Л.С. Клейн
Проблема X.
1. Небольшая группа в ГАИМК в 30-е годы обозначалась буквой X по своей проблеме — Истории кочевого скотоводства (ИКС). Эта группа установила археологически, что в степях Евразии до кочевников, в бронзовом веке, господствовало осёдлое земдедельчески- скотоводческое хозяйство (культуры срубно-андроновского круга, часть катакомбных). Невыясненными остались два вопроса:
(18/19)
1) какими же были тогда хозяйство и быт в засушливой части степей, непригодной для земледелия (сальско-манычская степь)?
2) почему в остальной части степи переход от осёдлой жизни к кочеванию совпал с наступлением железного века (ведь стада могли расти и раньше)?
2. Сформулировав эти два вопроса в посмертно опубликованной статье (в сб. «Проблемы археологии и этнографии» [«Проблемы археологии»], т. 1, Л., 1978), М.И. Артамонов, бывший член группы X, предложил такое решение. Кочевыми были уже носители сальско-манычской катакомбной культуры, но лишь по необходимости, изначально обусловленной природно. А в тех местах, где природные условия позволяли заниматься и земледелием, люди жили осёдло. Там рост стад превысил возможности пастушеского скотоводства только в начале I тыс. до н.э., когда обмен с древневосточными цивилизациями смог обеспечить степняков продуктами земледелия.
3. В аргументации этого решения есть слабые звенья: ничем не засвидетельствован интенсивный экспорт южных культур — зерна и овощей в степь. Этнография показывает, что население, живущее мясом и рыбой или мясо-молочной пищей (напр., народности Сев. Сибири), могло обходиться без продуктов земледелия, довольствуясь добавкой растительной пищи за счёт собирательства. М.И. Артамонов считал, что срубная культура не проникла в засушливую зону (климатическое разграничение в бронзовом веке), а на деле в курганах Калмыкии есть позднесрубные погребения (это показано В.А. Сафроновым).
4. Обмен с цивилизациями Передней Азии С.И. Руденко (1961) признавал стимулом для появления кочевничества, но в этом обмене, по его мнению, степняков привлекали не хлеб, а предметы роскоши и оружие. Спрос на них в степи был вызван имущественной дифференциацией на основе предшествующего развития осёдлого земледельческо-скотоводческого хозяйства. В результате к кочеванию, полагал С.И. Руденко, переходили богатые семьи, а бедные продолжали осёдлую жизнь. Это, однако, не находит подтверждения в археологических фактах: в культурах бронзового века и начала железного века нет такого раздвоения, хотя возрастающий приток оружия и предметов роскоши из древних городов в степь хорошо засвидетельствован.
5. Выдвигалась идея, что главной причиной трансформации было развитие производительных сил. По мысли Ф. Ганчара (Hančar 1955), достаточно самого роста стад; пусть и постепенного, чтобы в конечном счёте размеры их превысили предел, за которым даже от-
(19/20)
гонный выпас уже не обеспечивал прокорма, и оставалось перейти к кочеванию. Однако постепенность увеличения поголовья скота опровергнута М.П. Грязновым (1957) и Г.Е. Марковым (1976). Сами возможность и необходимость значительного увеличения поголовья требуют объяснения.
6. У А.П. Смирнова (1965) внезапный переход к кочевому хозяйству объяснялся усовершенствованием скотоводческих орудий труда (введением строгих удил), а сам переход становился этапом закономерного прогресса. Конечно, лучшая управляемость лошадью была важна для кочевника, но не столько при пастьбе или простом передвижении, сколько в военных действиях. А прогрессивность кочевнического хозяйства (производительность, экономичность, удобства для жизни и т.п.) для многих районов степи ныне подвергаются сомнению.
7. Причиной перехода к кочевничеству называют и изменение климата: кочевать пришлось из-за того, что в суббореальный период климат стал суше и пастухам стало труднее прокормить скот на одном месте (С.Н. Боголюбский, 1956). Или, наоборот, как-раз окончание ксеротермического периода и увеличение влажности, приведшее к обилию кормов, обеспечило неограниченный рост стад и тем толкнуло людей к кочеванию (К.В. Сальников, 1951,1967). Первая версия была бы логичной, но, как теперь выяснилось, в северной зоне, для которой вообще установлена эта периодизация, суббореальный период (2500-500 гг. до н.э.) не был засушливым (ксеротермический максимум предшествовал ему), а если даже этот период был сухим в степях, то ведь к началу I тыс. до н.э. он уже подходил к концу. Климатический рубеж оказывается позже культурного! Вторая же версия объяснения неубедительна: улучшение кормовой базы позволяет прокормить больше скота на месте, но к увеличению стада за этот предел не толкает.
8. Важную роль в истории степных культур отводит климатическим изменениям Л.Н. Гумилёв, но он имеет в виду периодические (с примерно 400-летним циклом) меридиональные сдвиги прохождения с запада на восток антициклонов, увлажняющих степь и приводивших к увеличению ресурсов, численности и активности кочевников. В конце предкочевнической поры один из многовековых сдвигов этого потока к северу, отклонивший антициклоны от степной полосы, мог, иссушив степь, привести к упадку в ней осёдлого хозяйства. Но поскольку предшествующие подобные сдвиги не приводили к массовому превращению оседлых степняков в кочевников, этого фактора явно
(20/21)
недостаточно для объяснения проблемы X.
9. Г.Е. Марков (1976) придаёт большое значение антропогенному изменению природных условий в степи: вырубке кустарника, деградации травяного покрова из-за непрестанного выпаса на отгонных пастбищах, вторичному засолению почв постоянным поливом при неразвитом земледелии и т.п. Вкупе с солонцеванием это могло привести к обеднению степной растительности (выживали бореально-ксерофитные формы) и к замене тучных земель полупустыней. В итоге осёдлое хозяйствование становилось невозможным. Вряд ли, однако, такой процесс развивался равномерно по всей огромной степной полосе Евразии, чтобы одновременно подвести везде к скачкообразному преобразованию хозяйства. Ведь сопротивляемость природы в разных местах степной полосы неодинакова.
10. Учитывая неспособность каждого отдельного фактора объяснить внезапный переход от осёдлого образа жизни к кочевому, Марков предположил взаимодействие факторов, сложность и многопричинность процесса. Однако одинаковый и одновременный результат такого сочетания разных факторов на столь огромной территории ещё менее вероятен: чем шире пространство, тем разнообразнее сочетание факторов.
11. Среди факторов, толкавших степное население на переход от оседлого хозяйства к кочевому, и Руденко, и Артамонов, и Марков упоминают (хотя и не в главной роли) имущественную и социальную дифференциацию степного населения. Скот стал одной из форм накопления богатств, обеспечивающего экономическое и социальное превосходство над соплеменниками, и это создавало стимул к увеличению стад. Развитие этого процесса дифференциации в бронзовом веке по всей степной полосе археологически документировано (Артамонов 1934; Круглов и Подгаецкий 1935; В.С. Сорокин 1962; Е.Е. Кузьмина 1964; Klein in EAZ 1967; in Current Antгopologie 1972). Загадка в том, почему потребовалось увеличивать именно скот, а не запасы зерна, почему с помощью перекочёвок, а не подкормкой, и почему этот процесс привёл к внезапной перестройке хозяйства и быта во всём степном регионе сразу и как-раз с наступлением железного века.
12. Ещё Ф. Энгельс отмечал, что мобильность скота превращала его в первую форму денег и в наиболее легко отчуждаемое богатство. Стихийные бедствия, соображения престижа и возможность обмена стимулировали желание увеличить стадо за чужой счёт. Именно
(21/22)
в угоне и охране стад кочевание давало преимущество. Но чтобы война стала таким, по выражению К. Маркса, видом труда, нужно было её техническое обеспечение. Оно-то и появилось в железном веке — не только строгие металлические удила, но и оружие: для конного боя небольшой «скифский» лук и копьё с железным наконечником, а для боя в спешенном состоянии — железные меч-акинак и секира или клевец. Благодаря военным преимуществам кочевого быта теперь появление даже небольшого количества кочевников в доступном для кочевания ландшафте, где их ранее не было (и где у кочевания даже не было экономических выгод), должно было быстро обратить и там к кочеванию всех. Такими «зачинщиками» перехода и смогли послужить обитатели засушливых районов (Калмыкии, Сальско-Манычской степи), кочевавшие уже в бронзовом веке. Они же раньше других кочевников появились под стенами городских цивилизаций, принеся туда имена киммерийцев и скифов (Клейн 1963, 1975).
|