П.И. Шульга
Синьцзян в VIII-III вв. до н.э.
(Погребальные комплексы. Хронология и периодизация).
// Барнаул: АлтГТУ. 2010. 238 с. ISBN 978-5-7568-0335-8
Введение.
Археология Китая привлекала внимание уже самых первых исследователей древностей скифского времени в Южной Сибири. Наибольший интерес к связям с Древним Китаем вызвали находки в урочище Пазырык, где были найдены достоверно китайские изделия, включая шёлк и зеркало. Контакты с Китаем представлялись настолько тесными, что С.И. Руденко (1960, с. 236) посчитал возможным назвать женщину из Пазырыка-5 китайской принцессой.
Предлагаемая работа по датировке памятников VIII-III вв. до н.э. из Синьцзяна задумывалась в рамках исследования по синхронизации памятников Китая и Саяно-Алтая. В этом отношении территория Северного Китая выглядит более привлекательной. Масштабные раскопки там были начаты раньше, нежели в Синьцзяне. Погребальные инвентарные комплексы в Ордосе и Ганьсу намного представительней и часто содержат хорошо датируемые китайские изделия. Имеется значительное число обобщающих работ по памятникам VIII-III вв. до н.э., опубликованных на китайском, английском и немецком языках. Синьцзян, же, фактически, продолжает оставаться для россиян «белым пятном» вследствие слабой изученности и языкового барьера. Отсюда и появление диаметрально противоположных точек зрения на место культур Синьцзяна VIII-III вв. до н.э. в восточной части скифского мира.
Масштабные раскопки памятников эпохи раннего железа в Синьцзяне (Восточном Туркестане) начались около 30 лет назад, но русскоязычные учёные стали знакомиться с этими материалами сравнительно недавно. Так, авторы первой обобщающей работы по Восточному Туркестану располагали лишь данными из разнородных погребений в Ташкургане (Сянбаобао) с невыразительным и разновременным инвентарём, краткими сообщениями о раскопках курганов в Алагоу и немногочисленными схематично опубликованными случайными находками (Восточный Туркестан, 1988). В определённой степени это было связано с затруднённым доступом к вышедшей в Китае литературе, но главная причина заключалась в другом — масштабные разведки и раскопки в Синьцзяне начались только в 80-х гг. (см. Новые материалы... (1979-1989), 1990; Новые материалы... (1990-1996), 1997; Чэнь Гэ, 1996; Худяков, Комиссаров, 2002, с. 21-23; Хань Цзянье, 2007, с. 1-2; и др.). За прошедшие годы в Синьцзяне вышло большое количество публикаций по скифскому времени, но почти все они представляют собой краткие отчёты по результатам раскопок. Таковыми являются и два выпущенных отдельными книгами отчёта по Чаухугоу и Цзяохэ Гоубэй (Чауху, 1999; Городище Цзяохэ, 1998). Относительно крупные обобщающие работы аналитического характера стали появляться совсем недавно (Го У, 2005; Хань Цзянье, 2007).
В России работы на территории Синьцзяна стали освещаться лишь с конца 90-х гг. прошлого века, благодаря переводам новосибирских китаеведов и археологов. Большое значение для понимания общих вопросов по археологии Синьцзяна скифского времени имел раздел в учебном пособии «Кочевая цивилизация Восточного Туркестана». В краткой форме авторами были затронуты вопросы этнокультурной принадлежности и хозяйства населения Синьцзяна, а также хронологии наиболее известных к тому времени памятников культуры яньбулакэ (яньблак) и чауху (Худяков, Комисаров, 2002, с. 50-66). К сожалению, текст сопровождался только выборочными иллюстрациями материалов из ранних могильников Яньбулакэ (Яньблак) и Чаухугоу-1, 4 (Худяков, Комиссаров, 2002, рис. IХ-XVI), а само пособие было издано малым тиражом. Несомненный интерес представляет и краткая, но ёмкая статья Н.В. Полосьмак (1998, с. 337-343), в которой были изложены некоторые результаты сравнительного анализа материалов V-III вв. до н.э. из Синьцзяна и Горного Алтая. В это же время вышло ещё несколько статей (Комиссаров, 1999; 2000а; 2000б; 2002; Варёнов, 1999; Варёнов, Шойдина, 1999; Варёнов, Шойдина, 2000; Варёнов, Бауло, 2003; Варёнов, Лабукина, 2003; 2004; и др.). Большая часть приведённых работ является краткими публикациями изданных к тому времени в Китае материалов из могильников Чаухугоу и Цзяохэ Гоубэй. Позднее памятники I тыс. до н.э. из Синьцзяна привлекли внимание челябинских археологов (Археология Южного Урала..., 2006;
(9/10)
Таиров, 2007; Боталов, 2007; 2008). В развёрнутой форме они рассматривались А.Д. Таировым в ходе исследования миграционных и этнокультурных процессов на территории Казахстана и России. Обобщив имевшиеся данные новосибирских китаеведов и дополнив их новым материалом из некоторых китайских публикаций, он сделал сводку наиболее известных могильников первой половины I тыс. до н.э. В сводке была приведена краткая характеристика погребального обряда и даны таблицы рисунков из Яньбулакэ, Чаухугоу-1, 4 и Янхай-1, 2 (Таиров, 2006, с. 256-298; 2007, с. 36-44, рис. 11-15). В целом, по указанным работам русскоязычные исследователи получили общее представление о памятниках VIII-III вв. до н.э. в Синьцзяне и о некоторых типах найденных там предметов. Однако для объективного решения тех или иных задач этого материала было явно недостаточно.
Определённая заинтересованность материалами из России и Казахстана начинает проявляться и в Синьцзяне, но большинство работающих там исследователей по-прежнему имеют о них слабое представление 1. [1] Причиной тому не только информационный и языковой барьер. Основной задачей молодой археологии Синьцзяна является накопление материала и оперативное введение его в научный оборот. Обычно для написания таких информационных статей и отчётов глубокого знания культур на сопредельных территориях не требуется. В Синьцзяне же ситуация особая, поскольку выявляемые там инвентарные комплексы VIII-III вв. до н.э. тяготеют не к достаточно хорошо изученному Северному Китаю, а к Саяно-Алтаю и Казахстану. Соответственно, многие обнаруживаемые в Синьцзяне категории инвентаря остаются не понятыми и практически не привлекаются местными археологами для решения вопросов датирования и культурной идентификации.
На этом фоне саяно-алтайская археология выглядит вполне самодостаточной, имея в своём активе многие десятки монографических исследований. Тем не менее, как выше указывалось, российские археологи всё чаще обращают внимание на территорию Китая, пытаясь найти там ответы на злободневные вопросы. Кочевой мир на рассматриваемой территории был тесно взаимосвязан и для получения целостной картины необходимо знать ситуацию на соседних территориях, не разделявшихся в прошлом государственными границами. Находки из Синьцзяна дают возможность российским учёным понять назначение многих деталей одежды и воинского снаряжения, а также особенности раннескифского искусства. Достаточно упомянуть отсутствующие в Сибири и в Казахстане, но сохранившиеся в Синьцзяне изделия из органических материалов раннескифского времени.
В итоге, по раннему железному веку Синьцзяна накоплен значительный материал, но следует особо подчеркнуть, что цельной картины по данной территории нет, и в ближайшее время не будет. Во-первых, подавляющее количество исследованных памятников происходит из района Тян-Шаня, протянувшегося с запада на восток, и делящего Синьцзян на две части. Южная часть ещё слабо изучена, а представляющая для нас особый интерес северная (Джунгария) — фактически остаётся белым пятном. Во-вторых, как ни парадоксально, но в Синьцзяне пока не издан полностью ни один исследованный могильник. Подавляющее количество публикаций представляют собой лишь предварительную информацию о проделанных раскопках, и даже в монографических отчётах материал дан выборочно.
Особенности археологических публикаций на китайском языке. 2 [2]
1. Полученные в ходе раскопок материалы (планы погребений, инвентарь и т.д.) публикуются в Китае лишь частично даже в обобщающих итоговых монографических отчётах по результатам раскопок того или иного могильника (Чаухугоу и Цзяохэ в Синьцзяне; Юйхуанмяо и др. в Северном Китае). Так, в издание уникального могильника Чаухугоу-4 включены рисунки и описания
(10/11)
всего 5-10% от общего количества исследованных могил 1. [3] В статьях этот процент ещё меньше. Об особенностях конструкций остальных не опубликованных могил, а также расположении в них инвентаря и умерших можно лишь догадываться. Инвентарь также публикуется выборочно по типам, при этом читатель должен верить на слово, что не включённые в таблицы вещи, действительно, имеют такие же характеристики. В действительности, они могут существенно различаться. Часто не публикуются предметы неизвестного авторам назначения, плохо сохранившиеся и т.д. В результате, даже по монографическим публикациям материалов того или иного могильника невозможно сделать достоверные статистические подсчёты и анализ. Всегда остаются или вовсе неучтённые артефакты или артефакты с неизвестными нам характеристиками.
Особые трудности создаёт традиция публиковать погребальный инвентарь не по комплексам, а только в сводных таблицах. Поэтому выделить на могильнике ранние и поздние погребения крайне сложно. Чтобы разобраться во внутренней хронологии могильника и культурной специфике отдельных захоронений читателю необходимо вновь формировать комплексы из сводных таблиц по описаниям и планам (если они есть). Сами же сводные таблицы по разновременным памятникам лишь заводят в тупик, поскольку на одной таблице могут рядом находиться вещи, датируемые от VII до II вв. до н.э. По-видимому, на данном этапе исследования, китайским археологам этого вполне достаточно. Однако, такой подход недопустим даже в отношении однокультурного памятника, поскольку не позволяет понять его внутренней эволюции и структуры, и часто приводит к серьёзным ошибкам. Так, авторы раскопок в Цзяохэ Гоубэй «не заметили», что основной материал уверенно датируется в рамках IV-III вв. до н.э., но по одной монете у-чжу, одной радиоуглеродной дате и близости к городищу Цзяохэ, упоминаемому в исторических источниках, отнесли могильник примерно к рубежу эр.
Ещё одна проблема связана с масштабированием публикуемых предметов. В китайских изданиях принято в описании предмета указывать и его размеры. Вероятно, поэтому линейный масштаб на рисунках часто не указывается, и почти никогда не даётся на таблицах с большим количеством предметов. В работах 1970-1980-х гг. линейный масштаб ставился редко. Обычно, вместо него указывалась степень (кратность) уменьшения предмета (½, 1/7 и т.д.). В последние годы на рисунках всё чаще помещаются линейные масштабы. Однако в ходе подготовки работы и её редактирования масштабы на рисунках обычно не выверяются и в некоторых публикациях до половины линейных масштабов имеют погрешности или вовсе ошибочны. Существенно осложняет работу и широко распространённая в Китае традиция размещения изображений на рисунках в разных масштабах. Это приводит к нарушению целостного восприятия материала, например, небольшая бляшка на рисунке выглядит крупней помещённого рядом зеркала, а кружка — крупней кувшина. По этой причине масштаб большей части предметов и планов автору приходилось дополнительно проверять и менять согласно данным в тексте.
В предлагаемой работе автор стремился по возможности избежать вышеуказанных недочётов: размещать материал по хронологическим периодам и погребальным комплексам; выверять масштабы изделий. Многое удалось понять или исправить благодаря имеющимся аналогиям на Саяно-Алтае. Всё это требовало времени, и работа над книгой продлилась на год дольше запланированного срока.
Работая с китайскими публикациями из Синьцзяна нужно помнить и о существовании там некоторых стереотипов. Так, изделия с медной основой почти всегда называются «медными» (удила, бляшки, ножи и пр.), а не «бронзовыми», как это принято в России. Иногда «бронза» подразумевается указанием в заголовке раздела, но в самом разделе для краткости (?) даётся лишь иероглиф «медь» 2. [4]
Подобным же образом применяется иероглиф «gu» («кость, костяной»). Роговыми называются только изделия из полого рога крупного рогатого скота или из больших фрагментов
(11/12)
слабо обработанных отростков рогов оленя (лося, косули и др.). Примерно такой же подход отмечается и в некоторых российских регионах. В действительности же, в эпоху раннего железа у кочевников большая часть поделок, включая и наконечники стрел, изготавливалась из рога, а не из кости.
Часто используется иероглиф «shi» («украшение, украшать») для обозначения самых разных изделий, включая предметы не ясного назначения (обычно это хорошо известные на Саяно-Алтае и в Казахстане детали конского снаряжения и поясов). Очень широко применяется иероглиф «tou», переводимый как «застёжка, пуговица, пряжка». Так называют и редко встречающиеся настоящие пряжки, и застёжки с перехватом посередине, и самые разнообразные пуговицевидные бляшки с перемычкой (петелькой) на обороте и различные предметы не ясного назначения.
В предлагаемой автором книге, прежде всего, рассматриваются вопросы датирования памятников VIII-III вв. до н.э. из Синьцзяна, достаточно надёжно синхронизирующихся с Саяно-Алтаем. Сделана попытка свести в одной книге доступный в настоящее время материал из наиболее представительных памятников Синьцзяна, систематизировать его, выделить инвентарь VIII-III вв. до н.э. и синхронизировать их с известными на Саяно-Алтае. Вместе с тем, в монографию было решено включить максимальное количество материала, в том числе как будто не имеющего прямого отношения к датировке объектов, например, сохранившиеся уникальные луки раннескифского времени, пряслица, арфы и другие изделия. При этом учитывалось, что в России практически нет информации по раннему железному веку Синьцзяна, а издание новых крупных работ с публикацией материалов может затянуться на многие годы. В результате в монографию были включены практически все опубликованные к 2007 г. представительные комплексы из Синьцзяна. По опорным опубликованным памятникам (Чаухугоу, Янхай, Цзяохэ Гоубэй) для обеспечения комплексности восприятия дана характеристика погребального обряда и представлен практически весь инвентарь, включая керамику и изображения в зверином стиле.
Для российских исследователей несомненный интерес представляют новые данные о функциональном назначении некоторых слабо изученных (косметические стержни, «бумеранги», трости и др.) или хорошо известных (пряслица, луки, арфы, «колчанные» крючки и др.) категорий вещей. Впервые достоверно устанавливаются многие особенности в устройстве нагаек и расположении подвесок из колокольчиков и трубочек. Привлекает внимание и особая устойчивость археологических культур Синьцзяна, в том числе чауху, пережившую даже эпохальную смену культур в середине VI в. до н.э.
Данная книга в основном подготовлена по источникам, опубликованным в Китае и на китайском языке, поэтому первоначально требовалось собрать необходимую литературу, отобрать наиболее значимое, и перевести на русский язык. Большую помощь по сбору публикаций на китайском языке оказали коллеги из Новосибирска, Челябинска и Санкт-Петербурга: С.Г. Боталов, А.В. Варёнов, С.А. Комиссаров, А.А. Ковалёв, А.Д. Таиров, К.В. Чугунов и другие. Всем им хочется выразить искреннюю признательность 1. [5] Переводы с китайского выполнялись молодыми специалистами В.М. Ерёминой и Д.П. Шульгой, а также автором, переводившим описания инвентаря и погребений, корректировавшим все уже переведённые археологические тексты 2. [6] Особая благодарность Виктории Михайловне Ерёминой, оперативно подключившейся к работе над книгой, и оказавшей автору столь необходимую помощь на начальном этапе изучения китайского языка.
[1] 1 Исключением является диссертационная работа «Исследования памятников культуры и археологии I тысячелетия до нашей эры на территории Тянь-Шаня в Синьцзяне» (Го У, 2005), где в качестве аналогий приводятся некоторые предметы из Саяно-Алтая и Казахстана. Несмотря на слабое знание материалов с территории бывшего СССР, автор, ориентируясь на периодизации 70-90-х гг. XX века для памятников Саяно-Алтая и Казахстана, в основном, смог избежать значительных ошибок.
[2] 2 Публикуемые в Китае археологические работы имеют существенные отличия от российских. Это отступление предназначено для верного понимания приводимого в книге материала.
[3] 1 В монографических изданиях обычно имеются сводные таблицы с краткими сведениями по всем погребениям, включая размеры могил и перечень инвентаря. По ним можно составить некоторое представление о могильнике, но для глубокого анализа таблиц не достаточно.
[4] 2 В Северном Китае такие изделия могут называться как «бронзовыми» так и «медными», и также без указания на точный состав металла.
[5] 1 В целом, автору удалось собрать основные работы с публикациями погребальных памятников VIII-III вв. до н.э. Полнота этого «собрания» проверяется по недавно вышедшим обобщающим работам (Го У, 2005; Хань Цзянье, 2007).
[6] 2 Следует обратить внимание на некоторые проблемы перевода археологических текстов с китайского языка. Переводчики не знают устройства сложных объектов (погребальной конструкции или предметов вооружения, снаряжения и т.д.) и структуры их описания на русском языке. Соответственно, качество перевода таких археологических текстов, прежде всего, зависит от знания описываемого объекта, и без помощи специалиста-археолога переводчик любого уровня неизбежно допускает ошибки. Помимо этого, значение многих иероглифов, используемых в археологических текстах, существенно отличается от указанного в словарях. Часто встречаются узкопрофессиональные «словосочетания», смысл которых устанавливается только по чертежам и косвенным данным. Во всех этих случаях верный эквивалент на русском языке может дать также лишь специалист-археолог.
|