 С.А. Плетнёва
Женская половецкая статуя с ребёнком.*
[сноска: * См. заметку Л.С. Гераськовой «Половецкая статуя из с. Чернухино»
в этом номере, стр. 256.]
Обнаруженная в разрушенном кургане у с. Чернухино статуя представляет собой единственную пока находку изваяния, изображающего кормящую мать с ребёнком у груди. Несмотря на необычность скульптуры, она, несомненно, половецкая. [1] Рассмотрим черты, связывающие её с кругом половецкого монументального искусства.
Прежде всего это поза изваяния: прямая спина, слегка опущенные плечи, выдающиеся вперёд грудь и живот, руки, скрещённые на сосуде под животом, и приподнятый (вздёрнутый) подбородок. Этими изобразительными приёмами половецкие мастера достигали выражения спокойствия и величавости, свойственных половецким изваяниям.
Весьма существенна при изучении половецкой скульптуры характеристика общего абриса фигуры. Абрис бывает утяжелённый (с подбородком ниже плеч), средний (с подбородком на уровне плеч) и облегчённый (с выделенной высокой шеей). Как мы видим, рассматриваемая статуя относится к третьему — облегчённому типу. Следующим изобразительным приёмом, которым пользовался мастер, изготавливавший эту статую, была её «рельефность». Статуя, несомненно, принадлежит, как это отмечено художником Л.С. Гераськовой, к развитой круглой объёмной скульптуре.
Облегчённый абрис фигуры и её объёмность позволяют нам согласиться с мнением первого исследователя — статуя с ребёнком относится к периоду расцвета половецкого скульптурного искусства, т.е., очевидно, к середине — второй половине XII в. Это подтверждается и некоторыми другими данными. Несмотря на сильную оббитость, отлично видно, что лицо статуи индивидуализировано (приближено к портрету). В частности, характерны полные губы, встречающиеся на половецких статуях очень редко. Второй, тоже поздний, признак — хорошо выделенная на постаменте приступка для ног. На более ранних экземплярах её или совсем нет, или она выделяется в виде невысокого валика.
Не менее характерны для половецкого мира украшения и детали костюма, которые удалось проследить на изваянии. К наиболее типичным относятся ожерелье и гривна. Ожерелье составлено из неправильных ромбических подвесок разной величины. Такие подвески сохранились почти на 40 женских статуях (примерно на 70 % всех статуй с ожерельями). Не менее распространены и витые гривны. [2]
Головной убор статуи отличается некоторым своеобразием, хотя отдельные детали его хорошо известны и прослеживаются почти на всех половецких женских изваяниях развитого периода. Таковы в первую очередь «рога» (зафиксированы на 50 % женских статуй), лопасть на затылке, переходящая в две «косы» (известны примерно на 10 % статуй с лопастями), застёжки в виде двух квадратов, прикреплённых на затылке (на 10 экз.); изредка изображались прилегающие к голове шапочки (шесть изваяний) и ленты вокруг головы (восемь изваяний). На семи женских статуях изображены шляпы, конструктивно напоминающие шляпу жен-
(258/259)
щины с ребёнком, в виде узкого языка, прикрывающего темя и отчасти лоб. Однако, несмотря на хорошо известные и, безусловно, связанные с половецким головным убором детали, сочетание их не совсем обычно. Так, никогда «рога» не поднимаются на голове до макушки, ни разу не встречены на статуях лепты, стягивающие шапочку (они, как правило, проходят просто по лбу), ни разу «язык» шляпы не изображался так тщательно — с орнаментальной срединной нашивкой. Таким образом, головной убор статуи с ребёнком, несомненно, оригинален и в целом не имеет себе подобных.
То же можно сказать и о серьгах. Они не уникальны, но попадаются на половецких статуях очень редко — всего четыре раза (причем там подвески острые, треугольные).
Женщина одета в обтягивающий её фигуру кафтан, о присутствии его на теле свидетельствуют узкие манжеты на запястьях. На плечи накинута пелерина, украшенная по краю фестонами. Пелерины изображались на статуях в исключительных случаях. В настоящее время известно всего три статуи с зубчатыми по краям пелеринами (все хранятся в ГИМ). Грудь статуи, несмотря на очевидное наличие кафтана и пелерины, открыта. Этого требовал ритуал — груди всех женских половецких статуй всегда сделаны весьма тщательно и изображены подчёркнуто обнажёнными.
Самое необычное в костюме данной статуи — отсутствие на ней шаровар. Как правило, шаровары настолько плотно облегали бёдра, что о наличии их на статуе можно только догадываться. Однако в данном случае обнажённость нижней части очевидна. Только на ноги натянуты доходящие почти до колен мягкие сапожки.
И, наконец, совершенно уникально изображение на животе женщины лежащего под грудью ребёнка — девочки (признаки пола у неё, как и у матери, специально подчёркнуты).
Представляется очевидным, что статуя женщины с ребёнком несет большую смысловую, вернее, культовую нагрузку.
Ни у кого из исследователей, занимавшихся половцами, не вызывает сомнения, что изготовление каменных статуй и поклонение им — одно из самых выразительных проявлений культа предков. Культ предков как форма религии появился на сравнительно поздней стадии исторического развития — стадии патриархально-родового строя. [3] Несмотря на господство патриархально-родового строя в половецком обществе, несмотря на то что в XII в. этот строй подошёл уже к порогу классового общества, [4] половцы наряду со статуями предков-мужчин в огромном числе ставили статуи предкам-женщинам. Подсчёты по районам расселения половцев (Среднее и Нижнее Приднепровье, Средний и Нижний Донец, Приазовье, Предкавказье, Крым и Поволжье) показали, что всюду мужских и женских статуй попадалось одинаковое число, только в Крыму мужских статуй пока известно втрое больше, чем женских, а в Поволжье вообще нет женских статуй. Уже один факт массового распространения женских изваяний свидетельствует о большой роли, которую играли женщины в половецком, безусловно, в целом патриархальном обществе.
Следует вспомнить, что С.А. Токарев считал патриархальный культ предков «контаминацией трёх первичных представлений: идеи души умершего, тотемического прародителя и семейно-родового покровителя». [5]
На женских статуях особенно отчётливо прослеживается третья часть идеологического содержания образа предка-покровителя. Специально выделенные женские особенности изваяний, в частности большая обнажённая грудь, позволяют предполагать, что женские статуи имели обобщён-
(259/260)
Рис. 1. Статуи мужчин-воинов с женской грудью (Саратовский музей).
ное значение благодетеля и покровителя семьи и рода. Грудь — это символ жизни и силы. В сказках многих тюркоязычных народов богатырь-герой, насосавшись материнского «золотистого густого» молока становился непобедимым и неуязвимым или же, ухитрившись выпить молока ведьмы, превращался в её сына, и она невольно начинала ему помогать. Богатырь как бы входил в род этой женщины.
Характерно, что не только женские изваяния изображались с грудью, нередко и мужские статуи снабжались этим символическим атрибутом силы родового покровителя, дарующего благополучие и богатство.
Особенно часто грудь у мужских статуи изображалась там, где мужские статуи преобладали. Так, все мужские изваяния Поволжья сделаны с грудью (рис. 1). Все они принадлежат к последнему периоду существования половецкой скульптуры — к её закату (XIII в.). Половцы в то время изнемогали в борьбе с татаро-монголами. Очевидно, скульптурам требовалось как можно более отчетливо выразить идею покровителя, дарующего силы и в то же время воплотить в статуях образы вождей-воинов.
Рис. 2. Статуя женщины-воина (Николаевский музей).
Культ семейно-родового покровителя возник ещё в матриархате. В дальнейшем он или отдельные его элементы прослеживаются только у народов с сильными пережитками матриархата в общественном устройстве.
Были ли пережитки матриархата у половцев? К.Ф. Смирнов вслед за Б.Н. Граковым прослеживает таковые в савроматском обществе, анализируя погребальный обряд савроматов. [6] Среди савроматских погребений значительное место занимали женщины-воины, похороненные с оружием, и женщины-жрицы с атрибутами жреческого культа.
(260/261)
Мы далеко не всегда можем с полной уверенностью говорить о том, кому (мужчине или женщине) принадлежало то или иное половецкое погребение. Тем не менее Г.А. Фёдоров-Давыдов проделал большую работу по определению состава инвентаря в мужских, женских и детских погребениях, отобрав из 1000 раскопанных кочевнических комплексов немногим более 100 определимых в половом и возрастном отношениях погребений. Оказалось, что сбруя, кости коня, а изредка и оружие (копьё, луки, стрелы) попадаются в женских погребениях. Интересно также отметить, что только в женских погребениях встречены были ритуальные фигурки человечков. [7]
Стоит к тому же учитывать сообщения Анны Комнин (XII в.), что женщины у печенегов и половцев участвовали в боях наравне с мужчинами, и Плано Карпини, писавшего: «Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины». [8] О реальном существовании женщин-«амазонок» в среде половцев свидетельствует также замечательная статуя, хранящаяся в Николаевском областном историко-краеведческом музее. Это грандиозное изваяние (высота 2,75 м) женщины-воина. На голове у неё плоская шляпа и «рога», в ушах серьги, на шее гривны, но грудь подтянута и прикрыта нагрудными бляхами с ремнями, на поясе справа висит колчан, а слева — длинная сабля (рис. 2).
Итак, половецкие женщины, по-видимому, играли заметную роль в политической жизни своего народа — они участвовали в войнах наряду с мужчинами и, возможно, исполняли кое-какие домашние жреческие функции (домашних идолов клали в их могилы).
Об одном пережитке матриархата (левирате) мы знаем благодаря краткой записи в русской летописи об обычаях половцев: «Поймают мачехи своя и ятрови», [9] — брезгливо замечает летописец.
Статуя женщины с ребёнком позволяет нам поставить вопрос ещё об одном важном факте сохранения у половцев норм матриархальных отношений, а именно о сохранении матрилинейного счета родства. Женщина изображена с обнажённой грудью. К этой груди приник ребёнок — продолжатель рода. Идея покровителя рода, дарующего силы, выражена здесь особенно ярко и отчётливо. Однако ребёнок не мальчик, как того следовало бы ожидать, исходя из тюркского фольклора. Это девочка. Статуя символизирует, очевидно, образ женщины, дающей жизнь и силы женщине же — непосредственной воспроизводительнице рода. Недаром поэтому у грудного младенца так явственно подчёркнуты мастером признаки пола.
Кроме левирата, также свидетельствующего о пережитках матрилинейности родства, мы, к сожалению, не находим в источниках, в частности в русской летописи, ни одного факта, подтверждающего наличие у половцев генеалогии по женской линии. Наоборот, в XII в. у половцев создавалась, очевидно, устойчивая патрилинейная генеалогия ханских родов: Боняк — Севенч, Урусоба — Урусобичи, Кочий — Кочаевичи; наконец, прослеженная на протяжении более 100 лет линия — Шарукан+Сугр — Отрок+Сырчан — Кончак — Юрий. [10]
По-видимому, как и во всяком кочевническом обществе, у половцев существовало множество пережиточных древних установлений и обычаев, густой вуалью прикрывавших начинающееся в то столетие становление классового феодального строя. Одним из таких установлений и была маг-
(261/262)
рилинейность родства, вполне уживающаяся с патрилинейностью, которая была, очевидно, повсеместно принята в правящих родах. Система родства и преемственность власти в последних, естественно, должна была быть аналогична феодальным системам соседних государств, с которыми половцы поддерживали самые разнообразные, причём нередко брачные, связи (Русь, Византия, Грузия, Венгрия, Польша и др.).
[1] В период с 1966 по 1972 г. нами было обработано около 700 половецких статуй, хранящихся в основном в южных музеях нашей страны. Этот обширный материал позволил создать типологию статуй, наметить их эволюцию во времени и поставить ряд вопросов, связанных с общественными отношениями и политической историей половцев [в] XI — первой половине XIII в. См.: С.А. Плетнёва. Половецкие каменные изваяния. Тезисы докладов сессии, посвящённой итогам полевых археологических исследований 1972 г. в СССР. Ташкент, 1973, стр. 5-6. Работа о половецких статуях в настоящее время закончена и будет опубликована в серии САИ.
[2] Гривны довольно редко встречаются на статуях в единственном числе. Как правило, их две или даже три.
[3] С.А. Токарев. Ранние формы религии и их развитие. М., 1964, стр. 266.
[4] С.А. Плетнёва. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. МИА, 62. 1958, стр. 192-196.
[5] С.А. Токарев. Ук. соч., стр. 266.
[6] Б.Н. Граков. Пережитки матриархата у сарматов, ВДИ, 1947, 3; К.Ф. Смирнов. Савроматы. М., 1964, стр. 202 сл.
[8] Византийские историки. 1859. Сокращённое сказание о делах царя АлексеяКомнина (1081-1118). Труд Анны Комниной, ч. 1. СПб., стр. 342; Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957, стр. 36.
[9] Летопись по Ипатскому списку. СПб., 1871, стр. 9.
[10] ПСРЛ, II. Ипатьевская летопись, 1096-1167, 1151 гг.; 1103, 1190 гг.; 1107, 1174-1187, 1202-1224 гг.
|