Э.Б. Вадецкая
Лицевые покрытия под таштыкскими масками.
// Древние культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург. Материалы всероссийской научной конференции, посвящённой 70-летию со дня рождения Александра Даниловича Грача. СПб: Культ-информ-пресс, 1998. С.192-198.
Обычай покрывать чем-либо лицо умершего универсален. Этнография народов Сибири и Дальнего Востока иллюстрирует различный смысл лицевых покрытий. Простейшие среди них констатировали смерть и ограждали живых от вредного воздействия мёртвых. С этой целью использовали платок (селькупы, кеты, аларские буряты), кусок ткани (сибирские татары, ульчи, орочи), распущенные волосы самого покойника (кеты, сибирские татары), зашивали голову в капюшон (чукчи) или в шубу (алтайцы) (Семейная обрядность народов Сибири — далее СОНС: 93, 103, 120, 157, 169, 183, 190, 205). Лицевые покрытия клали также при обряжении покойника либо похоронах. Нанайцы после смерти человека клали на его лицо кусок ткани, который заменяли при обряжении специальным покрывалом, сшитым из мелких кусочков ткани (СОНС: 178). Известны комплекты из покрытий разного значения. Негидальцы клали на глаза мёртвого сшитые из ткани «наглазники», поверх них — небольшой кусок ткани, а затем все лицо закрывали покрывалом или занавеской (СОНС: 188). У нивхов наглазниками служили палочки багульника, поверх которых лицо закрывали белой тканью, иногда с отверстиями для глаз и рта (СОНС: 195). Этим последние покрытия схожи с теми, на которых символически обозначены детали лица человека, в силу чего их иногда называют «масками». Они известны у самодийцев и обских угров. Самодийцы закрывали лицо мёртвого куском сукна (ненцы), замшевой, суконной, меховой повязками (нганасаны, энцы), поверх которых на месте глаз пришивали бисеринки, бусины, пуговицы (СОНС: 145, 149, 152). Ханты и манси на некоторые платки, куски ткани либо оленьей шкуры нашивали не только глаза, но и рот, а иногда нос, уши. Имитировали детали лица бусинками, бляшками, даже монетами (СОНС: 128).
Этнографические сибирские покрытия реликтовые. Об этом свидетельствует обычай хантов и манси открывать лицо мёртвого при прощании с ним (СОНС: 133), хотя по замыслу покрытие должно было изолировать его от контакта с живыми, обезопасить их. Но, главное, типы вышеперечисленных покрытий имеют древние аналоги в Западной Сибири, Приуралье, Восточном Туркестане и Китае. Древние покрытия различаются между собой, но в то же время по тем или иным мотивам сопоставляются в литературе с таштыкскими масками. Особо акцентируется при этом внимание на возможность генетической связи между таштыкскими масками, с одной стороны, и лицевыми покрытиями древних угров, а также турфанцев, с другой.
В Томском Приобье в могилах угров и селькупов XIV-XVIII вв. найдены лицевые повязки с нашитыми на месте глаз и рта металлическими пластинами (могильники Басандайка, Тискинский). Они имеют определённое сходство с более ранними покрытиями, широко представленными разноэтническими могильниками, в том числе угров, VI-XIV вв. в Волго-Камье. Покрытия состоят из двух частей: ткани, преимущественно шёлковой, и пришитых сверху на неё серебряных и золотых личин, полуличин, а также отдельных наглазников с наротниками. Нашивки разделяются на 15 типов; среди наглазников, в
(193/194)
частности, есть с прорезями и без них. По наличию матерчатой основы волго-камские покрытия генетически связывают с более поздними угорскими, а под влиянием версии о том, что ранние таштыкцы были якобы древними уграми, и с более ранними таштыкскими (Кызласов 1960: 166-177; Казаков 1985: 58-59).
В рядовых погребениях Турфанского оазиса IV-VII вв. (Восточный Туркестан) обнаружены шёлковые покрывала с пришитыми к ним металлическими наглазниками. В центре наглазников вместо прорезей просверлены группы точек. Пришиты наглазники не сверху покрывала, как волго-камские и другие угорские, а снизу его и поэтому лежат на лице покойников. Сами покрывала состояли из двух сшитых тканей — нижней из гладкого шёлка и верхней из полихромного шёлка, но окаймлённого гладким шёлком. Покрывала привязывались завязками к затылку покойника. Среди случайных находок известно покрытие другого типа — пришитая на шёлковую ткань железная золочёная личина с отверстиями для глаз и рта (Лубо-Лесниченко 1995: 354). Согласно письменным источникам и единичным находкам, обычай покрывать лицо мёртвого шёлковым покрывалом (с завязками под подбородком) был распространён в Китае в эпоху Хань и еще ранее. Для прикрытия глаз употребляли квадратные кусочки ткани, соединённые шнурком (Лубо-Лесниченко 1995: 353-354). Отсутствие в Китае металлических личин и наглазников, с одной стороны, и их наличие в разные исторические периоды на обширной территории западнее Китая (Средняя Азия, Северное Причерноморье, Кавказ, Средний и Ближний Восток), с другой, позволили Е.И. Лубо-Лесниченко высказать суждение о том, что в Турфанском оазисе произошло смешение двух различных погребальных традиций: китайской (погребальные покрывала) и центральноазиатской (употребление металлических масок и наглазников). Для изучения же проблемы происхождения подобных масок, по его мнению, особое значение имеют сибирские маски, в особенности таштыкские (Лубо-Лесниченко 1995: 357-358).
Как ни приятна столь высокая оценка сибирских материалов, она основана на неверных предпосылках. Таштыкские маски не являются ни масками-накладками, ни лицевыми покрытиями. Они представляют собой моделированную гипсом почти целую голову трупа, погребальной куклы или полый бюст-урну. Возникновению масок способствовала местная погребальная традиция производить захоронения спустя значительный срок после акта смерти, а для этого приходилось мумифицировать покойного. Гипсовое лицо и используемые при его изготовлении накладки и покрывала составляют единую часть местного способа мумифицирования. Тем не менее, на всё изобразительное искусство таштыкцев, включая погребальное, оказало существенное влияние турфано-китайское. Не являются исключением и разнообразные таштыкские лицевые покрытия, в которых смешаны местные и китайские обычаи.
Для их изучения существуют два источника. Первый — реальные куски ткани и кожи, встреченные в единственном грунтовом таштыкском могильнике Оглахты, где они сохранились по состоянию грунта. Находки преимущественно относятся к раскопкам А.В. Адрианова в 1903 г. Второй источник — отпечатки на обратной стороне масок, вне зависимости находились ли они на мумиях, трупах или головах кожано-соломенных манекенов, т.н. погребальных куклах. Чёткость отпечатков объясняется тем, что они запечатлены на сыром гипсе. Это перспективный метод исследования, поскольку масок собрано много как из могил, так и из склепов. Однако реальные вещи приоритетнее, поэтому первые наблюдения основываются на них.
Лицевые покрытия мумий. Под масками А.В. Адрианов обнаружил кусочки зелёного шёлка на глазницах и поверх рта. «Наглазники» и «наротники» были квадратной или прямоугольной формы, причём с прорехами, соответствующими линиям разреза глаз и рта (Адрианов 1903; архив ИИМК РАН № 33, 1903). Иными словами,
(194/195)
они имитировали глаза и рот. Ни в описях, ни в коллекциях музеев они не сохранились, но наличие прокладок на глаза и рот подтверждают внутренние отпечатки масок, на которых я остановлюсь ниже.
Рис. I. Лицевые покрытия под масками: 1 — Оглахты, могила 4, 1969 г.; 2 — Оглахты, могила 7, 1903 г.; 3 — Терский, могила 5; 4 — Тепсей, склеп 3; 5 — Оглахты, могила 1, 1903 г.; 6 — Терский, склеп 4; 7 — Тепсей, склеп 3.
Ещё до раскопок А.В. Адрианова одна маска была снята с черепа благодаря зелёной ткани из шёлка, торчащей из-под маски. Ткань вскоре истлела, от маски А.В. Адрианов смог приобрести лишь 4 куска. Но обычай закрывать лицо сплошной тканью подтвердился раскопками Л.Р. Кызласова в 1969 г. Под маской мужчины, хранящейся на черепе в Эрмитаже, имеется зелёная шелковая ткань. Сама маска красная с чёрными горизонтальными полосами поперёк лица (рис. I, 1). Маска была целиком закрыта
(195/196)
шкуркой соболя, пришитой спереди шапки, надетой на мумию (Коваленко 1972: 79). Таким образом, на мужчине было два покрытия: нижнее, шёлковое, закрывающее лицо, и верхнее, меховое, закрывающее гипсовое лицо после обряжения покойника и изготовления маски. Вполне вероятно, что верхние покрывала в других случаях просто не сохранились.
Есть основание предполагать, что при мумификации использовали и более грубые, чем шёлк, лицевые накладки. Благодаря им, очевидно, удалось снять маску с черепа подростка 10-12 лет, хранящуюся в ГИМе (мог. 7, 1903 г.). Для её анализа мною использован рисунок и некоторые наблюдения, сделанные М.П. Грязновым. Маска красная, с чёрной нарисованной полосой выше глаз. Поверхность формована руками, так как видны отпечатки вдавлений пальцев и лоскутки кожи; очевидно, края обрезанных ногтей. При изготовлении маски в ноздри затёк гипс, образовавший на обратной стороне нашлёпку. Следов отпечатков поверхности лица нет, но ниже глаз и рта есть небольшие бугры, а местами отпечатки мягкого волокнистого материала. М.П. Грязнов предположил, что это отпечатки от сглаживания внутренней поверхности маски, но, вероятнее, это следы покрывала, положенного поверх накладок на глаза и рот. Наличием покрывала можно объяснить и условную моделировку носа (рис. I, 2).
Отпечатки с обратной стороны маски подростка аналогичны маске, найденной мной в таштыкской грунтовой могиле у бывшего хутора Терский в 1989 г. Маску удалось снять кусками с черепа женщины 55-60 лет. Маска и отпечатки с её обратной стороны зарисованы художником С.В. Горюнковым и позже дополнены Л.А. Соколовой. Накладки прямоугольной формы, из кожи или плотной ткани отпечатались на обоих глазах, чётче на правом (3,3 х 4,2 см) и в области рта (8,5 х 4,4 см). Под ними отпечатались полуразложившиеся веки и полуоткрытый рот. Веки превратились в бесформенные впадины. Лицо поверх накладок было покрыто покрывалом из очень тонкой кожи, видимо, подрезанной под носом, гак как при лепке маски гипс проник в ноздри (рис. I, 3). Гипс провалился частично в глазницы, и с обратной стороны видны гипсовые утолщения. Очевидно, накладки и покрывало были использованы, чтобы вылепить маску на лице, уже начавшем разлагаться. Это подтверждается и обстоятельством погребения женщины, что отражено в Отчёте о раскопках, но не было известно художникам. У мумии был неестественно изогнутый позвоночник, на щиколотках сохранился тлен от ремня, которым они были перевязаны. В связи с этим было высказано предположение о погребении мумии в полуразложившемся состоянии.
При реставрации масок мумий из малого Тепсейского склепа 3 отпечатки обнаружены с обратной стороны у двух масок. Обломки одной не удалось склеить: они, видимо, происходят от разных частей маски. Однако на них видны очень чёткие отпечатки мелкой ткани типа шёлка, которым, очевидно, было закрыто всё лицо под маской (ГЭ, кол. 2616 № 255). С обратной стороны другой маски имелись гипсовые утолщения против глаз, толщиной в 5 мм, и вокруг рта, толщиной в 1 мм, размером 6,5 х 1,7 см. Внутри этой овальной накладки зафиксирован отпечаток, тоже овальной формы, но меньшего размера — 4,5 х 1 см, с прорехой. Помимо накладок у правого края маски сохранился след тонкого аккуратного шва. Всё это вместе позволяет предполагать, что на рот покойника был положен кусочек ткани, обмазанный по краям гипсом, глазницы заполнены гипсом, а всё лицо затем закрыто тонкой тканью (рис. I, 4). Ранее гипсовые кружочки внутри черепа были обнаружены мной в склепе Дальняя Чёя. Они ровные снаружи и выпуклые изнутри (Вадецкая 1981: 60). Впервые «возвышения из гипса в форме конусов на глазницах и в виде плитки в подносовой области» были отмечены К. Горощенко с обратной стороны детской маски из склепа на Тагарском острове (Горощенко 1900: 8). Вторичный осмотр маски подтверждает эти наблюдения (ММ, кол. 9744).
(196/197)
Использование вместо шёлка и иной ткани гипсовых «наглазников» и «наротников» свидетельствует о том, что лицевые покрытия под масками не носили культового характера, а имеют отношение к мумификации трупов, следы которой в виде посмертной трепанации черепа обнаружены практически во всех могильниках со II-III вв.
Лицевые покрытия погребальных кукол. Уникальная голова куклы из раскопок А.В. Адрианова хранится в ГИМе. Она осмотрена в 1972 г. М.П. Грязновым и позже мной. Передняя половина соломенной головы обтянута кожей, сшитой из мелких кусочков аккуратными стежками, швом через край. Обозначены глазные впадины, впадина рта, скулы. Пришиты массивные кожаные брови и нос. Кожа с обратной стороны истлела, а осталась толстая полихромная ткань, производящая впечатление «чепчика из рисунчатой очень красивой материи» (Адрианов 1903). Кожаное лицо закрыто куском красного гладкого тонкого шёлка, 20 х 19 см. Края резные, верхний и нижний присборены. Ранее под подбородком материя была стянута ниткой, как завязками на китайских покрывалах. Поверх шёлка на уровне бровей нарисована чёрная горизонтальная полоса, а выше носа — небольшая вертикальная. Роспись схожа с красными масками того же Оглахтинского могильника (рис. I, 2). Кроме рисунка, покрывало имело и вышивку. От неё сохранился след выше глаза, а часть вышивки осталась на обратной стороне покрывала. Вышивка выполнена тамбурным швом тремя шёлковыми нитями: синяя в два ряда и жёлтая в один ряд. Лоб куклы первоначально закрывала меховая шапка, от которой сохранилась кромка (рис. I, 5). Сходство покрывала по цвету и росписи с мужской гипсовой маской позволяет считать, что оно имитировало гипсовую маску. В то же время обращает на себя внимание, что оглахтинское покрытие похоже на турфанские — полихромная ткань сшита с гладкой таким образом, что могла бы служить верхней частью покрывала, а не обшивкой затылка куклы. Шёлковое покрывало А.В. Адрианов не открывал с лица куклы при раскопках, «боясь разрушить этот драгоценный предмет, полуистлевший и непрочный» (Адрианов 1903). Осталось невыясненным, были ли под покрывалом накладки на глаза и рот куклы, так как при их изготовлении стремились достичь максимального сходства с мумиями.
Об этом свидетельствуют отпечатки с обратной стороны маски куклы, найденной мной в склепе 4 у хутора Терский. Маска обломана на уровне разреза глаз. Внутренняя поверхность имеет отпечатки хорошо выделанной кожи с аккуратными швами у правого и левого края. У левого шва видны отпечатки выбившегося из шва меха; следовательно, голова куклы сшита из кожи, мехом внутрь. В области носа куклы вставлена ровная палочка, от которой имеется четкий глубокий след. Рот имитирован овальной накладкой, 4,4 х 1,6 см. Самое главное, что поверх этой накладки был «наротник»; от него сохранился след в виде полоски ткани, 7,6 х 1,6 см. Ткань мелкого прямого плетения, типа шёлка. Верхний и нижний края полоски загнуты, а боковые разлохмачены. Сверху над полоской есть остатки выбившегося меха, а ниже её следы в виде ниток — вероятно, выбившейся изнутри куклы травы, незначительное количество которой сохранилось внутри маски (рис. I, 6). Рисунок маски был выполнен художником С.В. Горюнковым и дополнен Л.А. Соколовой.
При визуальном осмотре масок кукол из Тепсейского склепа 3 М.П. Грязнов обратил внимание, что одна из них с обратной стороны имела отпечатки не кожи и швов, как обычно, а грубой ткани. В связи с этим он предположил, что, возможно, шили не только кожаные, но и матерчатые куклы (Грязнов 1979: 117). Удалось склеить нижнюю часть этой маски, на внутренней поверхности подбородка которой действительно видны отпечатки плетёной ткани, но, кроме того, глубокие складки изнутри шеи, которые могли образоваться в том случае, если не только голова, но и область шеи куклы были закрыты тканью. Значит, отпечаталось не лицо куклы, а её покрывало (рис. I, 7).
(197/198)
Все использованные мною материалы имеют датировку либо по тканям и бусам (III — первая половина IV в. для могильников Оглахты и могил у хутора Терский), либо по пряжкам (с V в. для склепа 3, Тепсей; Тагарский Остров; Дальняя Чёя; Терский) (Лубо-Лесниченко 1994: 194; Вадецкая 1997: 22-24). Возникновение и прекращение похоронной практики употребления лицевых накладок под масками оставлено за пределами данной работы, выполненной в рамках проекта РГНФ (№ 97-01-00253).
Адрианов А.В. 1903. Оглахтинский могильник. // Иллюстрированное приложение к газете «Сибирская жизнь». № 249 от 16 ноября 1903. № 254 от 23 ноября 1903 г.
Вадецкая Э.Б. 1981. Малый таштыкский склеп на речке Дальняя Чёя. // КСИА. Вып. 167.
Вадецкая Э.Б. 1997. Хронологические этапы таштыкской культуры. // Четвёртые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова. Омск.
Горощенко К. 1900. Курганные черепа Минусинского округа. Минусинск.
Казаков Е.П. 1985. О средневековых погребальных масках Евразии и их истоках. // Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным. Томск.
Коваленко Т. 1972. Реставрация гипсовых погребальных масок. // АСГЭ [СГЭ]. Вып. 35.
Лубо-Лесниченко Е.И. 1995. Погребальные маски и покрытия. // Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. М.
Семейная обрядность народов Сибири. 1980. М.
|