Ю.А. Заднепровский

Об этнической принадлежности памятников кочевников Семиречья усуньского периода II в. до н.э. — V в. н.э.

// СНВ. Вып X. Средняя и Центральная Азия. География, этнография, история. М.: ГРВЛ. 1971. С. 27-36.

В исторических судьбах Средней Азии усуньского времени большую роль играли кочевые племена. Именно они явились главной силой в борьбе с Греко-Бактрийским царством и в образовании Парфянского и Кушанского государств. Изучение истории этих племён первоначально основывалось на интерпретации письменных источников. В последнее время всё большее значение приобретают исследования археологических памятников.

На территории Семиречья изучено значительное количество главным образом погребальных памятников рассматриваемого периода. Они могут быть разделены на несколько групп, различающихся по устройству могилы, особенностям погребального обряда и характеру сопровождающего инвентаря, а отчасти и по антропологическому типу погребённых.

Резюмируя результаты археологических работ М.В. Воеводского — М.П. Грязнова [13], А.Н. Бернштама [12], А. Кибирова [21], Е.И. Агеевой [2], К.А. Акишева [6], Г.В. Кушаева [25], А.Г. Максимовой [30], А.К. Абетекова [1] и др., можно выделить два основных типа памятников — чильпекский и кенкольский. Первый объединяет захоронения в простых грунтовых могилах, обычно именуемые в литературе усуньскими. Второй включает по крайней мере две разновидности — памятники с погребениями в катакомбах, которые и составляют собственно кенкольскую группу, и группу могильников с захоронениями в подбоях, которую можно назвать айгырджальской. Автор считает необходимым рассматривать их как самостоятельные. Однако в данной работе для удобства и ясности изложения гипотезы автора они объединены по одному признаку — отличию их от могильников с простыми грунтовыми ямами.

Относительно этнической принадлежности отдельных групп захоронений Семиречья рассматриваемого времени в литературе высказаны разные предположения. Так, М.В. Воеводский и М.П. Грязнов изученные ими курганы с захоронениями в грунтовой яме отнесли к памятникам усуней [13]. А.И. Тереножкин высказал мнение, что часть вскрытых могил принадлежала усуням, а другая — племенам сэ [саков] или юечжей [39]. Катакомбные и подбойные захоронения Семиречья А.Н. Бернштам отождествлял с гуннами [10; 11, стр. 359-362]. Г.В. Кушаев подбойные могилы долины Или связывает с местным населением [25, стр. 253]. Появление этих же захоронений Е.И. Агеева объясняет переселением какой-то части среднеазиатских

(27/28)

племён в Семиречье [2, стр. 39]. Курганы с деревянным перекрытием к своеобразной глиняной посудой в могильниках Соколовка и Джергес на Тянь-Шане А.Н. Бернштам сопоставил с восточной группой юечжей [9, стр. 60]. Из приведенного перечня этнических определений можно заключить, что все исследователи рассматривают существование могильников с различной формой могильного сооружения как отражение этнической разнородности населения Семиречья усуньского времени, что засвидетельствовано в письменных источниках. Этнические сопоставления, как правило, недостаточно аргументированы, и в литературе отсутствуют обоснования принципов для отождествления археологических памятников.

Накопление нового материала дает возможность поставить вопрос о пересмотре этнических отождествлений памятников Семиречья усуньского времени в целом. При этом мы считаем необходимым отвлечься от существующих определений и руководствоваться следующими принципами: рассмотреть все известные на данной территории типы погребальных сооружений и их инвентарь интересующего нас времени и выделить из них основные типы, определить ареалы этих типов, уточнить хронологические рамки существования их; проследить генетические связи и происхождение каждого типа и в заключение сопоставить археологические данные со сведениями письменных источников.

В могильниках чильпекского типа с грунтовыми захоронениями курганы обычно расположены цепочками. На позднем этапе такое расположение сменяется бессистемным. Другой устойчивый признак — наличие каменного кольца в основании кургана. Захоронения производились в простых грунтовых ямах, стенки которых иногда укреплялись деревом. Могилы перекрывали деревянным накатом или каменными плитами. Часто они не имеют специального перекрытия. Особый вариант составляют могилы, перегороженные наклонно поставленными жердями, называемые «заставки». Некоторые археологи видят в них прототип подбойных могил, промежуточное звено между грунтовой и подбойной могилами. Скелеты лежат вытянуто на спине, головой, как правило, на запад. Встречаются отклонения в ориентировке; например, в могильнике Капчигай III в долине Или значительное количество костяков лежало головой на северо-запад [25, стр. 148-154]. Почти во всех могилах встречены одиночные захоронения, но известны случаи, когда под одной насыпью имеются две-три могильные ямы. Все умершие положены непосредственно на дно могилы, а не в гроб или на деревянном ложе. Обычно в могиле находятся один-два сосуда, изредка железный нож, а в женских захоронениях — единичные предметы украшения. Оружие в грунтовых захоронениях, как правило, отсутствует.

Довольно часто в могилах обнаруживают кости барана — свидетельство положения ритуальной пищи. Исключительно редко встречаются привозные вещи и изделия из драгоценных металлов. На 500 известных курганов такие находки известны только в трёх-четырёх могилах. В нескольких захоронениях обнаружены зернотерки.

Глиняная посуда — лепная. Очень часто на сосудах видны отпечатки ткани, матерчатого мешка, при помощи которого изготавливали керамику. Почти вся посуда с круглым дном и обычно без украшения. Типичные формы — полусферические чаши и миски, горшки грушевидной формы, изредка имеющие петлевидные ручки.

Перечисленные признаки полностью или с некоторыми вариантами свойственны всем исследованным могильникам в долинах Или, Чарына, Таласа, Чу и Тянь-Шаня. Погребенные в грунтовых могилах усунь-

(28/29)

ского времени в антропологическом отношении не представляли определенного единства. Антропологи выделили три типа: европеоидный андроновский тип, брахикранный европеоидный тип Среднеазиатского междуречья и смешанный тип — европеоидный с примесью монголоидных признаков. Первый тип, по данным изучения мужских черепов из Семиречья, составлял 40%, второй — 31% и третий — 9%. [сноска: Остальные 20% составляют другие смешанные и неопределённые типы, которые не имеют отношения к нашей теме.] Из долины Или происходят два мужских черепа монголоидного типа. Следовательно, население в расовом отношении было неоднородным. Такая неоднородность подтверждается изучением и женских черепов. Сравнительное изучение материалов из разных районов — Семиречья, Тянь-Шаня, Алая и Восточного Казахстана — показало, что население усуньского времени на этой территории существенно не различалось и было близко друг к другу.

Изучение антропологических материалов из грунтовых захоронений по хронологическим этапам усуньского периода позволяет говорить, что расовый тип населения, в общем, почти не изменился. Однако антропологи отмечают увеличение монголоидности в это время по сравнению с предшествующим сакским периодом [19].

Ареал памятников чильпекского типа с грунтовыми могилами включает всё Семиречье. За пределами его, в Восточном Казахстане, в это время распространены захоронения в каменных ящиках кула-жургинской культуры [45]. В Центральном Казахстане памятники усуньского времени почти не изучены. Известно всего несколько подбойных захоронений [20]. В низовьях Сырдарьи исследованы наземные глинобитные погребальные сооружения, а также могилы с обрядом трупосожжения [41]. Могильники рассматриваемого типа разделены исследователями главным образом на основании изменения керамики на три хронологические группы: III-I вв. до н.э., I-III вв. н.э. и III-v вв. н.э. [2, стр. 35]; III-II вв. до н.э., I в. до н.э. — I в. н.э. и II — III вв. н.э. [25, стр. 147]. Ритуал погребения и устройство могилы во времени мало изменились, что свидетельствует об устойчивости обычаев и консервативности религиозных представлений. Обряд захоронения в грунтовых могилах представляет непосредственное развитие и продолжение традиции более раннего сакского времени.

Это наглядно видно при сравнении материалов могильников из долины Или Кзылауз I, относимого к сакскому периоду V-IV вв. до н.э. [5, стр. 91-101], и Капчигай III, датированного III-II вв. до н.э. [25, стр. 148-154, 175-177, 282-284].

(29/30)

В целом в могилах усуньского времени больше железных изделий. Формы посуды отличаются от форм сакского периода, что и является основанием для разграничения.

Тесные генетические связи памятников усуньского и сакского времени отмечаются всеми исследователями. Большое сходство могильников этих периодов обусловило появление терминов «сако-усуньские памятники», «сако-усуньская культура» [12; 41, стр. 28]. На основании длительного сохранения одинаковых могильных сооружений, одних и тех же погребальных обрядов и генетического сходства инвентаря можно заключить, что захоронения в грунтовых могилах типичны для местного кочевого населения Семиречья, мало изменившегося в ходе вторжений извне.

Из сообщений письменных источников известно, что в ахеменидское время Семиречье было заселено сакскими племенами. Китайские хроники рубежа нашей эры отмечают, что наряду с усунями здесь обитали племена сэ (саков) и юечжей. Племена сэ принято считать потомками саков ахеменидского времени. Исходя из этого, можно предположить, что основная масса захоронений усуньского периода — захоронения в грунтовых могилах — принадлежит именно местным сакским племенам Семиречья, вошедшим в состав усуньского племенного союза.

Между тем в нашей литературе принято после исследования М.В. Воеводского и М.П. Грязнова считать грунтовые захоронения памятниками усуньских племён. Сейчас, после накопления большого нового материала, это отождествление вызывает сомнение, и настало время или привести дополнительные обоснования, или отказаться от него.

Обряд захоронения в грунтовых могилах был распространён среди местного кочевого населения Семиречья на протяжении длительного периода и был известен здесь задолго до появления усуней. У нас нет никаких данных предполагать обитание усуней на территории Семиречья ранее 60-х годов II в. до н.э. По сведениям письменных источников, усуни первоначально обитали между Дуньхуаном и Цилянь-шанем в Центральной Азии. Именно здесь указывается прародина усуней. Под ударами гуннов в 160 г. до н.э. усуни вслед за юечжами переселились в Семиречье. Там они подчинили местное сакское население, а также часть юечжийских племён, другая часть которых переселилась дальше — в Среднюю Азию.

Естественно предположить, что погребальный обряд и устройство могил среди усуньских племён должны отличаться в каких-то элементах от обряда местного, подчинённого ими населения. Из сказанного следует, что на территории Семиречья только те памятники могут быть признаны усуньскими, которые появляются на этой территории начиная со II-I вв. до н.э. и коренным образом или в существенных элементах отличаются от памятников местного населения.

После переселения в Семиречье за короткий срок численность усуней, по сообщениям источников, достигла 630 тыс., что могло произойти за счёт включения в их состав местных покоренных племён. В усуньском племенном союзе сами усуни были, очевидно, сравнительно немногочисленной господствующей прослойкой или частью общества. Основную массу населения Семиречья в это время, очевидно, по-прежнему составляли местные сакские племена. Численное соотношение местного и пришлого населения, очевидно, должно было бы отразиться и в исследованных погребальных памятниках.

Следовательно, анализ памятников и конкретные исторические

(30/31)

факты позволяют признать правильным отождествление наиболее массовых захоронений с местным сакским населением, а не с усунями — пришлыми племенами, вторгшимися на территорию Семиречья во II в. до н.э.

Рассмотрим вторую синхронную группу — памятники кенкольского типа с подбойными и катакомбными захоронениями. Ареал их включает обширные пространства юго-восточной половины Средней Азии — от Или на северо-востоке до Южной Туркмении и Южного Таджикистана. Памятники этой группы выявлены в настоящее время примерно в 140 пунктах в Семиречье, Фергане, Ташкентском и Бухарском оазисах, в долине Зеравшана, Южной Туркмении и Южном Таджикистане, а общее количество изученных курганов достигает более 1500 [4; 7; 8; 17; 23; 24; 27-29; 31; 32; 34-38; 43].

Вопрос о катакомбных и подбойных захоронениях Семиречья неразрывно связан с более общей и важной проблемой катакомбно-подбойных памятников Средней Азии, Южного Приуралья и Нижнего Поволжья, их роли в истории эпохи «великого переселения народов». И вполне понятно, что при рассмотрении этой группы часто приходится выходить за пределы Семиречья.

Катакомбные могилы известны в Средней Азии на территории Северной Бактрии уже в могильниках эпохи поздней бронзы (IX-VIII вв. до н.э.) [33, стр. 94]. Но они не имеют прямой связи с рассматриваемыми памятниками. Наиболее ранние подбойные сооружения обнаружены за пределами Средней Азии — в Северном и Северо-Восточном Казахстане и датируются V-IV вв. до н.э. [3; 26]. В Средней Азии подобные ранние могилы до сих пор не обнаружены. Между ними и захоронениями II-I вв. до н.э. существует хронологический и территориальный разрыв.

Археологические данные позволяют говорить о том, что подбойные и катакомбные захоронения появляются в большом количестве в долине р. Или и в других районах впервые во II-I вв. до н.э. Основная масса их датируется первыми веками нашей эры. Верхняя грань существования памятников доходит до V в. н.э. В течение длительного периода, со II в. н.э. и до V в. н.э., они сосуществуют с чильпекской группой. К тому же в Семиречье могилы этих основных типов встречаются на одной и той же территории и часто в одних и тех же могильниках. В долинах Или и Чарына из 34 в 13 могильниках в небольшом количестве представлены и подбойные захоронения (количественно же преобладают грунтовые могилы).

Наиболее многочисленны здесь захоронения в грунтовых ямах, которые составляют 76,7% всех изученных в долине Или курганов, а подбойные — 19%. Из 370 курганов усуньского времени, учтённых Г.В. Кушаевым, 80% содержали грунтовые могилы и 17% — подбойные [25, стр. 249, 250].

В других районах соотношение количества памятников этих основных типов варьируется. Так, в долине Таласа известно 115 грунтовых и 73 катакомбных и подбойных могил, что составляет примерно 60 и 40% [23, стр. 59]. Приблизительно такое же соотношение на Тянь-Шане, где, по материалам А. Кибирова, известно более 100 грунтовых и около 50 синхронных им подбойных и катакомбных могил [21].

В могильниках с господствующим обрядом подбойных и катакомбных захоронений часто в небольшом количестве встречаются грунтовые могилы, например: в известном Кенкольском могильнике в долине Таласа [10], Карабулак в Южной Фергане [7], Тулхар в Южном Таджикистане [31].

(31/32)

Катакомбные и подбойные памятники, по имеющимся сейчас данным, генетически не связаны с могильниками предшествующего сакского периода на территории Средней Азии. Вопрос о происхождении катакомбно-подбойных захоронений, о том, откуда они появились в Средней Азии, остаётся открытым.

Рассматриваемая группа резко отличается от захоронений в грунтовых ямах не только своеобразием устройства могилы и инвентаря, но также рядом деталей в ритуале и по материальной культуре. Это наглядно видно из сравнения катакомбного могильника Кенкол в Таласе [10, 23] с синхронными памятниками правобережья Или [6] и той же долины Таласа.

Различаются также формы глиняной посуды.

Керамика из катакомб и подбоев, как правило, плоскодонная. Часто встречаются сосуды с прорезным орнаментом. Своеобразны формы кувшинов, вьючных фляг, курильниц, резко oтличающиеся от набора сосудов в грунтовых захоронениях. Значительно больше керамики, изготовленной на гончарном круге. Только в катакомбах и подбоях обнаружены деревянные столики и деревянная посуда.

Катакомбно-подбойные захоронения отличаются от грунтовых также распространением обычая прижизненной деформации головы, который является важным этническим признаком. У большинства погребённых в Кенколе отмечена искусственная деформация черепа [16]. Подобное явление выявлено в курганах Тянь-Шаня [14], Ташкентского оазиса [18], Ферганы и Алая [15] и в могильнике Аруктау и других в Южном Таджикистане [22]. Широкое распространение этого обычая среди населения, хоронившего в катакомбах и подбоях, можно считать показателем стремления представителей этой этнической группы как-то выделить себя. В грунтовых могилах подобный обычай не засвидетельствован. Наблюдается и определённое различие в расовом типе погребённых в этих двух группах. По составу антропологических типов катакомбно-подбойные захоронения мало отличались от памятников первой группы. Основное различие между ними заключается в количественном преобладании в катакомбах и подбоях монголоидного компонента, людей монголоидного и смешанного европеоидного с при-

(32/33)

месью монголоидных черт типа, так называемого кенкольского типа. Этот метисированный тип встречен в ряде могильников. Он сложился в области длительного контакта европеоидной и монголоидной рас, вероятнее всего, в Центральной Азии и Восточном Туркестане. Всё это говорит о значительно большем участии пришлого населения с востока в формировании этнического облика племён с катакомбными и подбойными захоронениями.

Таким образом, на территории Семиречья в усуньский период II в. до н.э. — V в. н.э. выделяются две основные этнические группы, одну из которых составляло местное сакское население, а вторую -пришлые племена. Относительно этнической принадлежности погребённых в катакомбах и подбоях высказаны разные и противоречивые суждения. Также не существует единого мнения о происхождении их.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют предполагать, что обряд захоронения в катакомбах и подбоях привнесён в Среднюю Азию извне. Появление нового погребального обряда возможно в двух случаях: при изменении религиозных верований или при появлении нового населения. Для усуньского периода смена или изменение религиозных представлений не отмечена по археологическим данным и сведениям письменных источников. Поэтому имеются основания связать появление нового погребального обряда, а также усиление монголоидных элементов в расовом типе с вторжением пришлого населения. Необходимо учитывать широкое распространение катакомбных н подбойных памятников на территории Средней Азии и за её пределами — в Нижнем Поволжье и Восточном Туркестане. Эти памятники широко распространяются почти одновременно в разных частях указанной территории в последних веках до нашей эры (ранние подбои V-IV вв. до н.э. известны только в Поволжье и в Северном Казахстане). Маловероятно, чтобы у разных племён и народов независимо и почти одновременно могла появиться и бытовать одинаковая форма погребального сооружения и сходный ритуал погребения.

Можно предполагать, что катакомбные и подбойные захоронения в Средней Азии появились в результате переселения чужеземных племён. Затем в течение 600-700 лет пришлые племена жили одновременно с местным населением.

Сопоставление археологических данных о распространении и времени появления катакомбных и подбойных захоронений с сообщениями письменных источников о вторжении в Семиречье юечжей и усуней приводит нас к предположению о связи этих памятников с усуньскими и юечжийскими племенами. С этими народами можно сопоставить только такие памятники, которые распространены в Семиречье, но встречаются также и на территории Средней Азии. Дело в том, что, по сведениям источников, эти племена наряду с другими участвовали в борьбе с Греко-Бактрией и в создании Кушанского государства. Этому условию и отвечает отождествление катакомбных и подбойных памятников с юечжами и усунями. Распространение указанных памятников на территории Средней Азии можно рассматривать как отражение происходивших в этот период передвижений кочевых народов. Дополнительным подтверждением может служить распространение обычая искусственной деформации головы среди кушан [юечжей], засвидетельствованное изображениями на кушанских монетах [42, стр. 179 и сл.].

Проблема сопоставления осложняется тем, что повествующие о падении Греко-Бактрии античные источники упоминают только о племенах, вторгшихся из-за Яксарта (Сырдарьи), в то время как по ки-

(33/34)

тайским хроникам племена, принимавшие участие в этом событии, появились из Центральной Азии. Попытки примирить противоречивые сведения источников привели к созданию концепции о вторжении с двух сторон: с севера и с востока.

При решении вопроса об этнической принадлежности следует учитывать, что в это же время катакомбные и подбойные могилы встречаются среди сарматских племён. Сарматские захоронения, несмотря на общее сходство со среднеазиатскими, по ряду признаков отличаются от них. Возможно, что часть рассматриваемых памятников Средней Азии, как, например, могильники Бухарского оазиса и Южной Туркмении, больше связаны с сарматами. Не исключено, что в дальнейшем удастся выделить среди среднеазиатских захоронений группы разного происхождения — одну, связанную с востоком (юечжами и усунями), и другую — с севером (сарматами).

Известное единообразие и общность культуры кочевников Средней Азии и сарматских племен были обусловлены особенностями кочевого хозяйства, культуры и быта, их тесными взаимосвязями, а также происхождением от родственных сако-массагетских и савроматских племён. Все они относились к группе ираноязычных племён.

Предполагаемое сопоставление захоронений Семиречья с усунями и юечжами является гипотезой, требующей дальнейшего обоснования и доказательств. Окончательное решение проблемы возможно лишь при появлении данных о погребальных памятниках на прародине усуней и юечжей в Центральной Азии, относящихся к периоду, предшествующему их появлению в Семиречье.

В Центральной Азии, в районе оз. Лобнор, исследованы могильники с катакомбами и подбойными захоронениями [44], имеющими сходство с семиреченскими. Погребальный инвентарь беден. Наряду с местными формами посуды здесь найдены кубковидные кружки с прямыми стенками н петлевидной ручкой. Эта форма сходна с подобными сосудами из сако-усуньского могильника Кзылауз I. Другая форма, шаровидная кружка с петлевидной ручкой, также имеет аналогии в Кзылаузе и в грунтовых могилах Или усуньского времени. Кроме того, имеются большие сосуды с волнистым прорезным орнаментом, близкие сосудам Кенкола. Сопоставление лобнорских и семиреченских памятников позволяет говорить об их одновременности, o том, что в рассматриваемое время в Восточном Туркестане были распространены сходные со среднеазиатскими типы захоронения.

Установление тесных связей и соперничество между юечжами и усунями восходит ещё к периоду обитания их в Центральной Азии. В результате соседства уже в то время могла появиться некоторая общность в культуре этих племён. На древних землях усуней и юечжей, в могильниках оз. Лобнор обнаружены одновременные подбойные и катакомбные захоронения. Сосуществование этих двух типов захоронений отмечено и в ряде районов Средней Азии — долине Таласа, на Тянь-Шане, в Фергане и Бухарском оазисе. В настоящее время у нас нет оснований для дифференциации катакомбных и подбойных памятников и отождествления их с тем или иным племенем. Можно надеяться, что дальнейшее исследование, статистическая обработка материала и картографирование позволят уточнить сопоставление, связав каждый из вариантов захоронений с определённым этническим объединением.

(34/35)

Литература

1. Абетеков А.К., Археологические памятники кочевых племён в западной части Чуйской долины, — в кн. «Древняя и раннесредневековая культура Киргизстана», Фрунзе, 1967.
2. Агеева Е.И., К вопросу о типах древних погребений Алма-Атинской области, — ТИИАЭАН КазССР, 1961, т. 12.
3. Агеева Е.И. и Максимова А.Г., Отчёт Павлодарской экспедиции 1955 г., — ТИИАЭАН КазССР, 1959, т. 7.
4. Агзамходжаев Т., Раскопки погребальных курганов близ станции Вревская, — ИМКУ, 1961, вып. 2.
5. Акишев К.А., Культура саков долины реки Или (VII-IV вв. до н.э.), — в кн. К.А. Акишев и Г.В. Кушаев, Древняя культура саков и усуней долины р. Или, Алма-Ата, 1963.
6. Акишев К.А., Отчёт о работе Илийской археологической экспедиции 1954 г., — ТИИАЭАН КазССР, 1956, т. 1.
7. Баруздин Ю.Д., Карабулакский могильник, — ИАН КиргССР, СОН, 1961, т. 3, вып. 3.
8. Баруздин Ю.Д. и Брыкина Г.А., Археологические памятники Баткена и Ляйляка (Юго-Западная Киргизия), Фрунзе, 1962.
9. Бернштам А.Н., Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алтая, М.-Л., 1952 (МИА, № 26).
10. Бернштам А.Н., Кенкольский могильник, Л., 1940.
11. Бернштам А.Н., Основные этапы истории культуры Семиречья и Тянь-Шаня, — СА, 1949, т. II.
12. Бернштам А.Н., Сако-усуньская культура ранних кочевников Чуйской долины, — в кн. «Чуйская долина», М.-Л., 1950 (МИА, № 14).
13. Воеводский М.В. и Грязнов М.П., У-суньские могильники на территории Киргизской ССР. К истории Усуней, — ВДИ, 1938, № 3.
14. Гинзбург В.В., Древнее население Центрального Тянь-Шаня и Алтая по антропологическим данным (1 тыс. до н.э. — 1 тыс. н.э.), — ТИЭ, 1954, т. 21.
15. Гинзбург В.В., Материалы к антропологии древнего населения Южной Киргизии (вторая половина 1 тыс. до н.э. — первая половина 1 тыс. н.э.), — ИАН КиргССР, СОН, 1960, т. 2, вып. 3.
16. Гинзбург В.В. и Жиров Е.В., Антропологические материалы из Кенкольского катакомбного могильника в долине р. Талас КиргССР, — СМАЭ, 1949, т. 10.
17. Заднепровский Ю.А., Археологические памятники южных районов Ошской области, Фрунзе, 1960, стр. 116 [указаны основные публикации до 1960 г.]
18. Зезенкова В.Я., Некоторые данные о скелетах из погребальных курганов возле станции Вревская, — ТМИУ, 1951, вып. 1.
19. Исмагулов О., Антропологическая характеристика усуней Семиречья, — ТИИАЭАН КазССР, 1962, т. 16.
20. Кадырбаев М.К., Памятники ранних кочевников Центрального Казахстана, — ТИИАЭАН КазССР, 1959, т. 7.
21. Кибиров А., Археологические работы в Центральном Тянь-Шане, — ТКирАЭЭ, 1959, т. 2.
22. Кияткина Т.П., Черепа из могильника Арук-Тау (Таджикистан), — ТИЭАН СССР, 1961, т. 71.
23. Кожомбердиев И., Катакомбные памятники Таласской долины, — в кн. «Археологические памятники Таласской долины», Фрунзе, 1963.
24. Крашенинникова Н.И., К вопросу об изучении древних могильников Ташкентского оазиса, — ТТашГУ, 1966, вып. 295.
25. Кушаев Г.В., Культура усуней правобережья р. Или (III в. до н.э. — III в. н.э.), — в кн. К.А. Акишев и Г.В. Кушаев, Древняя культура саков и усуней долины р. Или, Алма-Ата, 1963.
26. Кушаев Г.В., Ранние погребения Алакульской впадины, — в кн. «Новое в археологии Казахстана», Алма-Ата, 1968.
27. Латынин Б.А., Некоторые итоги Ферганской экспедиции 1934 г., — «Археологический сборник Гос. Эрмитажа», 1961, вып. 3.
28. Литвинский Б.А., Исследование могильника Исфаринокого района в 1958 г., — ТИИАН ТаджССР, 1961, т. 27.
29. Лоховиц В.А., Новые данные о подбойных погребениях в Туркмении, — в кн. «История, археология и этнография Средней Азии», М., 1968.
30. Максимова А.Г., Усуньские курганы левобережья р. Или, — ИАН КазССР. Серия ист., археол. и этногр., 1959, вып. 1.
31. Мандельштам А.М., Кочевники на пути в Индию, Л., 1966 (МИА, № 136).
32. Мандельштам А.М., Некоторые данные о памятниках кочевого населения Южного Туркменистана в античную эпоху, — ИАН ТуркмССР, 1963, № 2.
    (35/36)
33. Мандельштам А.М., Памятники эпохи бронзы в Южном Таджикистане, Л., 1968 (МИА № 145).
34. Обельченко О.В., Могильник Акджар-Тепе, — ИМКУ, 1962, вып. 3.
35. Обельченко О.В., Курганы около селения Хазара, — ИМКУ, 1963, вып. 4.
36. Обельченко О.В., Сазаганские курганы, — ИМКУ, 1965, вып. 6.
37. Обельченко О.В., Погребение сарматского типа под Самаркандом, — СА, 1967, № 2.
38. Сорокин С.С., Боркорбазский могильник, — ТГЭ, 1961, т. 5.
39. Тереножкин А.И., [рец. на ст.:] М.В. Воеводский и М.П. Грязнов, У-суньские могильники..., — ИУзФАН СССР, 1941, № 2.
40. Толстов С.П., Работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР в 1949-1953 гг., — ТХЭ, 1958, т. 2.
41. Толстов С.П., Среднеазиатские скифы в свете новейших археологических открытий, — ВДИ, 1963, № 2.
42. Трофимова Т.А., Изображение эфталитских правителей на монетах и обычай искусственной деформации черепа у населения Средней Азии в древности, — в кн. «История, археология и этнография Средней Азии», М., 1968.
43. Тургунов Б.А., Айртамскин могильник,— ОНУ, 1968, № 8.
44. Хуан Вэнь-би, Гаочанская керамика, Пекин, 1931 [на кит. яз.].
45. Черников С.С., Отчёт о работах Восточно-Казахстанской экспедиции 1948 г., — МАИ КазССР. Серия археол., 1951, вып. 3.