедиции и верховье р. Каракола (1925 г.).
цессе этногенеза многочисленных народов нашей страны — всё это вместе взятое придаёт скифо-сакской проблеме совершенно исключительное значение.
Скифские племена, географическое распределение которых в пределах Европы дано Геродотом, М.И. Артамонов, 1 [1] в связи с некоторыми соображениями археологического порядка, локализует следующим образом. В Скифии, как известно, Геродот различал восточную степную часть, занятую кочевниками, и западную, заселенную земледельцами. Часть кочевников, которых Геродот именует скифами-номадами, М.И. Артамонов помещает главным образом в степном Крыму, севернее тавров, а скифов царских — в степях бассейна нижнего Днепра. Скифы-земледельцы, или борисфениты, по Геродоту, занимали нижнее Поднепровье, а особое скифское племя алазонов жило
(15/16)
по Бугу, там, где эта река сближается с Днестром. Если осёдлые скифы-пахари, по Геродоту, обитали выше алазонов, следовательно, в бассейне среднего и верхнего течения Буга, простираясь далее на запад до Карпат и на юг до Дуная, то скифы царские, кочевавшие в степях северного Причерноморья, по точным указаниям Геродота, доходили до Дона, служившего границей между ними и савроматами.
К западу и к северу от территории, занятой скифами, обитали уже не скифские племена. На западе по р. Морошу (см. карту, рис. 7) жили агафирсы. К северу от скифов-пахарей жили невры, обычаи которых, по Геродоту, были скифские. Севернее скифов царских обитали гелоно-будины, a на востоке, как уже отмечено выше, савроматы. Последние, по сообщению Геродота, отличались от скифов рядом обычаев, но говорили на языке скифском, хотя «с давнего времени искажённом». 1 [2]
Наметить границы распространения савроматов в настоящее время представляется затруднительным. Во всяком случае занятая ими территория была обширна: начиная от Дона на западе до Арала на востоке, от Кавказа на юге до нижнего течения Волги на севере. Прикубанские племена были известны грекам иод именем меотов и синдов. К северу от савроматов, в бассейне верхнего Дона, проживали тиссагеты, «народ особый и многолюдный, средства к жизни добывали они охотой», 2 [3] а по смежности, повидимому в южном Предуралье и в Западном Казахстане, жил народ, носивший название иирков, «живущий также охотой». 3 [4]
Ближайшими соседями савроматов в Азии были племена массагетов, обитавшие к юго-востоку от Арала, главным образом в бассейне р. Аму-дарьи, а к северо-востоку от них, в бассейне Сыр-дарьи, жили собственно саки, доходившие на севере до южного берега Балхаша, а на востоке до Тянь-шаня и Памира. 4 [5]
А.Н. Бернштам 5 [6] склоняется к разделению саков на две группы: сырдарьинских и семиреченских. Первых, как он полагает, отмечал и Птолемей, называя их сырдарьинскими,
(16/17)
Рис. 6. Экспедиция на Чуйском тракте (1949 г.).
или яксартскими. К этим последним А.Н. Бернштам относит и фергано-алайских саков, которые вместе с тяньшанскими образовывали группу саков-амюргиев Гелланика — Геродота или хоомаварга (хаумаварка) ахеменидских надписей. От яксартских саков отличались саки семиреченские, тяньшанские или собственно амюргийские.
Возвратимся к сообщениям Геродота. К востоку от иирков, следовательно в северном Казахстане, жили другие скифы, прибывшие в эту местность по отделении их от скифов царских. 1 [7] «До владения этих скифов вся пройденная нами страна, — пишет Геродот, — представляет равнину с глубоким чернозёмом, начиная же отсюда земля камениста и неровна. Если пройти значительную часть и этой неровной страны, то встретимся с обитателями подножья высоких гор; говорят, что все они, как мужчины, так и женщины, плешивы от рождения. Название этого народа — аргиппеи. Страна до этих плешивых и народы, по сю сторону её живущие, хорошо известны. К ним ходят некоторые скифы, от коих, равно как от эллинов из торжища Борисфена и прочих торжищ на Понте, можно легко
(17/18)
добыть сведения. Кто из скифов посещает их, тот пользуется для своих деловых сношений семью переводчиками и семью языками».1 [8]
«Итак, до плешивых страна известна, а о народах, живущих выше их, никто не может сказать с достоверностью ничего, так как они отделены высокими недоступными горами, и никто не переходил через них... Напротив, в точности известно, что земля к востоку от плешивых населена исседонами, тогда как ничего не известно о землях к северу от плешивых и от исседонов, разве только то, что сами они говорят об этих землях» 2. [9]
Из сообщения Аристея Проконнесского, на свидетельство которого ссылается Геродот, мы узнаем, что к северу от исседонов жили «одноглазые люди, аримаспы, над аримаспами стерегущие золото грифы, а ещё выше гипербореи, простирающиеся до моря». 3 [10] По стихам «Аримаспеи», аримаспы — народ многочисленный и крепкий, воинственный, «богатый конями, овцами и быками».
Итак, по словам исседонов, к северу от них жили одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Там было много золота, и, по сообщению Геродота, «рассказывают, что одноглазые аримаспы похищают его у грифов». 4 [11]
Геродот, как мы видели, не даёт точной локализации исседонов, а из сообщений Аристея следует только то, что к северу от них жили богатые золотом племена. Птолемей различал две группы исседонов: исседонов скифских и серских, живущих в Восточном Туркестане. Бертело 5 [12] западных исседонов помещает в восточном Тянь-шане.
Если это так, то геродотовы аргиппеи и аристеевы аримаспы жили, по всей вероятности, в предгорьях Тарбагатая и в верховьях р. Иртыша, включая район оз. Зайсана и к востоку от него. К северу от них в Горном Алтае, а возможно и западнее, до бассейна р. Ишима, обитали легендарные стерегущие золото грифы.
Таким образом, названия племён, проживавших в середине первого тысячелетия до н.э. в Горном Алтае, не были известны древним авторам, кроме легендарного их наименования.
Независимо от той или иной легенды, с которой было связано указанное выше название интересующих нас племен, богат-
(18/19)
(19/20)
ство золотом Алтая и районов, прилегающих к нему с запада, несомненно могло послужить основанием к легенде о стерегущих золото грифах. Наименование это слишком длинно для того, чтобы пользоваться им в качестве названия интересующих нас племён, и в дальнейшем изложении я буду пользоваться нарицательным их наименованием — древние горноалтайцы.
Из приведенного выше перечня скифских и не скифских, но имеющих, по Геродоту, общий со скифами образ жизни племён, совершенно очевидно, что в данную эпоху европейские и азиатские степи и прилегающие к ним лесостепи, полупустыни и предгорья были заселены различными по своему происхождению племенами. Племена эти говорили на различных языках. Отличались они и по физическому типу. Различны были и их занятия. Основным занятием одних племён было земледелие, других — пастушеское скотоводство, третьих — охота. Не везде одним и тем же был и образ жизни. Одни из племён были осёдлыми, другие кочевниками. Эти различия в образе жизни имели место в пределах одной и той же группы племён, говорящей на одном и том же языке, например у скифов-пахарей и у скифов-номадов. Не совсем одинаков был и общественный строй. В то время как у европейских скифов были уже вполне сложившиеся формы патриархальной семьи, у савроматов и особенно у азиатских массагетов наблюдался ещё целый ряд пережитков семьи матриархальной. Различно было и отношение к умершим, проявляющееся в способах погребения и в деталях культа мёртвых.
Археологические данные, которыми мы в настоящее время располагаем, ещё в большей степени, чем сообщения античных авторов, подчеркивают разнородность скифских племён.
Теперь мы знаем, что при европеоидном, в основном, типе европейских скифов и соседних с ними близких по культуре племён отмечается, особенно на северо-востоке, в бассейне Волги, значительная примесь монголоидного компонента. Нам теперь известно, что монголоидный компонент весьма ярко выступает у древних горноалтайцев, юго-западнее — у геродотовых аргиппеев, у потомков тяньшанских саков, с которыми А.Н. Бернштам связывает последующее формирование тюркских племён. Наконец, нам теперь известен и индо-афганский физический тип с рядом черт, характерных для средиземноморской расы, ярко выраженный у припамирских саков.
Различный образ жизни скифских племён подтверждается наличием городищ в одних областях занятой ими
(20/21)
территории и отсутствием в других. Оставленные ими курганные захоронения свидетельствуют о неравномерности темпов общественного развития скифских племён в различных областях, а равно и о некоторых различиях в идеологии, поскольку она проявляется в деталях погребальных обрядов. Наконец, остатки материальной культуры, находимые в скифских городищах и погребениях, говорят нам не только об изменениях её элементов во времени, но и о местных их особенностях, связанных с различными этническими образованиями.
Несмотря на все перечисленные выше различия, уже давно существует в нашей науке, на основании главным образом стиля искусства, представление об относительно единой скифской культуре в расширенном её понимании. Относительное единство этой культуры объясняется известной общностью основного занятия — пастушеского скотоводства — и обусловленными им производственными отношениями, характерными для патриархального родового строя на его высшем этапе развития, т.е. периода формирования классов, который в то время наблюдался у скифских племён.
Однако не только определенным уровнем общественного развития можно объяснить то единство скифской культуры, которое действительно имело место. Ведь и на других материках — и в Африке, и в Америке — мы знаем различные племена, находившиеся на том же уровне общественного развития, между тем ни о какой скифской культуре там не может быть и речи.
Скифская культура к середине первого тысячелетия до н.э. в европейских и азиатских степях и прилегающих к ним местностях сложилась в среде конкретных этнических групп, в конкретных исторических условиях и нигде в таких именно формах в других частях света не повторялась.
Каковы же особенности этой культуры, которые в течение значительного отрезка времени объединяли многочисленные и, как было указано выше, разнородные племена? Постараемся наметить некоторые из них.
Зная только западных, приольвийских скифов и интересуясь преимущественно кочевыми, Геродот тем не менее неоднократно отмечает общность с собственно скифами образа жизни и обычаев не только ближайших к ним таких племён, как алазоны, невры и другие, но и столь удалённых, как массагеты и аргиппеи. Несравненно больше данных для суждения о единстве скифской культуры можно почерпнуть из ар-
(21/22)
хеологических исследований, особенно после раскопок, произведенных в советское время, в частности наших, в Горном Алтае.
Прежде всего следует решить вопрос: можно ли форму хозяйственной деятельности — скотоводческую или земледельческую — считать определяющей для скифской культуры? Повидимому, можно, но только с рядом оговорок. Мы знаем, что в пределах даже одной этнической группы, собственно скифов, Геродот различал кочевников скотоводов и осёдлых земледельцев. Среди последних он особо выделял земледельцев и пахарей. То же самое следует сказать и о собственно саках, часть которых была осёдлой и занималась земледелием, часть была кочевой и вела скотоводческое хозяйство. Места поселений, многочисленные городища, хорошо известны в северном Причерноморье. Сакские поселения и среди них своеобразные, «с жилыми стенами», нам теперь известны в Среднеазиатском междуречье. Скотоводческое хозяйство тем не менее и там и здесь было той базой, на которой складывалась интересующая нас культура, причем местами оно в той или иной степени сочеталось с занятиями земледелием и охотой.
Для интересующей нас эпохи, мне думается, было бы неправильно проводить резкую грань между осёдлыми земледельцами и кочевниками скотоводами внутри данных этнических групп. Прежде всего, имеется ли достаточно оснований для допущения наличия кочевого, в полном смысле этого понятия, быта, при непрерывных в течение круглого года передвижениях со скотом с места на место, для сколько-нибудь значительной части скифских племён? Думаю, что не имеется. Кочевое хозяйство в азиатских степях в данную эпоху было явлением новым, едва только сформировавшимся в предскифское время, и возникло оно в связи с постепенным освоением для прокорма стад огромных пространств смежных со степями полупустынь. Процесс этот происходил медленно без отрыва от тех исконных мест обитания, где до того велось отгонное или яйлажное скотоводство, где были сенокосные угодья и пашни. Поэтому все известные нам в прошлом и современные кочевые племена в наших климатических условиях средних широт при кочевом образе их жизни всегда имели места постоянных зимовок с пашнями при них. Единственным известным мне исключением были казахи рода Адай, кочевавшие до революции между Каспием и Аралом, которые не имели ни постоянной осёдлости, ни пашен. Однако такое хозяйственное состояние адаев не может рассматриваться как пережиток древнего
(22/23)
Рис. 8. Лагерь экспедиции (вверху — 1948 г., внизу — 1949 г.). (Открыть Рис. 8 в новом окне)
(23/24)
кочевого образа жизни казахского народа, — оно явилось результатом колонизации казахских земель к северу от территории адаев и притеснения со стороны враждебных им в то время туркмен с юга.
Вполне естественно, что в скифское время одна часть данной племенной группы вела в основном кочевой образ жизни, другая часть — преимущественно земледельческий, причём первые при известных сложившихся обстоятельствах оседали, вторые, напротив, переходили к кочевому образу жизни, и всё это могло происходить внутри одной и той же этнической группы.
Поскольку освоение полупустынь происходило уже в первых веках первого тысячелетия до н.э., то к середине первого тысячелетия на этой почве произошёл небывалый до того времени расцвет скотоводческого хозяйства, накопление в руках отдельных семейств огромных богатств и скота. Это повлекло за собой имущественную дифференциацию населения, разложение первобытно-общинного строя, возникновение военной демократии, столь характерной для скифского общественного строя. Единство природных условий, подвижный образ жизни при одной и той же в основном хозяйственной базе обеспечивали обмен культурными ценностями между различными по происхождению племенами, что в результате к середине первого тысячелетия до н.э. придало скифской культуре единый облик.
Неограниченное размножение скота при достаточной кормовой базе в примитивном хозяйстве, каким являлось скифское скотоводческое хозяйство, возможно было только при пребывании скота на подножном корму в течение круглого года. Корм из-под снега могут добывать себе только лошади, а также овцы, которые подъедают корм вслед за лошадьми. Крупный рогатый скот и особенно свиньи к тебенёвке не пригодны. Поэтому кочевники скотоводы в первую очередь, естественно, разводили лошадей, а затем и овец. Лошадь являлась основным хозяйственным животным скифских племён. Последнее подтверждается массовыми захоронениями именно коней в богатых погребениях причерноморских скифов и в других областях расселения скифских племён, в частности в Горном Алтае. Свиней, по единодушному свидетельству античных авторов, европейские скифы не держали, не разводили их и азиатские скифы и саки. Крупный рогатый скот могли разводить только те из кочевых племён, которые зиму проводили на одних и тех же местах с заготов-
(24/25)
кой на это время года минимального количества корма, где у них, по всей вероятности, были и пашни. Лошадь служила не только средством передвижения, её мясо употреблялось в пищу, из её молока приготовлялись кумыс и сыр. Сыр и животное масло, к удивлению греков, употреблялись в пищу всеми скифскими племенами. Поскольку конь повсюду был основным средством передвижения, не случайно поэтому, что на всей огромной территории от Карпат на западе до Памира и Алтая на востоке мы повсюду имеем в это время один и тот же тип узды и седла.
Постоянные жилища скифов нам ещё недостаточно известны. Надо всё же думать, что они не везде были одними и теми же. В лесной и лесостепной полосах постоянные жилища были бревенчатые, что находит своё подтверждение в типах могильных сооружений, в степях и полупустынях они были преимущественно дерновые или из сырцового кирпича. Городища у западных европейских скифов состояли из валов с частоколом, внутри которых помещались временные жилища и загоны для скота, постройки у среднеазиатских саков были с капитальными «жилыми стенами». Временными жилищами, особенно характерными для кочевых племён как в Европе, так и в Азии, были лёгкие, местами, повидимому, весьма совершенной конструкции, переносные жилища, крытые войлоком, частично подвижные, на колёсах.
Скифская одежда, насколько нам известно, существенно отличалась как от одежды южных их соседей, так и северных, приполярных народов. Она была хорошо приспособлена к местным условиям климата и образу жизни. Она состояла из меховой или войлочной куртки, таких же штанов, мягкой без подмёток меховой или кожаной обуви, надевавшейся на войлочные чулки. Головные уборы были, повидимому, двух основных типов: кожаные на войлочной подкладке боевые головные уборы типа шлема и повседневные войлочные островерхие колпаки с полями, прикрывающими уши и затылок. Поверх куртки носились кафтаны. В качестве украшений были широко распространены серьги, шейные гривны и браслеты. Из туалетных принадлежностей следует отметить бронзовые зеркала особого «скифского» типа.
Для домашней скифской утвари характерны были чаши для питья со сферическим дном и специальные на поддонах медные так называемые «скифские» котлы для варки пищи. Глиняная посуда существенно варьировала в зависимости от местности, и поэтому она представляет значение как
(25/26)
один из признаков при выделении локальных этнических групп.
Единым было скифское вооружение. Это были короткие сложные луки со стрелами специально «скифских» типов, ториты — налучья-колчаны, носимые у пояса с левой стороны, короткие мечи, боевые чеканы, короткие, состоящие из палочек, переплетённых кожей, щиты.
Замечательно, что не только вооружение, но и военные обычаи были, как это будет показано в дальнейшем изложении, одними и теми же у всех скифских племён.
Общим для данной культуры являлся обряд захоронения умерших в грунтовых ямах с надмогильной курганной насыпью. Единым был и культ мёртвых с идентичным, как увидим ниже, обрядом очищения после похорон.
Бесспорное единство наблюдалось в стиле искусства, в так называемом «скифском зверином стиле», столь характерном как для западных причерноморских скифов, так и для самых восточных притяньшанских саков. Этот стиль в такой мере нераздельно господствовал в скифском искусстве, что придавал особый тон всей той смешанной культуре, которую я называю скифской в широком её понимании.
В изучении скифо-сакской проблемы, в вопросе о происхождении скифских племён и сложении их культуры надо, следовательно, различать два определённых момента. Первый — на основе достаточного и глубокого изучения археологических памятников, во множестве разбросанных на огромной территории европейских и азиатских стеной и предгорий, следует выяснить те этнические образования, которые оставили эти памятники. Второй — путём изучения взаимосвязей между этими этническими образованиями выяснить процесс сложения и развития в данной конкретной исторической обстановке общей скифской культуры и её роль в истории культуры народов многонационального Советского Союза.
Первая попытка отождествления археологических памятников с определёнными этническими группами в интересующее нас время для юга Европейской части СССР выполнена частично М.И. Артамоновым. 1 [13] Для массагето-сакских племён та же работа в известной мере проделана А.Н. Бернштамом 2 [14] и С.П. Толстовым. 3 [15] Однако это только начало. Разрешение данного вопроса требует большой работы, сопряжённой с даль-
(26/27)
нейшим исследованием памятников, тщательным анализом добытых материалов с соответствующими обобщениями. Кроме того, предстоит ещё и ответственная теоретическая работа для решения вопроса, какие признаки следует считать основными для определения собственно этнических групп и какие являются второстепенными.
В указанной выше статье М.И. Артамонов в локализации той или иной этнической группы решающее значение придаёт погребальному обряду.
Бесспорно, форма погребения является одним из существенных признаков для выделения этнических групп, особенно если учесть, что могильные сооружения являются массовыми, а зачастую и единственными памятниками для изучения прошлого племён и народов. Тем не менее вряд ли форме погребений можно придавать решающее значение при распознавании этнических групп. Во-первых, форма погребения нередко остаётся неизменной, в то время как в процессе развития племени иногда существенно меняется этнографический его облик. Во-вторых, у одного и того же племени одновременно могли бытовать различные формы захоронения в зависимости от причин, вызвавших смерть, 1 [16] или от времени года, когда совершались похороны, наконец, от общественного положения умершего. Известны факты даже для скифских племён, когда форма могильного сооружения меняется без видимых изменений других этнографических признаков данного племени.
При выделении этнических групп по тем материалам, которые дают нам археологические раскопки, следует принимать во внимание всю совокупность этнических признаков, поскольку они вскрываются археологическими находками, включая и физический тип данного племени.
Скифо-сакская проблема — это вопрос образования особого кочевого мира Восточной Европы и Азии, сложившегося к середине первого тысячелетия до н.э. на основе пастушеского скотоводства с обусловленной им общественной организацией и идеологией. Несмотря на единый облик скифской культуры, в процессе её формирования, как мы теперь знаем, принимали участие разнородные этнические группы, отличавшиеся одна от другой не только по своему физическому типу и языку,
(27/28)
но, в известной мере, и в культурном отношении. Поэтому для решения общего вопроса о происхождении скифов и сложении их культуры в первую очередь должны быть детально изучены местные особенности отдельных этнических групп, входящих в состав скифских племен. К сожалению, местные особенности скифских племён, особенно для азиатской территории их расселения, до сих пор изучены крайне слабо. Тем большее значение приобретают те новые, богатейшие археологические данные, которые добыты Горноалтайской экспедицией, с исключительной полнотой освещающие быт скифских племён, проживавших в Горном Алтае, и проливающие свет на ряд весьма сложных вопросов скифо-сакской проблемы.
[1] 1 М.И. Артамонов, 1949.
[2] 1 Геродот, IV, 117.
[3] 2 Там же, IV, 22.
[4] 3 Там же.
[5] 4 Расселение отдельных сакских племён подробно описывается В.В. Струве в его работе «Поход Дария I на саков-массагетов» (Изв. АН СССР, серия истории и философии, № 3, 1946).
[6] 5 А.Н. Бернштам, 1949, стр. 343.
[7] 1 Геродот, IV, 22.
[8] 1 Геродот, IV, 23-24.
[9] 2 Там же, IV, 25.
[10] 3 Там же, IV, 13.
[11] 4 Там же, III, 116.
[12] 5 J.A. Berthelot, 1930.
[13] 1 М.И. Apтамонов, 1949.
[14] 2 А.Н. Бернштам, 1949.
[16] 1 Людей состарившихся массагеты убивали и съедали, умерших же от болезни они не съедали, но хоронили (Геродот, I, 216). «Умерших от болезни они бросают на съедение зверям» (Страбон, XI, 1).
|