Д.Г.Савинов
К выделению ранних и поздних элементов
в культуре Пазырыкского времени.
1. Исследования последних лет всё более полно открывают богатую и своеобразную культуру племён скифского времени азиатских степей. Культура отдельных территорий, археологический облик которой был представлен, в основном, случайными находками, раскрывается сейчас совершенно в новом свете благодаря раскопкам таких комплексов как Тагискен и Уйгарак в Средней Азии, Чиликты и Тасмола в Казахстане, Аржан и Алды-Бель в Туве. Эти исследования показали, что за майэмирским этапом культуры ранних кочевников Алтая и Казахстана, по-видимому, кроется этнокультурная общность огромного исторического значения, отличающаяся значительно более тесными внутренними связями по всей территории своего распространения, нежели участием в сложении последующих культур в отдельных регионах Азии.
2. В отличие от раннескифского времени, курганы V-III вв. до н.э. как по составу сопроводительного инвентаря, так и по деталям погребального обряда представляют ряд территориальных вариантов, связанных, несомненно, с этническими различиями оставившего их населения, и сравнительно небольших по размерам занимаемой шли территории. Так, например, по обряду погребения курганы могильника Узунтал (юго-восточная часть Горного Алтая) чётко делятся на два основных типа: 1) одиночные или парные погребения в вытянуто-прямоугольных срубах с сопроводительным захоронением коней и положением погребённых на правом боку головой на В-ЮВ (8 курганов); 2) коллективные (до 5 человек) погребения в квадратных срубах без сопроводительного захоронения коней и положением погребённых на левом боку головой на З-ЮЗ (2 кургана). Те же два типа погребений встречаются и в соседней Юго-Западной Туве,
(49/50)
но в обратной пропорции: из всей серии раскопанных здесь курганов известно только одно погребение с конём (Саглы). Можно предполагать, что отличающиеся по обряду погребения памятники пазырыкского времени с тувинской и алтайской стороны хребта Чихачёва, как это уже указывалось в литературе, были оставлены разными в этническом отношении группами населения, что не исключало возможности взаимного проникновения иноплеменников. Значительно больше общего между узунтальскими и южно-алтайскими курганами, расположенными южнее Катунского и Южно-Чуйского хребтов (Аргут, Кок-су), а также территориально близкими памятниками Восточного Казахстана. Убедительные параллели в деталях погребального обряда и в наборе предметов сопроводительного инвентаря говорят о сложении здесь определённой этнокультурной общности, которую больше всего оснований отождествлять с племенем, как союзом родственных родов, но не с союзом племён, как объединением этнографических групп различного происхождения.
3. Естественно, за время своего существования культура племён пазырыкского типа, независимо от места их обитания и размеров, не могла определённым образом не измениться. Однако, эти изменения в условиях преобладающего скотоводческого хозяйства, наиболее традиционного в сфере своего материального выражения, прослеживаются, как правило, с трудом. Наряду с попытками определения абсоютной и относительной хронологии памятников пазырыкского времени, возможным сигналом о временной позиции конкретного погребения может служить наличие или отсутствие в составе его сопроводительного инвентаря предметов, характерных для предшествующего (раннескифского) или последующего (гунно-сарматского) времени.
4. К наследию раннескифского времени в материалах V-III вв. до н.э. можно отнести такие характерные предметы как зеркала с
(50/51)
бортиком (Казылган, Урбюн, Дён-Терек, могилы подгорновского этапа), трёхпёрые наконечники стрел с длинным черешком (Тулейкен, Успенское, Урбюн), орнамент в виде двух-трех рядов расположенных вниз углами треугольников на керамике (Тулейкен, Хендерге, Леонтьевка, Кок-су), бронзовые пряжки со шпеньком, цилиндрические обоймы-«тройники» и наборные обоймочки от ремней, распространённые достаточно широко. Необходимо отметить, что в данном случае речь идёт не о последовательном изменении типа предмета на разных ступенях развития одной культуры, а о буквальном (в лучшем случае — вотивном) повторении прежних форм. Находка этих предметов в погребении при общем более позднем облике всего комплекса не может служить основанием для отнесения этих погребений к раннескифскому времени, как это имело иногда место, но свидетельствует об их возможно ранней дате в пределах V-III вв.до н.э.
5. В позднюю пору своего существования население Средней Азии, Казахстана и Южной Сибири, обладавшее различными вариантами культуры пазырыкского типа, несомненно, продолжало жить здесь до эпохи Великого переселения народов. В этот период оно могло, если не вступать в непосредственные контакты с представителями новой волны восточного переселения, то, во всяком случае, подвергаться с их стороны определённому культурному воздействию. В результате процесса аккультурации в памятниках V-III вв.до н.э. появляется ряд элементов, характерных, главным образом, для последующего, гунно-сарматского времени и даже тюркской эпохи. К ним относятся костяные пряжки с выступающим наружу шпеньком, двухдырчатые костяные псалии, т.н. блоки от чумбура, подвесные щитки от сбруи с круглыми и серцевидными прорезями (Пазырык, Кок-су, Узунтал и др.); подвески в виде копыта (возможно, прото-
(51/52)
тип ложечковидных подвесок) и другие. Все эти предметы имеют хорошо датированные параллели в гуннских памятниках (Ноин-Ула, Иволгинское городище, Кокэль), тесинских погребениях Минусинской котловины, материалах прохоровской культуры Приуралья. Очевидно, в этом аспекте следует рассматривать и те признаки, по которым в своё время определялась поздняя дата собственно Пазырыка (устройство погребальных камер, захоронение в колодах, сцены нападения орлиного грифона на лося и т.д.). Более ранним, чем это принято считать, оказывается и обычай установки у курганов камней-балбалов (Шурмак, Узунтал). Все эти факты могут указывать или на более раннюю традицию появления указанных предметов, или на сравнительно позднюю дату погребений, в которых она они найдены, в пределах V-III вв.до н.э.
6. В целом, пазырыкское время в истории ранних кочевников Средней Азии, Казахстана и Южной Сибири предстает как очень сложная эпоха. Обладая большой протяжённостью, она, с одной стороны (хотя бы по материалу), неразрывно связана ещё с эпохой поздней бронзы, с другой — соприкасается с письменной историей раннефеодальных государств Центральной и Средней Азии. Поэтому широкие даты здесь представляются уже мало эффективными. Необходима тщательная и большая работа по созданию внутренней хронологии этого времени, как это сделано для одновременных памятники Минусинской котловины.
|