|
И.П. Засецкая
|
|
Рис. 1.
|
Рис. 2.
|
искусства. Благодаря такому художественному приёму достигается гармония изображения с формой предмета, но при этом часто искажаются пропорции тела животного или персонажам придаются неестественные позы.
Как уже отмечалось выше, одним из главных стилистических приёмов является широкое применение вставок из сердолика, альмандина, граната, бирюзы, кораллов, а также цветного стекла для передачи мышц бедра, плеча или лопатки животных, а также глаз, ушей копыт, лап и других. Рёбра подчеркиваются углублёнными бороздками, шерсть и оперение — косыми и прямыми линиями или валиками с короткими насечками. Для сарматского искусства типичны сложные композиции — сцены борьбы или нападения. Изображения в этих случаях отличаются динамичностью, что передаётся, однако, в условной манере. Животное изображается или с резко обращённой назад головой, или с перевёрнутым телом. Для большей выразительности образа художник прибегает к гиперболическим средствам, непомерно увеличивая когтистые лапы хищника или клюв грифона, подчёркивая тем самым их силу и мощь. В изображении рогатых животных таким же способом выделяется их главный видовой признак, например, ветвистые рога оленя или стреловидные — горного козла. Изделия сарматского полихромного звериного стиля отличаются также яркостью колорита и орнаментальностью декора.
Однако описанные выше черты носят обобщённый характер, в то время как вещи данной группы не абсолютно однородны, имея стилистические и технологические особенности. Среди них выделяются художественные изделия искусных мастеров и менее опытных. Некоторые предметы носят явно подражательный характер, являясь репликами оригинальных произведений высокого достоинства. Различаются они и способами изготовления: одни из них сделаны в технике литья или чеканки, другие — в технике басмы или тиснения. Разнообразие наблюдается также в цветовой гамме, в ма-
териале вставок и в степени интенсивности их использования в орнаментации. В целом полихромия носит умеренный характер, подчёркиваются лишь главные детали на теле и голове животных. Более интенсивно она применяется на больших фаларах от сбруйных ремней конской упряжи, в которых наблюдается обилие цветных вставок. Скорее всего, это связано с формой и размерами фаларов, диаметром около 15 см. Такая площадь позволяла разместить на поверхности многофигурные, многоярусные композиции с большим количеством персонажей. Все они обильно украшались вставками в гнёздах разнообразной формы. Кроме того, по краю фалары окаймляют бордюры из цветных вставок. Таким образом, вся поверхность изделия оказывается сплошь покрытой инкрустацией.
Все перечисленные особенности, как правило, распространяются неравномерно среди украшений сарматского полихромного звериного стиля, поскольку каждое произведение по-своему уникально. Вот почему так трудно среди многообразия стилистических особенностей выделить те признаки, которые позволили бы объединить отдельные вещи в самостоятельные вариантные группы. Даже в одном и том же погребальном комплексе присутствуют вещи с разными, специфическими чертами.
Примером этого может служить уникальный комплекс золотых украшений из так называемого «Новочеркасского клада», обнаруженного в 1864 г. при строительных работах на кургане, известном местным жителям под названием Хохлач. Курган был расположен на окраине Новочеркасска близ Ростова-на-Дону. Из архивных записей руководителя земельными работами инженера Р.И. Авилова, а также из отчёта доследовавшего курган барона В.Г. Тизенгау[зе]на известно, что курган Хохлач имел круглую земляную насыпь диаметром 42,6 м, а обнаруженная в центре кургана выкопанная в материке могильная яма оказалась полностью разграбленной. Найденные вещи были размещены в насыпи вокруг могилы четырьмя группами. Находки представлены серебряной и бронзовой посудой восточного и римского происхождения, серебряными обкладками от трона, а также золотыми изделиями древнего искусства.
Помещённые таким образом вещи могли быть связаны с определёнными погребальными обрядами: с заупокойной тризной
|
|
Рис. 4. Браслет из Калиновского погребения (кат. 11).(Открыть Рис. 4 в новом окне) |
Рис. 5. Гривна из кургана Хохлач (кат. 27).(Открыть Рис. 5 в новом окне) |
или жертвоприношениями умершему. Но была и ещё одна причина, почему дорогие изделия оказались не в могиле, а были спрятаны в насыпи. Такое явление неоднократно отмечается при раскопках могил сарматской знати. Известно, что ещё в древности многие богатые захоронения подвергались ограблению. Имея это в виду, соплеменники умерших стремились спрятать часть дорогих вещей от глаз грабителей. Они устраивали тайники либо в самой могиле — в полу или в стенах, либо в насыпи кургана.
Наибольший интерес среди древностей новочеркасского комплекса представляют золотые предметы сарматского полихромного звериного стиля. Это декоративные украшения костюма — гривна (рис. 5), браслеты, флаконы для ароматических веществ, сотни штампованных золотых бляшек, которые нашивались на платье и погребальное покрывало, а также ритуальный сосуд с зооморфной ручкой. Уникальной находкой является знаменитая диадема — образец эклектического искусства.
Открытие такого богатого погребального комплекса не могло не обратить на себя внимание исследователей. Первая публикация в печати появилась сразу же в 1864 г. в приложении к «Московским ведомостям». Автор публикации — профессор Харьковского университета Н. Борисяка, подробно описал обстоятельства находки и все содержащиеся в ней вещи. Он предполагал, что изделия с зооморфными изображениями имеют восточное происхождение, а такие, как аметистовая голова на диадеме или фигурка амура, являются образцами греко-римского искусства.
Позднее, в 1890 г., часть золотых вещей из кургана Хохлач была опубликована в работе И.Н.[И.И.] Толстого и Н.П. Кондакова. Авторы сравнивали их с золотыми украшениями из Сибирской коллекции Петра I, подчёркивая при этом их стилистическое своеобразие. Они же первыми указали на присутствие художественных элементов, сравнимых с чертами, присущими древнему китайскому искусству.
Более подробно комплекс из кургана Хохлач был исследован известным русским учёным М.И. Ростовцевым. Он впервые выделил в искусстве звериного стиля Евразии сарматский звериный стиль, подчеркнув как особый признак — наличие полихромии. Как и предыдущие авторы, он отмечал близость новочеркасских древностей с
Рис. 6. Диадема из кургана Хохлач; реконструкция (кат. 36).
(Открыть Рис. 6 в новом окне)
предметами сибирской коллекции и также указывал на некоторые стилистические черты, сближающие их с китайскими украшениями династии Хань. Однако Ростовцев полагал, что вещи из Хохлача «сработаны» в Пантикапее, мастерские которого приспособились к требованиям новых заказчиков — сарматов. Что касается датировки комплекса, то он относил его ко времени I-II вв. н.э., оговариваясь при этом, что не стал бы возражать и против датировки, относящейся к эпохе позднего эллинизма. В дальнейшем и, главным образом, в наши дни изучение этого погребального комплекса пошло по пути уточнения даты, определения этнокультурной принадлежности, выявления центров производства, а также поиска источника происхождения вещей звериного стиля и других ювелирных украшений.
Как уже отмечалось, уникальной находкой древнего ювелирного искусства является знаменитая диадема из кургана Хохлач, в декоре которой имеются черты разных художественных стилей (на выставке представлена гальванокопия реконструкции диадемы (рис. 6), оригинал экспонируется в Галерее драгоценностей №2 Государственного Эрмитажа.
Диадема состоит из трёх соединённых шарнирными устройствами частей, каждая из которых в свою очередь изготовлена из двух пластин, лицевой и оборотной, и украшена вставками граната и стекла в золотых гнёздах. В центре — бюст одетой в греческий хитон женщины с золотым венцом на голове. Между гнёздами на центральной части помещены две фигуры хищных птиц, украшенные бирюзой и кораллами. Кроме того, четыре скульптурные фигурки птичек, исполненные в иной художественной манере, расположены попарно на верху боковых пластин диадемы. По краям — ободки из золотых бусин, бляшек и жемчужин, снизу — амфоровидные подвески с розетками. Диадему венчает фриз с изображением ритуальной сцены: древо жизни и идущие к нему священные животные — олени и козлы. Все исследователи, начиная с упомянутых первых публикаций, описывая диадему, всегда отмечают в её декоре сочетание черт античного и варварского искусства. Так, например, фигурки животных и хищных птиц по своим стилистическим признакам относятся к изделиям сарматского полихромного звериного стиля, в то время как форма диадемы напоминает античные калафы, греческий облик имеют верхние фигурки птичек, ободки из бусин и бляшек, розетки и амфоровидные подвески. Крупные вставки из камня и разноцветного стекла продолжают традиции греко-римского ювелирного искусства. Особо следует отметить наличие женской скульптурной головки эллинистической эпохи, которая здесь была использована, видимо, вторично. Всё это позволяет предположить, что
диадема могла быть изготовлена в одном из античных центров греческим мастером для представительницы сарматской знати.
Наличие на диадеме ритуальной сцены, связанной с культом древа жизни, олицетворяющим представления о рождении, умирании и возрождении, позволяет предполагать её культово-ритуальный характер. Вероятно, погребённая в кургане Хохлач женщина была не просто знатной, но имела высокий социально-религиозный статус жрицы богини плодородия.
Древо жизни как один из вариантов образа «Мирового древа» встречается в культуре разных народов различных эпох и отражает мифологические представления о жизни во всех её проявлениях — от зарождения живого организма, его роста, цветения, плодоношения до увядания, смерти, а затем и нового рождения. Оно чаще всего изображалось в виде вертикально стоящего дерева, ствол которого, являясь центральной осью композиции, разделяет пространство на две равные половины. Слева и справа помещаются фигуры людей — царей, жрецов, мифологических персонажей, пришедших поклониться святыне, или жертвенные животные — козлы, олени, лоси и др. Основной целью таких культовых композиций являлось обеспечение благополучия, плодородия, потомства, богатства семьи, рода, племени, государства. Подобная символика встречается в изобразительном искусстве древних цивилизаций, таких как Ассирия, Египет, Греция, Иран, а также у кочевников Евразии, в том числе и у сарматов.
Близкие изображению данного мотива на диадеме из Хохлача композиции известны и в других сарматских памятниках. В богатом женском погребении из курганного могильника у с. Кобяково, возле г. Ростова-на-Дону, были найдены вырезанные из золотой тонкой пластины дерево с фигурками оленей и птиц, служившие украшением головной повязки (рис. 7). Ещё одна подобная находка обнаружена в кургане на могильнике близ станицы Усть-Лабинской Краснодарского края в разрушенном погребении II в. н.э. Здесь были найдены четыре фигурные пластины (рис. 8). Одна из них
Рис. 7.
|
Рис. 8.
|
представляет собой схематичное изображение дерева с семью ветвями. Пара нижних ветвей заканчивается протомами козлов, олицетворяющих землю. Верхняя и четыре боковые ветви завершаются фигурками птиц, символизирующих небо. Три другие пластины изображают козла, оленя и зайца (или собаку). Нет сомнения, что предметы были изготовлены одним мастером, о чём свидетельствуют их технологические и стилистические признаки, и являются деталями одной композиции, олицетворяющей ритуальную сцену — древо жизни в окружении священных и жертвенных животных. Однако сцена, вероятно, сохранилась не полностью. Обычно в подобных случаях участники ритуала, будь то люди или животные, всегда располагаются симметрично по обе стороны от древа. Как, например, на фризе новочеркасской диадемы или в украшении кожаной налобной повязки из кургана 10 Кобяковского могильника. В усть-лабинской находке все три персонажа повёрнуты головой направо, следовательно, они могли находиться только с одной стороны дерева. Очевидно, здесь не хватает ещё трёх подобных изображений, которые должны были бы составить пару сохранившимся фигурам животных. Возможно, это связано с тем, что погребение, из которого происходят пластины, оказалось ограбленным. На оборотной стороне пластин нет следов крепления, что затрудняет точное определение их функционального значения. Вероятно, этот неполный ритуальный комплект был положен в могилу в качестве символа жреческого статуса погребённого, совершавшего при жизни обряды, посвящённые культу древа жизни.
Об особом статусе погребенной в кургане Хохлач свидетельствует не только диадема, но и другие атрибуты — золотая гривна, браслеты, флаконы для ароматических веществ, дорогая одежда, расшитая золотыми бляшками, а также золотой ритуальный сосуд с зооморфной ручкой и серебряные декоративные обкладки трона (рис. 9).
Большой интерес представляют золотые изделия с зооморфными мотивами. Среди них особо выделяются по стилю и технике гривна и пара браслетов, составляющих единый гарнитур (кат. 27-28, рис. 10). Они сделаны из кованой проволоки и украшены декоративными фризами, исполненными в технике литья с вторичной обработкой чеканом и резцом. Концы браслетов заканчиваются рядом из восьми фигур «носатого волка», в позе крадущихся друг за другом животных, при этом каждый последующий вгрызается в хвост впереди идущего (рис. 11). Гривна с лицевой стороны, снизу и сверху, также украшена фризами из восьми фигур фантастических существ — грифона и «носатого волка», разбитых на четыре пары. Каждая пара воспроизводит сцену нападения волка на грифона. Фигуры орнаментированы вставками бирюзы, коралла и стекла. К сожалению, на браслетах вставки почти не сохранились. Зато наличие вставок на гривне позволяет заметить закономерность в использовании цветовой гаммы. Например, мышцы бедра обоих животных подчёркнуты исключительно бирюзовыми вставками, плеча — коралловыми, а глаза выделены стеклом цвета золотистого топаза; уши грифонов переданы бирюзой, а «носатого волка» — кораллами. Кроме инкрустации фигуры животных украшены гравированными линиями: ребра чудовищ как на гривне, так и на браслетах отмечены бороздками, шерсть — рельефными поясками с косыми насечками, хвост — в виде крепко скрученного жгута. Обращают на себя внимание огромные четырёхпалые лапы персонажей, у которых выделен гравировкой не только каждый палец, но и суставы.
На фризах, окаймляющих новочеркасскую гривну, мы видим вполне законченную, гармонично сочетающуюся с проволочной основой предмета композицию, условно передающую сцену нападения одного животного на другое. При этом оба фантастических существа изображены с крепкими мускулистыми телами и огромными когтистыми лапами, свидетельствующими о силе и мощи зверя. В их позах видна экспрессия, что выражается в напряженности тела, в резком повороте головы грифона, в нарочито изогнутом хвосте, пропущенном между задними ногами, под живот. Несмотря на то, что мастер в передаче
фигур чудовищ использовал приём изобразительного инварианта, когда разного вида животные изображаются с одинаковыми телами, видовые различия чётко выступают в трактовке головы. Мощный клюв, торчащее кверху ухо, удлинённая форма головы отличает грифона от округлой головы волка с вытянутой мордой и раскрытой пастью, приподнятым носом и направленным назад ухом. Кроме того, мастер подчеркнул наличие густой шерсти у волка, изобразив её в виде пяти рельефных ободков с насечками вокруг шеи. То же можно сказать и о фигурах на фризах браслетов, в которых, несмотря на стилизацию и декоративность изображений, явно угадывается хищник волчьей породы.
Рис. 9.
Реконструкция костюма жрицы из кургана Хохлач.
(Открыть Рис. 9 в новом окне)
В какой бы условной манере ни подавались зооморфные изображения, будь то стилизация, орнаментальность, схематизация, геометризация, мастер никогда не забывал подчеркнуть видовые признаки животного, поскольку каждый персонаж, превращаясь в художественный образ, имеет особый знаковый смысл, соответствуя идеологическим и мифологическим представлениям носителей данного искусства.
Композиции на гривне и браслетах, несмотря на чёткость изображений, носят орнаментальный характер, что достигается путём стилизации как отдельных фигур, так и сцен нападения. Фигуры в целом скомпонованы так, что создаётся впечатление непрерывной ритмической линии «шествия» животных. Это, по нашему мнению, может рассматриваться как проявление традиций древневосточного искусства. Расположение идущих друг за другом фигур людей, зверей, фантастических существ в одну линию или по кругу характерно для произведений изобразительного творчества Переднего Востока, что нашло своё яркое выражение не только в предметах торевтики, но и в монументальных памятниках.
Лаконичность композиции, гармоничное сочетание её с формой предмета, использование цветных вставок и орнаментальных мотивов в качестве изобразительных средств для передачи тела и головы животных, а также высокая техника исполнения свидетельствуют, что гривна и браслеты из Хохлача являются образцами сформировавшегося художественного стиля. Совершенно очевидно, что на Нижний Дон они попали вместе со своими владельцами в готовом виде.
В сарматском искусстве наряду с построением фигур в виде орнаментального ряда, встречаются более сложные композиции, в которых сюжет разворачивается на плоскости как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении. Особенно это характерно в сценах, передающих борьбу зверей или терзание одного животного другим. Подобную картину можно наблюдать в декоративном оформлении золотых фла-
конов из кургана Хохлач. Два из них: один округлый с цилиндрическим горлом и другой полусферический — украшены идентичными сценами терзания, третий имеет ладьевидную форму и также декорирован зооморфными мотивами борьбы зверей (рис. 12-13).
Сцена терзания воспроизводит нападение хищника кошачьей породы (пантеры или тигра) и грифона на лося. Хищник изображён как бы вгрызающимся в спину лося и одновременно вцепившимся лапой в бедро жертвы. Грифон, представленный неполной фигурой, держит лося двумя лапами за рога. Лось изображён с подогнутыми ногами и поднятой кверху головой. Сцена повторяется дважды на тулове округлого сосуда и на крышке полусферического.
Благодаря многообразию изобразительных приёмов при построении фигур и передачи позы животных, выделение значимых частей тела, подчёркивающих звериную сущность одних и жертвенность других, в сценах создаётся впечатление динамичного «правдивого» действия, несмотря на их условность и стилизацию. Например, воинственность позы хищника передана напряжённым положением тела, центр тяжести которого перенесён на широко расставленные, слегка согнутые задние ноги с мощными лапами и рельефно переданными пальцами с длинными когтями. Грифоны, в изображении которых использован художественный приём «часть заменяет целое», также представлены сильными существами, что подчёркивается не только позой, но и декоративными особенностями — они формируют образ хищной птицы: мощный клюв, поднятые распростёртые крылья» цепкие когтистые пальцы. В фигуре же лежащего лося, напротив, видится покорность жертвы. Однако поднятая кверху голова, возможно, указывает на желание терзаемого животного вырваться из когтей нападающих хищников.
Следует заметить, что изображения на флаконах с первого взгляда трудно вос-
Рис. 10. Браслет из кургана Хохлач (кат. 28).(Открыть Рис. 10 в новом окне) |
Рис. 11. Фрагмент браслета из кургана Хохлач.(Открыть Рис. 11 в новом окне) |
Рис. 12. Флакон для ароматических веществ (кат. 30).
(Открыть Рис. 12 в новом окне)
принимаются и кажутся непонятными. Это обусловлено спецификой декоративного оформления, в котором используются различные стилистические приёмы. В частности, бёдра, плечи, уши, глаза, копыта, а иногда и лапы животных подчёркнуты цветными вставками разной формы. Шерсть, оперение, пальцы, рёбра и хвосты обозначены гравированными линиями. Таким образом, декоративные элементы, которые сплошь покрывают фигуры зверей, мешают различить с первого взгляда контуры отдельных персонажей и понять содержание сцены в целом. Вместе с тем, при ближайшем рассмотрении видно, что изображения на флаконах, сделанные в технике чеканки, отличаются сравнительно «высоким» рельефом с чётко очерченными контурами фигур.
Как уже отмечалось выше, сцена терзания на каждом из флаконов изображена дважды, как бы в зеркальном отражении. Подобный композиционный приём наглядно демонстрирует один из главных принципов прикладного искусства — подчинение изображения форме предмета. При этом исполнитель здесь показал высочайшее творческое мастерство, симметрично расположив на округлой небольшой величины поверхности две многофигурные композиции.
Третий флакон из новочеркасского комплекса отличается от предыдущих сосудов не только своеобразной ладьевидной формой, но и особой спецификой декора (рис. 13). Сцены борьбы фантастических существ, украшающие массивную золотую крышку, также выполнены в технике чеканки. Изображения полностью покрывают поверхность предмета. Главное место в композиции занимают расположенные слева направо, друг за другом, три фигуры драконообразного волка, при этом вторая и третья фигуры впиваются в круп изображённого впереди чудовища. Первая же фигура хищника терзает парнокопытное животное — лося или козла, вцепившись ему в спину. О волчьей сущности персонажей свидетельствуют их видовые признаки: узкая, удлинённая морда, поднятый кверху нос, повёрнутые назад острые уши. Чудовища лежат на брюхе, со слегка изогнутой спиной, с согнутыми в коленях четырьмя ногами с вытянутыми вперёд лапами. У животных выделен с помощью гравированных, резных борозд спинной хребет, переходящий в длинный извивающийся хвост, что сближает их с образом дракона. Хвосты первого и второго персонажей заканчиваются головками грифонов.
В отличие от фигур на описанных выше золотых сосудах, которые, наряду с цветными вставками, орнаментированы резными линиями, декор изображения на крышке
Рис. 13.
Флакон ладьевидной формы из кургана Хохлач (кат. 31).
(Открыть Рис. 13 в новом окне)
ладьевидного флакона составлен почти исключительно из вставок. Лишь хребет и хвост волков-драконов переданы гравированными параллельными бороздками. Судя по количеству гнёзд, флакон был украшен 43 вставками бирюзы, голубоватой пасты и кораллами (сохранилось только пять). Именно в мотиве волчьего дракона, изображённого на данном парфюмерном сосудике, исследователи отмечают влияние древнекитайского искусства.
Вряд ли можно согласиться с высказанным в научной литературе мнением автора книги «Полихромный звериный стиль» В.И. Мордвинцевой, что украшения с зооморфными изображениями из кургана Хохлач относятся к геометрическому звериному стилю (Засецкая 2006. С. 99-108).
Геометрический стиль, как определяют его специалисты, есть «крайнее проявление абстрагирующей тенденции художественного мышления». Процесс геометризации изобразительных форм действительно связан с такими явлениями как декоративность, усиление роли симметрии, ритма, подчинение формату. Однако в зависимости от характера используемых элементов, степени их геометризации и абстрагирования, орнамент называют геометрическим или изобразительным, а по тематике ис-
пользуемых мотивов — растительным или зооморфным.
Несмотря на декоративность и орнаментальность изображений на изделиях из кургана Хохлач, их основными изобразительными элементами являются ярко выраженные зооморфные мотивы. При этом фигуры животных имеют мягкие округлые контуры тела, не имеющие ничего общего с геометрическими формами. Наличие же вставок в гнёздах геометрических очертаний никак не влияет на общий характер зооморфного орнамента. Известно, что элементы геометрического стиля присутствуют в композициях различного вида и стилях искусства, не изменяя при этом их главной художественно-стилистической направленности.
Представляется бесспорным, что изображения на новочеркасских украшениях — золотой гривне, браслетах, флаконах — относятся к изобразительному зооморфному искусству, которое в литературе известно как «сарматский полихромный звериный стиль». Подобные изделия могут рассматриваться в качестве классических образцов этого стиля. В Северном Причерноморье они впервые появляются в памятниках I в. н.э.
Изделия, в которых можно проследить черты геометризации в изображении животных, это, например, упомянутые выше четыре фигурные пластинки из Усть-Лабинского могильника (кат. 37). Все изображения отличаются крайней схематичностью образов и примитивностью технического исполнения. Фигуры вырезаны из бронзовой кованой пластины и обтянуты сверху тонкой золотой фольгой.
Более уверенно к геометрическому стилю можно отнести нашивные золотые бляшки, составляющие одну из многочисленных категорий вещей в богатых погребальных комплексах сарматской знати. Миниатюрные бляшки размером 1,2-1,6 см нашивались на платье и погребальное покрывало при помощи маленьких отверстий или петелек, напаянных на оборотную сторону. Все они исполнены в технике тиснения. Главной стилистической особенностью бляшек является геометризация формы, передающей в условной манере тот или иной мотив. Эта особенность бляшек в значительной степени затрудняет их осмысление. Вместе с тем, совершенно очевидно, что они все воплощают конкретный художественный образ, как и любое произведение изобразительного творчества. Принадлежность бляшек к одному из жанров искусства, а именно к орнаменту, подтверждается, прежде всего, их назначением — украшать одежду, и способом размещения на ней с соблюдением ритма и принципа симметрии. Бляшки нашивались в определённом порядке, образуя различные орнаментальные композиции. Не случайно, в одном комплексе встречается несколько разновидностей бляшек, каждая из которых представлена некоторым количеством экземпляров. Среди них различаются бляшки растительных, геометрических и зооморфных мотивов.
Бляшки, символизирующие образы животных, представляют особый интерес. Будучи предельно схематизированы, они большей частью рассматриваются исследователями как изделия сложных геометрических форм, например, якоревидные, Х-образные, уступчатые, зигзагообразные и др. Такие определения носят чисто визуальный описательный характер. Архаические орнаменты являются знаковой системой и оперируют элементами в виде предельно схематичных и стилизованных изобразительных мотивов, иногда доведённых до высшей степени абстрактности, но сохраняющих первоначальную семантическую нагрузку. Благодаря специальному исследованию, удалось доказать, что часть бляшек представляет собой превращённые в знак зооморфные изображения (рис. 14).
Судя по этнографическим данным, наиболее популярными элементами народного орнамента были роговидные мотивы, восходящие к различного вида рогатым животным. Богатый в этом отношении материал представлен в альбоме «Киргизский национальный узор», собранный в 1930-1940 гг. художником М.В. Рындиным, который не только выявил основные мотивы киргизского орнамента, законы их сочетания, но и раскрыл повествовательный характер изображений, используя сведения местных
Рис. 14. Бляшки в виде зооморфных схематичных изображений:
1-2 — золотые бляшки в виде головы барана (1) и быка (2) из кургана Хохлач.
3 — золотая бляшка — рога быка из Алитубского могильника.
4 — голова барана на крышке серебряной пиксиды из кургана Большой у г. Армавира.
5-9 — мотив головы и рогов барана и быка в киргизском национальном орнаменте.
(Открыть Рис. 14 в новом окне)
мастериц. Такие мотивы, как рога горного барана, голова барана, рога и голова оленя, козла, коровы или быка, занимают одно из ведущих мест в киргизских узорах.
Трансформация рогов в орнаментальные элементы неоднократно встречается и в изделиях алтайского искусства ранних кочевников. В основе таких изображений лежит древнейший художественный приём — замена целого частью, когда изображение головы животного или только рогов, клюва и даже одного когтя символизировало образ в целом. При этом мастер воспроизводил лишь видовые признаки животных, по которым они могли быть безошибочно узнаваемыми. Аналогичное явление можно наблюдать и на сарматских бляшках. Так, например, «якоревидные» бляшки из кургана Хохлач по аналогии с орнаментальными мотивами на киргизских коврах можно отождествить, в одном случае, с головами барана, для которых видовым признаком являются рога, загнутые внутрь, а в другом — с головой быка с рогами в виде двух завитков, загнутых кверху (кат. 33-34, рис. 14).
Несомненно, что бляшки растительных и геометрических мотивов не являются простым отражением конкретных форм. Они также имеют определённый смысл и своё особое содержание. Например, бляшки в виде уступчатых треугольников из кургана Хохлач повторяют орнамент из «городков», характерный для иранского мира, к периферии которого принадлежали и ираноязычные кочевники, в том числе и сарматы (кат. 35, рис. 15). Форма этого типа золотых сарматских бляшек восходит к древневосточным орнаментам сакрального значения. Ритмично повторённый мотив, очевидно, соответствует древним представления о культовом, защитном ограждении (Королькова 1997. С. 12-13).
Долгое время погребальный комплекс из кургана Хохлач оставался единственным в своём роде памятником, содержащим ювелирные украшения такого высокого достоинства. Однако в последние десятилетия XX в. были обнаружены не менее замечательные изделия в составе погребального инвентаря захоронений, исследованных в степях Нижнего Поволжья, Подонья, Поднепровья и даже далеко на западе — в Поднестровье. Все они характеризуются богатством вещевого комплекса, значительную часть которого составляют изделия полихромного звериного стиля. При
Рис. 15.
Бляшки в виде стилизованных голов барана и быка, бляшки-«городки»
(кат. 33-35).
(Открыть Рис. 15 в новом окне)
этом одни из них восточного импортного происхождения, принесённые своими переселившимися на Дон владельцами, другие изготовлены, скорее всего, уже на месте в мастерских Боспора по заказу знатных степных соседей.
К такого рода археологическим памятникам относятся упомянутое погребение из Кобяковского могильника, а также захоронения в курганах, известные в литературе под названием Дачи и Садовый на Дону, Пороги — на Днестре, Жутовский — в междуречье Волги и Дона и др. Все эти памятники датируются в пределах I — начала II в. н.э. Это время ознаменовалось, как сообщают античные источники, миграцией в южнорусские степи ираноязычных племён аланов, бывших массагетов. Вполне возможно, именно аланы были тем народом, который принёс в Северное Причерноморье предметы своеобразного звериного стиля, сохраняющего культурные традиции иранского мира. Не случайно эти изделия, не имеющие корней в предшествующем искусстве сарматских племён Северного Причерноморья, появляются здесь уже в сложившемся в художественном отношении виде и бытуют сравнительно короткий период времени. В богатых погребальных комплексах II — начала IV в. н.э. вещи звериного стиля фактически отсутствуют. Встреченные же редкие находки с зооморфными изображениями II-III вв. н.э. несут на себе следы явной трансформации образов, которые подверглись влиянию античной художественной традиции Боспора.