М.Б. Щукин
Готский путь
(готы, Рим и черняховская культура).
// СПб: Филологический ф-т СПбГУ. 2005. 576 с.
ISBN 5-8465-0137-0 («Исторические исследования»)
Глава VIII.
Археология событий эпохи великого переселения народов.
1. Новая эпоха. — 317
2. Три стиля. — 320
3. Система центральноевропейской хронологии эпохи Великих переселений. — 323
Некоторые общие соображения. — 323
Ранняя фаза провинциально-римской культуры. — 326
Поздняя фаза провинциально-римской культуры. — 326
Фаза D1, или горизонт Виллафонтана. — 327
Фаза D2, или горизонт Унтерзибенбрунн. — 330
Фазы D2/D3 и D3. — 335
Фаза Е. — 339
4. Проблема происхождения полихромного стиля и ювелирной техники клуазоне. — 340
Турнэ. Могила Хильдерика. — 360
Силадьшомйо (Шимлеул-Сильваней) и Фритигерн. — 363
Петроса. — 374
Апахида I. — 383
Апахида II. — 383
Доманьяно. — 384
Реджио-Эмилия. — 386
Десана. — 388
6. Готский след. — 389
Готы на Балканах. — 390
Готы в Среднем Подунавье. — 392
Готы в Италии. — 396
Готы в Галлии и Испании. Тулузское и Кордовское королевства. — 398
[ . . . ]
5. Сокровища эпохи. ^
Как уже говорилось, эпоха Великих переселений была беспрецедентно бурной, бедной и богатой одновременно. Награбили варвары богатства много, даров от императоров получали тоже немало, носили золотые украшения, украшали золотом и драгоценными камнями оружие и конскую сбрую, даже обувные пряжки у них были золотые с гранатами. Золото и человеческая жизнь в эту
(359/360)
эпоху не многого стоили. Но стоили, и не столько из-за их материальной ценности, сколько из-за их сакрального смысла: они были воплощением силы, удачливости, военного счастья как каждого из королей, так и их рода. Копились. Вспомним о легендарном «сокровище Нибелунгов», «Золоте Рейна», из-за которого разыгрался весь «сыр-бор» известной драмы и оперы. Крумхильда мстила своим братьям и их сподвижнику Хагену не только за то, что они убили её мужа Зигфрида, но и за то, что они лишили её «клада Нибелунгов», утопив его в Рейне.
Естественно, что до нас не дошли ни вывозимый возами легендарный клад Нибелунгов-Бургундов, ни неоднократно упоминаемые в источниках сокровища Амалов, которые Амаласунта пыталась взять с собой, намереваясь переправиться в Византию, но из-за бурь в Адриатике вынуждена была вернуться навстречу своей смерти; ни упомянутое выше сокровище вестготов, которое Теодорих вывез в Равенну, но возвращённое обратно после его смерти. Часть сокровища была сокрыта франками ещё в 508 г., но часть сохранилась и служила источником финансирования войн вестготов с византийцами и арабами, но детали нам неизвестны.
Некоторое представление о характере сокровищ такого рода, об обилии драгоценных вещей, которые варварские вожди награбили или получили в качестве императорских даров с тем, чтобы либо раздарить их своим сподвижникам, либо унести с собой в могилу, даёт ряд знаменитых комплексов эпохи Великого переселения народов, к краткому описанию которых мы и приступим.
[ . . . ]
(360/)
[ . . . ]
(/379)
[ . . . ]
Рис. 128. Концешты.
Серебряная амфора.
Гос. Эрмитаж.
^ Концешты. Если клад из Петросы Мирча Русу приписывал готу Гайне, то сокровище из Концешт — уже другому герою той же драмы, гунну Ульдису. Это ему, убийце Гайны, император Аркадий якобы преподнёс в награду прекрасный серебряный «походный несессер» римского генерала — шлем, складной стул, блюдо, амфору со сценой амазономахии и ручками в виде кентавров (рис. 128), ведёрко с изображениями нимф, кувшин того же типа, что в Петросе и на Госпитальной улице. От него, правда, сохранился лишь обломок горла (Matzulevitsch 1929; Мацулевич 1934; Скалон 1966; Effenberger et al. 1978, s. 32-33; 87-93; 136-137; Harhoiu 1999, s. 120-124, Taf. I-XIX).
«Гуннскими» же в комплексе, по представлениям Русу, являются золотые вещи: трапециевидная пластинка с подтреугольными беспорядочными вставками граната, то ли часть диадемы, то ли обкладка какого-то другого предмета; витая гривна; наконечники пояса в технике клуазоне и в той же технике выполненная «бляшка» в виде «птички-рыбки» (Мацулевич 1934, с. 100-112). Гранатовые чешуйки тулова фигурки и перламутровые на хвос-
(379/380)
Рис. 129. Концешты.
Накладка в виде птички.
В технике клуазоне. Румыния.
те действительно имеют нечто «рыбье», хотя это скорее наше современное впечатление, мастер такого и не задумывал (рис. 129). Назначение предмета не ясно, это явно не фибула — нет пружины с иглой, и вообще нет никаких следов крепления. Быть может, подобные предметы наклеивались или нашивались на ножны меча или на седло, как похожие «бляшки» из погребения в Апахиде, о котором ещё пойдёт речь ниже.
Найдено всё это было ещё во время Наполеоновских войн, в 1812 г., в верхнем течении Прута, на его правом берегу, то есть на территории нынешней Румынии. Крестьяне помещика Ионицы Яманди раскопали одно или два погребения, а помещик передал находки командованию одной из частей русской армии, дислоцированной в этом районе. Вещи были пересланы в Петербург и поступили в Эрмитаж, где и хранятся поныне (Effenberger et al. 1978, s. 32-33). Александр Одобеску собрал спустя 80 лет доступные сведения об обстоятельствах находки (Odobescu 1899-1900, vol. I, p. 146, 487-488; Matzulewitsch 1929, s. 123-137; Мацулевич 1934, с. 56-57). Захоронение, по рассказам очевидцев, якобы было обнаружено в обрезе подмываемого рекой склона берега, в сводчатом склепе из тёсаных каменных плит. Внутри — истлевший деревянный гроб. На голове скелета повязка, украшенная золотой пластиной с гранатами, одежда покойного была обшита многочисленными золотыми бляшками. Серебряные сосуды стояли возле гроба. В склепе якобы было также захоронение коня в сбруе, украшенной золотом и драгоценными камнями.
Свидетельство о склепе чрезвычайно интересно, поскольку вкупе с серебряными и полихромными вещами сразу вызывает ассоциации со склепами Госпитальной улицы в Керчи. Но насколько достоверна дошедшая с 1812 г. информация? Отдельные вещи комплекса неоднократно публиковались и обсуждались в научной литературе, хотя полного монографического исследования и издания пока так и не состоялось. С серебряными изделиями из Концешт ситуация более или менее ясная, многочисленные стилистические параллели указывают, что все они византийской работы IV в., от эпохи Константина до конца столетия (Harhoiu 1999, s. 120-129). Сложнее обстоит дело с гранатово-золотыми украшениями. Если «диадема» и фрагменты других вещей этого стиля могут «плавать» в достаточно широких хронологических рамках фазы D2, то фигурка «птички» с достаточной определённостью указывает на значительно более позднюю дату. Параллели ей мы действительно найдём и в Апахиде, и в орлиноголовых фибулах остготской Италии эпохи Теодориха, и в вестготской Испании (см. с. 394-407), то есть в памятниках, относимых обычно ко второй половине V и к VI в. Между серебром и золотом, между человеческим и конским захоронениями в Концештах оказывается разрыв не менее в полстолетия,
(380/381)
а то и больше, хотя найдены они в одном склепе, если верить информации Одобеску.
В данной ситуации есть лишь два выхода: либо предположить, что погребённый в Концештах человек получил серебряный дар ещё в дни молодости, долго хранил, долго жил, а при захоронении ему подложили коня в новомодном убранстве, либо допустить, что мотив хищной птицы в искусстве эпохи переселения появился ранее середины V в. и представлен пока единственным выразительным экземпляром. Вторая версия представляется мне тоже не лишённой смысла, хотя она никоим образом не доказывает гипотезу Мирчо Русу о захоронении в Концештах именно гунна и именно Ульдиса.
^ Суджа. Находки, в какой-то мере перекликающиеся с Концештами, были найдены в противоположном, восточном пограничье «Готии», у деревни Большой Каменец на реке Суджа, притоке Псла в Курской области. В литературе они обычно фигурируют как Суджанский клад (рис. 130). На самом деле это остатки двух захоронений, случайно обнаруженных крестьянами и поступивших в Оружейную палату в Москве в 1928 г. Специальное исследование им посвятил Л.А. Мацулевич (1934). Первое погребение было выявлено в 1918 г., когда лошадь с телегой вдруг провалилась в яму на подмываемом водой берегу ручья, при впадении его в Суджу. Тогда были найдены: серебряный кувшин, ручка не уцелела, с изображениями муз; серебряный «четырёхликий» фалар, его крестьяне-находчики долгое время использовали в качестве крышки для самовара, и серебряное ведёрко, от которого сохранились, правда, лишь небольшие фрагменты венчика.
Стилистически фигуры муз на кувшине во многих деталях совпадают с изображениями на серебряных сосудах из Концешт, явно одна и та же школа торевтики. Но, что важно, на дне этого сосуда имеется клеймо константинопольской мастерской. Дополнительное исследование (Мацулевич 1934, с. 31-34) показало: аналогичные по рисунку клейма с изображением греческой богини судьбы Тюхе и носа корабля, то есть, как считается, Тюхе Константинополя, соответствуют реверсам монет Валентиниана II (375-392 гг.), Феодосия I (379-395 гг.) и Аркадия (394-408 гг.). На монетах более ранних — Грациана (367/375-383 гг.) и более поздних — Гонория (395-423 гг.) и Феодосия II (408-450 гг.) эти элементы отсутствуют. Кувшин Суджанского клада с наибольшей вероятностью был создан в интервале между 383-408 гг., точнее мы определить не можем.
В 1927 г. в полукилометре от первой находки была обнаружена вторая, из которой в Оружейную палату попали лишь четыре золотых предмета: гривна с инкрустированным красными гранатами и зелёным стеклом медальоном в центре, пара браслетов со змеиными головками и цепь длиной 2,5 м. Хотя в 1928 г. на место выезжала специальная археологическая экспедиция Оружейной палаты, обстоятельства находки остались неизвестными. Было ли здесь захоронение или нет — не ясно, следов его ни по расспросам очевидцев, ни при раскопках выявить не удалось. Полагают, что оно было подмыто разливом реки и обнаружено в переотложенном состоянии. Во всяком случае даже если обе находки на берегах Суджи синхронны, объединять их в один комплекс не стоит.
(381/382)
Рис. 130. Находки на р. Суджа. Курская область:
1 — серебряный кувшин с изображением муз и штемпелями константинопольской мастерской, 2 — серебряный фалар, 3 — золотая гривна из второй находки с медальоном в технике клуазоне.
Мишель Казанский (1997) склонен рассматривать оба захоронения на Судже как археологическое отражение событий, происходивших после гибели Германариха с кем-то из его наследников-остготов, оставшихся под властью гуннов, — Винитарием, по Иордану, или Витимиром, по Аммиану Марцеллину, сыном Германариха Гуннимундом и внуком Торисмундом, погибшим при падении с коня, после чего последовал 40-летний перерыв в династии остготов (см. гл. VI, 3; Iord. Get. 251). Что касается Витимира — Винитария, а [то] версия эта маловероятна, поскольку кувшин из первой находки, если верить штемпелю, сделан уже после его или их смерти, накануне битвы при Адрианополе. Время Гунимунда — Торисмунда или кого-то из их приближённых более реально, но достоверно мы утверждать ничего не можем. Комплексы с Суджи нуждаются ещё в изучении на новом уровне исследований эпохи Великого переселения народов. Примечательно, в частности, что гривна с медальоном, как справедливо отметил ещё Л.А. Мацулевич (1934, с. 64), находит параллели в древностях, обнаруженных, с одной стороны, в Прибалтике, а с другой — в находках из рязано-окских могильников римского времени. Это так называемые гривны типа Равлунда (Arrhenius 1985, fig. 89), но тема эта заслуживает специального обсуждения.
Поскольку находки и из Концешт, и с берегов Суджи сделаны в урезе берега рек, Л.А. Мацулевич рассматривает их как «речные погребения»: русло на некоторое время отводили в сторону, а после захоронения пускали по прежнему течению, дабы исключить возможности ограбления погребений. Участников работ умерщвляли. Погребение короля готов Алариха в Италии было совершено именно таким образом (Iord. Get., 158). Впрочем, подобная практика известна и у многих других народов, и достоверно мы не знаем, кто именно был погребён на Пруте в Концештах и на берегу Суджи в Курской области.
(382/383)
[ . . . ]
|