Вир Гордон Чайлд
Прогресс и археология.
// М.: Гос. изд-во иностр. лит. 1949. 194 с.
Глава VIII. Результаты прогресса.
Прогресс, который археология может с уверенностью проследить, есть прогресс в материальной культуре, в оборудовании. С помощью усовершенствования материальной культуры человеческие общества смогли с всё большим успехом приспосабливаться к разнообразному окружению, а позднее приспособили окружение к своим изменяющимся потребностям.
Результаты усовершенствований, изложенных в первых пяти главах, несомненно, являются последовательно накопленными; каждое новое приспособление и открытие было шагом к новым и более эффективным открытиям. Но этот процесс не был непрерывным. Скопления строений, наслаивавшихся друг на друге в жилых холмах Передней Азии и Греции, есть не что иное, как остатки поселений, чередующиеся со слоями развалин и пепла, говорящими о сильных разрушениях, которые деревни и города терпели от вражеских народов, землетрясений и наводнений. Во всех странах археологические свидетельства прерываются периодами упадка (ср. стр. 31). Археология может и должна
(185/186)
в любом отдельно взятом месте и в любой области прослеживать не только прогресс, но и регресс в архитектуре домов, сельском хозяйстве, орудиях и средствах сообщения. Эти явления, без сомнения, отражают естественные катаклизмы или социальные перевороты, подобные тем, которые занимают такое большое место в письменной истории. Но случаи регресса обычно бывают лишь временными. Слои любого телла, указывающие на разрушение, сменяются слоями, отражающими восстановление. Впрочем археолог может сосредоточить своё внимание вместо развалин Греции микенского периода на цветущих финикийских городах и ассирийских дворцах, и вместо разорённых городов римской Британии на Дамаске или Багдаде.
Можем ли мы усмотреть какие-либо важные результаты материального прогресса? В течение многовековой стадии палеолита человек, видимо, стал более совершенным или, по крайней мере, более «человекоподобным» животным. Древнейшие из наших известных предков — синантропы и питекантропы (яванские люди), жившие в нижнем палеолите, были очень похожи на обезьян. Надбровные дуги в виде сплошного валика, как козырёк, выступали над глазами, а от них пологий лоб переходил в очень низкий черепной свод. Только очень небольшой мозг мог поместиться под этим сводом. С другой стороны, лицевая часть черепа очень велика, и массивная нижняя челюсть с отрицательным подбородком могла служить не только для жевания, но и в качестве природного орудия. У пильтдоунского
(186/187)
человека эти животные черты менее заметны. Его черепная коробка по объёму и внешним признакам мало отличается от черепа современного человека. Но в массивной челюсти с отрицательным подбородком, найденной возле черепа, ещё больше обезьяньего, чем в челюсти синантропа. Наконец, сванскомский череп, принадлежащий самому позднему из ископаемых людей, отнесённых к нижнему палеолиту, к сожалению, очень плохо сохранился. Затылочная его часть, несомненно, ближе к современному человеку, чем к обезьяне, но лоб, лицевая часть и нижняя челюсть, которые являются наиболее показательными, отсутствуют.
В среднем палеолите неандертальские люди, как они представлены в Европе и в Средней Азии, близ Ташкента, имеют такие же надбровные дуги в виде козырька над глазами и такую же челюсть с отрицательным подбородком, как у яванских людей и синантропов. Но черепная коробка у них гораздо объёмистее, лоб менее пологий, а челюсть, хотя и имеет отрицательный подбородок, меньше приспособлена служить в качестве природного орудия. Научившись делать кремнёвые орудия, люди стали в состоянии обходиться без «природных орудий», и наряду с этим вырос их мозг. Те же самые обезьяньи черты сохранились также у питекантропа (яванского человека), найденного близ Соло, у родезийского человека (который представлен одним черепом, найденным близ Брокен Хил) и у среднепалеолитических жителей Палестины. Но некоторые из только что названных ископаемых
(187/188)
людей обнаруживают больше отличительно человеческих признаков, как, например, зачаток подбородка.
С самого начала верхнего палеолита в Европе мы находим только людей современного типа, совсем похожих на нас и похожих на обезьян не больше, чем мы сами. В продолжение следующих 30 тысяч лет в человеческих скелетах не прослеживается никаких существенно важных физических усовершенствований, а скелеты — это всё, что сохраняется в археологических источниках от самих людей. Мы не можем даже сказать, что люди с того времени стали выше, так как некоторые кроманьонцы достигали 180 см роста. С другой стороны, нельзя отрицать, что мы, возможно, стали здоровее. Романтическое понятие о здоровом от природы дикаре было опрокинуто прозаическими этнографами. Анатомы усмотрели в палеолитических костяках следы ревматических явлений (артрит), уродства (рахит) и гниения зубов. Подобные же недуги оставляли следы на костях более поздних периодов гораздо чаще, чем мог бы предположить не-специалист.
Увеличение предположительной длительности жизни отдельного индивидуума могло бы быть иллюстрировано по материалам трёх последовательных фаз варварского бронзового века в Гиссаре (в Иране). К сожалению, сравнительные цифры для горожан бронзового века в Месопотамии и Египте и для населения железного века в греческих и римских городах ещё не выведены, хотя в распоряжении учёных дол-
(188/189)
жно было бы скопиться уже весьма много данных.
Одно, по крайней мере, очевидно: продолжительность жизни увеличилась не благодаря магическому действию охры или мегалитическому обряду погребения, а в результате усовершенствования в материальном оборудовании, в орудиях.
Совершенно очевидно, что колоссальное размножение человечества явилось результатом материального прогресса. Области обитания «человека» нижнего палеолита, должно быть, питали меньшее количество и притом более мелких групп, чем Австралия, так как коренные жители Австралийского континента были значительно лучше вооружены различными орудиями, чем любая раса или вид нижнего или среднего палеолита. Но общее число австралийцев, по официальному подсчёту, до 1800 г. равнялось только 200 000 человек — плотность населения 0,03 на одну квадратную милю. Жившие в благоприятных местах такие группы верхнего палеолита, как граветтийцы в южной России и мадленцы во Франции и в Испании, были, без сомнения, гораздо более многочисленны. И действительно, в Европе поддающихся учёту костяков верхнего палеолита в пять раз больше, чем среднего палеолита. Ко времени мезолита могильники свидетельствуют о сравнительно больших общинах: двадцать одно погребение, хотя из них только девять взрослых, было найдено в Бретани, близ Тевьека, и около шестидесяти взрослых натуфийцев, которые на своём веку уже, возможно,
(189/190)
успели собрать не один урожай, было погребено в пещере на горе Кармел. Однако такие могильники могут охватывать значительные периоды времени.
Хотя неолитические деревни и были невелики, огромное число таких деревень, включавших от восьми до тридцати шести хозяйств, само по себе указывает на блестящий успех неолитического переворота, который помог людям выжить. Бронза сама по себе не оказала такого же поразительного влияния на общества, которые в результате в значительной мере сохранили варварскую экономику. О влиянии городского переворота на народонаселение, напротив, можно судить по одному сравнению размеров городов бронзового века с размерами неолитических деревень, на основании данных, приведённых на стр. 104. О том же говорят и данные могильников; только в одном из сельских могильников Египта 500 неповреждённых могил, датируемых периодом между 2560 и 2420 гг. до н.э., уцелело для исследования современными полевыми археологами! Далее, могильные свидетельства показывают также влияние железных орудий на снабжение пищей даже у варварских жителей Европы. Только один из могильников в среднем течении Рейна насчитывает 1000 могил, которые, по самой щедрой хронологии, охватывают только пять столетий. Но больше всего в этот период возросли, вероятно, всё те же города. На это в достаточной мере ясно указывают обилие и рост финикийских, греческих и римских городов, упомянутых на стр. 96-97.
(190/191)
Самым очевидным последствием технологического прогресса является тот факт, что люди стали меньше зависеть от враждебной природы, от внешнего окружения. Одним из побочных продуктов успешных усилий человека добиться управления естественными процессами с помощью технических средств является, повидимому, уменьшение попыток управлять ими с помощью сверхъестественных средств (если этим термином можно обозначить гробницы, храмы и ритуальные предметы).
Но если люди стали меньше зависеть от прихотей окружающей их природы, то они стали больше зависеть от социального окружения. В то же самое время социальное окружение расширилось вместе с усовершенствованием и ускорением средств сообщения и с развитием торговли и взаимного общения, которое было кратко изложено в главе V. Палеолитические охотники Крыма и не знали и не интересовались, чем питались современные им охотники на Кавказе, на Среднем Дону или на Балканах. Жители неолитических деревень на Невшательском озере также не имели понятия и не заботились о носителях дунайской культуры на Верхнем Рейне или о своей отдалённой родне в южной Англии и, возможно, даже о более близко родственных племенах, живших на берегах Женевского озера. Но египетский плотник или месопотамский кузнец страдали от перебоев в лесной промышленности Сирии или в добывании олова в восточном Иране. Палеолитический дикарь имел очень узкий выбор возможностей.
(191/192)
Вначале не было никакого иного выхода, кроме того, чтобы в постоянной борьбе урывать жалкие средства к существованию, но каждое техническое достижение делало доступным изготовление новых вещей и раскрывало новые пути добывания пищи. Неандерталец мог только охотиться и заниматься собирательством; мадленцы верхнего палеолита могли охотиться или ловить рыбу; жители неолитической Меримды могли, по выбору, охотиться, ловить рыбу или заниматься земледелием. Наконец, специализация ремёсл открыла совершенно новые возможности.
В результате культурного прогресса средства удовлетворения различных потребностей стали также более разнообразными. Например, в варварских могильниках все могилы и их инвентарь приближаются к единому образцу. Но в некрополе цивилизованного Олинфа мы находим и трупосожжение и трупоположение, около полудюжины различных типов могил и бесконечное разнообразие в могильном инвентаре. В этом отношении варвары также имеют значительно бо́льшую свободу выбора, чем дикие племена, а люди железного века — гораздо большую свободу, чем жители городов бронзового века.
Нужно также напомнить, что возрастание умения создавать различные предметы, которое было нашей центральной темой, является отражением роста познания мира. Технические процессы, которые изучает археология, начиная с откалывания кремня и полирования кости и кончая конструированием циклотрона или производством пластических масс, все вместе и каж-
(192/193)
дый в отдельности, являются практическим применением науки, т.е. систематизированного познания внешнего мира, который находится в постоянном движении. Рассмотренное нами прогрессивное совершенствование орудий производства является выражением последовательного роста науки, о котором археология может только догадываться.
|