[ коллективная монография ]
Сокровища хана Кубрата. Перещепинский клад.
// СПб: «Славия». 1997. 336 с. ISBN 5-88654-056-3
История находки Перещепинского клада.
29 мая 1912 года пастухи села Малая Перещепина Константиновградского уезда Полтавской губернии нашли в песчаных дюнах множество золотых и серебряных предметов, в том числе много сосудов и золотых византийских монет. «Клад» разошёлся по рукам и в дальнейшем собирался и поступал в Эрмитаж разными путями.
В истории этого собирания выделяется несколько этапов. Вначале у крестьян были собраны веши первостепенного значения. Этим занимались представители местного полицейского управления и губернская администрация.
Через два дня на место находки «клада» был командирован Полтавской учёной Архивной Комиссией археолог И.А. Зарецкий, который собрал у местных жителей мелкие вещи. Он составил первое описание местности, самих вещей, сфотографировал их вместе, а через несколько месяцев опубликовал. [1]
Вслед за ним из Императорской Археологической Комиссии Петербурга в село Малая Перещепина прибыл археолог Η.Ε. Макаренко, который докопал место находки и продолжил поиски оставшихся вещей среди местного населения. Расспрашивая жителей села, он выяснил, что вещи лежали в земле в определённом порядке. Много вещей собрать ему не удалось, поскольку остатки клада уже были проданы скупщикам древностей в Полтаве и Киеве.
Утраченными оказались только предметы второстепенного значения, но и из них удалось, благодаря содействию известного мецената, камергера и внештатного члена Императорской Археологической Комиссии Б.И. Ханенко, часть впоследствии скупить. Правда, из-за очень высокой цены Комиссия не смогла купить у Б.И. Ханенко все вещи. Оставшиеся в его коллекции мелкие золотые предметы из Перещепинского клада были проданы им Государственному Эрмитажу уже после революции, в 1926 году, через Государственную Академию истории материальной культуры.
Макаренко писал, что только несколько золотых предметов, монеты и различные обломки крупных вещей, были приобретены для Полтавского земского музея и остались в Полтаве. Он пишет, что «...село Малая Перещепина расположено на песчаной низменности по левой стороне реки Воркслы, в 4-5 верстах от самого берега реки в 4-х верстах от железнодорожной станции, одноимённой селу, по линии Кременчуг — Полтава. С северной и западной стороны села находится
(102/103)
песчаный общественный выгон, покрытый во многих местах буграми переносного характера, зарослями кустарников, лозы и других пород, небольшими лужами-озёрами и даже лиственным лесом, не доходящим до самого села саженей на 250-300».
Песчаная местность между этим лесом и постройками села по своему происхождению дюнного характера, отличается скудной травянистой растительностью. На этом выгоне к северу от села под одним из многочисленных сдутых ветром холмов и был найден совершенно случайно описываемый клад.
Мальчики-пастушки, оба — жители села Малая Перещепина — проходили по песку, и один из них провалился ногой в яму. Заглянув в неё, он обнаружил большой металлический сосуд, который хотел вытащить, но последний крепко держался в земле. Не будучи в силах вытащить его один, пастушок позвал товарища, и вместе они достали из земли ещё несколько золотых чаш и всё это отнесли домой.
Пастушки рассказали Макаренко, что «вначале они достали самый большой сосуд с двумя ручками, затем не глубже четверти аршина от поверхности были открыты золотые кубки лежавшие один за другим в ряд. Далее раскопки были прерваны, так как мать пастушков, испугавшись, что кто-то ограбил церковь и спрятал сокровища в землю, послала за стражниками».
Вскоре на место находки прибыли не только стражники, но и охотники до всяких «происшествий», и началось «самое бесцеремонное» извлечение из земли предметов. «Торопились наперерыв друг перед другом, тянули, рвали и ломали, бросали в стороны и как попало. Мелкие вещи разбирали по рукам «на память», золотые листики разрывали и бросали в собравшуюся толпу ребятишек». Их потом Η.Ε. Макаренко отбирал у мальчишек.
«Когда достаточное количество предметов было извлечено из земли, урядник уложил их в «рядно» и отнёс к становому приставу и сложил в канцелярии на полу у печки. Пристав не принял своевременно мер к охране и уехал по делам, «оставив вещи для любопытства приходящих». Тем временем поиски новых предметов продолжались.
Так как со стороны полиции не было сделано распоряжение об охране места находки, то там производились непрерывные раскопки местными жителями, причём были найдены ещё некоторые мелкие предметы из клада и обломки предметов, взятых ранее. Прибывший в село И.А. Зарецкий обнаружил «вереницу крестьян, взрослых и детей с заступами на плечах, идущих к месту находки клада, где уже рылось человек 20 разного возраста и пола в песке, кто как хотел».
Описывая место раскопок, Зарецкий отметил, что оно «не представляет ничего выдающегося среди общей волнистой песчаной местности... нет вблизи ни курганов, ни других каких-либо искусственных насыпей... это небольшая площадка, прометённая от сыпучего песку до более плотного черноватого древнего культурного слоя».
(103/104)
Он обнаружил мелкие черепки глиняной посуды, оказавшиеся позднее гораздо более древними, чем клад, и свежеразломанные кусочки сгнившего дерева, выброшенные при раскопке, и отметил, что и раньше по дюнным пескам находили мелкие древние предметы; наконечники копий и стрел из бронзы и железа. Преданий о зарытом здесь кладе у местных жителей не сохранилось.
Η.Ε. Макаренко сообщает, что, по рассказам всех участвовавших в этом деле лиц, «золотые предметы из клада попадались на пространстве около двух аршин в поперечнике, до полутора аршин глубины и от поверхности земли около четверти аршина».
Между предметами были найдены сгнившие куски дерева (дуба, как выяснилось исследованием сохранившихся кусков) в форме дощатых брусьев, а также остатки сгнившей коричневой ткани, по-видимому, шёлковой, судя по тем остаткам, которые Η.Ε. Макаренко удалось добыть у крестьян, протканной золотыми нитями в форме орнамента или каких-либо полос — установить трудно.
Макаренко удалось собрать у крестьян сведения о порядке, в котором лежали в земле вещи. Он был таким: «сверху лежали золотые и серебряные кубки и тут же стеклянные сосуды из очень тонкого, слегка зеленоватого стекла, судя по обломкам, это были кубки. Вся стеклянная посуда была уничтожена и лишь незначительные обломки сохранились в составе клада. Ниже лежали блюда, вазочки и другие вещи, вазы, по наблюдению очевидцев, частью стояли, частью лежали в наклонном положении вокруг самого большого сосуда, извлечённого мальчиками. Большое серебряное чеканное блюдо с хризмой и надписью будто бы стояло на ребре.
Борт его был сильно изломан копателями, которые пытались вытянуть его на поверхность, не дожидаясь, пока его полностью освободят от песка. Меч в золотых ножнах вынимали частями, так как он сильно изоржавел. Дальнейший порядок, в каком лежали веши, установить было затруднительно. Вынимали вещи толпой, и все участники по-разному это описывают». [2]
Предметы клада не только не были взвешены, но даже не была составлена опись его до приезда исправника Федоровского, прибывшего спустя несколько дней после того, как клад был осмотрен любителями.
Федоровский составил опись и взвесил предметы, затем отправил клад в Константиновградское полицейское управление, а оттуда он был перевезён в Полтаву и в конце июля в Санкт-Петербург в Государственный банк. Из банка вещи поступили в Археологическую Комиссию, а оттуда по отношению 484 от 8 марта 1914 года и 2453 от 10 декабря 1914 года — в Эрмитаж.
Прибывшие древности вызвали сенсацию среди научной общественности, были приобретены в казну за 61 тысячу рублей и выставлены для обозрения публикой, для чего были специально заказаны шкафы.
(104/105)
В научную опись, составленную ранее в Эрмитаже, [3] вошли следующие веши:
1. Большое литое серебряное блюдо с краями, украшенными извивающимся стилизованным растением, в извивах которого изображены барашки или овцы. Изображения сильно рельефны и позолочены. Плоское дно гладко, и во всю его величину изображена монограмма Иисуса Христа с латинской надписью вокруг неё (ω 827, к 1).
2. Небольшая серебряная чашка, позолоченная с углублённым орнаментом, с рельефным орнаментом на оборотной стороне (12 изображений — люди, животные, птицы, растения) (s 271, к 20).
3. Блюдо с ручкой, орнамент внутри в виде розетки, на оборотной стороне — византийские клейма (ω 825, к 3).
4. Плоское серебряное блюдо с орнаментом в виде лепестков, посередине крест, на обороте — византийское клеймо (ω 824, к 5).
5. Две гладкие серебряные вазы без ручек (одна — пробитая) (s 259, 260, к 71).
6. Восьмигранный серебряный кувшин с 5 византийскими клеймами на дне и со сломанной ручкой (ω 826, к 4).
7. Серебряное блюдо с рельефными изображениями сасанидского царя на лошади, охотящегося на козлов и баранов (4 куска) (s 272, к 19).
8. 10 серебряных чарок с отломанными ножками — 5 целые, остальные сильно поломаны (s 261-270, к 78, 79, 80).
9. 2 серебряных пряжки (1930/165, 166, к 123).
10. Пара серебряных стремян (1930/132, к 120).
11. Большая серебряная позолоченная ваза с двумя ручками с чеканными поясками (ω 828, к 2).
12. Золотое овальное блюдо (z 525, к 22).
13. Золотая тарелка, покрытая муаровым рисунком (z 527, к 23).
14. Небольшая ваза с одной ручкой и ажурной ножкой (z 526, к 69).
15. Золотой кувшин с ручкой, носиком и крышкой на кольце (бока вогнуты) (z 524, к 21).
16. Золотая массивная ложка с гнездами для вставки камней (1930/7. к 68).
17. Золотой рог с филигранным орнаментом (1930/6, к 26).
18. 11 золотых чарок на ножках с орнаментом и одна со стеклянными вставками и жемчугом (три поломаны) (z 529-539, к 72-76).
19. Гладкая золотая овальная чашечка с овальной ножкой (z 528, к 72-76).
20. Большая золотая массивная пряжка с орнаментом (z 528, к 24).
21. Золотая пряжка (1930/76, к 97).
22. 204 бронзовых бляхи, обтянутых золотом и украшенных эмалью и вставками из камней. Бляхи круглые и продолговатые, последних 75 штук (1930/137, 138, 143, к 50, 52).
(105/106)
23. 2 длинных железных меча в обломках, в золотых ножнах с зернью и перегородчатыми стёклами (1930/1, 2, к 25, 55).
24. 3 куска золотой трубки (1930/129, 130, 131, к 96).
25. Кованый электроновый браслет на шарнире, запирающемся левым винтом. Браслет с перегородчатыми стеклами зелёного, красного и опалового цветов (1930/11 или 12, к 10).
26. Золотой кованый плоский браслет, покрытый гнёздами для вставки камней, и на замке, с зелёным камнем (1930/8 или 9, к 60).
27. Такого же качества браслет с утраченным замком (1930/8 или 9, к 60).
28. Электроновый круглый гладкий браслет (1930/10 или 13, к 12).
29. Золотая пряжка, украшенная шариками с двумя камнями или стёклами (1930/79, к 101).
30. Золотой проволочный массивный перстень с гнездом для камня (1930/11, к 66).
31. 255 золотых кусков четырёхугольных пластинок, величиною более 1,5 вершка, гладких, толщиною в толстую писчую бумагу с дырочками по углам (1930/133, 134, к 99).
32. Разные золотые бляхи, обломки предметов, половины литой створчатой шейной гривны (1930/15, к 61).
33. 27 золотых монет с петлями, две — с шариками (1930/23, 25, 26, к 39).
34. Части золотого ожерелья (1930/24, к 63).
35. Железный топор (1930/161, к 125).
36. Часть серебряных ножен меча (1930/4, к 116).
37. 7 золотых монет (1930/22, к 64, 65).
38. Большая золотая монета (1930/19 или 20).
39. 3 маленьких кусочка литого золота (1930/147-149, к 99, 100).
40. Золотой наконечник ремня (1930/3, к 42) и медная и железная мелочь.
41. Золотой браслет со стеклами и винтом (1930/11 или 12, к 10).
42. Золотое кольцо (1930/14, к 66).
43. Бляшка с камнем (1930/53, к 57) и разный серебряный лом.
44. Овальный аметист (1930/56, к 56).
45. Обломок меча (1930/182, к 115). * [сноска: * Соотнесение инвентарных номеров с номерами описи и данного каталога сделано Н.А. Фоняковой и З.А. Львовой.]
Опись эту можно считать предварительной, потому что многие из золотых предметов, поступившие по ней в Эрмитаж, не были определены. Среди них впоследствии были выявлены и опубликованы в «Докладах, читанных на Лондонском международном конгрессе историков в марте 1913 года» две половинки дутой фигурки сидячего льва (1930/73, к 89) и пластины, служащие украшением седла (1930/97, к 88).
(106/107)
Позднее, когда составлялся инвентарь коллекции 1930, Е.И. Оятева и К.М. Скалон реконструировали сосуд с яйцевидным туловом (1930/5, 107, к 70) и части обкладки колчана (1930/96, 115, к 87).
Задача более полного собрания всего Перещепинского клада, часть которого разошлась по рукам частных лиц, лежала на Императорской Археологической Комиссии, и она использовала для этого все находившиеся в её распоряжении административные, судебные и денежные средства.
Часть вещей поступила от члена Комиссии Н.Е. Макаренко, который докопал грабительски разрытый участок. Он обнаружил 10 фрагментов керамики (1930/151-160, к 127-135), обрывок кожи (1930/167, к 54) и железную бусину, оправленную в золото (1930/168, к 109).
Кроме того, он купил у местных жителей три золотых перстня: один с сапфиром (1930/16, к 66), другой — с цветным камнем (1930/17, к 66), третий — с гранатом (1930/18, к 18), три византийских монеты, тоже золотых, на двух из которых были изображены Ираклий с сыном (1930/19, 20), а на третьей — Ираклий с двумя сыновьями (1930/21), а также тридцать четыре золотых подвески из монет с изображениями императоров Ираклия, Фоки и Константа Второго (1930/22, к 64), кроме того ещё золотые наконечник пояса (1930/169, к 100) и ободок (1930/171, к 86), и отобрал у местных ребятишек обломки золотых ободков (1930/171, к 27, 38, 77), дугу (1930/172, к 77) и ушко из проволоки (1930/173, к 103). Все эти вещи Н.Е. Макаренко доставил в Средневековое отделение Эрмитажа в феврале 1914 года.
Археологическая Комиссия приобретала вещи от перекупщиков, антикваров, меценатов. В марте 1914 года по отношению 677 она передала в Эрмитаж вещи, приобретенные от Б.И. Ханенко, скупленные им у местных жителей: всего 7 таблиц с разными золотыми украшениями. Среди вещей, скупленных Комиссией, в инвентаре значатся: 3 золотых бубенчика (1930/27-29, к 107), 4 наконечника ремня тоже золотых (1930/30-33, к 48-49), 13 золотых псевдопряжек (1930/34-46, к 32, 30), 15 золотых накладок (1930/47, 51-65, к 31, 33, 56, 58), 5 золотых трубочек (1930/48, к 104), 14 ворворок (1930/49, к 104), пронизка-колёсико (1930/72, к 106), золотая пряжка (1930/92, к 8).
Кроме того, в «Докладах, читанных на Лондонском международном конгрессе историков в марте 1913 года» «указано, что он передал в Эрмитаж богатую шейную гривну с изумрудами» (1930/15, к 61), которая в инвентаре коллекции числится поступившей через Государственный банк. По-видимому, это не единственное несоответствие, так как от Ханенко ещё поступила большая пряжка, разукрашенная стилизованной листвой (1930/93, к 81), два перстня с монограммами (ω 1052, к 13, со 1053, к 15), части пояса (1930/90, к 37), овальная пряжка (1930/60, к 33), 6 бляшек от конской сбруи (1930/143, к 52), 2 золотых браслета (1930/10, 13, к 12). [4]
(107/108)
Можно предположить, что Б.И. Ханенко продал в Эрмитаж ещё одну партию вещей, скупленных им у торговцев древностями в Киеве и Полтаве, но установить, какие именно это вещи, не удаётся, поскольку все они числятся в инвентаре приобретёнными через Государственный банк. Эрмитаж покупал у Ханенко далеко не все вещи, которые он предлагал. Так, ему вернули четырёхугольную бляшку с изумрудом из Перещепинского клада, которую он хотел продать за 350 рублей. Такая цена показалась чрезмерною старшему хранителю Я.И. Смирнову, и ссылаясь на скудный бюджет Эрмитажа, он предложил за неё 50 рублей, в результате чего бляшка оказалась недоступной. [5]
Часть вещей, приобретённых Археологической Комиссией от Ханенко, поступила в Эрмитаж только в 1926 году через ГАИМК. Это цепочка из 8 византийских монет (1930/184, к 63), золотая цилиндрическая трубка (1930/185, к 104), обломок золотой пластинки (1930/186, к 93), золотой перстень (1930/187, к 14), серебряная обкладка в виде трубочки (1930/188, к 118), 8 золотых гвоздей, 4 обломка золотой пластины и зерно золотой зерни (1930/189, к 111).
Вполне вероятно, что часть вещей, значащаяся по инвентарю поступившей через Государственный банк, была также получена от Б.И. Ханенко. Но выделение этих вещей в настоящее время затруднительно.
Таким образом, большинство вещей Перещепинского клада оказалось сосредоточено в Эрмитаже. Исключение составляют переданные в Полтаву и впоследствии утраченные в войну следующие вещи: 2 золотых наконечника ремня, 2 золотые бляшки, небольшая золотая трубочка, пара золотых серёг, золотая монета — солид Ираклия, золотые гвозди, несколько обрывков золотых листков, 2 кучки обрывков золотых нитей от парчи и золотой колпачок. [6]
Спустя 50 лет, в 1963 году, на месте находки в Перещепине проводила разведки А.Т. Смиленко, но в заложенных шурфах не нашла ничего связанного с находкой 1912 года. Она расспросила основного находчика древностей — Карпа Ивановича Маджара, который рассказал, что «находка была сделана приблизительно в 75-100 метрах от берега озера, у подножия холма. Вещи занимали площадь приблизительно 1,5 м ширины. Порядок вещей был следующим: сначала лежал двуручный кувшин, затем ваза, кувшины, браслеты, кольца, меч и другие. Под вещами было много золы с чёрными комками. Один небольшой кувшин был закрыт на золотой замок с ключиком на цепочке. Внутри была чёрная масса. В 0,5 м от вещей, в золе лежали кости: куски черепа человека (глазницы), чашечки голени, 5-6 «бабок» крупных животных с дырочками — астрагалы. В золе были кусочки дерева. Находки лежали на глубине 1 м».
Правда, А.Т. Смиленко отмечает, что такая серая зольная прослойка и тёмные комки, похожие на угли, были найдены в разведывательных
(108/109)
шурфах и поблизости от них между буграми песка везде в ложбинах, где долго стоит вода, а, по свидетельству местных жителей, Перещепинское сокровище было найдено на берегу озера, в ложбине между буграми песка, и сама территория села относится к болотистой местности. Поэтому версию о находке «золы» и углей она отбрасывает и считает серый слой перегноем . Но поскольку А.Т. Смиленко не делала химического анализа золы, версию о ритуальном трупосожжении на стороне до конца исключить нельзя. Сведения Маджара о находке кусков черепа человека, коленных чашечках и астрагалах она опубликовала в докладе на I Международном конгрессе славянской археологии в Варшаве в 1965 году. [7]
В 1966 году в Перещепине проводили разведки Е.В. Махно и Л.М. Рутковская, но тоже ничего, связанного с сокровищем, там не нашли. [8]
В 1989 году там же начала работать советско-болгарская научная экспедиция под руководством Д. Витанова, которая имела целью соотнесение погребения у деревни Малая Перещепина с могилой хана Куврата. [9]
Экспедиция обследовала местность Куртгород в районе деревни Малая Перещепина, представляющую собой низину, частично поросшую травой и усеянную множеством дюн. Один холм был признан искусственным, совпадающим с местом находки Перещепинского сокровища. На этом месте были поставлены бетонный блок и каменная колонна, чтобы обозначить могилу хана Куврата. [10]
Таким образом, в результате современных разведок новых вещей найдено не было, но изменилась концепция — клад стал рассматриваться как погребение.
Н.А. Фонякова
Примечания.
[1] Зарецкий, 79/2, с. 4.
[2] Макаренко, 1912, с. 207-211; Макаренко Н.Е. Архив Института истории материальной культуры, Докл. 2410, Кат. №9348, 1912.
[3] Архив Государственного Эрмитажа. Оп. V, Д. 39, 1913.
[4] Бобринский, 1914, с. 116.
[5] Семёнов, 1986 (1), с. 93, 94.
[6] Смиленко А.Т. Отчёт о разведке на Полтавщине в 1963 г. Научный архив Института археологии Академии наук Украины. №4280-4290, с. 3.
[7] Smilenko, 1965 (2), р. 131.
[8] Махно, Рутковская, 1967.
[9] Витанов, 1989, с. 11-18.
[10] Витанов, Супруненко, Кулатова, 1991.
|