А.К. Акишев
Искусство и мифология саков.
// Алма-Ата: 1984. 176 с.
[ аннотация: ]
Исследуется изобразительное творчество ранних кочевников Казахстана и Средней Азии — племён скифо-сакского ареала. Материалом послужили произведения искусства, обнаруженные в царских захоронениях Южного Казахстана и Семиречья, Южной Сибири и Средней Азии. Особое внимание уделяется уникальным комплексам произведений прикладного искусства из курганов Иссык, Тенлик, Бес-Шатыр и других, которые анализируются на фоне широких аналогий с искусством Сибири, Передней Азии и Среднего Востока. Выделяются этапы развития «семиреченской школы «звериного» стиля.
Книга хорошо иллюстрирована. Рассчитана на искусствоведов, историков, археологов, этнографов, специалистов по истории религии и фольклору, а также на всех, интересующихся древней культурой кочевников Азии.
Содержание
Глава 1.
Одежда сакского царя и Вселенная сакской мифологии. — 7
Композиция в сакском искусстве и мифологическое пространство. — 7
Великие звери: значение синкретических изображений. — 28
Глава 2.
О военно-теократической идеологии саков в связи с реконструкцией Иссыкского костюма. — 66
Глава 3.
Социальная символика у народов сако-скифского мира. — 119
Костюм Золотого человека и проблема катафрактария. — 19
Цветосимволизм у саков Семиречья. — 127
К происхождению и семантике кушанских «царских знаков». — 145
Введение. ^
Данная работа посвящена сложной, почти не разработанной проблеме — изучению мировоззрения, духовной культуры и идеологии саков. И хоть эти племена, судя по источникам, сыграли важную роль в истории Азии I тыс. до н.э., до сих пор не было попыток реконструировать их мифологию, идеологические представления. Надеемся, что книга в какой-то мере будет способствовать заполнению этого пробела. Несомненно, многое в ней спорно, и это неизбежно при разработке новой проблемы. В данной работе автор пытается восстановить мировоззрение и идеологию саков (модель их мифологии, представления об инвеституре) при обращении к семантике образов искусства «звериного» стиля. Главным объектом исследования служил Золотой человек — сакский вождь, погребённый под курганом Иссык (подробное описание обряда погребения и находок под курганом Иссык опубликовано К.А. Акишевым в книге «Курган Иссык. Искусство саков Казахстана». М., 1978). По его детально сохранившейся экипировке можно выяснить семантику всех её элементов при соотнесении их с другими произведениями «звериного» стиля.
Иссыкский вождь был похоронен на берегу р. Иссык, у подножия гор под сферическим курганом с насыпью из слоёв камня и земли в бревенчатой прямоугольной камере, опущенной в яму и ориентированной сторонами строго по «углам света». Покойник лежал головой на запад вдоль северной стены камеры. В изголовье его
(3/4)
стояли 31 керамический сосуд (глиняные фиалы и кувшины) и 3 металлические чаши (медная позолоченная чаша, серебряная фиала — подражание бактрийским формам — на восьмилепестковом поддоне с выгравированными 32 кружками по бортику, серебряная чаша с надписью по донцу), серебряная ложка с ручкой в виде головы птицы. Вдоль южной стены были расставлены прямоугольные деревянные подносы, круглые деревянные миски, два черпака. Золотой человек был накрыт, видимо, плащом, (остались от него только золотые бляшки). Лежал он вытянувшись, на спине. Между предплечьем левой руки и туловищем был помещён кинжал, на ножнах которого изображены лошадь и лось в агонии; распределители ножен выполнены в виде свернувшейся в кольцо пантеры. На клинке — золотые пластины с изображениями змей (у острия) и далее вверх, к перекрестью — с фигурами лис, зайцев, волков, кабанов, тигров, архаров, верблюдов, джейранов. Навершие кинжала оформлено в виде двух голов грифонов. У плеча лежали обёрнутая золотой лентой плеть и древко с золотым пулевидным наконечником (см. табл. IX).
У правой руки находился длинный меч, инкрустированный золотом, с привязью, украшенной пронизями. Среди них — пронизь в виде крылатого тигра. Одет Золотой человек был в сшитую из алой замши одежду, украшенную золотыми пластинами. Покрой одежды во всём напоминает те одеяния саков, которые нам известны по памятникам изобразительного искусства.
Высокие сапоги обшиты бляхами в виде трилистника; кожаные брюки узки; камзол с узкими рукавами густо обшит бляхами в виде трилистников, что напоминает бронированный панцирь. Ворот и рукава украшались бляхами в виде тигриных морд. Опоясан он массивным поясом с бляхами с тремя фантастическими зверями и лосиными головами. На шее — гривна. В левом ухе —серьга с подвесками из бирюзы (см. табл. II).
Головной убор — высокий остроконечный кулах — украшен сложными орнаментами: внизу вокруг околыша 4 пластины с растительным орнаментом. Надо лбом — составная эмблема в виде двух крылатых коней с рогами козла. В их тела вставлены два древка, соединённые двойниками в виде сжатых рук, к которым
(4/5)
укреплены по золотому крылу птицы и по две стрелы с золотыми наконечниками. Снизу к двойникам подвешены 4 пластины с мотивом «бутон лотоса». Между стрелами на материю кулаха нашиты 2 параллельные пластины с орнаментом в виде 6 чередующихся красных и чёрных звёздочек внутри нарисованных краской квадратов (всего 12) и фигурные пластины с растительным орнаментом. К эмблеме сходились концы кругового фриза: золотые горы с тремя верхушками с растущими на них деревьями (на вершине — птица), по бокам которых стоят козлы. Этот фриз крестообразно разделён изображениями крылатых тигров: два по бокам, один — бескрылый — сзади. Вершину кулаха венчает миниатюрная золотая статуэтка архара. В изголовье покойного была положена красная сумочка с охрой. На пальцах правой руки были два перстня. Один из них — с зеркальным щитком (по-видимому, служившим для предохранения пальца от удара тетивой при стрельбе из лука), на другом — горельефные изображения солярного божества.
Изучение декора находок, в частности стилистики их, позволило автору сделать следующие выводы: искусство саков демонстрирует связи его, с одной стороны, с творчеством племён Южной Сибиры [Сибири] (Пазырык и др.), с другой — с искусством Ахеменидского Ирана и Бактрии. В соответствии с историей развития скифо-сибирского «звериного стиля» в нём ощущается влияние искусства Ассирии и Мидии (древнейшие пласты); савроматов и скифов; искусства Китая эпох Чжоу и Хань. Анализ иконографии Митры на иссыкском перстне привел нас к выводу, что она сложилась под воздействием образцов монетного чекана, в частности тетрадрахм Александра Великого, бывших в обращении в Средней Азии в последней четверти IV — начале III в. до н.э., что даёт основание для датировки этим временем и всего комплекса кургана Иссык.
Элементам композиции на кулахе из Иссыка соответствуют параллели среди находок хунно-сарматского времени от Кореи (короны династов Силла) — до Афганистана (короны и одежда ранних кушан из Тилля-Тепе) (см. табл. VIII). Особенно важно то, что существовала письменность, сходная с надписью на иссыкской
(5/6)
чаше. В Средней Азии, судя по множеству находок, это письмо (письмо саков, по В.А. Лившицу) было широко распространено со времён сако-юечжийского «штурма Бактрии», а на востоке аналогия иссыкскому письму известна из «юечжийского» (?) погребения в Туве.
Таким образом, значение иссыкских находок велико в деле изучения духовной культуры среднеазиатских племён эпохи саков, ведь тесные взаимосвязи последних способствовали их духовному сближению, тогда как общие корни происхождения подготовили психологическую и мировоззренческую основу для взаимопонимания и интеграции культур, которые особенно проявились после событий Великого переселения народов.
К настоящему времени единственной достаточно аргументированной гипотезой о языковой принадлежности саков юга Казахстана и Средней Азии является гипотеза об их ираноязычии. Считается, что, по крайней мере, они были индоевропейцами. Этого мнения придерживается и автор данной работы, и поэтому в ней активно привлекаются индоевропейские, индоиранские и иранские материалы из сферы языка, мифологии и литературы. Кроме того, рассматриваются иноязычные стадиально либо типологически близкие источники для «реконструкции» космогонических представлений, мифологии и идеологии древних жителей нынешней территории Казахстана — саков.
Заключение. ^
В 3-2 вв. до н.э. была разрушена та обширная по территориальному охвату, но хрупкая в этнокультурном плане общность, которую мы зовём «скифским миром». Царские саки (сака-тиграхауда), населявшие Семиречье, как, вероятно, более тысячи лет назад индоарии, покинули эти земли и ушли за Висячий перевал на Памире; может быть, они в начале новой эры участвовали в событиях, приведших к воцарению кушанских династов. Отдельные государства Средней Азии (Греко-Бактрийское царство, Парфия, Хорезм) склонились перед военной организацией кочевников (саков, юечжей, сарматов, а позднее — хунну и эфталитов); новые империи получили новое управление; произошло сначала смешение, а затем и интеграция культур.
«Звериный» стиль саков, некогда отражавший «реликтовые», ещё индоиранские представления, «законсервированные» образы и мифы, претерпел относительно быструю метаморфозу в сторону аиконической стилизации, что подготовило почву для распространения в начале эры полихромного стиля, «одевшего» абстрагированные символы в «покровы» присущих тому или иному этносу представлений. Как и «звериный», полихромный стиль по своему предназначению был не популярным, а элитарным, в сильной степени идеологизированным искусством, правильно понимать смысл произведений которого позволяли не столько уходящие корнями во времена индоиранской и индоевропейской общности народов Евразии, сколько паралингвистические универсальные фольклорные и идеологические циклы.
Мы проследили взаимосвязи искусства и идеологии саков на рубеже этой ситуации, и выводы, к которым мы приходим, возможно, помогут определить предпосылки и причины глубокого изменения мировоззренческого модуса у народов Средней Азии, происшедшего в эпоху эллинизма.
Прежде всего, коснёмся вопроса определения и соотношения общего и особенного (по Е.Е. Кузьминой,
(170/171)
индоевропейского, индоиранского и «скифского») в идеологии саков и скифов. Ряд исследователей (Е.Е. Кузьмина, Ж. Дюмезиль, Д.С. Раевский, А.М. Хазанов и др.) пытаются разграничить индоиранский и специфически «скифский» уровни в мифологии скифов. К сожалению, приходится констатировать, что сделать это пока не удаётся. Наши знания мифологии скифов основаны по преимуществу на отрывочных (впрочем, гораздо более полных, чем о саках) сведениях из античных источников и сопоставлении их с широкими индоиранскими и восточноиранскими параллелями. Значительная роль при реконструкции «собственно скифских» циклов уделяется осетинскому и таджикскому фольклору, хотя эти материалы по истории своего возникновения (например, история аланов и т.п.) гораздо ближе не к скифскому (в частности Причерноморскому), а к сакскому и сарматскому ареалам, так что многие реконструкции определённых представлений можно со значительной долей уверенности переносить и на саков, и на сарматов, причём с учётом большей традиционности их мифологии, сталкивающейся преимущественно с близко-родственными мифологиями цивилизаций Средней Азии (Бактрия, Хорезм, Парфия) и поэтому менее деформированной, чем скифская. И в этом заключается, по нашему мнению, одна из специфических черт сакской мифологии.
Для последней характерны параллели с индоиранским материалом, по-видимому, в большей степени с ведийским. Но, возможно, эта оценка обусловлена тем, что ведийская (вообще индоарийская) мифология представляется более разработанной и менее была подвержена искажениям, чем иранская.
Итак, у саков существовала антропоцентрическая модель пространства и социума, связанная с культом военного и религиозного предводителя (племени, союза, конфедерации), имевшим теократическую окраску, заключающуюся в ассоциации нобиля с солярным богом. Почти наверняка, таким богом у них был Митра. Сакский социум мифологическим сознанием включался в универсум, причём родоплеменная структура отождествлялась с противопоставлениями горизонтальной модели (триада, тетрада, открытая тетрада и т.д.), а иде-
(171/172)
альная сословная, либо раннеклассовая (вероятно, тоже с родоплеменной окраской), градация соотносилась с вертикальной (тернарной) моделью. Эти представления были универсальными, отсюда и структурное и семантическое сходство в эмблематике народов сакского мира и их ближайших соседей.
Сакский митраизм (думается, этот термин вполне уместен) провозглашал магико-юридическую роль царя как Митры «в миру»; причём здесь не была забыта архаичнейшая связь этого образа с мифемой о Космочеловеке в контаминации с объединяющей и карающей функцией Митры, известной по Михр-Яшту. Культ Митры в этом смысле был всеобщим в сакском мире. Этому способствовали частые «перетасовки» сакских союзов, для чего требовался универсальный гарант договоров и соглашений, к которому могли бы апеллировать все племена без исключения. Отсюда и гипертрофия сакральной роли братания, застолья, патлача, браков и кровной мести. Так, сакский пантеон стал «разрастаться» вокруг образа Митры. Не исключено, что существовал и замкнутый (может быть, мистериальный) культ Митры, который оправляли обладавшие харизмой царские саки (саки тиграхауда) и жреческая корпорация; «намёк» на существование последней содержится в этимологическом значении относительно позднего этнонима «сака-хаумаварга». В ритуалах сакского митраизма использовался богатый инструментарий, существуют многочисленные точные до деталей параллели ему в брахманстве и зороастризме. Причём имеющие древние формы сакские капища огня, связанные и с культом предков, имеют ведийские и дозороастрийские (индоиранские) аналоги. В ритуалах саков, бесспорно, применялись наркотики-галлюценогены (конопля, эфедра) для стимулирования состояния экстаза, что приравнивалось архаическим сознанием к медитации. Культ предков был чрезвычайно развит, существовало понятие сакральной страны, в которой локализовались могилы вождей и царей. По-видимому, этой страной в I тысячелетии до н.э. было Семиречье (в широком смысле, включая сюда и Сев. Киргизию). Саки знали ритуалы жертвоприношения животных и людей с характерной для индоевропейской традиции техникой
(172/173)
сакрализации жертвенника. Среди образов их мифологии особое место занимал тигр, имеющий отношение к границам мира и Мировой горе, что сближает их не только с Передней Азией (образ льва-охранника), но и с дальневосточными, например, приморскими, циклами, где тигр фигурирует как дух — охранитель гор. Небесные кони и «стерегущие золото грифы» — это образы, характерные для сакского искусства. Общеиндоиранские образы солнечной колесницы (биги, квадриги), близнецов-конников, небесного оленя, космической птицы были знакомы сакам. Известен им был, по всей вероятности, миф и ритуал стрельбы из лука для определения границ света (цикл этот наибольшее развитие получил в восточноиранском ареале), ритуал «дионисийского» характера.
Хотя многие из этих особенностей мировоззрения, присущих сакам, на наш взгляд, гипотетичны, думается, эта «модель» сакской мифологии может быть принята в качестве «рабочей». И, пожалуй, самым сильным доводом в пользу этого является тот факт, что во время событий, последовавших за сакским «штурмом Бактрии», мы не наблюдаем того шовинистического антагонизма, который сопутствовал, например, вторжению индоариев в земли «нагов» — иноязычных и инокультурных мунда и дравидов. Религиозная терпимость и культурный синкретизм как части общей культуры Востока в Средней Азии на заре нашей эры — свидетельство определённой продолжавшейся духовной близости её народов. Индоиранское наследие стало ключом к взаимопониманию, а «горний» взор «тысячеглазого» Митры оказался способным охватить новые просторы, населенные разными народами, давно забывшими своё древнее родство. «Великое переселение народов» потрясло и разрушило жёсткие границы сакских «вселенных», мир расширился. По-видимому, именно в это время у народов Центральной и Средней Азии мифологический модус начинает уступать место эпическому, зарождается осознание истории.
(173/174)
Список сокращений. ^
АВ — Атхарваведа.
ав. — авестийский.
араб. — арабский.
АГПИ — Алма-Атинский государственный педагогический институт
англ. — английский.
арм. — армянский.
АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа.
Бр-Уп — Брихандараньяка-Упанишада.
БСА — Большой Семиреченский алтарь.
вахан. — ваханский.
вед. — ведийский.
ВДИ — Вестник древней истории.
ВФ — Вопросы философии.
ГМИНВ — Государственный музей искусства народов Востока.
ДТС — Древнетюркский словарь.
др.инд. — древнеиндийский.
др.ир. — дневнеиранский.
др.перс. — древнеперсидский.
др.тюрк. — древнетюркский.
ЗВОРАО — Записки восточного отдела Русского археологического общества.
ИАК — Известия Археологической комиссии.
ИГАИМК — Известия Государственной академии истории материальной культуры.
и.-е. — индоевропейский.
ИМКУ — История материальной культуры Узбекистана.
ир. — иранский.
ИРАИМК — Известия Российской Академии истории материальной культуры.
ИРГО — Императорское Русское Географическое общество.
Кау-Уп — Каушитаки Упанишада.
(174/175)
КСИА — Краткие сообщения Института археологии АН СССР.
КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры.
КСИЭ — Краткие сообщения Института этнографии АН СССР.
лат. — латинский.
ЛУН — Луна, упавшая с неба: Древняя литература Малой Азии.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР.
мундж. — мунджанский.
н.перс. — новоперсидский.
осет. — осетинский.
РВ — Ригведа.
русск. — русский.
СА — Советская археология.
санскр. — санскрит.
САИ — Свод археологических источников.
Сарык. — Сарыкольский.
СГЭ — Сообщения Государственного Эрмитажа.
с.-з. — северо-западный пракрит.
согд. — согдийский.
ср.вед. — средневедийский.
ср.перс. — снеднеперсидский.
СЭ — Советская этнография.
тадж. — таджикский.
ТГИМ — Труды Государственного исторического музея.
ТГЭ — Труды Государственного Эрмитажа.
тох. — тохарский.
Тр.ТГУ — Труды Ташкентского государственного университета.
ТЗС — Труды по знаковым системам.
ТС — Тюркологический сборник.
тюркск. — тюркский.
Уп — Упанишады.
ХИДВ — Хрестоматия по истории древнего Востока.
хот.-сак. — хотано-сакский.
Чх-Уп — Чхандогья-Упанишада.
шугн. — шугнанский.
АА — Artibus Asiae.
AMI — Archaeologische Mitteilungen aus Iran (Berlin).
BASOR — Bulletin of the American Schools of Oriental Research.
BSOAS — Bulletin of the School of Oriental and African Studies., London Institution (University of London).
Bund. — Bundahishn.
EW — East and West, Rome.
GB — Great Bundahishn.
MDAFA — Mémoires de la Délégation Archéologique Française en Afghanistan.
MFEA — The Museum of Far Eastern Antiquities (Stockholm).
JAOS — Journal of American Oriental Society (N.-Y.; New Haven).
JRAS — Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland (London).
SPA — A Survey of Persian Art.
|