М.П. Грязнов
К вопросу о сложении культур скифо-сибирского типа
в связи с открытием кургана Аржан.
Скифская эпоха — это период, когда на обширной территории от Карпат почти до берегов Тихого океана, от пустынь Средней Азии до сибирской тайги многочисленные древние племена поднялись на новую ступень экономического развития — перешли к кочевому и полукочевому степному скотоводческому хозяйству и соответственно этому — к кочевому и полукочевому образу жизни. Они стали создавать в условиях развитого межплеменного культурного обмена культуры скифо-сибирского типа, самобытные и своеобразные, но во всём своём многообразии единые. Археологически они характеризуются единством так называемой скифской триады — оружие, сбруя, скифо-сибирский звериный стиль.
Скифская эпоха была периодом военной демократии, непрерывных варварских войн, но также и значительного для своего времени экономического подъёма и расцвета искусств. Зарождается и развивается героический эпос. Развивается в изумительном блеске изобразительное искусство, так называемый скифо-сибирский звериный стиль.
Преобразился лик степей. Медленно двигались по их просторам кочевники в жилых повозках, с огромными стадами скота и табунами лошадей. Иногда это были целые города на колёсах. Происходила коренная ломка быта. Вслед за переменами в системе скотоводческого хозяйства, для того времени высокопродуктивного специализированного производства, перестроился весь жизненный уклад. Жизнь в повозках, в постоянном движении вперёд от одного пастбища к другому, создав новые условия быта и хозяйства, привела к переоформлению всей культуры в целом. У разных в прошлом по культуре племён сложилась новая культура, более или менее единообразная на всём пространстве степей.
Когда же это произошло? По традиционным взглядам на историю скифской культуры, в VII в. до н.э. Археология скифов — одна из наиболее разработанных отраслей советской археологии. Хотя основные положения о происхождении скифов и скифской культуры, о развитии культур
(9/10)
скифо-сибирского типа неоднократно дискутировались, но до последних дней оставалось незыблемым общее представление о том, что скифская культура возникла в Причерноморье во второй половине VII в. до н.э., что на восток, в Сибирь, достижения скифской культуры проникали с запаздыванием и в изменённом виде.
Ещё 20 лет тому назад А.А. Иессен, собирая тогда по крохам материал по памятникам предскифского времени, показал, на мой взгляд убедительно, что период VIII-VII вв. до н.э. в степях Причерноморья был «начальным этапом в развитии скифской культуры в широком понимании этого слова». [1] Значит, скифская культура формировалась ещё в VIII в. до н.э., т.е. задолго до легендарных походов скифов в Переднюю Азию.
За прошедшие 20 лет стало известно значительное число новых памятников VIII-VII вв. до н.э. в разных местах степной полосы, но работа А.А. Иессена не потеряла своего значения и сейчас. Скифологи не приняли положения о ранней поре скифской культуры и продолжают относить её начало к так называемому раннескифскому времени — VII-VI вв. до н.э., а памятники VIII-VII вв. до н.э. — либо к предскифскому времени, либо к киммерийцам. Между тем раскопки царских курганов Птичата могила в Болгарии близ Варны, Высокая могила в Запорожье и Аржан в Туве заставляют коренным образом пересмотреть вопросы происхождения и сложения культур скифо-сибирского типа. Совершенно исключительное значение в этом плане имеет курган Аржан. На нём надо остановиться особо.
Аржан ещё недавно представлял собой круглое каменное возвышение диаметром 120 м, окруженное с трёх сторон более чем 300 каменных оградок высотой 3-4 м. [2] Под ним открыто деревянное сооружение, реконструируемое в следующем виде (рис. 1). В степи было построено около 70 срубов, расположенных радиальными и кольцевыми рядами вокруг центрального сруба. На высоте около 3 м срубы покрыли сплошным бревенчатым потолком. Образовалась круглая платформа диаметром 80-85 м. Вокруг неё соорудили из плитняка каменную стену (крепиду) высотой не менее 2,5 м, пространство внутри которой заложили камнем. Так получилась плоская цилиндрическая каменная платформа диаметром 105 м, высотой до 4-5 м, с заключённым в ней огромным деревянным сооружением. Более подробное описание памятника и найденных в нём вещей дано в предварительных сообщениях о раскопках кургана. [3] Здесь же позволю себе лишь вкратце напомнить об основных особенностях устройства кургана и о погребальном обряде.
Погребальный обряд можно представить предположительно так. В сентябре на похороны «царя» съехались тысячи людей. Они срубили в ближайшем лесу тысячи вековых лиственниц и сложили из них круглое деревянное сооружение. Полторы тысячи человек могли сделать это за семь-восемь дней. В центральном срубе, в особом помещении с двойными бревенчатыми стенами, полом и потолком, уложили в две деревянные колоды «царя» и «царицу» в богатых одеждах с драгоценными украшениями. Под полом этого помещения найдены хвостовые позвонки не менее 15 лошадей. Современные тувинцы говорят: «Не езди верхом на олене — упадёшь, наколешься на его рога; не езди на быке — упадёшь, напорешься на рога; поезжай на коне — упадёшь, он тебе подстелит хвост и гриву, мягко ляжешь на землю». У нас на похоронах принято было говорить, обращаясь к усопшему: «Пусть земля тебе будет пухом». Ранние кочевники Тувы выражали эту идею материально, выстилая землю под могилу «царя» конскими хвостами и гривами.
Курган разграблен ещё в древности. Могила «царя» опустошена. Остались в ней обрывки одежд из импортных переднеазиатских узорчатых шерстяных тканей и собольего меха, незначительные фрагменты различных украшений, в том числе и золотых, бирюзовые бусы и тонкие пла-
(10/11)
Рис. 1. Аржан. План-схема могильного сооружения.
Фигуркой коня отмечены камеры с конскими захоронениями, овалами — колоды с захоронениями людей.
(11/12)
Рис. 2. Аржан. Псалии из конских захоронений в южном и восточном секторах кургана.
1 — из камеры 13; 2 — из камеры 20; 3 — из камеры 5; 4 — из камеры 2.
стинки. Особенно важно отметить находку 20 мелких бирюзовых пластинок. Это вставки (инкрустация) в массивных литых золотых украшениях с изображениями зверей, известными нам по золотым бляхам Сибирской коллекции Петра I в Эрмитаже. Значит, одежды «царя» в Аржане были украшены золотыми бляхами, исполненными в зверином стиле.
С трёх сторон вокруг помещения с «царём» в отдельных колодах похоронили семь старцев и одного молодого человека — знатных, в богатых одеждах, с оружием. В их могилах найдены остатки одежд из импортных тканей и дорогих мехов, золотые украшения, бронзовые стрелы и кинжал. С четвёртой, восточной, стороны уложили шесть верховых коней с богатыми уздечками, вероятно, и с седельными уборами. Ремни были украшены бляхами и подвесками из золота, серебра, клыков кабана и красивого полудрагоценного камня антигорита. Это были, видимо, кони самого «царя», кони «собственного седла».
В шести срубах, расположенных около центрального, к югу и востоку от него (рис. 1, камеры 2, 3, 5, 13, 17, 20), погребено по 30 и по 15 верховых коней в каждом, и три коня отдельно, между срубами 2 и 3. Возможно, это дары погребённому от подвластных ему семи племенных подразделений. По материалам Пазырыкских курганов на Алтае я высказал предположение, что кони в царских курганах Алтая и Скифии не были собственностью погребённого в могиле «царя», а представляли собой дары от подчинённых ему племенных и родовых подразделений. [4] То же и в Аржане. Уздечные уборы верховых коней всех семи групп однотипны, но в каждой отдельной группе довольно отчётливо выражены этнографические отличия её от остальных групп. Лучше всего это можно наблюдать по псалиям. Так, в камере 20 сохранились бронзовые псалии восьми уздечек. Все они одного характерного типа: слабоизогнутый стержень с тремя круглыми отверстиями, с грибовидной шляпкой наверху и конической головкой на тонкой шейке внизу (рис. 2). Назовём этот тип псалиев аржанским. Псалии каждой из восьми уздечек отлиты в особой форме. Псалии одной уздечки (правый и левый) совершенно идентичны по форме и размерам, псалии разных уздечек во всех случаях
(12/13)
отличаются мелкими деталями в пропорциях и размерах. В камере 2 из 14 сохранившихся уздечек у 11 псалии были того же аржанского типа и различались по мелким деталям: у двух уздечек псалии сделаны из челюсти коня; у одной — из толстой кожи. Уздечки многих коней в этой камере украшены большим числом подвесок из клыков кабана и лошади, что в других шести камерах этой группы не наблюдалось. В камере 3 сохранились псалии 13 уздечек, и все они того же аржанского типа. В отличие от камеры 2, здесь не было никаких уздечных украшений. В камере 5 псалии трёх уздечек были бронзовыми, четырёх — роговыми. Все — аржанского типа, только роговые псалии отличаются от бронзовых некоторыми деталями формы, иногда упрощённой, и пропорциями в связи с особенностями материала, из которого они сделаны, и техники изготовления. В сильно разграбленной камере 13 уцелел только один псалий. Он того же типа, но отличается от псалиев всех остальных камер массивностью и некоторыми деталями — резким изгибом стержня посредине, кольцевидным расширением у нижнего отверстия и петлевидным — у среднего.
Вряд ли можно сомневаться, что уздечки и остальные детали конской сбруи в камерах принесены общественными коллективами одной культуры, хотя по различию в отдельных деталях можно предполагать принадлежность их разным этнографическим подразделениям. Назовём условно носителей этой культуры аржанскими племенами, предполагая, что в кургане Аржан погребён их владыка — «царь», или вождь племени.
Среди захоронений семи групп верховых коней погребено ещё пять знатных богатых старцев: четыре — в камере 13 и один — в камере 9.
В северной половине сооружения в трёх срубах второго кольцевого ряда, в одном — первого ряда и в двух проходах между срубами погребено по два, пять, десять и т.п. верховых коней в каждом и ещё два знатных старца. Сбруйные наборы в этих захоронениях различны, разнотипны. В каждом из этих шести захоронений сбруйные наборы — особого типа, отличного от наборов остальных захоронений. В камере 26 сохранились псалии от семи уздечек, все одного типа: бронзовые короткие слабоизогнутые стержни с заострёнными концами, с тремя отверстиями, вокруг которых на стержне как бы образовались вздутия (рис. 3). Назовём псалии этого типа остроконечными. Ни в какой другой камере псалии типа остроконечных не найдены. Уздечки камеры 26 богато украшены. Сохранилось множество разнообразных бляшек, вырезанных из клыков кабана, — круглые, бинарные, каплевидные, бабочковидные и др. Есть подвески из клыков кабана, трёхжелобчатые и другие бляшки из аргиллита, какие-то деревянные фигурные накладки и др. Замечательны пять бронзовых наверший с фигурой горного барана, однако они не имеют прямого отношения к сбруе коня. [5]
В камере 37 сохранились псалии от девяти уздечек. Все они роговые, одного типа: прямой уплощённый трёхдырчатый стерженек с небольшими расширениями около дырок; верхний конец прямо обрезан, нижний — закруглён. Назовём эти псалии прямоверхими. Только одна пара псалиев более сложна по форме, приближаясь к псалиям аржанского типа, но отличаясь от них угловатыми прямоугольными очертаниями. Прямоверхие псалии ни в одной другой камере не встречены. Несколько уздечек этой камеры украшены подвесками из клыков кабана.
В камере 34 сохранился только один псалий. Он совершенно своеобразен — такие нигде больше не встречены. Это прямой бронзовый трёхдырчатый стержень с тремя колечками-дырками. Нижний конец имеет небольшой биконический отросток. Назовем псалий этого типа трёхкольчатым.
В камере 31 грабители совершенно не тронули захоронение коней: у всех десяти коней сохранились in situ удила и не попадавшиеся в дру-
(13/14)
Рис. 3. Аржан. Псалии из конских захоронений в северных секторах кургана.
1 — из камеры 26; 2 — из камеры 34; 3 — из камеры 31 (все 10 — деревянные); 4 — из камеры 37.
гих камерах длинные клыки кабана, по два-три у черепа. Псалии же не сохранились. Только у одного коня уцелела часть ремня, прилегавшая к кольцу удил и соединявшая удила с круглой деревянной палочкой — псалием. Очевидно, у всех десяти коней были деревянные псалии, форма и устройство которых, к сожалению, остались нам неизвестны.
Итак, псалии каждой из четырёх камер, в которых они сохранились, принадлежат особому типу, отличному от аржанского и от типов всех других камер. Это даёт право предполагать, что кони каждой из камер северной половины кургана принадлежали разным этническим образованиям (племенам или племенным союзам), в отличие от коней из семи камер южной и восточной частей кургана, которые все принадлежали аржанским племенам, составлявшим, по-видимому, одно большое этническое образование. Возможно, что кони в захоронениях северной половины кургана — это подношения «великому царю» от соседних, неподвластных ему племён. Вспомним, что в более позднее время, когда хоронили первого тюркского кагана Истеми, то на его похороны съехались «плачущие и стонущие» со всех концов земли, в том числе и от некоторых неподвластных тюркам племён и народов тихоокеанского побережья, сибирской тайги, Средней Азии и даже «авары и рум», т.е. посланцы кочевников южных степей и далекой Византии. [6]
Всего в кургане погребено с «царём» 15 сопровождающих его знатных лиц, помещённых каждый в отдельную колоду, и более 160 верховых коней. Можно предполагать, что при погребальной тризне было принесено в жертву и съедено более 300 лошадей. Шкуры их с оставленными в них черепом и костями концов ног были положены, по-видимому, на окружающие курган круглые каменные оградки. Пировало, вероятно, около 10 тыс. человек.
Итак, курган Аржан по содержанию сложный, многосоставной памятник. Он состоит из могилы «царя» с «царицей» и 15 захоронений знатных
(14/15)
вельмож, из семи массовых захоронений верховых коней, принесённых в дар от подвластных «царю» племенных подразделений, и из шести таких же захоронений коней, присланных ему от иностранных владык. Все эти 29 объектов являются, во-первых, закрытыми археологическими комплексами, во-вторых — памятниками разных районов страны, которой управлял погребённый, и в определённой степени соседних с ней стран.
Значит, Аржан надо рассматривать как 29 отдельных археологических комплексов, датируемых одним днём, но происходящих из 13 разных географических пунктов, причём семь из них относятся к одному географическому району и характеризуют культуру его населения. Будем называть эту культуру аржанской, или, осторожнее, аржанским этапом культуры ранних кочевников Тувы. Территория этой культуры совпадает, вероятно, с Тувинской и Турано-Уюкской котловинами, а может быть, простирается и несколько далее на юг. Шесть других комплексов происходят из каких-то, вероятно, не очень удалённых от Тувы районов, населённых близкими по культуре к аржанским племенами.
Состоящий из 29 синхронных (с точностью до одного дня) археологических памятников курган Аржан представляет собой прочную основу как для характеристики аржанского этапа, так и для определения его относительной и абсолютной даты. В существующей периодизации эпохи ранних кочевников в Туве аржанскому этапу нет места. Он, очевидно, находится за её пределами. Типологически он предшествует альдыбельской культуре А.Д. Грача, [7] или первому этапу уюкской культуры Л.Р. Кызласова, [8] датируемым VII-VI вв. до н.э. Предшествует он и синхронным указанным периодам майэмирскому этапу на Алтае [9] и тасмолинской культуре в Казахстане. [10] Следовательно, аржанский этап может быть отнесён ко времени не позже начала или середины VII в. до н.э., вероятнее — VIII-VII вв. до н.э.
Курган Аржан — не единственный памятник аржанского этапа в Туве. Аржанскому этапу принадлежат, видимо, не все, но значительная часть так называемых оленных камней Тувы. Обломок оленного камня, найденный в 1973 г. в кургане Аржан (рис. 4, 2), — первый случай хронологической привязки оленных камней к погребальным комплексам. Замечательно, что в 1971 г. в Болгарии, в упомянутом царском кургане VIII-VII вв. до н.э. Птичата могила, [11] найдена стела круга раннескифских изваяний Причерноморья, ананьинских стел Приуралья и оленных камней Саяно-Алтая и Монголии. Это — первая находка достоверно киммерийской стелы. [12]
Оленный камень Аржана принадлежит, видимо, к ранним антропоморфным стелам Тувы и Монголии. Можно предполагать, что древнейшими были круглые столбообразные стелы, имитирующие изображения воинов и первоначально изготовлявшиеся из круглых стволов дерева. Таковы известный камень из Кобдо (рис. 4, 10) и аржанский (рис. 4, 2). Они имеют правильную цилиндрическую форму, один — без изображений зверей, другой — с фигурами оленя и кабана. Ранними же были, вероятно, и столбообразные четырёхгранные стелы с более архаичными изображениями зверей на прямых ногах с опущенными вниз копытами. Один такой камень, известный в литературе под названием Уюк-Аржан (рис. 4, 13), находился недалеко от кургана Аржан, другой (рис. 4, 3) — в 15 км к юго-западу от кургана, в урочище Орзак-аксы. Более поздними надо считать столбообразные или плитообразные антропоморфные стелы со стилизованными изображениями оленей в стремительном беге. Один такой камень (рис. 4, 12) стоит в 6 км к юго-западу от Аржана, в урочище Чингатаг, другой (рис. 4, 11) — в местности Большой Ажик, в 100 км к востоку от г. Кызыл. В Туве оленные камни сильно варьируют от простых, крайне схематических изображений воина, на которых условно показаны лишь ожерелье, пояс, серьги (рис. 4, 5-8), до более
(15/16)
Рис. 4. Оленные камни Тувы (1-9, 11-13) и Монголии (10).
1 — д. Сосновка; 2 — курган Аржан; 3 — Орзак-аксы; 4 — второй туранский камень; 5-7 — оз. Белое близ Аржана; 8 — д. Уюк; 9 — Самалгатай; 10 — Кобдо; 11 — Большой Ажик; 12 — Чингатаг; 13 — Уюк-Аржан (5-8, 10 — по: JSFOU [Journal de la Société finno-ougrienne], XXIV, 1907, р. 17-29; остальные по эстампажам Аржанской экспедиции).
(16/17)
полных и понятных фигур человек [человека] с едва намеченными лицом и рукой (рис. 4, 9). Аналогии этим памятникам известны на Урале, Северном Кавказе, в Северном и Западном Причерноморье и датируются «предскифским», или киммерийским, временем.
Если для датировки аржанской культуры мы обратимся к рассмотрению типов найденных в кургане вещей, то, как ни странно, ближайшие аналогии им найдём не в степях Азии, а далеко на западе, в степях Причерноморья. Это прежде всего стрелы. Набор бронзовых и костяных наконечников стрел почти полностью совпадает с набором стрел Высокой могилы Запорожья и других причерноморских памятников VIII-VII вв. до н.э. [13] Многочисленные бляшки разных форм, вырезанные из клыков кабана, находят себе аналогии только в Северном Причерноморье. Разные их варианты, иногда совершенно подобные аржанским, найдены в комплексе Весёлая Долина на Северском Донце, на Субботовском городище на Днепре и на поселениях белозерского этапа (Широкое, Кирово). Всё это комплексы VIII-VII вв. до н.э. На более поздних памятниках скифского времени подобных вещей нет. VIII-VII веками до н.э. по аналогии с памятниками «начального этапа» скифской культуры следует определять и трёхжелобчатые бляшки Аржана, сделанные из зелёного антигорита и белого аргиллита, а также деревянные, покрытые золотом.
В Аржане среди многих десятков псалиев от узды — бронзовых, роговых, кожаных и деревянных — нет ни одного, который имел бы аналогии в материалах каких-либо памятников VII-VI вв. до н.э. Зато основная их масса — изогнутые трёхдырчатые с грибовидной шляпкой и с конически заострёнными концами — находит аналогии на памятниках VIII-VII вв. до н.э. Причерноморья. [14]
В системе относительной хронологии Аржан должен занять место, предшествующее раннему скифскому периоду, в системе абсолютной хронологии — VIII-VII вв. до н.э. Аржанский этап, следуя А.А. Иессену, надо считать начальным этапом скифской культуры. Основным препятствием для признания памятников этого периода в Причерноморье скифскими служило, по-видимому, отсутствие произведений искусства, выполненных в скифо-сибирском зверином стиле, и не вполне ещё скифские формы оружия и сбруи. Но в Аржане полностью представлена вся «скифская триада» в хорошо сложившихся формах. Предметы вооружения и сбруя здесь ещё не раннескифских типов VII-VI вв. до н.э., а, как и в Причерноморье, несколько отличных форм, которые следует считать начальными формами собственно скифских типов. Звериный же стиль представлен великолепными образцами изделий из бронзы, кости и камня.
«Начальный этап скифской культуры» нам теперь известен не только в Причерноморье и Туве. Его можно выделить и в некоторых других районах степей. Пока очень немногочисленные погребения на Алтае, в могильниках Курту и Усть-Куюм, указывают на наличие здесь особого этапа, предшествующего майэмирскому. [15] В Восточном Казахстане группа погребений VIII-VII вв. до н.э., отличная от памятников тасмолинской культуры, также характеризует особый этап. [16]
Памятники VIII-VII вв. до н.э. на обширных пространствах степей известны пока в крайне малом количестве. Во многих районах они вообще ещё не обнаружены. Но и то немногое, что нам известно, позволяет сделать важные заключения. Сейчас уже нельзя говорить о том, что культуры скифо-сибирского типа, сформировавшись в VII в. до н.э., распространялись затем из какого-то единого центра в разных направлениях, в том числе и далеко на восток. В связи с переходом населения степей к кочевому и полукочевому скотоводству, несомненно, имели место более или менее значительные перемещения народных масс. Происходили завоевания, переселения, исчезновение одних групп населения и быстрый рост других, процессы ассимиляции, культурных заимствований и др.
(17/18)
Но не это определяло основное направление прогресса в экономике и культуре степных племён и народов того времени.
Переход к новой экономике был стимулом к развитию новых прогрессивных форм хозяйства и культуры, к отказу от старых форм. В этих условиях признаки этнического порядка отступают на второй план, и нам трудно теперь уловить, какие группы населения куда переселялись, кто, откуда и что заимствовал. Нам ясно видна лишь картина того, как на обширных просторах степной полосы Евразии с VIII в. до н.э. синхронно возникают и развиваются сходные в общих чертах культуры скифо-сибирского типа. Но каждая из них вполне самобытна и оригинальна в связи со своим особым историческим прошлым, в связи с особыми условиями обитаемой страны. В условиях широкого межплеменного обмена, осуществляемого как мирным путём, так и путём войн и грабительских набегов, отдельные культурные приобретения того или иного племени получают всеобщее распространение.
Наша задача заключается сейчас не в том, чтобы искать какого-то гипотетического предка, родоначальника всех скифов, саков, массагетов и т.п., а в том, чтобы изучать и определять роль в процессе формирования скифо-сибирского культурного единства каждой из составляющих его культурно-исторических областей и каждой племенной группы. Нет сомнения, что древние племена азиатских степей были такими же творцами и созидателями культур скифо-сибирского типа, как и их современники скифы. Возможно, что в процессе формирования искусства и культуры скифо-сибирского типа вклад азиатских племён, например алтайских и тувинских, в некоторых случаях был более значителен, чем собственно скифов.
Может быть, следует подумать и о том, были ли вообще европейские скифы центром скифо-сибирского культурного мира, как мы привыкли считать? Ведь географически они занимали далёкую периферию этого мира и находились рядом со средиземноморскими цивилизациями, соседство и близкие контакты с которыми могли и подавлять их творческую деятельность.
[3] См. статьи М.П. Грязнова и М.X. Маннай-оола в следующих изданиях: Уч.зап.ТНИИЯЛИ, 16, 1973; 17, 1975; АО 1971-1974 гг. [1971, 1972, 1973, 1974] М., 1972-1975.
[4] Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. Л., 1950, с. 70.
[5] АО 1973 г. М., 1974, с. 193.
[6] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.-Л., 1951, с. 36.
|
