С.В. Панкова
Наскальные изображения представителей неизвестного культа на севере Хакасии.
Скалы или отдельные плиты с нанесёнными на них изображениями нередко становились местами святилищ. Из огромного числа образов, представленных на петроглифах, лишь немногие позволяют проникнуть в их смысл и воссоздать связанные с ними представления. В изображённых фигурах людей крайне редко удаётся узнать персонажей, о существовании которых повествуют письменные источники. Группа средневековых изображений на севере Хакасии, кажется, предоставляет такую возможность.
В 1887-1889 гг. в долине Чёрного Июса, недалеко от улуса Подкамень И.Р. Аспелин зафиксировал гравированные изображения человеческих фигур в необычных для Южной Сибири одеяниях. Их прорисовки были изданы Х. Аппельгрен-Кивало (Appelgren-Kivalo 1931). Фигуры представляют собой персонажей в длинных одеждах с характерными оттянутыми шлейфами, в высоких головных уборах и с неясными жезлообразными предметами возле левого плеча (см. рис.). Одна из фигур (слева) изображена подробнее других, так что имеется возможность рассмотреть тип лица — маленькие узкие глаза и тяжёлый под-
(229/230)
Гравированные изображения человеческих фигур в долине Чёрного Июса (по — Appelgren-Kivalo 1931).
бородок, особенности головного убора и даже детали одежды, И.-Р. Аспелин и X. Аппельгрен-Кивало назвали фигуры изображениями жрецов или проповедников («Priester»).
Несмотря на давнюю известность изображений, исследователи обращались к ним всего трижды: востоковеды О. Меншен-Хелфен и С.Г. Кляшторный, археолог Л.Р. Кызласов. О. Меншен-Хелфен интерпретировал фигуры как манихейских «electi», т.е. представителей манихейского культа. Основанием послужило подобие подкаменских головных уборов высоким «шапкам» монахов манихейской (?) живописи Турфана IX в. (Maenchen-Helfen 1951). По мнению С.Г. Кляшторного, на подкаменских гравировках изображены «священнослужители, которые в древнекыргызской эпиграфике носят название "mar", а в уйгурских текстах Синьцзяна нередко обозначаются тюркским словом... "долгополые"». Трактуя предметы рядом с «клириками» как древнехристианские рипиды и алтарь с потиром, С.Г. Кляшторный включает их в ряд свидетельств о возможном распространении несторианства среди кыргызской аристократии, от-
(230/231)
нося это событие примерно к середине IX в. (Кляшторный 1959). Л.Р. Кызласов отвергает подобное мнение, видя в «алтаре с потиром» изображение сосуда — так называемого «бочонка на боку», известного в таштыкских памятниках Минусинской котловины. Кроме того, несколько «фигур со шлейфами» расположены среди рисунков, выполненных в таштыкском стиле. Таким образом, по Л.Р. Кызласову, подкаменские изображения относятся к таштыкскому времени.
Для интерпретации фигур важно рассмотреть особенности их костюма, головного убора, причёски и даже черт лица. Оказывается, ряд деталей в изображениях «клириков» находит близкие аналогии за пределами Саяно-Алтая.
Головной убор по своим очертаниям соответствует распространенному в Китае с ханьского времени головному убору тунтяньгуань. Он представлял собой вертикально вытянутый «мостик» — каркас из нескольких проволок с натянутой на них тонкой тканью. В танское время «использование головных уборов типа тунтяньгуань ограничивалось самыми торжественными случаями, в основном священными ритуалами». Позднее, вплоть до юаньского времени, их стали использовать более широко (Сычёв Л.П., Сычёв В.Л. 1975).
Фигуры в аналогичных головных уборах изображены на фреске Турфанского храма VIII-IX вв., предположительно изображающие представителей манихейского духовенства (LeCoq 1979). Лицо одного из «electi» отличается маленькими монголоидными глазами и тяжёлым подбородком, характерными для дальневосточного типа, что сближает его с фигурой Подкаменской стелы. Эти-то фигуры и привлек в качестве аналогий О. Меншен-Хелфен.
«Шлейфы», условно проработанные широкие рукава и украшения-каймы в нижней части одеяний также позволяют видеть в минусинских «нарядах» костюмы китайского типа.
Жезлообразные предметы у левого плеча фигур или схематично передающие их линии также важны для трактовки изображений. Один из таких предметов представлен очень конкретно. Однако помимо отмеченного ещё О. Меншен-Хелфеном сходства с кадуцеем, он не находит точных аналогий. В то же время на ряде фресок из Восточного Туркестана представлены фигуры, держащие в руках цветы. Длинные стебли растений при
(231/232)
повороте фигур в три четверти поднимаются над их левыми плечами аналогично минусинским изображениям. Использование веток или цветков характерно для буддийской культовой практики. Вместе с тем ветви в руках верующих присутствуют на фреске несторианского храма в Турфане. Подобные изображения известны в Северном Тохаристане, на фресках Калаи-Кафирнигана (Зеймаль 1985). Таким образом, можно говорить о широком распространении этого сюжета, известного в различных религиозных конфессиях при существующем в Центральной и Средней Азии синкретизме верований (Беленицкий 1954; Кляшторный 1959).
Точную конфессиональную принадлежность служителей данного культа пока определить невозможно. Появление в Хакасии рассмотренных изображений связано, очевидно, с деятельностью миссионеров, продвигавшихся по трассам Шёлкового Пути в составе посольств и караванов. Наиболее вероятен их путь из Турфана по так называемому кыргызскому пути (Лубо-Лесниченко 1992).
Можно надеяться, что дальнейшие исследования и привлечение новых аналогий позволят определить, кого представляют персонажи подкаменских изображений.
|