главная страница / библиотека

Археология Южной Сибири. Bып. 23. Сб. научных трудов, посвящённый 60-летию со дня рождения В.В. Боброва. Кемерово: 2005. О.С. Советова, А.Н. Мухарева.

Об использовании знамён в военном деле средневековых кочевников
(по изобразительным источникам).

// Археология Южной Сибири. Вып. 23. [Сб. к 60-летию В.В. Боброва.] Кемерово: 2005. С. 92-105.

 

На многих изобразительных памятниках Центральной Азии, в том числе, на писаницах, в сценах, связанных с военной тематикой, часто встречаются изображения знаменосцев. Эти рисунки известны по публикациям разных авторов и датируются эпохой средневековья [Окладников, Запорожская, 1959, рис. 25, 57, табл. VII—239-243, IX—334, XVII—455, 456, 460, XVIII—487, ХХ—536, XXIV—587, XL—808, XLVI—918; Медоев, 1979, рис. 61, 62; Асеев, 1980, табл. XXXVIII; Пугаченкова, 1987, с. 57; Шер и др., 1987, рис. 8—1; Самашев, 1992, рис. 180; Самашев, 1996, рис. 3; Багаутдинов, Зубов, 1998, рис. Б; Марьяшев, Горячев, 2002, табл. XVII; Черемисин, 2004, рис. 13, 14; Беленицкий, 1973, с. 19-20, рис. 7 и др.].

 

В петроглифах сцены со знаменосцами выполнены как в технике выбивки, так и гравированными линиями. По сравнению с выбитыми, гравированные изображения (а к ним, помимо наскальных, относятся рисунки на кости и иных материалах, а также изображения, в которых сочетается разная техника исполнения) дают более широкие возможности для их датировки и интерпретации (тонкие резные линии позволяют выявить множество деталей, утраченных при выбивании силуэтных изображений). Особой же информативностью, бесспорно, обладают настенные росписи, в которых в дополнение к прочим достоинствам (прежде всего реалистичность исполнения со всеми вытекающими отсюда последствиями), передан и цвет изображений. Таким образом, в нашем распоряжении находится достаточно обширная источниковая база, содержащая сцены со знаменосцами (рис. I-V).

 

В науке сложилось понятие знамя (стяг) или «знамённый комплекс», составными частями которого являются штандарт, бунчук (или чёлка стяговая [1]) и полотнище, прикреплённые непосредственно к древку [2] [Рабинович, 1947, с. 33]. Все эти части стяг имел только в своём полном составе. Практически любая из них (кроме древка) могла отсутствовать. Бунчук без полотнища широко применялся на Востоке, а у древнерусских стягов чаще отсутствовала чёлка и не всегда имелось навершие [Рабинович, 1972, с. 176].

 

Навершием или штандартом принято называть изображение в верхней части стяга.

 

Бунчук — есть нечто висящее, т.е. подвеска. Происхождение этого слова традиционно считается не вполне ясным. По М. Фасмеру, бунчук — это «конский хвост, ниспадающий с наконечника, имеющего форму полумесяца; символ высшей власти...» [Фасмер, 1986, с. 242]. «Бунчук, или значок командующего..., состоящий из конского хвоста, подвешенного под перекрестие копья или навершия, хорошо известен из военной истории османов и среднеазиатских тюрок и монголов» [Рерих, 1962, с. 440]. М.Г. Рабинович, анализируя древнерусские знамёна X-XV вв., изображённые на миниатюрах, отмечал: «на Руси «самоё понятие «стяг» связано с понятием о длинном прямом шесте. Так называлось и знамя в целом, и его древко. Наверху знамени укреплялось навершие, ниже — «чолка стяговая» (так называли бунчук), ещё ниже — самое полотнище; низ древка имел специальное остриё, или «вток», чтобы легче было водрузить стяг прямо на земле» [Рабинович, 1972, с. 176]. Аналогичные вариации встречаются и у кочевых народов.

 

К сожалению, по изобразительным материалам трудно судить обо всех видах существовавших в средневековье наверший, хотя навершие стяга с древности играло важную роль в военном деле, особенно в определении принадлежности отряда. Оно делалось довольно крупным, чётким по очертаниям, хорошо различимым

(92/93)

Рис. I. Изображения знаменосцев (петроглифы). (Открыть Рис. I в новом окне.)

1-6 — Шишкинские писаницы, р. Лена (по Окладникову, Запорожской); 7, 13, 14 — Тамгалы, Казахстан, 8-10 — Ешкиольмес, Казахстан (по Марьяшеву, Горячеву, Потапову); 11, 12 — Ой-Джайляу, Казахстан, 15 — Тамгалы, Казахстан (по Медоеву).

(93/94)

издали. А.П. Окладников считал, что «навершия» являлись древнейшими знамёнами степных племён и напоминали переднеазиатские. Это были фигурные изделия из меди и бронзы, характерные для скифской культуры Восточной Европы и одновременных ей степных культур Центральной Азии — вплоть до Ордоса и Северного Китая. Они изображали различных животных и изредка человека. «Волчьи» знамёна древних представляли, по-видимому, такие же фигурные штандарты, как знамёна с головой дракона в сасанидском Иране или с орлами у римлян» [Окладников, 1951, с. 148; Словарь античности, 1989, с. 111; Античная цивилизация, 1973, с. 206-207]. [3]

 

По мнению С.В. Дмитриева, первая форма — штандарты с одним навершием — достаточно консервативна и, в принципе, не нуждалась в таком дополнении, как полотнище [Дмитриев, 2001, с. 5]. Известно, что во все времена и у всех народов знамёна играли большую роль как в военном, так и в мирном общественном быте. Они символизировали единство (а иногда и общее происхождение) определённой группы людей, их честь и славу [Рабинович, 1972, с. 171]. Для используемых же нами изобразительных источников характерно то, что в них отражена исключительно военная тематика. [4] Поэтому мы рассматриваем прежде всего роль знамён в военном деле.

 

Основные сюжеты изобразительных памятников связаны, как правило, с отдельными эпизодами, отражающими различные фазы подготовки или проведения боя (рис. III; IV—1).

 

В петроглифах изображены разнообразные формы и типы знамён: с полотнищами в виде прямоугольника на верхнем конце древка; иногда с треугольным вырезом по свободному краю или с украшениями в виде кистей (или хвостов животных) (?) (рис. I-III); а также изображение на каменном изваянии Казан-Кыс-таш вблизи устья р. Аскыз в Минусинском крае и др. [5] [Кляшторный, Савинов, 1994, табл. II—6] (рис. IV—2). Так, ленские знамёна изображены в виде прямоугольников, перпендикулярно прикреплённых на конце длинного древка (рис. I—1, 6). Сбоку от некоторых отходят три поперечные линии, по мнению А.П. Окладникова, изображающие три хвоста знамени, которые должны были развеваться по ветру (рис. I—2, 5). Им проводятся аналогии с иранскими войсковыми знамёнами, выполненными из материи с развевающимися на них вырезами-хвостами, а также с ранними матерчатыми знамёнами арабов. По мнению А.П. Окладникова, полотнища древнейших знамён имели именно прямоугольную форму [Окладников, 1951, с. 148-149]. Но, пожалуй, среди петроглифов наиболее представительна серия флагов-бунчуков и небольших флажков, насаженных на копья или пики [6] (особенно в петроглифах Монголии и Семиречья) [Новгородова, 1984, рис. 60; Марьяшев, Ермолаева, 1981, с. 140, рис. 4; Максимова, Ермолаева, Марьяшев, 1985, с. 23; Марьяшев, Горячев, 2002, Табл. XVII и др.] (рис. II—1-7). С бунчуками на копьях (пиках) или с небольшими флажками всадники часто изображены мчащимися, нацелившись на противника, либо уже в момент нанесения удара (рис. I-III; IV—1; V—1).

 

Ю.Н. Рерих называет бунчук значком командующего и приводит поверье одного из кочевых племён северо-восточного Тибета о том, что за командиром отряда, идущего в набег, возят копьё, значительно длиннее обычного копья кочевников, которым вооружены отдельные всадники. Под навершием копья прикрепляется пучок конских волос или освящённый кусок материи. Такое копьё почитается обиталищем гения-хранителя войны [Рерих, 1962, с. 440]. Известно, что воздвигнуть бунчук — означает объявление о начале войны или набега. Существует мнение, что самое раннее упоминание о бунчуке имеется уже в «Ригведе»; по раскопкам

(94/95)

Рис. II. Изображения знаменосцев (петроглифы). (Открыть Рис. II в новом окне.)

1-4 — Хар-Хад, Монголия (по Новгородовой); 5, 13 — Жалтырак-Таш, Киргизия (по Шеру, Миклашевич, Советовой, Самашеву); 6, 7 — Тамгалы, Казахстан (по Марьяшеву, Горячеву, Потапову); 8, 9 — Сулек, Хакасия (по Appelgren-Kivalo); 10 — Восточная Европа; 11, 12 — Манхайское городище, Прибайкалье (по Асееву).

(95/96)

металлические навершия бунчуков известны в материалах скифского и гуннского времени. Бунчуки на длинных копьях имелись также у хорезмийских войск. Конский хвост под навершием копья изображён и на известном раннесасанидском блюде [Marschak, 1986, abb. 212-11].

 

Изобразительные источники дают представление и о более сложных вариантах знамён, например, о так называемом «драконовом знамени», изображённом, например, на Кызыльских фресках [Самашев, 1996, рис. 3.2, 3.3], на пластине из Орлата [Пугаченкова, 1987, с. 57], [7] аналогичный штандарт известен в средневековом Синьцзяне («святой воин» в Кирише) [Туаллагов, 2000, с. 159] и др. (рис. V).

 

Следует отметить, что сюжеты со знаменосцами вообще, и знаменосцами с «драконовым знаменем», в частности, распространены на широкой территории от Монголии до Балкан и встречаются на различных типах памятников эпохи средневековья, а также на античных исторических рельефах, тканях, костяных пластинах и других материалах [Словарь античности, 1989, илл. на с. 193; Хазанов, 1971, илл. на обложке; Окшотт, 2004, рис. 83 и др.].

 

К настоящему времени разработан целый ряд проблем, связанных с таким удивительным феноменом военно-политической культуры средневековых кочевников Центральной Азии, каковым является знамя (или знамённый комплекс). Изучены проблемы, связанные с ролью знамени в системе оформления власти и в военно-политической культуре вообще; комплекс вопросов о культе знамени у тюрко-монгольских народов (его религиозном значении, использовании в погребальном обряде и т.п.) [Окладников, 1951, с. 150-154; Окладников, Запорожская, 1959, с. 109-129 и др.]. Такие темы, как «волк — знамя», «знамя — вместилище духа-покровителя племени, народа», «знамя — символ единства народа», цветосимволика знамени и др. рассмотрены разными авторами [Окладников,1951,с. 148-153; Самашев, 1992, с. 206-211 и др.]. Освещены вопросы терминологии и морфологии знамённого комплекса в военно-политической культуре средневековых кочевников Центральной Азии [Дмитриев, 2001] и многие другие аспекты [Тревер, 1940; Рабинович, 1947; 1972; Уарзиати, 1987; Лебединский, 1996; Туаллагов, 2000 и мн. др.]. Проанализировано большое количество письменных источников, включающих труды античных, китайских и средневековых авторов по вопросам использования знамён, флагов и иной атрибутики на войне [Флавий Арриан, У-цзы, Сунь-цзы, Мэн-да бэй-лу и др.]. На этом фоне, используя изобразительные и письменные источники, нам бы хотелось рассмотреть лишь два аспекта, связанных с применением знамени в военной практике, а именно — в системе коммуникации и в качестве одного из компонентов психологического воздействия на врага (начиная с древности и на протяжении эпохи средневековья).

 

Знамёна как элемент психологического воздействия на противника.

 

По-видимому, с самых ранних времён, когда война становится неотъемлемой частью жизни людей, велись поиски решения проблемы устрашения врага с целью его дезорганизации и одержания быстрой и желательно с минимальными потерями, победы. В своём «Трактате о военном искусстве» китаец У-цзы указывал, что одним из необходимых качеств полководца является умение «устрашить противника [У-цзы, II, 7].

 

Гомер, описывая поединки героев, подчёркивает, что перед сражением двух отрядов (до которого, впрочем, может и не дойти) их предводители обмениваются репликами, угрожают друг другу, перечисляют свои родословные и т.п. [Илиада, VI, 119-236]. Известно также, что спартанцы, превратившие войну в основное дело своей жизни, шли на бой в пурпурных плащах, под звуки флейт, распевая военные гимны (пеаны), призывавшие подражать их неустрашимым предкам. Да и сама греческая фаланга во время наступления представляла собой устрашающее зрелище: согласно Ксенофонту, когда «Десять тысяч» имитировали атаку, чтобы развлечь царицу Киликии, это зрелище повергло в панику их персидских союзников. Позднее, при Кунаксе: «Греки запели пеан и двинулись вперед на врага. По мере того, как они продвигались, часть фаланги вышла вперёд, а та часть, которая осталась позади, начала наступать с удвоенной силой. Затем они одновременно издали боевой клич, подобный «элелеу» в честь бога войны (Ареса), и бросились вперёд. Говорят, чтобы напугать лошадей, они ударяли копьями о щиты. Но персы, даже раньше, чем фаланга приблизилась к ним на расстояние полёта стрелы, дрогнули и побежали прочь» [Ксенофонт. Анабазис, I, VIII]. Древние германцы использовали такой приём устрашения: с началом наступления на противника они начинали

(96/97)

Рис. III. Батальные сцены с участием знаменосцев (петроглифы). (Открыть Рис. III в новом окне.)

1, 2 — Чаганка, Алтай (по Черемисину); 3 — Жалгыз-Тобе, Алтай (по Кубареву); 4, 6 — Ешкиольмес, Казахстан (по Марьяшеву, Горячеву); 5 — Сарыбулак, Казахстан (по Медоеву).

(97/98)

петь «баррит» («крик слона») — свою боевую песню. «...Они распаляют боевой пыл, и по его звучанию судят о том, каков будет исход предстоящей битвы; ведь они устрашают врага или, напротив, сами трепещут перед ним, смотря по тому, как звучит песнь их войска... Стремятся же они больше всего к резкости звука и к попеременному нарастанию и затуханию гула и при этом ко ртам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набирали силы и обретали полнозвучность и мощь» [Тацит. О происхождении германцев. 3]. Также и тюрки во время боя издавали «дикие выкрики, которые могли бы оглушить мертвеца» [Гордлевский, 1941, с. 150]. Как отмечает В.Я. Бутанаев, вполне возможно, что тюрки пользовались искусством горлового пения «хай», поражавшего чужие народы. Для психологического воздействия на противника и поднятия боевого духа среди соплеменников в тюркской среде возник боевой клич «ура», заимствованный русскими воинами [Бутанаев, 2002, с. 175]. Для тех же целей многие народы использовали татуировку и боевую раскраску, [8] а, возможно, и обнажались во время битвы — спартанцы, берсеркры и др. [Полибий, II, 28, 8; 29, 7; Плутарх. Красе, 25]. Кельты в начале сражения сотрясали оружием, кричали и распевали особые боевые песни; этот психологический момент, по мнению А.К. Нефёдкина, деморализовавший противника, усиливался видом голых воинов, презирающих раны и смерть [Нефёдкин, 2003, с. 161]. Воинский же наряд нередко дополняли рога, клыки и шкуры животных [Худяков, 2003, с. 37]. Первые чжурчжэньские князья, выходя на битву без шлема и лат в одном «войлочном халате с засученными рукавами», подчёркивали этим своё презрение к врагу и единство со своими воинами, не имевшими защитного металлического вооружения [Бобров, Худяков, 2003, с. 82]. Существовали и иные способы воздействия на врага, так, например, Арминий (один из предводителей германцев), для того, чтобы устрашить гарнизон одной осаждённой им римской крепости, велел насадить головы убитых врагов на копья и обнести их вокруг рва [Дельбрюк, 2003, с. 289]. С особым ожесточением вели войны и кыргызы: например, они разрушили и сожгли захваченную уйгурскую столицу Орду-балык и разгромили окрестный земледельческий район, разбили стелы уйгурских каганов и даже каменные жернова [Худяков, 2003, с.101].

 

Возможно, что психологическую атаку дополняли и некоторые виды знамён, которые использовали как в древности, так и в средневековье. Так, в изобразительных материалах эпохи средневековья, как уже отмечалось, представлены знамёна, увенчанные драконьей головой. Как воплощение страха дракон был популярной эмблемой воинов на протяжении длительного времени. Исследователи считают, что «драконово» знамя впервые было зафиксировано у ассирийцев, от них заимствовано Киром и до Дария III бытовало у персов. После победы над Персией Александр Македонский перенёс изображение дракона в качестве эмблемы на знамя Македонского царства, а покорившие Македонию римляне стали использовать «драконово» знамя в своей армии. Около 100 г. при Траяне были введены знамёна по парфянскому или дакийскому образцу в виде окрашенных драконов из материи. Дакийские боевые знамёна в виде дракона отражены, например, на колонне Траяна 113 г. н.э. в Риме, где изображено вторжение варваров в Подунавье зимой 101/102 гг. н.э. [Словарь античности, 1989, илл. на с. 193] (рис. V—7). На нём знамя держит в руках воин-дак, однако здесь же присутствует изображение катафрактариев-роксаланов. Такие же знамёна изображены на арке Галерия в Салониках [Хазанов, 1971, с. 89] (рис. V—8); всадник с флагом-драконом изображён на надгробии из Честера в Британии [Туаллагов, 2000, с. 160]. [9] А.М. Хазанов полагал, что римляне заимствовали драконов у сарматов и считали их варварскими. Другие исследователи такое заимствование связывают не с сарматами, а с аланами [Туаллагов, 2000, с. 162]. Императорские пурпурные знамёна в виде драконов сопутствовали римлянам в битвах и на праздничных парадах. Через Византию знамя продолжало бытовать на Ближнем Востоке в средние века [Арсентьев, 1911, с. 5-6]. У кельтов изображение дракона встречается в качестве символа власти, как и на знамёнах англосаксов. Как долго применялись такие экзотические сооружения, трудно сказать. По мнению С.В. Дмитриева, за знаменем сохранилась устойчивая практика называть его «драконовым» вплоть до позднего средневековья

(98/99)

Рис. IV. Изображения знамён на различных типах изобразительных памятников. (Открыть Рис. IV в новом окне.)

1 — Шиловские пластины (по Багаутдинову, Зубову); 2 — Казан-Кыс-таш (по Кляшторному, Савинову); 3 — сосуд из Надь-Сент-Миклош (по Hampel); 4, 5 — блюдо из Верхне-Нильдино (по Marschak); 6 — Кызыл (по Борисенко, Худякову); 7 — Енган, Когурё (по Горелику); 8, 9 — Пенджикент (по Беленицкому); 10 — римское знамя, прорисовка с колонны Траяна (по Кругликовой); 11 — римское знамя (по Эглиму и др.).

(99/100)

[Дмитриев, 2001, с. 5-6]. Можно отметить, что в Уэльсе красный дракон до сих пор является национальной эмблемой [Трессидер, 1999, с. 86].

 

Один из античных авторов — Флавий Арриан, описывая битвы ираноязычных номадов Евразии, отмечал, что сражения облегчались специальными значками, которые имел каждый военный отряд: «Скифские [10] военные значки представляют собой драконов, развевающихся на шестах соразмерной длины. Они сшиваются из цветных лоскутьев, причём головы и всё тело вплоть до хвоста делаются наподобие змеиных, как только можно представить страшнее. Выдумка состоит в следующем. Когда кони стоят на месте, видишь только разноцветные лоскутья, свешивающиеся вниз, но при движении они от ветра надуваются так, что делаются очень похожими на названных животных и при быстром движении даже издают свист от сильного дуновения, проходящего сквозь них. Эти значки не только своим видом причиняют удовольствие или ужас, но и полезны для различения атаки и для того, чтобы разные отряды не нападали один на другой» [Тактика, 35, 3-5]. Описание Арриана относится к римским знамёнам, использовавшимся не только в бою, но и для тренировочных занятий всадников, что, по мнению А.А. Туаллагова, свидетельствует о перенятии римской конницей не только тактики ведения боя кочевниками, но и их воинских атрибутов [Туаллагов, 2000, с. 159]. Как было отмечено, римляне уже со II в. н.э. стали заменять прежние штандарты «драконовыми» знамёнами и их «дракон» представлял собой полую бронзовую голову дракона с длинной трубой из пурпурной ткани, прикреплённой к ней сзади. Когда штандарт двигался, труба наполнялась воздухом [11] и, извиваясь, шипела, как змея. Эта конструкция имела внушительный вид, пугала вражеских лошадей и служила также для усиления психологического воздействия на врага.

 

Знамёна в системе коммуникации.

 

Практика использования знамён для организации действия армий характерна не только для средневековья, но и для более ранних эпох. Коммуникация — это существенная часть командования и контроля. Одной из наиболее сложных проблем для любой армии является проблема передачи указаний командующего к низшим подразделениям. Некоторые способы передачи информации были относительно мгновенными, но только при хороших погодных условиях. Так, полководец мог с одного взгляда определить расположение своих подразделений в шеренге по внешнему виду их личных знамён или штандартов. Египетский термин, обозначающий младшего офицера, буквально означает «носитель штандарта, знаменосец» [Энглим, Джестис и др., 2004, с. 143]. Знамя или другой отличительный знак командующего служили для передачи сообщений между подразделениями и центром. [12] Недостатком этого способа связи было то, что враг мог легко направить свои действия против уязвимого предводителя армии. Просто взмах или перемещение флага могли означать состояние определённого подразделения, но в древних источниках мы не находим свидетельств о более сложных сигналах, чем сигнал о начале выполнения ранее оговорённых приказов: наступления, отступления или перемещения. Место сбора войск для похода обозначалось водружением стяга. В походе он находился в головной части отряда. Перед боем стяги, поставленные на высоком, господствующем над окрестностью, месте, обозначали пункт, где войска строились в боевом порядке. В бою же развёрнутые стяги показывали местонахождение отрядов, их движение, даже намерения. По движению стягов обычно наблюдали за всем ходом боя. Нередко этим обстоятельством пользовались для военных хитростей [Рабинович, 1972, с. 171-172]. Победа знаменовалась высоко поднятым стягом, поражение — склонённым или даже поверженным. Реальное его падение или исчезновение имели в бою большое значение, не только чисто практическое, но и моральное. Естественно, что стяг означал и определённую войсковую единицу. Они могли различаться по навершиям и изображениям на полотнищах, цвет которых должен был быть достаточно ярким, чтобы быть видным издали. [13]

(100/101)

Рис. V. Изображения «драконова» знамени. (Открыть Рис. V в новом окне.)

1 — Орлат (по Пугаченковой); 2 — Орлат (по Горелику); 3 — «Золотой Псалтырь», монастырь Св. Галла (по Окшотту); 4 — Кызыл (по Борисенко, Худякову); 5 — Кызыл (по Самашеву); 6 — римское «драконово» знамя (по Эглиму и др.); 7 — колонна Траяна; 8 — «драконово» знамя, фрагмент фрески (по Хазанову); 9 — сасанидский штандарт, реконструкция К.В. Тревер (по Дмитриеву).

(101/102)

 

До изобретения телескопа флаг играл, главным образом, роль знака отличия, поднятого на шесте. Подобные штандарты служили для распознавания военных подразделений, начиная с персидской кавалерии Артаксеркса и заканчивая последними римскими легионами.

 

Практическое применение манипулярных знамён (значков) у римлян в боевой ситуации сводится главным образом, к тому, что ими пользовались только при развёртывании боевого порядка для его выравнивания, а затем знамёна стягивались в середину легиона, где находились под надёжной защитой, не мешая никому из находящихся в первом ряду пользоваться оружием. Практического значения для порядка и равнения в бою они не имели. Для фаланги развевающееся священное боевое знамя не играло особой роли, поскольку она двигалась мощной сомкнутой массой. Лишь введение когортной тактики внесло изменение в эту систему. Небольшие тактические единицы, действующие вразбивку, получали от знамени огромную моральную поддержку, и знаменосец принимал участие в самом бою, в первом или втором ряду [14] [Дельбрюк, 2003, с. 125].

 

Как известно, древние китайцы также придавали большое значение военному искусству. В своем знаменитом трактате «Искусство войны» Сунь-цзы большое значение придаёт единству во время войны. Подчёркивая необходимость полного единства между армией и её полководцем, он требует полного организационного единства армии. «Руководство в сражении большим войском ничуть не сложней, чем командование небольшой группой: всё дело в расстановке значков и в использовании нужных сигналов» [Сунь-цзы, V, 2]. «Когда солдат много, приходится по необходимости занимать обширную территорию, поэтому голова войска и хвост далеко отстоят друг от друга и солдаты не видят и не слышат друг друга. Поэтому и доводят что-либо до слуха людей, ударяя в барабаны, показывают им что-нибудь, подняв знамёна. А когда глаза и уши всех направлены на что-нибудь одно, пусть будет здесь хоть миллион человек, они будут действовать как один». «Забьют в одни барабаны — пойдут вперёд, забьют в другие — остановятся, выставят значок справа — повернут вправо, выставят значок слева — повернут влево. Таким образом, храбрецу и трусу не будет дана возможность действовать в одиночку» [Цит. по: Конрад, 1977, с. 145-146]. Сунь-цзы приводит цитату из какого-то неизвестного нам древнего сочинения: «...звучащее слово имеет весьма ограниченный радиус слышимости — отсюда обычай использования гонгов и барабанов. Небольшие по размерам, но важные по сути вещи могут быть плохо видны издалека — отсюда обычай применения знамён и флагов» [Сунь-цзы, VII, 23].

 

Сунь-цзы считает, что под «руководством массой» подразумевается искусство воздействия на противника, «...в ночном сражении пользуйтесь больше сигнальными огнями и барабанами, а в дневном сражении знамёнами и флагами — в качестве средств, влияющих на уши и глаза солдат» [Сунь-цзы, VII, 26]. То есть днём расставляют то там — в горах, то здесь — в лесу много знамён и значков и этим показывают наличие будто бы большого количества войск [Конрад, 1977, с. 146]. «У-цзы сказал: барабанами, литаврами, гонгами и колокольчиками воздействуют на слух; бунчуками, знамёнами, флагами и значками воздействуют на зрение...» [У-цзы, Гл. IV, Ч. 3, 1]. Поскольку знамёна и значки служат орудием управления войском, орудием команды, им полагается двигаться в строгом порядке. Когда такой порядок нарушен, можно сделать вывод о том, что более нет правильного военного строя.

 

Из письменных источников известно также о действиях отрядов панцирной конницы древних тю-

(102/103)

рок. Они могли успешно атаковать противника плотно сомкнутым строем. Отряды всадников, облачённых в панцири по-тюркски назывались «бури» — волки [Худяков, 2003, с. 98]. По мнению Ю.С. Худякова, для управления войсками в ходе сражения тюрками применялись «знамёна с волчьей головой», а для передачи приказов специальные «стрелы с золотым копьецом и восчаной печатью» [там же]. [15] В XII в. тяжеловооружённые цзиньские воины были снабжены длинным комбинированным копьём, к древку которого прибивался флажок с фестончатым краем, указывающий на военный статус и место расквартирования подразделения [Бобров, Худяков, 2003, с. 183, табл. 8]. Судя по данным письменных источников, в бою цзянь-чжоуские чжурчжени, как и другие племена эпохи средневековья, также управлялись знамёнами. По сведениям корейского посланца Ха Се Кука, побывавшего в г. Файла в 1594 г.: «Знамёна используют зелёные, голубые, жёлтые, красные, белые, чёрные». Каждая сотня имела два знамени. О том, что с древности знамёна служили для обозначения построения, свидетельствуют и китайские источники: «Армия делится на три части — центр, правый фланг и левый фланг. Знамя центра — жёлтое, левого фланга — синее, правого фланга — белое. Солдаты соответственно этому имеют на головных уборах жёлтые, синие и белые перья» [Вэй ляо-цзы, гл. XVII, с. 45, цит. по: Конрад, 1977, с. 145]. Знамёнами обозначались не только такие крупные части боевого построения, как авангард, арьергард и фланги, но и все прочие элементы боевого построения. Каждый командир имел свой особый значок, который служил признаком его части. Таким образом, всё боевое построение армии производилось по знамёнам [Конрад, 1977, с. 145]. Значимость знамени как символа армии была столь велика, что в своё время Нурхаци, разделив вооружённые силы на корпуса, назвал их «знамёна» («гуса») [Бобров, Худяков, 2003, с. 203]. Существовала и «звериная» символика знамён в системе управления войсками. Так, в «Истории государства киданей» Е Лун-ли упоминает «армию орлов», «армию тигров», «армию драконов», «армию соколов», «железных Коршунов» и др. [Е Лун-ли, 1979, с. 79]. Подобное описание из трактата знаменитого китайского полководца древности У-цзы приводит Н.И. Конрад. В нём говорится о том, что в ходе сражения «надлежит Синего Дракона иметь слева. Белого Тигра всегда иметь справа, Красного коршуна — впереди. Жёлтую Черепаху — позади, Центральный Дворец — над собой, самому же быть под ним» [Конрад, 1977, с. 145]. В комментарии к этому месту Н.И. Конрад поясняет: «Походный порядок большой армии обрисован посредством описания расположения знамён. На знамёнах изображались различные животные и птицы...» [Конрад, 1977, с. 368]. По мнению С.И. Дмитриева, кочевники, находясь в многовековом контакте с земледельческим Китаем, не только воспринимали его культуру, но и участвовали в формировании и развитии военного мышления и военной тактики, которая сложилась в регионе. Автор обращает внимание на практически идентичный состав хищных птиц и животных в киданьском и китайском войске при построении, что указывает на единую военно-политическую культуру тех и других.

 

Следует отметить ещё один нюанс, связанный с использованием звуковых сигналов в системе коммуникации, широко распространённых как в древности, так и в средневековье. Некоторые из таких звуковых сигналов мы уже упоминали: барабанную дробь, звуки флейт, рожков, гонгов, звучание человеческого голоса, передающего команды и т.п. Стоит обратить внимание также и на способность «драконовых» знамён шипеть или свистеть, что вполне могло помогать воинам ориентироваться при потере знамени из вида. Исследователи отмечают особую роль при командовании в бою и на тренировке у тюрко-монгольских народов «свистящих стрел» [Исаенко, Цэвэндолор, 1993, с. 54]. Возможно, знамёна-драконы обладали не только разным обликом, но и индивидуальным звучанием [Туаллагов, 2000, с. 159].

 

Таким образом, изобразительные источники, предоставляя в наше распоряжение разнообразный материал по истории средневекового военного искусства, демонстрируют то, что невозможно проследить по данным археологии. Перед нами разворачиваются сцены поединков, участниками которых нередко являются знаменосцы. Мы видим бунчуки, с которыми выступают катафрактарии; небольшие флажки, прикреплённые к пикам и копьям, нацеленным на врага; всадников с поднятыми знамёнами в виде прямоугольных или иного вида полотнищ на стяге и даже необычные «драконовы» знамёна. Привлечение письменных источников и аналогий из древней истории позволяет нам высказать ряд предположений, относительно того, каким образом могли использоваться те или иные типы знамён в военной практике.

 


 

[1] [с. 92] Чёлкой стяговой называют колечко из конских волос (гривы или хвоста), располагавшейся ниже навершия в верхней части древка.

[2] [с. 92] На серебряном блюде с позолотой, образце восточного экспорта, обнаруженном в Нижнем Приобье близ посёлка Верхне-Нильдино (IX-X вв., отлитом по оригиналу VIII в.), изображены знамёна с навершиями и чёлкой стяговой, а также знамя с полотнищем, имеющем край в виде языков. Подобное блюдо найдено в 1909 г. в Приуралье вблизи деревни Больше-Аниковская Чердынского уезда Пермской губернии. Хранится в Эрмитаже [Marschak, 1986, abb. 212-77, 214-7].

[3] [с. 94] О применении военных знаков у греков известно немногое, в большей степени мы располагаем сведениями о наличии таких знаков у римлян. Известно, что в раннем периоде в римском войске в качестве военных знаков использовались пучки сена, насаженные на пики, позднее использовались различные металлические знаки: изображения таких животных, как волк, минотавр, конь, вепрь, орёл. Изображение орла ввел Марий. Орёл служил единым знаком легиона. В мелких конных отрядах, небольших пехотных подразделениях существовали полевые штандарты. Эти знамёна состояли из четырёхугольного куска сукна и были укреплены на перекладине древка. Штандарты полководцев изготавливались из пурпурно-красного сукна и выносились перед походным маршем [Словарь античности, 1989, с. 111-112].

[4] [с. 94] А.П. Окладников, анализируя изображения ленских знаменосцев, высказал предположение, что последние могли быть изображениями умерших вождей [Окладников, 1951, с. 153], что на наш взгляд, не вполне убедительно.

[5] [с. 94] Некоторые из представленных в петроглифах знамён близки по форме знамёнам из Пенджикента [Беленицкий, 1973, рис. 7, 9, 27].

[6] [с. 94] По нашему мнению, ошибаются А.Н. Марьяшев и А.А. Горячев, которые, характеризуя изображения конных воинов с оружием, отмечают, что на конце пик чаще всего изображено знамя или штандарт [Марьяшев, Горячев, 2002, с. 47]. Штандарт — это навершие, оно помещалось на верхней точке древка. И если не видно наконечника, то на каком основании предмет называется «пикой» (а, например, не древком)?

[7] [с. 96] Орлатское «драконово знамя» часто встречается в публикациях и, как правило, оно выглядит как драконье тело без головы. В публикации М.В. Горелика [1993, рис. 2-8] приведена прорисовка, в которой голова присутствует. Остаётся непонятным, домысел ли это автора публикации или более качественная копия?

[8] [с. 98] Многие народы, стараясь придать себе величественный и грозный вид, отращивали волосы и бороды, как хатгы, или делали специальные причёски, как свебы, «чтобы, отправившись на войну, вселять страх во врагов» [Тацит. О происхождении германцев. 37, 38]. В одной из сцен поединков из долины Сарыбулак всадник-знаменосец изображён в рогатом головном уборе [Медоев, 1979, илл. 59] (рис. III—5).

[9] [с. 98] А.А. Туаллагов обращает внимание на тот факт, что все известные изображения знамён-драконов сопровождают подразделения тяжеловооруженной конницы (катафрактариев) [Туаллагов, 2000, с. 160].

[10] [с. 100] Арриан описывает не собственно аланские («скифские»), а римские значки [Туаллагов, 2000, с. 162]. Благодарим Л.Н. Ермоленко, которая обратила на этот факт наше внимание, а также за её интерес к статье и ряд высказанных ценных замечаний.

[11] [с. 100] Существует мнение, что такое знамя могло наполняться тёплым воздухом [Словарь античности, 1989, с. 193].

[12] [с. 100] У Ксенофонта в его «Киропедии» читаем: «Кир велел передать, чтобы все следили за его значком и двигались ровной линией. А значком у него был золотой орёл с распростёртыми крыльями на длинном копье. Такой значок и доныне остаётся у персидского царя» [Ксенофонт. Киропедия. VII, 1, 4]. В «Анабазисе» Ксенофонт упоминает, что царским штандартом Артаксеркса II был «золотой орёл, насажанный на древко копья» [Ксенофонт. Анабазис. 1, 10, 12].

[13] [с. 100] Использовался и чёрный цвет. Так, например, у чжурчженьской кавалерии самым распространённым цветом знамени был именно чёрный. Императорское же знамя было жёлтым с красным диском посередине, символизирующим солнце [Васильев, 1859, с. 213].

[14] [с. 102] Утрата знамени была полной катастрофой. В рукопашной схватке стремились «подсечь» знамя врага, вывести из строя знаменосца. В римской армии, например, целой системой внешних знаков отличия подхлёстывалось солдатское честолюбие. Солдатам жаловались почётные копья, маленькие знамёна, щиты, таблички с украшениями, которые надевались на конскую сбрую или носились на груди. При помощи знаков отличий или почётных наименований выделялись и целые войсковые части. В связи с профессионализацией и складыванием резко стратифицированного военного сообщества в I в. н.э. награждение знаками отличия разных видов стало зависеть от чина и социального статуса военнослужащего. Однако конкретное отличие всегда отмечалось наградой. Коллективные почести также обладали немалой значимостью, отдельные воинские части удостаивались разного рода почётных наименований, а также наград в виде венков, фалер и торквесов, крепившихся к штандартам данной части [Махлаюк, 1999, с. 75]. Такие знаки отличия играли важную роль в формировании тех традиций, которые составляли предмет гордости солдат данной части и усиливали их идентификацию с ней. Гордость за принадлежность к конкретному роду у казахов, например, выражалась в том, что по цвету принадлежавшего этому роду знамени, сражавшиеся делали себе значки в виде платков, лент, лоскутьев, которые навязывали себе на руки или нашивали на одежду и использовали при сражении [Окладников, 1951, с. 152].

[15] [с. 103] Этот сюжет описан многими исследователями, в том числе, А.П. Окладниковым [1951, с. 148-154], З.С. Самашевым [1992, с. 206-208] и др. и нет необходимости останавливаться на нём подробно.

 


 

(103/104)

 

Библиография

 

Античная цивилизация / Под ред. В.Д. Блаватского. М., 1973.

Арриан Флавий. Тактика // Вестник древней истории. 1948. № 1.

Арсеньев Ю.В. О геральдических знамёнах. СПб., 1911.

Асеев И.В. Прибайкалье в средние века (по археологическим данным). Новосибирск, 1980.

Багаутдинов Р.С., Зубов С.Э. Воинский комплекс шиловских пластин // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. СПб., 1998.

Беленицкий А.М. Монументальное искусство Пенджикента. М., 1973.

Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Эволюция защитного вооружения чжурчжэней и маньчжуров в периоды развитого, позднего средневековья и нового времени // Археология Южной Сибири и Центральной Азии позднего средневековья. Новосибирск, 2003.

Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Изображения панцирных воинов на фресках Кызыла из Восточного Туркестана (по материалам исследований А. Фон ле Кока) // Военное дело номадов Центральной Азии в сяньбийскую эпоху. Новосибирск, 2005.

Бутанаев В.Я. Военное искусство тюрко-монгольских кочевников и его влияние на развитие ратного дела средневековой Руси // Военное дело номадов Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 2002.

Васильев В.П. История и древности восточной части Средней Азии от X до XIII в. с приложением известий о киданях, джуджитах и монголо-татарах // Труды Восточного Отделения Российского археологического общества. Вып. 1. Ч. IV. 1859.

Гомер. Илиада. М., 2002.

Гордлевский С. Государство сельджуков Малой Азии. М.-Л., 1941.

Дельбрюк Г. История военного искусства. Смоленск, 2003.

Дмитриев С.В. Знамённый комплекс в военно-политической культуре средневековых кочевников Центральной Азии. // Para Bellum, № 14.2001.

Е Лун-ли. История государства киданий (Цидань го чжи). М., 1979.

Исаенко А.В., Цэвэндолор Ч. Об эволюции некоторых политических институтов в кочевых обществах Древней Монголии // Кавказ и цивилизации Востока в древности и средневековье. Владикавказ, 1993.

Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. СПб., 1994.

Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. М., 1977.

Крутикова И.Т. Античная археология. М., 1984.

Ксенофонт. Анабазис. М., 1994.

Ксенофонт. Киропедия. М., 1993.

Лебединский Я. Драконообразные штандарты Востока и Запада // Дарьял. 1996. № 2.

Марьяшев А.Н., Горячев А.А. Наскальные изображения Семиречья. Изд-е 2-ое. Алматы, 2002.

Махлаюк А.В. «Состязание в доблести» в контексте римских военных традиций // Из истории античного общества. Вып. 6. Нижний Новгород, 1999.

Медоев А.Г. Гравюры на скалах. Алма-Ата, 1979.

Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар») М., 1975.

Нефёдкин А.К. Нагота греческого воина: героика или реальность? // Проблемы античной истории. СПб., 2003.

Новгородова Э.А. Мир петроглифов Монголии. М., 1984.

Окладников А.П. Конь и знамя на Ленских писаницах // Тюркологический сборник. Т. I.-М-Л., 1951.

Окладников А.П., Запорожская В.Д. Ленские писаницы. М-Л., 1959.

Окшотт Э. Археология оружия. М., 2004.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. Т. II. М., 1994.

Полибий. Всеобщая история. Т. II. СПб., 1994.

Пугаченкова Г.А. Образ кангюйца в согдийском искусстве. // Из художественной сокровищницы Среднего Востока. Ташкент, 1987.

Рабинович М.Г. Военная сигнализация и связь по данным археологии и этнографии // Краткие сообщения Института этнографии АН СССР. Вып. 3. М-Л., 1947.

Рабинович М.Г. Древние русские знамена (X-XV вв.) по изображениям на миниатюрах // Новое в археологии. М., 1972.

(104/105)

Рерих Ю.Н. Упоминание о бунчуке в «Ригведе» (1, 31) // Древний мир. М., 1962.

Самашев З.С. Наскальные изображения Верхнего Прииртышья. Алма-Ата, 1992.

Самашев З.С. Граффити средневековых номадов // Вопросы археологии Западного Казахстана. Вып. 1. Самара, 1996.

Словарь античности. М., 1989.

Соловьёв А. И. Оружие и доспехи. Новосибирск, 2003.

Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве // Конрад Н. И. Избранные труды. Синология. - М., 1977. Тацит Корнелий. О происхождении германцев // Анналы. Малые произведения. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. СП6., 1993.

Тревер К.В. Серебряное навершие сасанидского штандарта // Труды отдела истории культуры и искусства Востока Государственного Эрмитажа. Т. 3. Л., 1943.

Тресиддер Дж. Словарь символов. М., 1999.

Туаллагов А.А. Аланские знамена-драконы // Нижневолжский археологический вестник. Вып. 3. Волгоград, 2000.

Уарзиати В.С. Название флага в осетинском языке // Проблемы осетинского языкознания. Вып. 2.-1987.

У-цзы. Трактат о военном искусстве // Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. М., 1977.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1. М., 1986.

Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. - М., 1971.

Худяков Ю.С. Защитное вооружение номадов Центральной Азии. Новосибирск, 2003.

Черемисин Д.В. Результаты новейших исследований петроглифов древнетюркской эпохи на юго-востоке Российского Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. Новосибирск, 2004, № 1.

Шер Я.А., Миклашевич Е.А., Самашев З.С., Советова О.С. Петроглифы Жалтырак-Таша. // Проблемы археологических культур степей Евразии. Кемерово, 1987.

Энглим С., Джестис Ф. Дж., Райс Р.С., Раш С.М., Серрати Д. Воины и сражения Древнего мира. М., 2004.

Appelgren-Kivalo J. Altaltaische Kunstdenkmahler. Helsinki, 1931.

Hampel J. Der Goldfund Nagy-Szent-Miklos, sogenannter Schatz des Atilla. Budapest, 1885. Marschak B. Silberschatze des Orients. Leipzig, 1986.

Mar'jashev A.N., Gorjachev A.A., Potapov S.A. Kazakhstan 1: Choix de Petroglyphes du Semirech'e (Felsbilder im Siebenstromland). Repertoire des Petroglyphes d'Asie Centrale, Fascicule No. 5.

Mémoires de la Mission Archéologique française en Asie Centrale, tome V. 5. Paris, 1998.

 

главная страница / библиотека