Л.Р. Кызласов

Таштыкская эпоха
в истории Хакасско-Минусинской котловины

(I в. до н.э. — V в. н.э.).

// М.: МГУ, 1960. 198 с.

Глава V. Исторический очерк Хакасско-Минусинской котловины в таштыкское время.

Динлино-гяньгуньские племена и гунны. — 161

Судьбы ранних угров и вопрос об этногенезе угорских народов Западной Сибири. — 166

Хозяйство и особенности производства. — 178

Общинное производство. — 186

Этногенез хакасов и общественный строй динлино-гяньгуньских племён. — 188

Динлино-гяньгуньские племена и гунны.

Обратимся теперь к тем немногочисленным фактам, проливающим свет на исторические события, происходившие в Хакасско-Минусинской котловине в таштыкскую эпоху, которые известны нам по единственным письменным источникам — китайским летописям. Согласно этим источникам, в самом конце III в. до н.э. произошло событие, имевшее значительные последствия для Центральной Азии. К 209 г. до н.э. окончательно оформился гуннский племенной союз. Это связано с приходом к власти шаньюя Модэ (209-174 гг. до н.э.). Гунны при Модэ захватили всю территорию Центральной Азии, вели беспрерывные грабительские войны с ханьским Китаем и соседними народами. В Шицзи (Исторические записки) Сы-ма Цянь, описывая завоевательные походы гуннов, отмечает, что «впоследствии на севере они покорили владения Хуньюй, Кюеше, Динлин, Гэгунь и Цайли; посему-то старейшины и вельможи повиновались Модэ-Шаньюю и признавали его мудрым» ¹. [1] Это событие произошло в 201 г. до н.э. В настоящее время установлено, что динлины, упоминающиеся в этом сообщении, проживали как раз на территории Хакасско-Минусинской котловины и прежде всего

(161/162)

могут быть отождествлены с «тагарцами» ¹. [2] Упомянутые рядом с динлинами гэгунь, или, в другой транскрипции, гяньгунь, связываются с позднейшими хакасами VI-X вв. «Владение Гэгунь», или Гяньгунь, впервые упоминающееся в связи с событием 201 г. до н.э. размещалось в то время южнее динлинов и обычно локализуется в районе озера Кыргыз-нур в Северо-Западной Монголии ². [3] К сожалению, из-за археологической неизученности Северо-Западной Монголии раннегяньгуньские памятники до сих пор не выявлены. Полагаем, исходя из указанного географического расположения этих «владений», что идущие с юга гунны, естественно, первоначально овладели гяньгунями и лишь затем, перейдя Саянский хребет, покорили динлин-тагарцев. Последовательность захвата важна для правильного понимания дальнейших событий.

Археологические материалы блестяще подтверждают это краткое указание Шицзи и проясняют ту сложную ситуацию, которая сложилась на территории Хакасско-Минусинской котловины в это время. Дата захвата динлинов гуннами (201 г. до н.э.) совпадает с концом тагарской эпохи. Как раз на рубеже III и II вв. до н.э. появляются памятники, характеризующие уже тагарско-таштыкский переходный этап (начало II в. до н.э. — середина I в. до н.э.). И в то же время, в начале II в. до н.э. впервые распространяются на север и северо-запад за пределы Хакасско-Минусинской котловины позднетагарские курганы с коллективными погребениями (район Красноярск — Мариинск). Причём появляются эти курганы в несвойственных для тагарцев лесостепных и таёжных районах, где до их прихода жили отличные в этническом отношении племена, с иной материальной культурой ³. [4]

Сопоставление фактов может привести к следующему выводу. Покорив в 201 г. до н.э. «владение» динлин-тагарцев, гунны вытеснили часть их на север. Оставшаяся значительная часть динлинов, находясь под верховной властью гуннского шаньюя, смешиваясь с пришельцами гяньгунями, положила начало новой археологической эпохе — таштыкской. Таким взаимодействием и объясняется все своеобразие памятников переходного тагарско-таштыкского этапа, в которых уже появляются почти все особенности, ставшие характерными для собственно таштыкской эпохи.

В это время вместе с гуннами впервые появляются в Хакасско-Минусинской котловине тюркоязычные гяньгуни с их во многом центрально-азиатской культурой, основанной на скотоводческом хозяйстве, с их обрядом трупосожжений, не свойственным ни гуннам, памятники которых довольно хорошо известны, ни тагарским динлинам ⁴. [5] Гунны, очевидно, не задержались в Хакасско-Минусинской котловине и вернулись назад в Центральную Азию. Это доказывается полным отсутствием собственно гуннских погребальных памятников на этой территории. Они, конечно, ещё могут быть открыты, но уже и сейчас ясно, что это будут лишь одиночные могилы, так как в настоящее время хорошо известна основная масса переходных тагарско-таштыкских погребальных сооружений. Это, во-первых, грунтовые могилы — погребения непосредственно тагарского, динлинского ещё, населения с их обрядом и, во-вторых, склепы под большими пирамидальными курганами — могилы уже динлино-гяньгуньские с двойственным обрядом: динлинские трупоположения и гяньгуньские трупосожжения, которых ещё немного сравнительно с первыми.

В этих склепах нет никаких предметов, которые могли бы быть определены как собственно гуннские, зато встречаются несвойственные гуннам, но несомненно центральноазиатские по своему происхождению вазы, очень напоминающие по формам, тесту глины и орнаменту позднейшие так называемые «кыргызские» вазы VI-X вв. ⁵. [6] Их принесли с собой гяньгуни, переселению которых в Хакасско-Минусинскую котловину, вероятно, способствовали сами гунны, для того чтобы не позволить вновь усилиться тагарским динлинам. То же надо сказать и о многих появившихся лишь в раннеташтыкское время типах сосудов и их орнаментах, а также формах других вещей.

Характерно, что нам известны в Центральной Азии не только собственно гуннские погребальные сооружения с трупоположениями, но и могилы с трупосожжениями, несомненно, относящиеся к тому же гуннскому времени. Это не гуннские погребения, а могилы иных, очевидно, этнически отличных от гуннов племён. Такие курганы с трупосожжениями и инвентарем гуннского времени исследованы Г. Боровкой на р. Толе у Наинтэ-суме ⁶. [7] Таким образом, наличие обряда трупосожжения в Центральной Азии того времени подтверждает наше мнение о трупосожжениях гяньгуней, т.е. том самом обряде,

(162/163)

который, как подробно разбиралось выше, постепенно вытесняет старый тагарский обряд трупоположений. Гяньгуни принесли с собой и заимствованный из Китая обряд установки в могилах сопровождающих статуэток людей и животных, а также многие центральноазиатские сюжеты в искусстве и детали в устройстве погребальных сооружений, подробно рассмотренные выше.

Проходя через территорию Тувинской котловины гяньгуни увлекли с собой и часть населения этой области ¹. [8]

Власть гуннов над Хакасско-Минусинской котловиной поддерживалась с помощью специальных наместников, которые, вероятно, опирались при этом на военные гарнизоны, не обязательно состоявшие из собственно гуннских воинов. По сообщению Таншу, в конце II в. до н.э. гунны поставили «государем у динлинов» Вей-люя, человека степного происхождения, но получившего китайское образование, долгое время бывшего советником шаньюев ². [9] В начале I в. до н.э. таким наместником был китайский полководец Ли Лин, разбитый гуннами в 99 г. до н.э. и взятый ими в плен. Гуннский шаньюй Цзюйдихэу женил его на своей дочери, возвёл Ли Лина в достоинство западного Чжуки-князя и отдал ему «владение Хягас», где он и скончался в 74 г. до н.э. ³. [10]

Этому гуннскому наместнику Ли Лину и принадлежал тот китайский по архитектуре дом, развалины которого были раскопаны Саяно-Алтайской археологической экспедицией ГИМ и ИИМК ⁴. [11] Датировка этого здания в связи с настоящей работой может быть определена более точно, чем прежде. Дом, несомненно, относится к переходному тагарско-таштыкскому этапу — к началу I в. до н.э., что совпадает со временем пребывания Ли Лина в этом крае. При анализе этого памятника следует иметь в виду, что, как нами установлено, собственно таштыкская эпоха, её ранний, Изыхский этап, начинается в середине I в. до н.э. Основанием для датировки здания являются прежде всего стратиграфические наблюдения. Оказалось, что после того как здание разрушилось и превратилось в холм, в него были впущены две таштыкские грунтовые могилы, из которых одна даже перерезала стену здания ⁵. [12] При скелетах в этих погребениях найдены типичные для таштыкских грунтовых могил сосуды ⁶. [13] Таштыкские грунтовые могилы, как доказано выше, относятся только к раннему Изыхскому этапу (середина I в. до н.э. — начало I в. н.э.), а поэтому здание существовало в доташтыкское время. О том же убедительно свидетельствует и обнаруженный в нём инвентарь, распадающийся на следующие группы предметов: а) вещи, характерные для тагарско-таштыкского переходного этапа, б) собственно китайские предметы, в) гуннские вещи.

Рассмотрим эти предметы по указанным группам:

а) В здании оказались следующие типичные для тагарско-таштыкского переходного этапа предметы. Это, во-первых, железный нож с кольцом на рукоятке ⁷. [14] Такие ножи найдены во всех ныне известных погребальных сооружениях переходного этапа, за исключением грунтовых могил ⁸. [15] Это, несомненно, местная форма, воспроизводящая в железе типично тагарские бронзовые ножи с кольцами ⁹. [16] Во-вторых, колунообразный железный топор с проухом ¹⁰. [17] Такие железные проушные топоры появляются, как показано мной, в конце тагарской эпохи, очевидно ещё в III в. до н.э. ¹¹. [18] В последнее время получено доказательство широкого распространения топоров, аналогичных найденному в китайском доме. В 1950 г. в Хакасский областной музей краеведения поступил клад, случайно найденный в посёлке Аскыровка, Усть-Абаканского района, при строительных работах. В состав этого клада, несомненно относящегося к тагарско-таштыкскому этапу (II-I вв. до н.э.), входит 11 экземпляров аналогичных железных топоров ¹². [19]

(163/164)

Таштыкской керамики в этом здании не обнаружено, зато оказались обломки узкогорлой центральноазиатской вазы из серой аморфной глины и черепки тагарского баночного сосуда со скошенным наружу верхним краем. Тагарскими же по форме и технике изготовления являются обломки двух серых баночных сосудов, один из которых имел накладные валики ¹. [20] Именно керамика этого типа характерна для курганов переходного тагарско-таштыкского этапа, где обнаружены как обломки центральноазиатских узкогорлых ваз ², [21] так и тагарских ещё по форме и орнаменту баночных сосудов со скошенным наружу венчиком и накладными валиками ³. [22]

б) Не говоря уже о том, что само здание по архитектуре является типичным китайским раннеханьского времени, в нём оказались следующие, подтверждающие датировку, китайские вещи: вазочка из зеленого нефрита ⁴, [23] бусина из розового коралла ⁵, [24] обломки сосудов великолепного обжига, сделанные на гончарном кругу, и обломки перламутровых морских раковин ⁶. [25]

в) Кроме того, в здании обнаружены обломки типично гуннских сосудов: горшкообразного с волнистым и характерным каннелированным орнаментом ⁷ [26] и такого же сосуда с бороздчатым узором ⁸. [27] Подобные сосуды найдены в древнейших гуннских погребениях Дэрестуйского могильника в Забайкалье (II — начало I в. до н.э.).

Точная принадлежность прочих предметов не ясна. Упомянем два из них, сохранившихся целиком. Это бронзовая пряжка с неподвижным шпеньком ⁹ [28] и оселок для точки ножей, сделанный из гальки и имеющий просверленное отверстие ¹⁰. [29] Среди таштыкских подобных пряжек нет. Это, несомненно, пряжка ещё тагарско-таштыкского переходного времени. Близкая пряжка найдена в одном из позднетагарских курганов I в. до н.э. ¹¹. [30] Что касается оселка, то подобные известны и в таштыкское и в тагарское время ¹². [31] Кроме того, найдены нефритовые когтевидные привески, безусловно, гуннского происхождения ¹³. [32]

Как видим, датировка китайского здания началом I в. до н.э. подтверждается и стратиграфическими условиями и всеми найденными в нём предметами. Такая дата здания совпадает со временем пребывания Ли Лина на Енисее и позволяет обоснованно считать этот дом специально для него построенным зданием. Находки обломков гуннских сосудов, нигде и ни в каких памятниках Хакасско-Минусинской котловины более не встреченные, подтверждают, во-первых, что сами гунны действительно бывали в этих местах, во-вторых, что в доме жил китаец — наместник гуннов. Таким китайцем и был уважаемый шаньюем Цзюйдихэу зять его, полководец Ли Лин.

Но власть гуннов на Среднем Енисее не имела прочной опоры. Сразу же после смерти наместника Ли Лина население Хакасско-Минусинской котловины, которое по традиции по-прежнему называется динлинами в китайских источниках, освободилось от гуннской зависимости. По сообщению Шицзи, около 69 г. до н.э. «динлины, пользуясь слабостью хуннов, напали на них с севера, ухуаньцы вступили в земли их с востока, усуньцы с запада. Сии три народа порубили несколько десятков тысяч человек, и в добычу получили несколько десятков тысяч лошадей и великое множество быков и овец» ¹⁴. [33]

Особенно сильным был их напор в 63-60 гг. до н.э., когда «динлины сряду три года производили набеги на земли хуннов, убили и в плен увели несколько тысяч человек, угнали множество лошадей и рогатого скота. Хунны посылали за ними 10000 конницы, но без всякого успеха» ¹⁵. [34] Эти походы динлино-гяньгуньского населения Хакасско-Минусинской котловины, во-первых, способствовали проникновению туда новых масс населения с юга и в первую очередь гяньгуней, часть которых продолжала жить в Северо-Западной Монголии; во-вторых, они способствовали распаду гуннского союза, переживавшего в то время особенно острый кризис. В Цяньханьшу под 56 г. до н.э. упоминается сын Ли Лина, который вёл интриги против Хуханье-шаньюя и, очевидно, возглавлял сокрушительные набеги динлино-гяньгуней на гуннские земли ¹⁶. [35] В 55 г. до н.э. гуннский союз распался на две части. Во главе южных гуннов продолжал оставаться Хуханье-шаньюй, поддавшийся Китаю, северных гуннов возглавил его старший брат и противник Чжичжи-шаньюй. В 49 г. до н.э. Чжичжи разбил и подчинил себе динлинов и гяньгуней и притом несколько лет со всей своей ордой прожил в земле Гяньгунь, той самой первоначальной родине гяньгуней, которая находилась у озера Кыргыз-нур в Монголии ¹⁷. [36] Это событие имело решающее значение для становления таштыкской культуры.

(164/165)

Действительно, как показано выше, собственно таштыкские памятники появляются в Хакасско-Минусинской котловине в средине I в. до н.э., что совпадает с захватом динлин и гяньгуней северными гуннами. Но археологические материалы Изыхского этапа наглядно доказывают, что сами гунны в этом процессе не участвовали. Нет ни гуннских погребений, ни гуннских вещей. Культура таштыкской эпохи, как показано выше, складывается в основном на базе предшествующей культуры тагарско-таштыкского переходного этапа, при наличии нового большого притока гяньгуньского и тувинского населения с юга. Именно в средине I в. до н.э., в начале Изыхского этапа, появляются таштыкские склепы — под юртообразными курганами на правобережье Енисея и под усечённо-пирамидальными курганами на левом берегу. Последние определённо связываются в своём происхождении с предшествующими тагарско-таштыкскими камерами под пирамидальными курганами, среди которых уже в конце переходного этапа появляются склепы с коридорообразными входами (курган на рч. Туим), что должно связываться с центральноазиатским влиянием. Таштыкские склепы имеют также много новых особенностей центральноазиатского происхождения (усечённо-пирамидальная насыпь, двойные стены камер и т.д.). Таштыкские же грунтовые могилы Изыхского этапа продолжают традицию позднединлинских грунтовых могил, появившихся в переходное время.

Новый массовый и окончательный переход гяньгуней из Центральной Азии на территорию Хакасско-Минусинской котловины вызван, как полагает С.В. Киселёв ¹, [37] вытеснением их с территории первоначальной родины нахлынувшими ордами Чжичжи-шаньюя, который к тому же перед этим присоединил к своим войскам 50000 воинов убитого им Илиму-шаньюя. Естественно, что потерпевшие военное поражение гяньгуни бежали на север в Хакасско-Минусинскую котловину, где имелась родственная для них среда: соплеменники гяньгуни, проникшие сюда впервые ещё на рубеже III-II вв., и динлины — прямые противники гуннов. И на этот раз с Верхнего Енисея через Саяны на север проникает какая-то часть смешанного населения, что хорошо засвидетельствовано археологическими фактами ². [38]

Таким образом, процесс проникновения тюркоязычных гяньгуней в динлинскую европеоидную среду есть процесс длительный, продолжавшийся на всём протяжении тагарско-таштыкского переходного этапа и закончившийся в средине I в. до н.э., когда пришла основная и последняя часть гяньгуней, что и определило окончательное сложение таштыкской культуры. Возможно, что при всех этих событиях на территорию Хакасско-Минусинской котловины проникли и некоторые элементы иного этнического происхождения, но они пока ни в археологических материалах, ни в письменных источниках не выявлены (за исключением проникновения из Тувы).

Зато все виды источников подтверждают наличие двух основных этнических компонентов — динлинов и гяньгуней. Более поздние сведения китайских хроник (Таншу) уже определённо указывают, что страна Гяньгунь, или Хагас (Хакас), находилась в VI-X вв. в Хакасско-Минусинской котловине, причём подчёркивается, что «их племена смешались с динлинами» ³. [39] Это указание подтверждает упомянутый выше приход гяньгуней в страну Динлин и их смешение с коренным местным населением. Тот же процесс хорошо зафиксирован и таштыкскими масками, среди которых уже с самого начала эпохи имеются и смешанные и европеоидные типы. Но наиболее важно, что маски с явным отпечатком монголоидности известны уже и из переходных тагарско-таштыкских могил, когда впервые появляются гяньгуни на Среднем Енисее ⁴. [40]

Приход основной массы гяньгуней в средине I в. до н.э. хорошо объясняет не только многие новые формы вещей, появившихся в инвентаре раннеташтыкских склепов, но и то обилие типов керамики и её орнаментов, которое неожиданно появляется на Изыхском этапе. Потому же в раннеташтыкское время уже резко преобладает и обряд трупосожжений, вплоть до того, что сожжения появляются даже в грунтовых могилах потомков динлинского населения. Борьба обрядов, как уже показано, закончилась победой гяньгуньского обряда трупосожжений, ставшего единственно известным с Сырского этапа. С приходом гяньгуней в раннеташтыкских склепах появляется и тесно связанный с непосредственным китайским влиянием обряд сопровождения праха богатых статуэтками людей и животных, а также моделями вещей.

Пребывание динлинов и гяньгуней Среднего Енисея под властью северных гуннов продолжалось недолго, так как последние скоро откочевали в Среднюю Азию, где в 36 г. до н.э. были разбиты китайскими войсками, причём сам Чжичжи-шаньюй был казнён ⁵. [41]

Впоследствии имя «гяньгунь» исчезает со страниц китайских летописей и не встречается в течение первых пяти веков н.э., появляясь снова лишь в VI в., когда древние гяньгуни в Таншу отождествляются с хакасами. Это неупоминание гяньгуней в китайских источниках может быть объяснено как раз тем, что собственно «владение Гяньгунь» исчезло в связи с уходом всех гяньгуней с территории их родины и возникновением динлино-гяньгуньского

(165/166)

антигуннского союза на территории Хакасско-Минусинской котловины. Этот союз продолжает встречаться в летописях под традиционным именем «динлин», хотя потомки тагарских динлинов уже не играли в нём руководящей роли. Такое понимание событий разъясняет теперь и недоумение, высказанное в своё время В.В. Бартольдом о том, что в Хоу Ханьшу «динлины иногда упоминаются там, где мы скорее ожидаем встретить их южных соседей (т.е. гяньгуней. — Л.К.)» ¹. [42] Гяньгуни, таким образом, не упоминаются здесь потому, что их уже не было в это время в районах южнее Саян и Танну-Ола. Владение Динлин упоминается позднее в описаниях борьбы с гуннами китайского императора-узурпатора Ван Мана (8-25 гг. н.э.). Из этих сведений проистекает, во-первых, что динлино-гяньгуни уже давно освободились из-под власти северных гуннов, во-вторых, что они продолжали быть ярыми противниками гуннов. Именно поэтому китайцы в 11 г. н.э. предполагали «загнать хуннов в Динлин» ³ [43] а Ван Ман, начиная войну с гуннами, «при составлении двенадцати корпусов войск, динлинов и ухуаньцев поставил в области Дай-гюнь под начальством военачальника Янь-Ю, а семейства их взяты в областные и уездные города в заложники» ⁴. [44]

[1] ¹ Н.Я. Бичурин. (Иакинф), Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, ч. I. М.-Л., 1950, стр. 50.

[2] ¹ Не следует путать этих динлин китайских летописей III в. до н.э. — II в. н.э. с ди, ди-ли, дин-линами, известными с XV в. до н.э. в местности южнее Гоби, которые, по С.В. Киселёву, в XII в. до н.э. передвинулись в Южную Сибирь, заложив основы карасукской культуры — см. ДИЮС, стр. 180-183.

[3] ² В.В. Бартольд. Киргизы (исторический очерк). Фрунзе, 1927, стр. 7; ср. С.В. Киселёв. ДИЮС, стр. 472- 473 и особенно стр. 560-561.

[4] ³ В.Г. Карцов. Материалы к археологии Красноярского района. Красноярск, 1929, стр. 21-42.

[5] ⁴ Прямые потомки гяньгуней енисейские кыргызы VI-VIII вв. сохранили тот же обряд трупосожжений, о чём нам известно не только из археологических данных, но и из письменных источников — китайских (Таншу — см. Н.Я. Бичурин. Ук. соч., ч. I, стр. 353) и западных персоязычных (Гардизи XI в. — см. В.В. Бартольд. Отчёт о поездке в Среднюю Азию с научною целью. СПб., 1897, стр. 111).

[6] ⁵ Они отличаются от последних лишь тем, что сделаны ещё не на гончарном кругу, а от руки. Они резко отличаются от тагарско-таштыкской керамики своим аморфным тестом из тонко отмученной глины серого цвета — найдены в Большом кургане Уйбатского чаа-таса, раскопанном Клеменцом, в кургане на рч. Туим (1951) и в китайском доме близ Абакана. Ср. синхронную им вазу из Монголии — Сб. «Северная Монголия», вып. 2. Л., 1927, стр. 64-65 и табл. II, рис. 5.

[7] ⁶ Г.И. Боровка. Археологическое обследование среднего течения р. Толы. Сб. «Северная Монголия», выи, 2. Л, 1927, стр. 66-67.

[8] ¹ Об этом свидетельствуют: а) впервые появившиеся в Хакассии во II-I вв. до н.э. погребения в колодах, которые особенно характерны для тувинских погребений этого периода — см. А.В. Адрианов. Выборки из дневников.., стр. 69-70 (2 случая; дата основана на стратиграфии погребений); б) отмеченные выше совпадения в формах сосудов и их орнаментов; в) появление в грунтовых могилах тувинского обряда подкладывания под головы каменных плиток; г) антропологическое сходство части «таштыкцев» с населением уюкского времени Тувы.

[9] ² В.В. Бартольд. Киргизы, стр. 7.

[10] ³ Н.Я. Бичурин. Ук.соч., ч. I, стр. 73 и 351.

[11] ⁴ ДИЮС, стр. 479-484.

[12] ⁵ Л. Евтюхова и В. Левашева. Ответ А.Н. Бернштаму. Изв. АН СССР сер. истории и философии, т. III, №6, 1946, стр. 573-574.

[13] ⁶ В одной из могил, например, оказались обломки сферического круглодонного сосуда с линейным орнаментом вокруг прямостоящей шейки — хран. в Красноярском музее, кол. 202, №96.

[14] ⁷ Л.А. Евтюхова и В.П. Левашева. Раскопки китайского дома близ Абакана. КСИИМК, вып. XII. М.-Л., 1946, стр. 81, рис. 41а.

[15] ⁸ Кызылкульский чаа-тас, к. №8 (ОАК за 1897 г., стр. 54 — хран. в ГИМ, ср. ДИЮС, табл. XXIII, рис. 25), в Большом кургане Клеменца на Уйбатском чаа-тасе (ОАК за 1889 г., стр. 82), в кургане Аспелина у с. Тесь (SMYA, XXIX. Гельсингфорс, 1921, стр. 6, табл. IV, рис. 10), в кургане на рч. Туим (Архив ИИМК, Д. №573, стр. 104), в кургане №1 близ улуса Мохова (В.П. Левашева, СА, 1958, №1, стр. 173, рис. 2-13).

[16] ⁹ ДИЮС, табл. XXIII. рис. 10 и 12.

[17] ¹⁰ Хран. в ГИМ (экспозиция). Первоначально был выкован рубящий неширокий клин, к которому затем приварен проух из согнутой железной пластины. Бородки, как у современных топоров, не было.

[18] ¹¹ Л.Р. Кызласов. Железный топорик из Синявино. КСИИМК, вып. XX. М., 1948, стр. 82-85.

[19] ¹² В составе клада, кроме топоров, оказались типичные для переходного предташтыкского этапа вещи: 4 ложкообразные бронзовые подвески (аналогичная найдена в к. №8 Кызыл-кульского чаа-таса — хран. в ГИМ и две — в могиле №16 Дэрестуйского Култука (II-I вв. до н.э.) в Забайкалье — см. ТТКОПОРГО, т. IV, вып. 2. М., 1902, стр. 36-37 и табл. II, рис. а, а¹), бронзовая сбруйная бляха — втулка с тремя головками, грифов, железный черешковый кинжал типа, найденного на жертвенном месте у д. Ишимки (А. Ермолаев. Ишимская коллекция, табл. I, рис. 11), железные удила, бронзовые обойма (стилизованная в виде клюва грифа) и «утюжок» — втулка, железная накладка с кольцами.

[20] ¹ Хран. в ГИМ.

[21] ² Найдены в Большом кургане Уйбатского чаа-таса (хран. в ГИМ, 85/326) и в кургане на рч. Туим (1951, хран. в Абаканском музее), ср. синхронную им вазу из Монголии — Сб. «Северная Монголия», вып. 2. Л., 1927, табл. II, рис. 5.

[22] ³ Большой курган Уйбатского чаа-таса (Клеменц, 1889-1890) — хран. в ГИМ, 85/32б. См. рис. 15—1.

[23] ⁴ Л.А. Евтюхова и В.П. Левашева. Ук. соч.,стр. 81, рис. 416; ср. ДИЮС, табл. XLVI, рис. 7.

[24] ⁵ Л.А. Евтюхова и В.П. Левашева. Ук. соч., стр. 82.

[25] ⁶ Хран. в ГИМ.

[26] ⁷ ДИЮС, табл. XLV, рис. 6.

[27] ⁸ Хран. в ГИМ.

[28] ⁹ Л.А. Евтюхова и В.П. Левашева. Ук.соч., стр. 79, рис. 39.

[29] ¹⁰ Хран. в ГИМ.

[30] ¹¹ С. Барандат, курган «за поскотиной» (Оссовский, 1896) — хран. в ГИМ, №35174—12 (рис. 29—5).

[31] ¹² Тагарские — ср. в МЭ, т. IV, вып. 2. Л., 1929, стр. 53, табл. I, рис. 93.

[32] ¹³ Хран. в ГИМ. Характерно, что аналогичная нефритовая когтевидная привеска нашлась в переходном тагарско-таштыкском кургане на рч. Туим (Архив ИИМК, д. 573, стр. 1041. Найдены также в гуннском Иволгинском городище в Забайкалье.

[33] ¹⁴ Н.Я. Бичурин. Ук. соч., ч. I, стр. 82.

[34] ¹⁵ Там же, стр. 84.

[35] ¹⁶ Н.Я. Бичурин. Ук.соч., стр. 87.

[36] ¹⁷ Там же, стр. 91 и 93; ср. В.В. Бартольд. Киргизы,стр. 7, а также ДИЮС, стр. 560-561.

[37] ¹ ДИЮС, стр. 561.

[38] ² Появление в Изыхское время вазообразных сосудов с гладкими валиками шурмакского типа, а также аналогии в орнаментации синхронных сосудов из Тувы (орнаменты арочный, выпукло-налепной, спиральный, круглоямочный и линейный, в виде поясков вокруг горла сосудов) и т.д.

[39] ³ Проф. Н.В. Кюнер. Новые китайские материалы по этнографии кыргызов (хакасов) VII-VIII вв. н.э. Записки Хак. НИИЯЛИ, вып II, Абакан, 1951, стр. 4.

[40] ⁴ А.М. Tallgren. Collection Tovostine. Helsingfors, 1917, рис. 84.

[41] ⁵ H.Я. Бичypин. Ук.соч., ч. I, стр. 93.

[42] ¹ В.В. Бартольд. Киргизы, стр. 8.

[43] ³ Н.Я. Бичурин. Ук.соч., ч. I, стр. 107.

[44] ⁴ Там же, стр. 145.

наверх