Е.В. Мавлеев
Из истории Эрмитажа 1930-1932 гг.
О реакции историка Эрмитажа В.Ф. Левинсона-Лессинга на многие события, происходившие в нашем музее, мы можем только догадываться. Но нет сомнения, что история зала №118 (гравюр) привлекла его пристальное внимание…
1. Создание в Эрмитаже первой этрусской экспозиции… Время действия: 1930-1932 гг. Второе десятилетие советской власти, коллективизация деревни, так называемое «наступление социализма по всему фронту». Сталин завершает операцию по созданию режима личной власти, перетрясая номенклатуру на всех уровнях. Перестройка ведётся строго научно: в рамках учения о смене социально-экономических формаций.
2. Эрмитаж отразил ситуацию в стране, как капля воды. В начале 1928 г. «уходят» с поста директора О.Ф. Вальдгауера (1883-1935), учёного-реформатора, лояльного к власти и марксизму, но мыслящего перестройку музея в категориях социологии. (А для такой науки тогда в СССР даже не оставляли места). Директорами музея один за другим становятся большевики и революционеры: П.И. Кларк (ум. в 1929 г.), Л.Л. Оболенский (ум. в 1930 г.), Б.В. Легран (отстранён от директорства в 1934 г., ум. в 1936 г.). Эрмитаж перестраивается по формационному принципу (отдел — формация). В конце 1930 г. в Отделе древностей, который Вальдгауер возглавлял с 1918 г., оказалось три формации. Под началом Вальдгауера был оставлен только Сек-
(31/32)
тор Античного общества (рабовладельческая формация). В оперативном порядке надлежало перестроить античные выставки в стиле «борьбы классов».
3. Из выступления Леграна 6 февраля 1931 г.: «… как всякое предприятие… музей имеет свою продукцию… в качестве выставки музейной экспозиции». Вальдгауер начинает интенсивно работать. Но почему-то в качестве непременного условия требует передачи своему отделу зала (ныне №118), который по традиции XIX в. продолжал оставаться за западноевропейской гравюрой. Здесь, по мысли Вальдгауера, должна быть первая выставка античного искусства «по-новому организованная», но почему-то не греческого или римского, хорошо понятного учёным, в том числе марксистам, но этрусского, остававшегося «тёмным» даже для западных специалистов.
4. Когда Вальдгауер был директором, в Эрмитаже утвердилась традиция открывать новые выставки в связи с «красными датами». Теперь эта традиция установила для Вальдгауера график работ: выставку требовали открыть к 7 ноября 1932 г., причем сделав её «идеологически выдержанной» и «классово заострённой». За этим следили не только из дирекции, но и некоторые коллеги, ставшие в меняющейся ситуации «новыми марксистами». Вплоть до начала апреля 1932 г. Вальдгауер не мог утвердить своего экспозиционного плана. Когда же это было сделано, со стороны А.Г. Прокопе-Вальтер последовала контратака. В поданной бумаге о выставке говорилось: «… на случайно освободившейся … территории … (италийская выставка — Е.М.) как дымовая завеса, под прикрытием которой Вальдгауер и Передольская желают не только оттянуть общую реэкспозицию, но и сохранить в большой мере свою «совершенную» немарксистскую выставку… за фигурой талантливого, но буржуазного археолога Вальдгауера…» и т.д.
5. В таких условиях незавершение выставки в срок (пятнадцатая годовщина Октября!) грозило труднопредсказуемыми карами. Поэтому Вальдгауера постарались оградить от идеологической борьбы сотрудников музея, но к нему осторожно приставили цензора, который очень тактично обращал внимание мэтра на несоответствия в его высказываниях (в экспликациях выставки) узаконенным положениям учения о формациях. Вальдгауер рассматривал выставку как некий катарсис, своеобразный итог — озарение многопланового и многоуровневого научного поиска. Поэтому в процессе подготовки к этрусской выставке (1930-1932 гг.) Вальдгауер помимо серии статей написал путеводитель и две монографии. Ни одной работы — по идеологическим соображениям — Легран в печать не пропустил. Тексты, к сожалению, пропали.
(32/33)
6. Нарисованная картина организовывала творческий процесс Вальдгауера и именно она способствовала — вне всякого сомнения — выплеску мощного заряда креативной энергии. Созданная выставка и открытые в ходе работы над ней новые принципы освоения художественного материала имели очень большое значение для культуры страны, в частности, для развития советской этрусскологии (Н.Н. Залесский и др.).
|