В.Д. Кубарев
Курганы Уландрыка.
// Новосибирск: 1987. 304 с.
Глава IV.
Хронология.
Новые материалы Уландрыка наглядно демонстрируют поступательное развитие пазырыкской культуры вплоть до её завершения. Однако преемственный характер культуры затрудняет возможность выделения отдельных её этапов, между которыми, надо полагать, в реальной жизни не было чётких границ. Условное подразделение пазырыкской культуры на три основных этапа: 1) майэмирский (VII-V вв. до н.э.); 2) пазырыкский (V-III вв. до н.э.); 3) шибинский (II в. до н.э. — I в. н.э.), по классификации М.П. Грязнова, [1] поддерживается в настоящее время многими исследователями, к которым присоединяется и автор.
Вместе с тем после серии публикаций материалов кургана Шибе Л.Л. Барковой [2] некоторыми археологами ставится под сомнение обоснованность выделения шибинского этапа и определения его хронологических рамок. [3] Вряд ли это правомерно, так как речь идёт только о замене названия завершающего этапа пазырыкской культуры. В свете новейших открытий его с полным основанием можно было бы переименовать в уландрыкский, [4] узунтальский [5] или каракобинский этап. [6] Очевидно, делать этого не следует, поскольку замена культурного этапа, известного всем под традиционным названием «шибинский», новыми названиями ничего кроме путаницы не принесёт (как если бы мы заменили название Пазырыкских курганов, получивших всемирную известность, на новое и правильное — Базырыкские, происходящее от тувинского топонима «Базырык»).
Исследованные курганы Уландрыка укладываются в широкие хронологические рамки (V-I вв. до н.э.), охватывая пазырыкский и шибинский этапы пазырыкской культуры Алтая. Определённая автором предварительная дата (V-IV вв. до н.э.) отдельных курганов Уландрыка [7] не распространяется на все раскопанные комплексы. Они условно подразделяются на три основных периода: 1 — ранний,
(131/132)
т.е. пазырыкский (V-IV вв. до н.э.); 2 — переходный — от пазырыкского этапа к шибинскому (III в. до н.э.); 3 — поздний — шибинский (II-I вв. до н.э.). К первому периоду относится небольшая группа: курганы 2 (Уландрык I); 5 в могильнике Уландрык I (датируется радиокарбонным анализом — 390 г. до н.э.); 7 в могильнике Уландрык I (по данным радиокарбонного анализа — 470 г. до и.э.); 1 в могильнике Уландрык III (ориентировочно — IV в. до н.э.).
Ко второму периоду отнесены: курганы 3, 6, 12 (Уландрык I); 7, 8 (Уландрык II); 3, 4 (Уландрык III); все три кургана могильника Уландрык IV; 1 (Ташанта I); 2 (Ташанта II).
К третьему периоду относится большинство исследованных курганов. Здесь опорными датами, определёнными радиокарбонным методом, являются: 190 г. до н.э. для кургана 5 из могильника Уландрык II и 10 г. до н.э. для кургана-кенотафа 11. Характерной особенностью ряда курганов третьего периода можно назвать их расположение небольшими обособленными группами (2-3 кургана) внутри или с одного края могильника. Так, в Уландрыке I курганы 13-15, замыкая могильник с северо-востока, находятся в 60 м от основной цепочки и образуют компактную микрогруппу (табл. II). Повторяемость такой же схемы расположения курганов третьего периода в конце прерывистой цепочки наблюдается и в соседнем могильнике Уландрык II (табл. XXXV, курганы 11-13). В могильнике Уландрык III курганы 6 и 7 третьего, позднего периода замыкают цепочку курганов с севера. Подобная закономерность явно не случайна. Она отражает хронологическую последовательность формирования цепочки курганов вокруг наиболее ранних могил. Причём сооружение новых курганов происходило не только с северной стороны цепочки, но и с южной (табл. II, LXXXIII).
Обоснованность выделения трёх периодов в хронологии уландрыкских курганов определяется не только их взаиморасположением в пределах одного могильника, но и характернейшими чертами погребального обряда, с учётом анализа сопроводительного инвентаря.
Одной из важнейших характеристик погребальной обрядности уландрыкских курганов являются погребения с восточной ориентацией в срубах, с сопроводительными захоронениями коней.
Подобный обычай сохраняется, судя по уландрыкским материалам, вплоть до рубежа нашей эры. Но уже в пере-
(132/133)
ходном периоде (III в. до н.э.) появляются погребения типично пазырыкской культуры, однако без сопроводительных захоронений копей (например, курган 3, Уландрык I; курган 1, Уландрык IV и др.).
Над ямами курганов 5 (Уландрык I) и 1 (Ташанта I) возводятся деревянные перекрытия, опиравшиеся на вертикально поставленные столбы. Эта новая конструктивная особенность уландрыкских курганов сближает их с известными Катандинским и Каракольскпми курганами, где было обнаружено совершенно аналогичное перекрытие. Ещё одной новой чертой погребений Уландрыка является наличие в курганах 1 (Ташанта I) и 2 (Ташанта II) погребальных лож, найденных также в первом Туяхтинском и Катандинском курганах, относимых М.П. Грязновым к шибинскому этапу. [8]
В позднем периоде (II-I вв. до н.э.) круглая форма насыпи кургана изменяется па подквадратную в плане (табл. XXIX), а сруб рубится уже не «в обло с остатком», а «в лапу» (табл. XXX, а). В это же время, очевидно, появляются и срубы, составленные из тонких жердей (табл. XLV).
Для позднего периода сооружения уландрыкских курганов характерно появление безынвентарных погребений «домашних рабов» с западной ориентацией и кенотафных захоронений, ранее неизвестных пазырыкской культуре.
Население, оставившее уландрыкские курганы, этнически и культурно по-прежнему было связано с пазырыкской культурой Центрального Алтая, особенно близко «в период её завершения, на грани эпохи великого переселения народов. Очевидно, оно не мигрировало, как полагал С.И. Руденко, под давлением хуннов... а оставалось жить на своих местах и в хуннское время». [9]
Прямым наследием пазырыкской культуры прежде всего необходимо назвать почти полное сохранение «скифской триады» — конского снаряжения, оружия и предметов, выполненных в зверином стиле. Так, в упряжи коней долго сохранялись традиционные деревянные украшения в виде кабаньих клыков и голов грифов. В типично пазырыкском зверином стиле были оформлены и деревянные псалии узды. Конструкция сёдел из уландрыкских захоронений коней, судя по седельным дужкам, роговым бляшкам-пронизям и подпружным пряжкам, вероятно, также была аналогична пазырыкским.
Акинакообразные, «грифовые» бронзовые кинжалы, чеканы, лук и стрелы из Уландрыка в основной своей массе — типично пазырыкское оружие. Близки по конструкции и размерам к пазырыкским уландрыкские деревянные щиты,
(133/134)
притороченные к сёдлам коней, как и в больших алтайских курганах.
Наиболее отчётливо пазырыкские традиции прослеживаются в выборе материала для произведений звериного стиля. Они выполнялись исключительно из дерева, в отличие, например, от тувинских изделий звериного стиля, которые всегда изготавливались из кости и рога.
Открытие в Уландрыке весьма своеобразных образцов искусства, вобравших в себя и традиционные элементы алтайского звериного стиля пазырыкской культуры, и не менее яркие и новые черты восточных культур великого пояса степей, свидетельствует не столько о деградации искусства в конце скифской эпохи, сколько о сохранении и дальнейшем развитии главнейших сюжетов скифо-сибирского звериного стиля до II-I вв. до н.э. и, может быть, даже до рубежа нашей эры.
На связи Уландрыка с Пазырыком указывают и другие категории погребального инвентаря. Это и высокогорлые керамические кувшины, и детский кожаный костюм, нашивные бляшки, крытые золотом, различные аппликации. Особенно сходны женские шпильки с навершием в виде фигур животных и идентичной формой и креплением гребневидные навершия головных уборов.
Вместе с тем население Уландрыка испытывало на всём протяжении позднескифской эпохи сильное культурное влияние центральноазиатских культур хуннского облика. Оно выразилось в первую очередь в новой традиции — помещении в могилы моделей-заменителей настоящих предметов. В инвентаре появляется ряд предметов, не встречавшихся ранее в курганах пазырыкской культуры. Это новые формы керамических сосудов с биконическим туловом и расширенным горлом, горшки и сосуды с отверстиями для хранения сыпучих продуктов. Заметно также увеличение числа орнаментальных поясков на сосудах. Все эти моменты типичны и для керамической посуды хуннов, возможно с влиянием которых нужно связывать и появление в Уландрыке деревянной посуды новых нетрадиционных форм.
К числу новых и редких находок в курганах пазырыкской культуры следует отнести железные ножи с кольцевидной рукоятью или с изогнутым серповидным лезвием, орудий типа долота и скребловидно-режущего (нож на древке, см. табл. XLVI, 12), корнекопалок.
Наиболее поздние сооружения Уландрыка также выделяются по наличию в них таких предметов, как медалевидные зеркала и бляшки-«зеркала» с петелькой по центру, а также их деревянные модели.
(134/135)
Влиянием восточной «моды» следует назвать практикуемую окраску волос женщины чёрной краской и появление специфических эгретов, украшавших женские головные уборы, а также диадем с бинарными композициями.
Особенно отчетливо отразилось влияние хуннов на предметах вооружения и принадлежностях одежды. Это и новая для Алтая форма деревянных пожен, пластинчатые пряжки хуннского образца, регламентированный поясной набор с подвесными (портупейными) ремнями для оружия. «Такое положение, очевидно, закономерно, — указывал А.М. Мандельштам, — так как в государстве сюнну существовала чётко выработанная военная организация, основанная на наличии эффективного вооружения и приспособлений к практикуемой тактике одежды». [10]
Ранняя дата (390 г. до н.э.) единственного в Уландрыке погребения в каменном ящике (табл. XI) наряду с недавними открытиями на Алтае и в Туве опровергает предпринятые попытки выделить такие группы погребений в особую культуру. [11]
Существенное значение для определения культурной принадлежности и уточнения хронологии уландрыкских курганов имеет пока единственное изображение тамги на одном из каменных балбалов (см. рис. 3).
Тамги, издревле применявшиеся у кочевников Центральной Азии как знак собственности человека, семьи, рода или племени, сохранились здесь вплоть до наших дней. [12] Нанесённые на скалах, стелах и па отдельных часто выделяющихся формой камнях тамги, как известно, могут очертить зону обитания древних этносов или указать пути движения отдельных племён. Анализ тамгообразных знаков Монголии и тамг, изображенных на хорезмийских монетах Средней Азии, выявил общность их происхождения, восходящую ко II-I вв. до н.э. и связанную с племенами, принимавшими участие в штурме и разгроме Греко-Бактрии. [13]
Совпадающие по форме и построению тамги Монголии и Уландрыка ещё не осложнены новыми и довольно поздними элементами, характерными для царских тамг Хорезма и Согда. [14] Возможно, это самые поздние тамги юечжей, оставленные ими в Монголии и на Алтае где-то в конце III — начале II в. до н.э., и самые ранние в Средней Азии. [15]
Таким образом, совокупность всех данных и проведённое исследование показывают, что основная масса уландрыкских комплексов была сооружена не только накануне хуннской экспансии, но и после сокрушительных походов хунну против юечжей.
(/153)
[1] Грязнов М.П. Ранние кочевники Западной Сибири и Казахстана // История СССР с древнейших времён до образования древнерусского государства (макет). М.-Л., 1939. Ч. 2. С. 399-413.
[2] Баркова Л.Л. Курган Шибе и вопросы его датировки // АСГЭ. 1978. Вып. 19; Она же. Погребение коней в кургане Шибе // Там же. [1979] Вып. 20; Она же. Курган Шибе. Предметы материальной культуры из погребальной камеры // Там же. 1980. Вып. 21.
[3] Суразаков А.С. Курганы эпохи раннего железа в могильнике Кызыл-Толань I (к вопросу о выделении кара-кобинской культуры) // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 годах. Горно-Алтайск, 1983. С. 42-52.
[5] Савинов Д.Г. О завершающем этапе культуры ранних кочевников Горного Алтая // КСИА. 1978. Вып. 154. С. 48-55.
[6] Суразаков А.С. Курганы эпохи раннего железа... С. 42-52.
[7] Кубарев В.Д. Новые находки эпохи ранних кочевников в Горном Алтае // Очерки социально-экономической и культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1972. С. 54.
[8] Грязнов М.П. Ранние кочевники Западной Сибири... С. 399-413.
[9] Савинов Д.Г. О завершающем этапе... С. 53.
[10] Мандельштам А.М. К гуннской проблеме // Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий. Новосибирск, 1975. С. 235.
[11] Грач А.Д. Новые данные о древней истории Тувы // Учён. зап. ТНИИЯЛИ. 1971. С. 99; Суразаков А.С. Курганы эпохи раннего железа... С. 42-52; Черников С.С. К вопросу о хронологических периодах в эпоху ранних кочевников (по археологическим материалам Восточного Казахстана) // Первобытная археология Сибири. Л., 1975. С. 135.
[12] Вайнберг Б.И., Новгородова Э.А. Заметки о знаках и тамгах Монголии // История и культура народов Средней Азии. М., 1976. С. 66; Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая. Новосибирск, 1979. С. 11, 33-34, табл. XIII.
[13] Вайнберг Б. И., Новгородова Э.А. Заметки о знаках и тамгах Монголии. С. 72.
[15] Там же. С. 72.
|