А.А. Гаврилова
Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён.
// М.-Л., 1965. 145 с.
Часть вторая. Периодизация позднекочевнических могил Алтая
Глава 5. Типы могил.
5. Сросткинский тип
Сросткинский тип (табл. XXXI, 62-74) представлен в большем количестве в приалтайских степях: Сростки I, кург. 1-6а и 11, 1925 г., и кург. 1, 2, 5, 1930 г.; Красноярское I, кург. 5, 1930 г.; Яконур, кург. 3, 4, 1939 г.; немногими кур-
(66/67)
ганами в Горном Алтае: Катанда II, кург. 2, 1925 г.; там же, большой курган, впускные могилы 1-3, 1954 г.; Курай III, кург. 2; Туэкта, кург. 1, 1935 г., и кург. 4, 1937 г.
Публикуем здесь все могилы сросткинского типа могильника Катанда II и одну из могильника Сростки I (кург. 2, 1930 г.).
Рис. 9. Катанда II, кург. 2, 1925 г., вещи из могилы (сросткинский тип).
1 — монета тюргешская (740-742 (?) гг.); 2-4 — пряжки; 5-7 — бляшки; 8 — застежка от пут; 9 — подпружная пряжка; 10 — кольца от сбруи (?); 11 — боевой топор; 12 — топор-тесло; 13 — крюк; 14 — нож; 15 — трубочка неизвестного назначения
(1-7 — медь; 8, 9, 15 — рог; 10-14 — железо).
Катанда II, кург. 2, 1925 г. (табл. XXXI, 62). Насыпь диаметром 6 м, высотой 45 см. В могиле (глубина не указана) старик (определил С.И. Руденко), головой на 3, и рядом с ним конь без головы.
В могиле найдены вещи бронзовые: монета тюргешская 740-742 гг. (рис. 9, 7); пряжка с прямоугольной петлёй для ремня (рис. 9, 2); две пряжки с прикреплением при помощи шпеньков (рис. 9, 5, 4); широкий наконечник для ремня с характерными, не доходящими до верха закраинками (рис. 9, 5); обломок фигурной бляшки-оправы для подвесного ремешка (рис. 9, 6); мелкие у-образные бляшки на остатках
(67/68)
подвесного ремешка (рис. 9, 7); роговые: застёжка от пут (рис. 9, 8), подпружная пряжка (рис. 9, 9); железные предметы: два кольца (рис. 9, 10); топорик с обухом и втулкой с остатками дерева от рукоятки (рис. 9, 11); топор-тесло (рис. 9, 12); крюк на пластинке (рис. 9, 13); прямоугольный в сечении кинжал с утраченным
Рис. 10. Катанда II, большой курган, впускная могила 2, 1954 г., вещи из могилы и насыпи (сросткинский тип).
Катанда II, впускная могила 2, 1954 г.; 1 — удила; 2 — стремя. Катанда II, вещи из насыпи большого кургана; 3, 4 — подпружные пряжки; 5 — височное кольцо
(1-4 — железо; 6 — латунь).
остриём (рис. 9, 14). Остается неясным, какое назначение имела роговая короткая трубочка (рис. 9, 15).
Катанда II, большой курган, насыпь, впускная могила 1, 1954 г. В 3 км к западу от основной могилы, на глубине 1.3 м от поверхности, скелет женщины 45-60 лет (определила Б.В. Фирштейн) на левом боку, головой на СВС. В могиле два конских зуба и обуглившееся дерево.
Впускная могила 2. В северной части насыпи, в камнях насыпи, на глубине 1.4 м от поверхности, скелет человека плохой сохранности, на спине, головой на СВС. Около черепа кости ноги барана, позвонки, копыта и кости ног лошади, в 1.5 м к западу от черепа человека череп лошади.
В челюстях коня железные удила (рис. 10, 1), около черепа и поясничных костей человека два стремени (рис. 10, 2).
Впускная могила 3. В северной части насыпи, на глубине 1.15 м от поверхности, в камнях, на тёмно-коричневом слое тлена, часть черепа человека — в северо-восточной части могилы, и пяточная кость в юго-западной части, между ними зубы и кости ноги лошади. Могила разграблена.
В могиле два черепка от стенки глиняного сосуда. Видимо, из этой могилы происходят две железные пряжки (рис. 10, 3, 4), найденные поблизости, быть может выброшенные грабителями. Неясно, из какой могилы происходит латунное кольцо, найденное у края северной полы кургана (рис. 10, 5).
Сростки I, кург. 2, 1930 г. Насыпь нарушена ямой для межевого столба и просёлочной дорогой. В могиле на глубине 72 см остатки пепла и кости овцы: поясные, хвостовые и кости ноги.
Около костей овцы медная монета 766-780 гг. (рис. 11, 1); тонкий точильный брусок; железные предметы: топор-тесло (рис. 11, 2) и двукольчатые удила (рис. 11, 3); обломки рогового псалия (рис. 11, 4); пара железных стремян (рис. 11, 5) и пряжка из кости мамонта (рис. 11, 6). Восточнее стремян берестяной колчан со «щекой» из двух слоев берёсты, длиной 68 см, шириной 12 см вверху и 17 внизу. В нем трехлопастные наконечники стрел, реже с широкими, чаще с узкими лопастями (рис. 11, 7, 8). Около колчана железная сабля с остатками ножен, оклеенных берёстой и скошенной рукояткой, с остатками перекрестия. Около меча роговые срединные накладки на лук: пара широких и одна узкая (рис. 11, 9, 10), 5 бусин из черного лигнита (рис. 11, 11-15) и одна сердоликовая. Около меча и колчана поясные пряжки: одна серебряная с серебряным язычком на железном стержне (рис. 11, 16), 5 медных и одна серебряная с железными язычками (рис. 11, 17); 5 медных обойм и одно украшение серебряное (?) от шапки (?) (рис. 11, 18); там же серия медных бляшек для подвесных ремешков: 3 бляхи-оправы с растительным орнаментом (рис. 11, 19-21); 2 малые бляхи-оправы, из них одна на ремне, с подвесным ремешком (рис. 11, 22); малая бляха-оправа, украшенная рядом точек (рис. 11, 23); 2 поясных наконечника с растительным орнаментом (рис. 11, 24, 25); 7 наконечников с у-образным орнаментом (рис. 11, 26); серия серебряных наконечников с продольным ребром: 4 больших (рис. 11, 27) и 2 малых (рис. 11, 28); серия медных наконечников; 5 наконечников с выемкой у основания (рис. 11, 29, 30), 2 с прямым основанием и округлым концом (рис. 11, 31), 3 коротких (рис. 11, 32) и один удлинённый (рис. 11, 33); серия медных бляшек: одна бляшка с орнаментом в виде скобок (рис. 11, 34), 57 бляшек гладких дисковидных (рис. 11, 35), 29 бляшек с орнаментом в виде лучей (рис. 11, 36), 48 бляшек с орнаментом в виде лепестков (рис. 11, 37), 8 сердцевидных бляшек (рис. 11, 38), 7 ромбических блях (рис. 11, 39) и 2 бляхи с ложной петелькой (рис. 11, 40).
Описанные могилы отражают тесную связь с памятниками катандинскими: ещё продолжают бытовать гладкие наременные наконечники и дисковидные бляшки, крупные бляхи-оправы. Но наряду с ними появляются и новые — с растительным узором, миниатюрные бляхи-оправы, имеющие декоративное значение, мелкие бляшки для украшения подвесных ремешков, ранее не украшавшихся. Остались неизменными двукольчатые удила, в одном случае переходного типа, с одним звеном однокольчатым, другим двукольчатым (рис. 10, 1), но изменилась форма псалий с оформлением конца или в виде рыбьего хвоста (рис. 11, 4), или обутой ноги человека. Типичны подпружные пряжки с заострённой головкой или прямоугольные. Характерно изготовление их не только из кости и рога, но и из железа (рис. 10, 3), как и в одной из сросткинских могил на Большой речке, на Верхней Оби (Грязнов,
(69/70)
1956, табл. LV, 17). Типичны стремена с широкой подножкой и приплюснутым ушком (рис. 11, 5), а необычные, вытянутой формы (рис. 10, 2) близки к стременам из упомянутой могилы на Большой речке (Грязнов, 1956, табл. LV, 22, 24).
Близость описанных могил к катандинским объясняется их хронологической близостью. Нижнюю дату опубликованных могил дают найденные в них монеты, например, монета, названная уйгурской при её первой публикации (Руденко, 1926, рис. 1). Подобные монеты отнесены А.Н. Бернштамом к тюргешским, правления кагана Мохэ-Дагань (740-742 гг.) (Бернштам, 1939б, стр. 107 и табл. I, 1). [18] Вторая монета отлита в 766-780 гг. (определил А.А. Быков, Гос. Эрмитаж). Следовательно, сросткинские могилы появились на Алтае не ранее конца VIII в. Так уточняется первая датировка, данная М.П. Грязновым этой группе могил на основании монет 621-907 гг.; 4 экземпляра их были обнаружены М.Д. Копытовым в могилах Сростки I (Грязнов, 1930). Но для верхней даты этих могил мы ещё не располагаем прочными данными: вещи, датированные IX в. на основании аналогий в Тюхтятском кладе, теперь этой опоры лишаются, так как монеты из Тюхтятского клада относятся не к IX в., а к 621-907 гг. и дата клада требует уточнения. Таким образом, мы можем лишь предполагать, что опубликованные здесь сросткинские могилы более ранние, чем другие могилы на том же могильнике Сростки I, где сопутствуют т-образным бляхам, ранее на Алтае неизвестным, более поздние удила с кольчатыми псалиями (Сростки I, могила 6а). Почему сросткинские удила с кольчатыми псалиями следуют за двукольчатыми, будет показано ниже.
Но если ранние сросткинские могилы отражают сосуществование с катандинскими, то встаёт вопрос, не объясняются ли отличия между ними причинами этническими, а не хронологическими. Этот вопрос тем более уместен, что и оружие -сложный лук и удила — находилось у сросткинцев на том же уровне, как и у катандинцев, отличаясь лишь типологически: меньшие размеры пластинок на лук, другая форма псалий. Для ответа на этот вопрос сравним обе группы по обряду погребения и антропологическим данным.
К катандинским могилам, с характерным для них погребением с конём, близки могилы сросткинского типа Горного Алтая, также с конём и также с тремя вариантами в ориентировке — на запад (Катанда II, кург. 2), на восток (Туэкта, кург. 4) или на север (Катанда II, впускные), с сохранением традиций ещё берельской группы алтайских могил. Отличаются от них сросткинские могилы предгорий, могильника Сростки I. Из 40 могил обряд погребения прослежен в 15; 4 с трупосожжением, остальные с трупоположением, но без коня, 5 со сбруей вместо коня. Отличия в обряде погребения у сросткинцев предгорий сопровождаются и отличиями в антропологическом типе. Всего определено около 30 черепов из Горного Алтая и около 20 из предгорий. В Горном Алтае преобладает туранский тип, лишь один из катандинских черепов оказался европеоидным (Дебец, 1948, стр. 209). К этому можно добавить второй европеоидный череп в одной из описанных могил (Катанда II, впускная могила 1). Но основное различие не только в смешанности типов, европеоидных и монголоидных, но и в другой примеси, обнаруженной в предгорьях Алтая, долихо-мезокранного типа, того же, что и в гуннское время (Дебец, 1948, стр. 211).
Отличия в обряде погребения и антропологическом типе населения предгорий, появившегося там не ранее конца VIII в., позволяют предполагать, что это население было пришлым, впитавшим с приходом распространенную к тому времени культуру, характерную для периода тюркских каганатов, и на Алтае и вне Алтая, и распространившим новую культуру среди алтайских племен, продолжавших в обряде погребения прежние алтайские традиции. М.П. Грязнов правильно отметил, что памятники сросткинской культуры «настолько тесно связаны с предшествующей им группой памятников VII-VIII вв. . . и более ранних, что не всегда легко могут быть от них отделены». Но для второй части его заключения: «. . . нет сомнения, что сросткин-
(70/71)
Рис. 11. Сростки I, кург. 2, 1930 г., вещи из могилы (сросткинский тип).
1 — монета (766-780 гг.); 2 — топор-тесло; 3-15 — бусы; 16, 17 — поясные пряжки; 18 — украшение шапки (?); 19-23 — бляхи-оправы для подвесных ремешков; 24-33 — наконечники для поясного ремня и подвесных ремешков; 34-38 — бляшки для украшения пояса; 39 — ромбическая бляха; 40 — бляха с ложной петелькой
(1, 19-26, 29-40 — медь; 2, 3, 5, 7, 8 — железо; 4, 9, 10 — рог; 6 — кость мамонта; 11-14 — черный лигнит; 16 — сердолик; 16-18, 27, 28 — серебро).
(71/72)
ская культура на Алтае представляет собой продукт местного развития», — пока нет оснований. Эта культура сложилась вне Алтая. Распространение этой культуры на Алтае связано, видимо, с политическими переменами — господством в степи, в том числе и на Алтае, уйгурских племён, нанесших поражение восточным тюркам в 745 г., а затем кыргызских, разгромивших уйгуров в 840 г. Этому выводу не противоречат и алтайские памятники, и внеалтайские.
Так, в остальных горноалтайских курганах сросткинского типа (Туэкта, кург. 1, 1935 г.; кург. 4, 1937 г.; Курай III, кург. 2), подобно предшествующим алтайским, обнаружены погребения человека с конём, в одном случае разграбленные. Наряду с вещами, характерными для могил катандинского типа (пряжки роговые с округлой и заострённой головкой, двукольчатые удила, лук с сохранившейся только узкой срединной накладкой, трёхлопастные наконечники стрел), в этих могилах появляются вещи сросткинского типа: псалии (Туэкта, кург. 4, 1937 г.), серьга (Курай III, кург. 2), у-образные бляшки на поясе (Туэкта, кург. 1, 1935 г.) и бляшки, подобные кыргызским. Так, упомянутый выше наременный наконечник с закраинками (рис. 11, 5 [— в книге опечатка, надо: рис. 9, 5]) близок к найденным в двух курганах (Туэкта, кург. 1, 1935 г.; Курай III, кург. 2) и к наконечнику из кыргызского могильника Капчалы I (Левашева, 1952, рис. 1, 18). Судя по нахождению этих бляшек с вещами, близкими к сросткинским, их появление на Алтае относится ко времени не ранее конца VIII в.
Памятники с вещами, характерными для сросткинских могил, известны от Забайкалья на востоке (Нижняя Иволга, сборы, на дюнах; ГЭ-2080) до Барабинской степи (Усть-Тартасский могильник, б. Каинск. окр.; Архив ЛОИА, д. № 71, 1896 г.) и Челябинской области на западе (Синеглазово, раскопки Н. Минко, 1908-1909 гг.; Архив ЛОИА, д. № 219, 1904 г., и № 63, 1909 г.), на севере до Кемеровской области (Новокамышенка, Камысла, Kuznecova, 1930) и Верхней Оби (Большая речка, Гоньба, Иня, ст. Шарап и Ордынское; Грязнов, 1956, стр. 144-151). На юге вещи сросткинских типов известны в памятниках Тувы, вскрытых А.В. Адриановым (Архив ЛОИА, д. № 109, 1916 г.; Кызласов, 1960а, рис. 6, 115) и А.Д. Грачом (Грач, Нечаева, 1960, табл. I, II), и Казахстана (Шайтановка, МАЭ-1726; Юпитер, Кызыл-Ту, Пчела, Славянка, раскопки С.С. Черникова, 1953-1954 гг.; АКК, табл. IX, оконч.); находки близ г. Текели (Агеева, Джусупов, 1963, рис. 2).
Расположенные на весьма широкой территории вещи сросткинских типов говорят о распространении этой культуры у различных племён с разным обрядом погребения: без коня, как у племён равнинных (Большая речка), иногда с конём, как у племён горно-степных (Шайтановка, Славянска, Юпитер, Кызыл-Ту). Своеобразие памятников, распространенных южнее Алтая, обусловлено, видимо, этническими отличиями. Таковы могилы Бобровского могильника в Центральном Казахстане, принадлежавшие кимакам, современникам сросткинцев, отличающихся своеобразным поясом, керамикой (Арсланова, 1963а).
Отмеченные выше особенности сросткинского пояса указывают на уйгурское влияние: пояса с украшенными подвесными ремешками с наконечниками изображены на росписях из Турфана, на уйгурах, обосновавшихся там в VIII-IX вв. Эти изображения воспроизведены в ряде зарубежных работ (Mavrodinov, 1943, рис. 127; Laszlo, 1955, рис. 61), на основании публикации Ле Кока (Le Coq, 1925, рис. 94, 179).
Вопрос о племенных отличиях по памятникам сросткинского времени уже ставился М.П. Грязновым, различавшим в приалтайских степях четыре локальные группы: бийскую (Сростки I, Красноярское, Усть-Чарыш), барнаульскую (Большая речка V, VI, VII, VIII; Гоньба, Иня), новосибирскую (Старый Шарап, Ордынское) и кемеровскую (Новокамышенка, Камысла). Но эта работа осталась, к сожалению, не завершённой. К этим локальным группам теперь может быть добавлена пятая — горноалтайская (Катанда II, Туэкта), продолжающая традиции алтайских племён, начиная с племен берельских, в обряде погребения, но воспринявших культуру племён-завоевателей — уйгурскую, а затем кыргызскую.
[18] Эта монета ошибочно была приписана могильнику Кудыргэ (Потапов, 1953, стр. 89).
|