главная страница / библиотека / обновления библиотеки / оглавление книги

С.И. и Н.М. Руденко

Искусство скифов Алтая.

// М.: ГМИИ. 1949. 92 с.

«Звериный стиль».

Подавляющее большинство произведений искусства алтайских скифов выполнено в особом, хорошо нам известном у западных скифов, так называемом «зверином стиле», где изображения животных принимают форму, соответствующую их основному декоративному назначению. Изображение или животных или их частей воспроизводится в заранее заданной форме, отвечающей назначению данного предмета. Здесь нет той свободы, с какою можно было резать фигурки оленей или изображать сцены борьбы на большой плоскости седельных подушек. Хотя и нет принципиальной разницы между стилем более реалистическим, рассмотренным в предыдущей главе, и более условным в предметах утилитарного характера, всё же последний отличается большим ударением на наиболее характерных чертах изображаемого объекта, опуская малозначащие детали, и, в известной мере, насильственным искажением натуры.

Прекрасными образцами этого стиля, не уступающими по своей выразительности и мастерству выполнения лучшим образцам западноскифского искусства, являются прежде всего разнообразные псалии конской узды, главным образом из Пазырыкского кургана. Это — синтетические пары целых фигурок оленей и горных баранов, парные головки тех же горных баранов, барсов и грифонов.

Олени в псалиях (табл. II, рис. 1), вырезанные, как почти все изделия этой группы, в низком рельефе, представлены на «прыжке», с согнутыми в коленях и поджатыми передними ногами, выкинутыми задними. Вытянутой вперед головой с закинутыми на спину ветвистыми рогами и прижатыми ушами подчёркнута стремительность бега; благодаря непропорционально большим копытам задних ног достигается равновесие всей фигуры.

Горные бараны (табл. II, рис. 2) с их круто завитыми рогами и бородой, как бы самой природой предназначенными для орнаментации, талантливо использованы мастером для второй пары псалий. И эти фигурки представлены на прыжке с поджатыми передними и вытянутыми задними ногами. Особое внимание артистом было обращено на оформление головы, переданной реалистично и вместе с тем декоративно. Формы тела даны обобщённо с ударением на наиболее выдаю-

(25/26)

щиеся мускульные контуры. Для обеих фигур, оленей и баранов, стилистически очень характерно оформление плечевого пояса в виде завитков и надкопытных щёток в виде кружков, приёмы, с которыми мы встретимся и во многих других образцах. Любопытно, что в соответствии со стилем оформления головы, глаза барана — круглой формы, а оленя — более натуральные, продолговатые.

Изображений горного барана в искусстве западных скифов мы не знаем, изображения же оленя там были очень популярны, начиная с архаического периода их искусства. В качестве примера достаточно сослаться на знаменитого оленя из кургана у станицы Костромской на Кубани, [43] изображение которого, кстати сказать, уже достаточно стилизовано, особенно рога, представленные рядом однотипных завитков, приём, уже в то время ставший трафаретным. Рога оленя пазырыкских псалий (табл. II, рис. 1) даны также условно, существенно отличаясь от реалистического их изображения в сцене терзания барсом оленя (рис. 3), но ещё в свободной манере, не связанной теми традиционными приёмами, которые так рано приобрели право гражданства у западных скифов.

В изделиях западных скифов фигуры целых животных в псалиях мы знаем только с Кубани (вспомним псалии из Семибратних курганов, о которых уже говорилось выше), хотя раньше они известны в Ассирии. [44] Несравненно многочисленнее на западе, как и на Алтае, псалии, концы которых оформлены в виде голов животных.

Головки горных баранов в псалиях из Пазырыкского кургана (табл. II, рис. 3), по существу, те же, что и в цельных фигурках этого животного. Различия только в малозначащих деталях. Очень интересны головы барсов с кабаньим клыком в пасти в псалиях (табл. II, рис. 4) и в подвесках (табл. III, рис. 3 и 4). Кабаньи клыки и их имитации, нередко в художественном оформлении, хорошо известны как уздечные подвески из скифских погребений в предгориях Алтая. Они в большом количестве найдены С.И. Руденко в курганах у г. Бийска. В том же районе в одном из курганов у с. Красноярского С.М. Сергеевым найдена подвеска из кабаньего клыка, оформленная в виде головы грифона (табл. III, рис. 5) известны они и из Бухтарминского района, [45] у приуральских и у западных скифов.

Однако только на Алтае мы знаем такую своеобразную композицию. Здесь обращает на себя внимание одна деталь, характерная в алтайских изображениях хищников кошачьей породы: трактовка верхней губы разинутой пасти параллельными складками кожи. Вряд ли этот приём является местным, алтайским. Он был обычным при воспроизведении зверей с разинутой пастью в персидских изображениях ахеменидского времени и ранее в скульптурах ассирийских и египетских. В таких же складках губы льва и грифона на уже упоминавшихся кафельных фризах из Суз, в бронзовой скульптуре лежачего льва из Суз же, львиного грифона капители Ксерксова дворца в Персеполе, или в стойках царского трона барельефа Накш-и-Рустем. Такие же складки мы видим

(26/27)

Таблица II.

Рис. 1. Олень в псалиях.

Рис. 2. Баран в псалиях.

Рис. 3. Головы баранов в псалиях.

Рис. 4. Голова барса с кабаньим клыком, псалия.

(Открыть Табл. II в новом окне)

(27/28)

на верхней губе льва из дворца Хорсабада в Ниневии, львов и рогатых львиных грифонов на ассирийском же штандарте из Ниневии, грифона в сцене битвы Меродаха с драконом в Вавилоне, львов на египетской колонне с могильных росписей.

На Алтае встречается целая серия псалии с головами орлиных грифонов. Последние представлены в трёх вариантах. В одной паре таких псалий — две, различные по композиции, противопоставленные головы (табл. III, рис. 2): одна — с воротничком на шее и гребнем, другая — с сильно изогнутым большим клювом, с намеченной восковицей, хохолком и гребнем. В соответствии с композицией на короткоклювой головке глаз круглый, а на продолговатой форма глаза удлинённая. В другой паре (табл. III, рис. 1) грифоньи головы различаются только в деталях. В псалиях S-образной формы (табл. IV, рис. 1) — прекрасные стильные изображения голов ушастых орлиных грифонов с приоткрытым ртом, большим изогнутым клювом, намеченной восковицей, большим хохолком и, как полагается, гребнем. Подобную S-образную форму псалий мы знаем и у западных скифов. В качестве примера можно сослаться на бронзовые псалии архаического периода скифского искусства из кургана у станицы Ульской [46] с головой орлиного грифона вверху и изогнутым туловищем в нижней половине псалии.

Очень интересны костяные псалии с грифоньими головками на концах из кургана у с. Красноярского Алтайского края (табл. IV, рис. 2). Ушастые грифоньи головки этих псалий с сильно изогнутым в виде завитка клювом переданы в несравненно более условной форме, чем головы орлиных грифонов в псалиях пазырыкских и имеют немало аналогий на западе. Укажем на подвеску с головкой птицы из кургана у села Жаботин б. Роменского уезда, [47] на подобные же головки на концах гребня из Полтавской губернии, [48] или псалии из кургана у села Аксютинцы Роменского уезда. [49]

Грифоны в искусстве алтайских скифов — сюжет иноземный, и поэтому в их воспроизведении нет и доли того реализма, который мы видим в изображении голов таких животных, как горный баран или олень. Это — уже вполне выработанные, почти трафаретные формы условной передачи фантастических животных.

На вопросе о происхождении грифонов в искусстве алтайских скифов подробнее остановимся ниже. Здесь отметим только, что без труда можно подобрать алтайским грифонам ряд аналогов как в искусстве Передней Азии, так и западных скифов. В качестве аналогии пазырыкскому ушастому грифону (табл. IV, рис. 1) достаточно указать на серебряную позолоченную головку ушастого же с гребнем орлиного грифона из одного из Семибратних курганов на Кубани. [50] Однако уже из сопоставления этих двух образцов видно, насколько смело и выразительно трактован пазырыкский грифон по сравнению с достаточно натуралистически оформленной головой такого же грифона с Кубани. И здесь, как всегда, алтайский мастер не копировал чужой образец, а вполне самостоятельно, по-своему трактовал заимствованный им сюжет.

(28/29)

Таблица III.

Рис. 1 и 2. Головы орлиных грифонов, псалии.

Рис. 3 и 4. Подвески, головы барса с кабаньим клыком во рту.

Рис. 5. Подвеска, кабаний клык.

(Открыть Табл. III в новом окне)

(29/30)

Головами барсов оканчиваются S-образные псалии из Шибинского кургана (табл. IV, рис. 3). Эти головы с большими ушами, с внутренним завитком и с разинутой пастью выполнены в круглом рельефе, в общепринятой на Алтае манере, которую мы неоднократно увидим в других вещах. Как и все алтайские резные из дерева украшения, эти головы были покрыты листовым золотом, но, кроме того, ротовые их полости выкрашены красной краской.

На Алтае и его предгорьях были найдены три пары костяных псалий: две — из окрестностей г. Бийска и одна — в коллекции Погодина, место происхождения которой в точности неизвестно.

Псалии из коллекции Погодина оканчиваются стилизованным изображением птичьей головы с очень длинным вытянутым клювом и птичьей же головкой на противоположном конце, выполненной условно декоративно с клювом, превратившимся в завиток (табл. IV, рис. 4). Ростовцев [51] эти псалии считает дегенеративным воспроизведением некоторых скифских подобных же вещей V в. до н.э., с чем нельзя согласиться.

Рис. 5. Свернувшийся в кольцо барс.

(Открыть Рис. 5 в новом окне)

Рис. 6. Свернувшийся в кольцо барс.

(Открыть Рис. 6 в новом окне)

Помимо псалий, особенно многочисленны и разнообразны резные из дерева и кости, реже из кожи, всевозможные украшения конской сбруи, выполненные в том же зверином стиле. К этой категории вещей относятся, по всей вероятности, майэмирские золотые пластинки: одна большая (рис. 5) овальной формы и несколько небольших круглой формы (рис. 6), представляющие собой свернувшегося в кольцо хищника кошачьей породы. На большой пластине рот приоткрыт и виден клык; в обоих вариантах морда касается спирально завитого на конце хвоста; лапы с мощными когтями поджаты внутрь; характерным изгибом профиля обозначена выдающаяся мускулатура плечевого пояса, совершенно так же, как в фигуре барса или тигра, впившегося в горло горного барана (рис. 4). Эти вещи, хотя и происходят из раскопок в долине р. Бухтармы, представляют собой случайную находку, и комплекс вещей, к которому они принадлежат, не вполне ясен. [52] Мотив свернувшегося в кольцо зверя кошачьей породы получил широкое распространение от долины Енисея на востоке до крайних, пределов распространения скифской культуры на западе. Помимо известной сибирской золотой бляхи в виде свернувшегося в кольцо хищника из коллекции Петра I, [53] мы знаем целую серию подобных же композиций из Минусинского края.

У причерноморских скифов не менее известна знаменитая золотая келермесская львица, [54] по хвосту которой расположен ряд свернувшихся

(30/31)

Таблица IV.

Рис. 1 и 2. S-образные псалии, головы грифонов.

Рис. 3. Головы барсов, псалия.

Рис. 4. Псалия с птичьими головками.

(Открыть Табл. IV в новом окне)

(31/32)

в кольцо хищников, такими же фигурами заканчиваются и лапы. Бронзовые литые фигуры свернувшихся в кольцо хищников известны из Крыма, [55] из Полтавской губ. Подобные же изображения, отлитые из бронзы и вырезанные на кабаньем клыке, [56] и бронзовые литые фигуры известны из Киевской губ., [57] из некрополя Ольвии, [58] особенно многочисленны они с Кубани. Помимо упоминавшейся уже келермесской «львицы», можно указать на вырезанное из кости изображение свернувшегося в кольцо хищника из того же Келермесского кургана, [59] литое бронзовое изображение, [60] бронзовую фигуру, покрытую листовым золотом из погребения у станицы Курджипской, [61] наконец, из одного из Семибратних курганов. [62]

Ряд авторов, в частности Ростовцев, [63] мотив свернувшегося в кольцо хищника считает очень древним, характерным для Передней Азии и рано появившимся у западных скифов. Отмечается при этом, что он у них встречается не позднее первой половины V в. до н.э. Родину скифской «пантеры» в такой трактовке видят в Урарту и аналогии её находят в луристанских бронзах. Из всех известных нам и перечисленных выше изображений свернувшегося в кольцо хищника кое-какие общие с луристанскими бронзовыми изделиями стилистические черты можно отметить в бронзовой композиции, найденной близ Симферополя. [64] Там изображён свернувшийся в кольцо зверь с традиционной фигуркой лежащего козла с повёрнутой назад головой, он помещён в плечевом поясе зверя; хвост зверя трактован как звериная же голова. Ничего подобного в остальных западноскифских и сибирских изображениях свернувшегося в кольцо зверя мы пока не знаем. Все они, в частности алтайские, не осложнены дополнительными изображениями. Из всех подобных западноскифских вещей к алтайским ближе всего кубанские. Помимо стилистического сходства, следует отметить следующую деталь: с Кубани мы знаем не только отлитые из бронзы фигуры, но и вырезанные из кости или бронзовые фигуры, покрытые листовым золотом, или фигуры подобные майэмирским из золотого листка, которым была покрыта бронзовая или вырезанная из дерева основа.

Весьма широкое распространение мотива свернувшегося в кольцо зверя [65] объясняется удобствами использования этой позы, когда фигуру зверя надо уложить в круглую или овальную форму. Кроме того, эта поза типична для зверей этой породы. Обращает, однако, на себя внимание традиционность позы с подчёркнутой линией выступающих лопаток, подобранными внутрь лапами и мордой, касающейся хвоста. Удивительная однотипность всех воспроизведений этого мотива при обширном ареале его распространения указывает на единый источник его происхождения. Источником этим мог быть или север, долина Енисея, или, вернее, Алтай, но не Кавказ, так как в чистом виде там этот тип неизвестен.

Напомним, что майэмирские изображения свернувшегося в кольцо хищника кошачьей породы наиболее реалистичны. В отличие от келермесской «львицы», свернувшегося в кольцо хищника из коллекции

(32/33)

Таблица V.

Рис. 1. Круглая бляха, перевившиеся звери.

Рис. 2. Круглая бляха, барс напал на лося.

Рис. 3. Деревянная бляха.

(Открыть Табл. V в новом окне)

(33/34)

Петра I и других подобных же композиций, известных у западных скифов, лапы майэмирских изображений заканчиваются явно выраженными когтями, а не фигурками животных или кружками.

Композиционно к мотиву свернувшегося в кольцо хищника кошачьей породы стоит симплегма свернувшихся в клубок хищников и борьба зверей. Этот сюжет вложен в круглую форму.

С Алтая происходит деревянная полушаровидная фалара из Катандинского кургана, на которой представлена борьба двух хищников, и круглая золотая чеканная бляшка из сибирской коллекции Петра I с изображением борьбы барса и лося.

В катандинской композиции перевившихся в борьбе двух хищников звери смело и причудливо изогнуты, чтобы фигурами покрыть всю поверхность (табл. V, рис. 1). Широкая голова барса занимает центр, тело и хвост с грифоньей головой на конце огибают пластину, а оставшееся поле занято телом другого зверя, ещё более вытянутого, с длинным кошачьим хвостом и длинной мордочкой. Характерна трактовка барса с широким носом, оформленным в виде двух завитков, и большой широкой пастью. Уши у обоих зверей воспроизводятся в общепринятой манере в виде завитка. Особого внимания заслуживает птичья грифонья голова на конце хвоста барса. Как увидим ниже, точно такими же грифоньими головами представлены ветви рогов и кисточка хвоста зверя на другой деревянной фаларе из Катандинского же кургана (табл. V, рис. 3). Птичья голова на конце хвоста львиного грифона встречается также в одной из композиций борьбы зверей из Пазырыкского кургана (рис. 19).

Изображение птичьих (грифоньих) голов, венчающих отростки рогов или конец хвоста, получило широкий ареал распространения у западных скифов. Завитки рогов в виде птичьих голов известны на Кубани из курганов в урочищах Криворуково и у с. Турья, из одного из Семибратних курганов; отростки рогов лося, трактованные в форме птичьей головы, найдены в одном из курганов у села Аксютинцы Киевской губ., [66] в Поднепровье в одном из курганов близ села Берестняги. Напомним известную штампованную золотую пластинку из Акмечети в Крыму, [67] изображающую оленя с подогнутыми ногами и рогами, трактованными в форме грифоньих голов, совершенно таких же, как на катандинских образцах, или на рогах, упомянутого выше, лежачего оленя из Аксютинец [68] Киевской губ. С Кубани, из одного из Семибратних курганов происходит золотая пластинка в виде крылатого львиного грифона с птичьей головой на конце хвоста. [69] Скорпионьи хвосты имеют чудовища, изображенные на золотой обкладке меча из Мельгуновского клада. [70] Мотив этот у западных скифов бытовал вплоть до III в. до н.э.

Змеиная или птичья головка на конце хвоста или замена обыкновенного кошачьего хвоста хвостом скорпиона известны в изображениях фантастических чудовищ в Передней Азии по крайней мере за 2000 лет до н.э. Из Двуречья этот элемент вместе с другими художественными

(34/35)

Таблица VI.

Рис. 1. Лось-самец в бляхе.

Рис. 2. Сайга в костяной пластине.

3. Голова лося в профиль.

Рис. 4 и 5. Пара лосиных голов.

(Открыть Табл. VI в новом окне)

(35/36)

мотивами проник к хеттам, и мы знаем его уже в XIV в. до н.э. в скульптурах и барельефах древних хеттских городов. В Западной Скифии этот элемент появляется вместе с художественными образцами в персидской трактовке, в частности — на упоминавшейся выше пластине с меча из Мельгуновского клада. [71]

Сибирская круглая золотая бляшка (табл. V, рис. 2), украшавшая, вероятно, конскую уздечку, представляет собой сцену нападения барса на лося. Прекрасно натуралистически выполненные рога типично лосиные, но морда дана в условной форме с носом в виде орлиного клюва. Тело барса перевилось с телом лося. Поверженный лось припал на переднее колено, задняя половина тела, в которую впился барс, вместе с ногами вывернута кверху. Мускулатура плечевого пояса как барса, так и лося подчеркнута особыми завитками. На крупе лося — хорошо уже нам известные кружок и полуподковка. Такая композиция, когда хищник спереди нападает на свою жертву, впиваясь в заднюю часть её тела, необычна ни для алтайских, ни для известных нам западноскифских сцен нападения.

Однако и этот вариант мы знаем в золотых сибирских бляхах из коллекции Петра I. Недавно опубликована гемма из кипрских раскопок А. Эванса, датируемая VI в. до н.э., где лев, напавший спереди на быка, совершенно так же, как и на нашей сибирской бляшке, обхватил правой передней лапой туловище жертвы и впился в её круп. [72]

Борьба зверей, но уже не переплетённых между собой, на другой катандинской деревянной пластине (табл. V, рис. 3) стилистически, да и технически, так как выполнена, вероятно, одним и тем же мастером, сходна с полушаровидной фаларой из того же кургана (табл. V, рис. 1). Что за звери изображены на этой пластине? Различные авторы толкуют их по-разному. Один из зверей имеет львиное туловище, с подтянутым, как полагается у хищника, животом и характерными, подчёркнутыми посредством выемок, рёбрами, длинным львиным хвостом, оканчивающимся вместо кисточки грифоньей головой. Тяжёлая, скорее всего лосиная, с непропорционально длинным ухом голова, присаженная к туловищу почти без шеи, увенчана трёхлопастными рогами, причем каждая лопасть оформлена в виде головы ушастого грифона. Второй зверь, без определенных видовых признаков, истолковываемый как медведь, непропорционально мал. Как впившийся в грудь первого зверя он показан условно, передняя часть его морды помещена в выемке на груди первого зверя.

Подобную, но весьма осложненную композицию мы находим на известной золотой бляхе из Забайкалья. [73] Совершенно такая же фигура большого зверя, по форме тела и головы подобная катандинскому, с хвостом, заканчивающимся грифоньей головой и ветвистыми рогами, оформленными в виде тех же грифоньих голов. На передней половине тела этого животного изображен орел, а на задней — голова горного барана в пасти хищника с орлиным клювом. Под головой рогатого зверя — хищник, явно кошачьей породы, впившийся в грудь основной фигуры и орла совершенно так же, как это мы видим на катандинской пластине.

(36/37)

Таблица VII.

Рис. 1. Голова кошачья в профиль.

Рис. 2. Голова барса.

Рис. 3. Головка соболя.

Рис. 4 и 5. Головы оленя из берёсты.

Рис. 6. Фигурка человечка с поджатыми коленями.

(Открыть Табл. VII в новом окне)

(37/38)

Лапы этого маленького зверя трактованы как и у катандинского. Какой был хвост у катандинского хищника, мы не знаем, так как эта часть пластины обломана. По аналогии можно думать, что и на катандинской пластине был изображен хищник кошачьей породы.

Если только что рассмотренная группа не отличается особым мастерством выполнения, то другая резная деревянная пластина из коллекции Фролова (по Радлову — из Катандинского кургана) с изображением лося является замечательным образцом искусства алтайских скифов (табл. VI, рис. 1). Лось, изображённый в прыжке с поджатыми ногами и закинутыми на спину огромными рогами, талантливо вложен в заданную форму пластины. Непропорционально большой головой, ветвистыми рогами и мощной мускулатурой переданы характерные черты самца лося, в данном случае — с половыми признаками, что крайне редко наблюдается в скифских воспроизведениях зверей. Особого внимания заслуживает условное оформление нижней челюсти и бородки S-образным завитком, передача мускулатуры и деталей формы тела — спиралями и завитками. В такой же условной энергичной манере воспроизведена мускулатура оленя и других зверей на золотой пластине с ножен меча из Кульобского кургана. [74] При всей условности воспроизведения лося на катандинской пластине перед нами — реальный лось с подчёркнутыми всеми типичными его чертами.

Рис. 7. Голова лося впрямь.

(Открыть Рис. 7 в новом окне)

Несравненно более условна трактовка самца сайги (табл. VI, рис. 2) на костяной пластине из собрания Уварова, [75] хранящейся в Историческом музее в Москве, единственное пока изображение этого степного животного, несвойственного фауне Алтая. Массивная, непропорционально большая голова с горбатым носом и типичными для сайги рогами; вывернутый зад с типичными для этого копытного животного ногами; туловище, выполненное предельно условно, двумя системами сложных завитков. Подобно лосю (табл. VI, рис. 1), и здесь изображен половой орган самца, занимающий пустое пространство между выгибами туловища и композиционно противопоставленный рогу. В пластине с изображением лося фигура животного уложена в форму овала, в данном случав с неменьшим мастерством она уложена в форму узкой и длинной пластины. Только голова и конечности с полной убедительностью передают типичные особенности изображаемого зверя, в остальном фигура воспроизведена весьма условно, но в принятом стиле.

В Катандинском кургане была найдена нашитая на ремень прямоугольная деревянная пластинка с вырезанной на ней головой лося впрямь (рис. 7). Эта голова выполнена много схематичнее, чем на пластине (табл. VI, рис. 1). В низком рельефе двумя плоскостями, сходящимися под углом, намечена морда с подчёркнуто-непропорционально большими глазами и расставленными ушами, выше которых условно же намечены рога.

(38/39)

Таблица VIII.

Рис. 1-3. Геральдические пары оленей.

Рис. 4. Деталь к рис. 2.

(Открыть Табл. VIII в новом окне)

(39/40)

В виде орнаментальных схем трактованы опубликованные Радловым лосиные головы и в костяных пластинках из могил скифского же времени. Часть их могла служить застёжками. Одна из таких нашивных пластин оформлена в виде схематически переданной в профиль морды, только по очертанию которой да по копыту под подбородком можно сказать, что имелось в виду воспроизвести голову лося (табл. VI, рис. 3). Ещё схематичнее переданы головы этого же животного на двух костяных пластинках (табл. VI, рис. 4 и 5) в виде антитетической пары голов (без рогов), удачно вложенные в заданную форму накладки или застёжки. В этих образцах мы наглядно видим, как в процессе развития скифского прикладного искусства реальные животные формы приобретают характер орнаментального мотива, не утратившего ещё ряда опознавательных черт, типичных для исходной формы. Эти изображения, однако, стоят уже на грани возможности интерпретации изображаемого сюжета. Любопытно, что в такой же антитетической композиции, как на костяной подвеске (табл. VI, рис. 5), парные лосиные головы известны и у западных скифов. Мы имеем в виду литую бронзовую бляшку с Кубани из одного из Семибратних курганов [76] и две литые бронзовые пряжки из б. Чигиринского уезда Киевской губернии. [77]

Тот же процесс некоторой схематизации можно отметить при сопоставлении деревянной головки кошки в круглом рельефе из Шибинского кургана (табл. VII, рис. 1) с вырезанной костяной барельефной пластинкой в виде головы барса, найденной в одной из Алтайских могил (табл. VII, рис. 2). Возможно, что в данном случае схематизация в известной мере зависела от материала и техники изготовления этих вещей.

Несколько особняком стоит деревянная головка соболя из одного из Алтайских курганов рассматриваемого времени (табл. VII, рис. 3). Мордочка с большими круглыми глазами, большие торчащие уши со знакомым нам характерным завитком у основания придают особую выразительность этой головке.

Среди многочисленных подвесок конской сбруи из пазырыкского погребения, к описанию которых сейчас переходим, композиционно очень интересны деревянные ажурные подвески из геральдической пары оленей с пальметкой между ними в двух вариантах. В первом варианте олени обращены друг к другу головами, с пальметкой между ними (табл. VIII, рис. 1). Во втором варианте олени обращены друг к другу спиной, имеют общую голову и общие хвосты в виде трёхлепестковой пальметки (табл. VIII, рис. 3). Огромные закинутые на спину рога в первом варианте — совершенно такие же, как у оленей псалий (табл. II, рис. 1), но в данном случае по размерам превышают тело животного. В этой композиции олени оказываются заключёнными в рамку из рогов и пальметки, чем достигается требуемая четырёхугольная форма подвески. Второй вариант двух сопоставленных спинами оленей с поджатыми ногами и одной общей головой встречается в виде плоскостной композиции в нащёчных уздечных подвесках (табл. VIII, рис. 3) и одной центральной подвеске (табл. VIII, рис. 2). Особенно оригинально разрешена задача воспроизведения оленя

(40/41)

Таблица IX.

Рис. 1. Горный козёл впрямь.

Рис. 2. Горный козёл в пасти хищника.

Рис. 3 и 4. Головы горных баранов впрямь.

(Открыть Табл. IX в новом окне)

(41/42)

в этой центральной фаларе. Здесь мастер как бы рассёк пополам фигуру оленя и, распластав её обе половины, поставил под некоторым углом к линии хребта, сохранив голову. Рассечённое тело оленя выполнено в плоском рельефе, а голова с шеей — в круглом рельефе с приставными кожаными рогами. Головы оленей в этой композиции выполнены вполне реалистично, но непропорционально велики относительно размеров тела. Последнее сделано мастером сознательно в духе общепринятого стиля. В условной манере даны только рога.

Олень с поджатыми ногами, вытянутой вперёд головой, увенчанной ветвистыми, в длину всего тела, рогами — строго, до трафаретности выработанный орнаментальный мотив, типичный уже для архаического периода западноскифского искусства, о котором мы уже говорили. Он встречается, как указывалось выше, в прекрасном изображении оленя из скифского погребения у станицы Костромской, [78] на выступе золотой пластины с ножен меча из Мельгуновского клада [79] в целой серии штампованных изображений на обкладке налучья из кургана у станицы Костромской и на известной золотой чаше из Келермеса, [80] на бляшках, украшавших женский головной убор из одного из курганов Киевской губ., [81] в золотой пластинке из Венгрии, [82] в золотом олене из Кульобского кургана в Крыму [83] и во многих других подобных воспроизведениях. Тот же мотив, лежачего или на прыжке оленя с поджатыми ногами и ветвистыми в длину почти всего тела схематизированными рогами мы знаем по многочисленным образцам и в Приенисейском крае. [84] Между тем на Алтае этой канонизированной формы оленей с рогами, схематизированными в такой мере как на западе, мы не знаем.

Алтайские скифы, в отличие от степных западных, постоянно наблюдали в природе оленей, и, вероятно, поэтому для них было неприемлемо трафаретное, столь условное изображение некоторых деталей, в частности рогов.

При сопоставлении пазырыкских оленей и особенно фроловского лося с оленями причерноморских скифов бросается в глаза относительная свобода художественного творчества алтайских артистов, смело решающих хорошо известными им приёмами стоящие перед ними орнаментальные задачи, и скованность творчества западных мастеров, связанных вполне установившимися формами. Форма эта, лучшим образцом которой является олень из кургана у станицы Костромской, как мы видели, прочно удерживается на юге России в течение ряда веков, осложняясь на позднейших этапах развития западноскифского искусства дополнительными орнаментальными мотивами в виде появившихся целых фигур животных или их частей, как это мы видим на примере кульобского оленя, или оформлением рогов в виде грифоньих голов, или изображением той же головы на теле оленя из кургана у села Аксютинцы.

Такие приемы орнаментации были известны и алтайским скифам, но там они не получили такого развития, как на западе. На Алтае были использованы другие приёмы, среди которых излюбленным было сведение всей фигуры животного к изображению головы с туловищем и иногда конечностями в виде придатка. В этом отношении интересна вырезанная

(42/43)

Таблица X.

Рис. 1. Птица с приставной головой.

Рис. 2-4. Деревянные маски человека.

(Открыть Табл. X в новом окне)

(43/44)

из берёсты фигурка оленя, один из немногих сохранившихся образцов многочисленных подобных украшений из Берельского кургана. Фигурка эта (табл. VII, рис. 5), частью резная, частью тиснёная, имеет типичную достаточно натурально переданную оленью голову с большим натуральным ухом, но крайне редуцированными, двухлопастными рогами. Тело редуцировано до орнаментальной композиции из трёх завитков. Очень любопытна берестяная оленья головка (часть какой-то более сложной фигуры) из того же погребения (табл. VII, рис. 4): такая же, даже, пожалуй, ещё более натуральная головка, больше ухо и стилизованные трёхлопастные рога.

Как и все резные из берёсты украшения конского убранства из Берельского кургана, олень и оленья головка были покрыты наклеенными на них золотыми листками.

Особенно поразительны по изобретательности и мастерству выполнения фигуры горных козлов впрямь и в профиль из конского набора Пазырыкского кургана, Горный козёл впрямь (табл. IX, рис. 1) представлен большой, слегка опущенной, скульптурной головой с кожаными приставными рогами и такой широкой, расправленной на две стороны бородой, что в некоторых пластинах последняя вместе с головой прикрывает всё тело, и только внизу, в качестве придатка, видны четыре ножки. Композиция эта, смотря по надобности, выполняется в круглой форме или в плоскости деревянной пластины в низком рельефе.

Там, где в заданной форме квадратной пластины хотят дать изображение козла целиком, но в профиль, задача решается так же просто. В качестве примера можно привести фигуру козла в пасти хищника табл. IX, рис. 2. В пасти хищника помещается голова козла, а тело и здесь покрыто бородой, из-под которой торчат ножки; симметрия, подчёркнутая рогами на рис. 1, табл. IX, здесь достигается уподоблением рогу бороды, прикрывающей тело, с симметричным рогоподобным оформлением верхушки головы хищника.

Проще композиция одиночной бараньей головы с круглыми глазами, приставными кожаными ушами и лироподобными рогами в подвеске (табл. IX, рис. 3 и 4). Форма рогов здесь такая же, как рогоподобное оформление туловища козла на табл. IX, рис. 2.

Изображений горных козлов и баранов в искусстве западных скифов мы не знаем, вероятно, потому, что они были им неизвестны. Типичные представители фауны Саяно-Алтайского нагорья, горный козёл и баран занимали видное место в искусстве Приенисейского края и Алтая. Но в той оригинальной условной трактовке, с которой мы только что познакомились, они известны пока только у алтайских скифов.

Среди украшений, вероятно, конской сбруи, выделяются две деревянные пластины из коллекции Погодина: одна — в форме гуся, другая — в виде круга с изображением трёх гусей или лебедей.

Рельефное, профильное изображение птицы, гуся (рис. 8), судя по форме головы и клюва, дано в очень древней и характерной для скифского искусства позе, с повёрнутой назад головой и поджатыми ногами.

(44/45)

Рис. 8. Гусь в профиль.

(Открыть Рис. 8 в новом окне)

Рис. 9. Три лебедя в круглой пластинке.

(Открыть Рис. 9 в новом окне)

Это — не индивидуальное изображение, а общая идея о виде. В древности в Передней Азии, позднее в Сузах она выполнялась в таких же мягких очертаниях, с головой, грациозно закинутой назад, и трактовалась как определённая формула. Аналогичные бронзовые изображения в Сибири мы знаем из Томской губ. [85]

У алтайских скифов мы пока не знаем ни чаш, подобных знаменитой чаше из Келермеса, ни патер вроде патеры из кургана Солоха, где серии животных расположены по кругу. Но с Алтая происходит уже упомянутый деревянный диск с изображением по кругу трёх птиц (рис. 9). Здесь между концентрическими кольцами (одним — по краю и другим — в середине диска) размещены три птицы с длинными вытянутыми шеями и носиками, повернутыми к внутреннему кольцу. Удачным расположением фигур заполнено всё пространство между кругами. В изображениях этих птиц условно переданы наиболее характерные особенности вида. Между тем каждое изображение индивидуально, оно не является трафаретным повторением одного и того же образца. Возможно, что этот диск был фаларой, подобно серебряному умбону из амударьинского клада с изображением по кругу охотничьих сцен.

В разрешении композиционной задачи дать плоскостное изображение птицы впрямь много общего с изображением горных козлов и особенно оленей (табл. VIII, рис. 2 и 3) имеют вырезанные из дерева орлиные изображения на уздечных украшениях из Пазырыкского кургана (табл. X,

(45/46)

рис. 1 и табл. XI, рис. 3): распластанная птица вместе с крыльями и распущенным хвостом, с лапками в центре, внизу, представлена системой симметричных завитков. Приставная голова с типичным орлиным клювом, кожаным гребнем и ушами. Плоская более сложная фигура дана на табл. X, рис. 1. Фигура, приподнятая по середине, оформлена проще (табл. XI, рис. 3). Эти изображения далеко ушли от реалистических воспроизведений гуся или лебедей (рис. 8 и 9). Должен был быть пройден длинный путь художественного, композиционного и стилистического развития, прежде чем в такую лаконическую форму вылилось геральдическое изображение орла.

Рис. 10. Птичья головка.

(Открыть Рис. 10 в новом окне)

Интересна бронзовая покрытая золотым листком пластинка из раскопок в долине р. Бухтармы (рис. 10) в виде птичьей головки с круглым глазом с очень длинным клювом, мотив — чрезвычайно распространённый в скифской среде. Изображения львов, ввиду особых стилистических их особенностей, рассмотрим в следующей главе. Здесь мы остановимся ещё только на изображениях человека.

Изображения человеческих фигур в прикладном искусстве скифов вообще редки, а с Алтая известна только одна вырезанная из кости фигурка сидящего человека с прижатыми к груди коленями (табл. VII, рис. 6), служившая, вероятно, амулетом. Напротив, изображения человеческой головы, вписанной в круг, которые практически сводят голову к маске, обычны в западноскифских курганах. Там они встречаются на золотых пластинках, нашиваемых на одежду, или в бляшках и подвесках конской сбруи. У алтайских скифов в Пазырыкском кургане найдены человеческие маски двоякого типа: вырезанные из дерева и из кожи фалары и подвески конского убранства. Человеческие маски, вырезанные из дерева, в свою очередь встречаются двоякого рода. Один из них представлен центральной фаларой уздечного набора с длинным лицом (табл. X, рис. 2), другой — боковыми подвесками с коротким и очень широким лицом (табл. X, рис. 3 и 4). Все маски этого типа бородатые. Центральная, как это требовалось общей композицией, даёт лицо с прижатыми ушами, остальные — широколицые с оттопыренными ушами. В «широколицей» группе можно выделить два варианта: с более окладистой бородой и более оттопыренными ушами (табл. X, рис. 3) и вариант более скуластый и широколицый (табл. X, рис. 4). Маски эти, несомненно, не портретные и появились у алтайских скифов, вероятно, под влиянием иноземных образцов, монет. Образцы, которые они копировали, южного, по всей вероятности иранского, происхождения. Полной аналогии первому варианту мы сейчас привести не можем, но в этой связи следует вспомнить оформление голов стражей в фризах Ксерксовой залы и лестницы дворца в Персеполе ахеменидского времени. Ближайшую аналогию второму варианту мы видим в маске Беса на передке золотой модели тележки из амударьинского клада и на одной из круглых золотых пластинок из того же клада. [86] То же широкое скуластое лицо, в том же стиле оформлены борода и

(46/47)

Таблица XI.

Рис. 1 и 3. Птица с приставной головой.

Рис. 2 и 4. Маски человека.

(Открыть Табл. XI в новом окне)

(47/48)

волосы на голове, в той же условной манере переданы и уши. Имеются, конечно, и существенные отличия в деталях, вытекающие из характера материала, техники выполнения и привычных приёмов артистов, но общность происхождения алтайских и амударьинских образцов несомненна. Впрочем, если в амударьинских воспроизведениях изображение Беса уже значительно варваризованное, то тем более это можно сказать об алтайских. И здесь, как в ряде других воспроизведений скифскими мастерами чуждых им иноземных сюжетов, с которыми мы подробнее познакомимся в следующей главе, чувствуется неподвижность, даже какая-то мертвенность. Нет и следа той жизненности, которая столь характерна для всех других художественных произведений алтайских мастеров, где они свободно творят, не связанные уже готовыми образцами.

Особый интерес представляют вырезанные из кожи силуэтные человеческие личины в двух вариантах. Первый представляет собой лицо овальной формы с вырезанными глазами, бровями, носом и ртом (табл. XI, рис. 4). Прорезы бровей и носа сливаются вместе; уши в виде придатков посажены ненормально высоко. Голова увенчана чисто орнаментальной композицией из двух завитков с треугольником посередине. Вся эта маска в целом композиционно сходна с упоминавшейся головой Беса на золотой пластине из амударьинского клада, но только упрощена до предела. Как там, так и здесь брови и нос сливаются в одном рисунке, уши, условно переданные кружками, посажены на уровне бровей. У Беса волосы на голове, как и борода, переданы серией завитков, на пазырыкском же образце таких завитков только два; своеобразная лотусная «коронка» Беса заменена треугольником.

Ещё интереснее маска второго варианта (табл. XI, рис. 2) с оформлением верхней её части в виде лотусовидного орнамента, хорошо известного по его многочисленным воспроизведениям в Сузах, Персеполе, на Накеш-и-Рустемском антамблементе могилы Дария. Рисунок этот несомненно египетского происхождения, где он известен в совершенно такой же передаче, каким мы его находим в Сузах. Персы его позаимствовали из Ассирии, где он был также широко распространён. Вместе с другими переднеазиатскими мотивами рисунок цветка лотоса все в той же трактовке проник и к западным скифам, где он встречается, например, в орнаменте по борту серебряного ритона из Семибратнего кургана [87] или на рукоятке меча из Чертомлыцкого кургана. [88] Из этого лотусовидного оформления верхней части маски понятна упомянутая «коронка» Беса, выродившаяся в треугольник маски первого варианта. Любопытно сопоставление нашей маски (табл. XI, рис. 2) с головой сатира, увенчанной пальметкой, на которую опирается горный козёл, на ручке одного из сосудов ахеменидского времени. [89] Технически маски интересны использованием приёма складывания кожи или другого подобного материала вдвое при вырезывании, применявшегося, как увидим, и в других изделиях, и прикреплением пучка конских волос к лотусовидной короне, что придаёт особую выразительность этим маскам.

Примечания.

(Заглавия работ, упомянутых в примечаниях, даны в списке литературы.)

(87/88)