А.С. Васютин, В.Н. ЕлинО хронологических границах Кок-Пашского археологического комплекса из Восточного Алтая.// Проблемы археологических культур степей Евразии. Кемерово: 1987. С. 85-90.
В настоящее время центрально-азиатские памятники хунну уже не являются хронологическим эталоном для южно-сибирских материалов первой половины I тыс. н.э. Практически все аспекты датировки (хронологические рамки, периодизации и абсолютные даты) памятников Южной Сибири предтюркского времени ещё находятся в стадии разработки. Особенно это касается малоизученных районов Горного Алтая, где идёт процесс накопления источников по этому периоду. В целом состояние изученности памятников и предметных комплексов из погребений I тыс. н.э. Южной Сибири, в том числе и Горного Алтая, таково, что получаемые новые данные без особого труда «вписываются» в рамки той или иной археологической эпохи. В наиболее отработанном виде это иллюстрируется предметными комплексами саяно-алтайских тюрок, енисейских кыргызов и сросткинцев, отражающими не только хронологию известных событий, но и являющихся своеобразными «визитными карточками» указанных этнокультурных общностей (ЭКО). [1] Аналогичная ситуация наблюдается и в предтюркское время, когда сосуществуют предметные комплексы Таштыка, Кокэля, Берели и т.д. Все они достаточно своеобразны и также характеризуют определённые ЭКО каждого из районов Южной Сибири, в то же время, являясь отражением рассматриваемой эпохи, для которой наиболее показательным является прототюркский предметный комплекс. [2]
Кок-Пашский предметный комплекс (КППК) из погребений могильника Кок-Паш в Восточном Алтае [3] представлен характерными для памятников хуннского облика категориями и типами инвентаря — типологически разнообразными наконечниками стрел (ромбическими, ярусными, уплощёнными и боеголовками), палашами с петлевидным и кольцевым навершиями и навершием-шайбой из полудрагоценного камня, колчанными крюками с поперечной планкой, котлом с вертикальными ручками, панцирными пластинами, черешковыми ножами и кинжалом с брусковидным навершием и бесщитковыми пряжками с язычками на рамке и шпеньками, а также зафиксированными в непотревоженном положении остатками портупейных поясов с накладками в виде колец и обойм, пряжками с пластинчатыми щитками-обоймами и полуовальным наконечником ремня в виде накладной пластины, изделиями из кости: накладками на лук хуннского типа, навершиями рукоятей плетей, подвесками, копытообразными пронизками и одёжными застёжками, пряслицами и застёжками для пут, бронзовыми бляхой-умбоном, фигурными пластинами-накладками и сферическими бляшками, золотыми нагрудными витыми гривнами и подвеской, фрагментами привозных монет из белой бронзы в виде подвесок, рельефной шаровидной бусиной и каменными пряслицами. Большинство изделий этого комплекса имеет массу аналогий в южно-сибирских материалах первой половины I тыс. н.э. Несмотря на чёткую привязку к предтюркской эпохе для КППК это не решает вопроса о его хронологических границах, не всегда соотносимых с существующими периодизациями на сопредельных территориях. В этом случае, вероятно, необходимо опираться на конкретную археологическую ситуацию, сложившуюся в данном районе.
Как известно, в Горном Алтае помимо памятников берельского типа в рассматриваемое время выявлены комплексы, ничего общего не имеющие с Берелью, [4] а также отличные от синхронных материалов лесостепных и степных районов Верхнеобья. [5] Впускное погребение в кургане № 6 Пазырыка «одинцовского» типа [6] вполне сопоставимо как по деталям обряда погребения, так и по инвентарю с материалами из малых курганов Пазырыка и Балыктыюла (рис. 2). В этой связи следует заметить, что пазырыкский впускник, в свете последних данных, не входит в ареал собственно одинцовской культуры, памятники которой отличны от пазырыкского и по обряду погребения, и по антропологическому типу. [7] В тоже время, в связи с омоложением одинцовских памятников до VI-VII вв., [8] эту дату отчасти можно принять и для впускного пазырыкского погребения без захода в VI век. В связи с этим материалы могильников Пазырыка, Балыктыюла и Кок-Паша можно рассматривать как единовременный комплекс, отличный от берельского. Вопрос не только в более архаичном облике указанного комплекса по сравнению с берельским, но и в их локализации в пределах Горного Алтая. Берельские памятники, характеризующие до последнего времени предтюркскую эпоху, не выходят за границы Центрального и Западного Алтая и, наоборот, КППК как наиболее массовые, наряду с Пазырыком и Балыктыюлом, не характерны для районов за пределами Восточного Алтая.
С учетом этого обстоятельства, решающее значение для определения верхней даты КППК имеют раннекудыргинские материалы, также происходящие из Восточного Алтая. Вопрос о нижней границе ранних комплексов Кудыргэ в связи с новыми находками из древнетюркских оградок этого памятника и могильника Кок-Паша в настоящее время пересмотрен
в сторону омоложения этой границы до рубежа VI-VII вв. [9] Новые находки из оградок Кудыргэ и Кок-Паша (рис. 1) позволили синхронизировать их с раннекудыргинскими погребениями, с которыми они составляют единый археологический комплекс. В хронологическом отношении к нему примыкают погребения берельского типа, которые рассматриваются в рамках одного временного этапа без какого-либо видимого разрыва с последующими кудыргинскими материалами. [10] В этой связи нельзя ещё раз не обратить внимание на более архаичный и своеобразный КППК и близкие ему комплексы Пазырыка и Балыктыюла. Достаточно указать, что в берельских комплексах, при отсутствии ярусных наконечников стрел, имеются явно более поздние категории находок: подпружные пряжки из кости с округлой головкой в сочетании с наиболее поздними для первой половины I тыс. н.э. типами луков с одной парой концевых накладок и центральной фронтальной накладки без расширяющихся концов, как у луков тюркского времени, удил с кольчатыми псалиями, наряду с отсутствием в тех и других комплексах стремян. В свою очередь, появление ряда новых типов и категорий инвентаря, как, например, однокольчатых удил с железными и костяными стержневыми псалиями, ранних типов стремян, среди которых наиболее показательно пластинчатое стремя, небольшого размера костяных накладок на лук из древнетюркских оградок Кудыргэ и Кок-Паша (рис. 1) не ранее середины VI в. не вызывает особых сомнений. [11] Ввиду этого вполне возможно, что берельский комплекс какое-то время мог сосуществовать с раннекудыргинским, заходя в VI век, чего никак нельзя сказать о КППК. Наличие берельского комплекса лишний раз подчеркивает своеобразие КППК, в большей степени «вписывающегося» в прототюркский предметный комплекс и не выходящего за пределы V века.
Предметные комплексы Кудыргэ и Кок-Паша, демонстрируя отличия на уровне эпох, в принципе решают вопрос и об их хронологическом соотношении, рубежом которого является V в. Это обстоятельство верно и для возможно наиболее ранних кудыргинских материалов. [12]
Вопрос о нижней хронологической границе КППК остается пока открытым и может решаться в очень предварительной форме. Имеющиеся к настоящему времени данные не позволяют датировать КППК ранее чем III в. н.э. С одной стороны, это обусловлено тем, что предметные комплексы шибинского этапа пазырыкской культуры, несмотря на наличие некоторых хуннских черт, все же не выходят за пределы I тыс. до н.э. [13] Этим же временем датируются находки в Юго-Восточном Алтае хуннской керамики. [14] Имеющиеся наблюдения относительно времени появления и бытования отдельных категорий находок (палашей, крупных размеров железных ромбических, ярусных и боеголовких наконечников стрел, панцирных пластин, серпов и др.) также не позволяют удревнить предложенную дату для нижней границы КППК. Первые века I тыс. н.э., вероятно, займут комплексы типа Белого Бома II и Булан-Кобы IV из Юго-Восточного Алтая. [15] В какой-то мере хронологически показательно и отсутствие в КППК ажурных поясных пластин, характерных для конца I тыс. до н.э. — I в. н.э. [16] и являющихся своего рода хронологическим индикатором. [17]
За пределами Горного Алтая КППК наиболее близок как по обрядовым деталям погребений, так и по инвентарю кокэльскому могильнику. [18] В хронологическом отношении, в связи с имеющимися по Туве стратиграфическими наблюдениями, вполне возможен сдвиг за пределы I тыс. до н.э. времени сложения кокэльской культуры. [19] Это обстоятельство, при отсутствии разработанной относительной хронологии горно-алтайских памятников предтюркского времени, является еще одним косвенным свидетельством в пользу предложенной даты для хронологических границ КППК в пределах III-V вв. н.э.
[1] Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984, табл. II-VII.[2] Савинов Д.Г. Народы…, табл. I.[3] Елин В.Н., Васютин А.С. Новые материалы предтюркского времени из Восточного Алтая. — В кн.: Проблемы археологии степей Евразии. Кемерово, 1984, рис. 1; Васютин А.С., Илюшин А.М., Елин В.Н., Миклашевич Е.А. Погребения предтюркского времени на могильнике Кок-Паш из Восточного Алтая. — В кн.: Проблемы охраны археологических памятников Сибири. Новосибирск, 1985, рис. 1-10; Елин В.Н., Васютин А.С. Воинское погребение предкудыргинского времени на могильнике Кок-Паш из Восточного Алтая. — В кн.: Материалы по археологии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1986, рис. 1-3.[4] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.-Л., 1965, с. 57; Сорокин С.С. Погребения эпохи Великого переселения народов в районе Пазырыка. — АСГЭ, вып. 18, Л., 1977, рис. 2-10.[5] Уманский А.П. Памятники эпохи Великого переселения народов на Алтае. — В кн.: Урало-алтаистика. Археология, этнография, язык. Новосибирск, 1985, с. 61.
|
